50
Труайер, второй по величине город планеты Акинарес, по праву считался в секторах местом, где без труда можно было потратить практически любые деньги.
Сюда на отдых не брезговали приезжать все наркобароны с Чада, вороватые чиновники со всего сектора А и даже депутаты Верховного собрания Федерации, естественно, инкогнито.
Город насчитывал девять миллионов постоянных жителей, и столько же приходилось на приезжих отдыхающих.
Деньги рекой лились в карманы местных воротил игорного бизнеса, держателей самых дорогих борделей и владельцев золотистых пляжей.
А ручейки поменьше, вытекающие из их карманов, сливались в приличный поток, который заканчивал свой путь на счетах премьер-министра сектора А Боноде Сумы.
В отличие от многих других мест отдыха даже на самом Акинаресе, Труайер был зоной, свободной от враждебности и шпионажа.
Этим в городе и его пригородах занималась специальная служба, у которой было экзотическое название «Акомба».
Агенты этой службы занимались тем, что вычисляли различного рода охотников за информацией, чужими кошельками и головами.
В случае определения такого субъекта с ним особо не церемонились. Человек просто исчезал, и это лучше всяких предупреждений действовало на организации, занимающиеся рискованным бизнесом.
Надо сказать, что это правило честно распространялось и на спецслужбы «родного» правительства сектора В.
Боноде Сума после своего удачного избрания на пост премьер-министра попытался было подмять под себя курортный город, через который каждый год проходило до десяти миллиардов кредитов, и был немало удивлен, ознакомившись со сведениями об истинном источнике средств, приведших его к политическому благоденствию.
Тогда он решил действовать тайно, но и этот вариант не удался. Шеф его разведки представил премьер– министру список лучших агентов, бесследно исчезнувших в «городе радости и счастья», и Боноде Сума сдался, что и было отмечено хозяевами Труайера.
В виде компенсации он получил постоянный процент от доходов города и золотую карточку почетного гражданина Труайера, дающую право на неограниченный кредит во всех заведениях курорта.
С тех пор город разрастался, расцветал и славился в дальних краях как курорт с неповторимыми красотами и очень честными и приветливыми местными жителями.
Чтобы не нарушать сказочную идиллию этого заповедного места, космопорт перенесли далеко в океан, на сто километров от берега, откуда в полной красе и блеске к берегу прибывали белоснежные экранопланы.
Вид золотых пляжей и многоярусных дворцов Труайера действительно впечатлял. Пассажиры, большинство из которых летело на курорт впервые, по мере приближения к берегу возбуждались все сильнее.
Берег надвигался стремительно, становилось даже немного страшно при мысли, что гигантский экраноплан, несущий две тысячи пассажиров, не сумеет остановить свое скольжение.
Но эта уловка пилотов была всего лишь одним из трюков, с помощью которых пассажиров, даже тех, кто приехал в Труайер не в первый раз, к моменту их схода на «берег мечты» доводили до настоящего экстаза.
Экраноплан в самый последний, казалось, момент развернулся и лег на курс вдоль береговой линии. Выпустив закрылки, он стал терять скорость и снижаться. Лайнер коснулся воды, и словно рев водопада перекрыл шум двигателей, когда бешеные потоки, отводимые отсекателями, встали отвесными стенами вокруг все еще мчащегося экраноплана.
Послышались испуганные вскрики женщин, восторженный гогот мужчин, легкая водяная пыль осыпала пассажиров, стоявших на открытой прогулочной палубе.
– О, это просто великолепно, дружище Кессель! Я в восторге от такого шоу! У нас на Араксе Желтом ничего такого нет и в помине! – Господин в белоснежном костюме «сафари» и соломенной панаме, щурясь от яркого солнца, платочком вытирал черные очки, которые запорошило водяной пылью.
– Может, у вас на Араксе Желтом и нет, а у нас на Бестоматисе на праздник «Йофе, йофе ливенлау!» устраивают такие номерочки, что только держись! Куда этим самодеятельным актеришкам! – Господин Кессель нарочно делал кислую физиономию, но видно было, что и он захвачен этим представлением.
На берегу творилось что-то невообразимое: гремели барабаны, звучали какие-то дудки, и сотни людей, разодетых в искрящиеся на солнце костюмы, отплясывали в бешеном ритме захватывающие местные танцы.
Вокруг идущего тихим ходом экраноплана вертелись катера и лодки, с которых на борт лайнера очаровательные девушки в бикини, с развитой не по годам мускулатурой, бросали букеты цветов и выстреливали хлопушки, разбрасывавшие разноцветные конфетти.
Лайнер остановился возле причала, магнитные фиксаторы прочно прихватили его корпус. Вниз поползли сразу несколько широких трапов, и команды встречающих ринулись по ним, едва только они коснулись берега.
За кажущейся толкотней и неразберихой скрывались строгий порядок и долгие изнурительные тренировки. Каждые несколько человек встречающих бросались к своему заранее определенному пассажиру. Если это был одинокий мужчина, к нему подбегали очаровательные девушки; осыпая мужчину поцелуями, они тащили его в зарезервированный транспорт. Если мужчина был не один, то его атаковали одновременно с его дамой и увозили в разные стороны. Супруги обычно встречались на другой день, но никогда не спешили упрекать друг друга, так как ехали в Труайер в основном пары, уже изрядно уставшие от денег и друг от друга.
Случалось и так, что одинокого мужчину встречали очаровательные юноши, но это были специфические мужчины.
Чтобы точно угодить новоприбывшим отдыхающим, билеты в Труайер заказывались за месяц, и в течение этого срока служба «Акомба» наводила справки о благонадежности, платежеспособности и пристрастиях потенциальных клиентов.
– Ай, дружище Кессель, давайте завтра… встре…тимся! Ой, щекотно! Я сам… найду вас! – прокричал Лэнс Андерсен, уволакиваемый стайкой агрессивных красоток, начавших сразу раздавать ему щедрые авансы.
Ганс Кессель сумел ответить только жестами, будучи полностью во власти пятерки очаровательных мулаток.
Изобретательность и энергия девушек были неисчерпаемы. Дважды Андерсену казалось, что он умирает, но как по волшебству оба раза в номере материализовывался доктор.
Он проверял Лэнсу пульс, измерял давление, оттягивал веки и разрешал девушкам продолжать экзекуцию.
К счастью, в третий раз доктор зафиксировал глубокий нокаут, и Лэнс Андерсен слабо улыбнулся, радуясь, что его оставят в покое. Совершенно обессиленный, он почувствовал легкий укол в руку и провалился в царство сна.
Очнулся Лэнс от запаха мяты. Сначала он подумал, что еще спит, но услышал плеск воды и, приоткрыв один глаз, обнаружил, что лежит в большой круглой ванне с теплой розоватой водой, от которой и исходил мятный запах.
Вокруг шеи Лэнса заботливо был застегнут надувной воротник, чтобы расслабленный клиент случайно не нахлебался розовой воды.
Кроме самого Лэнса Андерсена, в ванне находились две девушки, которые опытными руками массировали тело клиента, совершенно пренебрегая условностями.
– О! Мисс, это было лишнее… Давайте сегодня на этом закончим… – попросил Лэнс.
Девушки послушно отпустили его, сняли надувной воротничок и помогли выбраться из ванны. Как ни странно, Лэнс чувствовал в теле необыкновенную легкость, даже длинный шрам на боку, обычно ноющий после водных процедур, совсем не беспокоил.
Совершенно обнаженного Лэнса Андерсена посадили в плетеное удобное кресло и закутали простыней.
Затем девушки повернулись и пошли к выходу из ванной комнаты, а у Лэнса появилась возможность полюбоваться, как при ходьбе с их ягодиц сбегают капельки воды.
На смену девушкам пришел настоящий цирюльник с опасной бритвой и серебряной чашечкой, полной мыльной пены.
Лэнс даже не подозревал, сколько удовольствия может принести процедура бритья с использованием всех этих забытых способов и старых инструментов.
Завершением процедуры был горячий компресс, а когда цирюльник ушел, снова появились две девушки. Они принесли стакан холодного апельсинового сока и комплект мягкой одежды, бесплатно выдаваемой каждому из отдыхающих. Таково было правило этого курорта. Для создания атмосферы полного отключения от дел и забот в Труайере отдыхающим запрещалось носить привезенную с собой одежду. Клиент имел право выбрать себе что-нибудь из гардеробов, предоставляемых отелями.
Таким образом, при полном отсутствии одежды для протокола все отдыхающие казались равными.
Ганс Кессель сидел на увитой виноградом веранде возле небольшого фонтана. Задумавшись, он посасывал пустую трубку и совсем не удивился, увидев подходящего к фонтану Андерсена.
– Я был уверен, господин Андерсен, что мы с вами попадем в один отель, – сообщил он, когда Лэнс присел в соседнее с ним раскладное кресло.
– Почему?
– Все очень просто. Мы с вами ехали по билетам «Серебряный Мул». Значит, одна категория платежеспособности и одни условия содержания. Тут ведь только встречают всех одинаково, а развозят уже согласно оплаченным удовольствиям. Как вам понравилась прошедшая ночь? Яркие впечатления?
– Боюсь, я раньше переоценивал свои возможности. Такой… э… радушный прием насытит любого знатока… И, пожалуй, пресытит…
– Ну, не скажите, дорогой Лэнс. В соседнем с моим номере оказалась пожилая дама с фиолетовыми буклями. Помните, она еще спрашивала, любите ли вы собак?
– Да-да, припоминаю…
– Администрация отеля в три часа утра была вынуждена предоставить ей вторую пятерку молодых людей, поскольку первые пять полностью выработали свой ресурс…
– Скажите пожалуйста… – покачал головой Лэнс. – Сколько энергии в ее-то возрасте. К тому же она еще и курит… Вы, я вижу, тоже злоупотребляете?
– Нет-нет, это все давно в прошлом… Просто, если честно, с помощью этой трубки хочется как-то сохранить свою индивидуальность. А то эти пижамы, знаете ли… – Кессель оттянул широкую штанину, демонстрируя рисунок тропических растений немыслимой гаммы.
– А что, очень мило… – И Андерсен продемонстрировал рисунки моря на своих штанах.
– Вообще-то я не имею ничего против, но мне пришлось быть на военной службе. Долгий срок я носил мундир, и это, знаете ли, наложило отпечаток на мои привычки одеваться определенным образом. Я думаю, мне необходимо какое-то время, чтобы привыкнуть к этой свободе… – Ганс Кессель снова пососал трубку. – Кстати, вы не разбираетесь в птичках, господин Андерсен?
– В птичках? – переспросил Лэнс.
– Да. Вот посмотрите – здесь везде по винограду прыгают певчие птички. Мне сказали, что на закате они начинают петь.
Только сейчас Андерсен заметил маленьких разноцветных пичужек, прыгающих по вьющемуся винограду.
– А интересно, как они решают проблемы с этими птичками? – заинтересовался Лэнс.
– Какие могут быть проблемы с этими чудесными созданиями? – удивился Кессель.
– Я имею в виду… Ну знаете, если где-нибудь стоит памятник, то вся его голова, плечи…
– Ах, вот вы в каком смысле! Да, действительно, нигде не видно никаких следов… Может, эти птички дрессированные определенным образом? – предположил Ганс.
Как раз в этот момент одна из птичек опровергла это предположение, и на мраморном полу образовалось небольшое, но заметное пятнышко.
Тотчас от стены отделился практически не заметный до этого момента служащий и, подойдя к месту происшествия, удалил все следы белоснежным платком. После этого он развернулся и с достоинством проследовал на прежнее место.
– Бесподобно, – произнес пораженный Ганс Кессель. – Они подтирают за каждой птичкой…
– Да, вот это сервис… – согласился Лэнс Андерсен.
Так они болтали ни о чем минут сорок, а потом решили отправиться на пляж…
Около двенадцати часов дня Кессель и Андерсен оказались на пляже, куда их доставили на морском такси – прелестной машинке на воздушной подушке.
Народу на берегу было не так много, чтобы ощутить неудобство от тесноты, но и не настолько мало, чтобы почувствовать скуку.
Один из служителей тут же подбежал к вновь прибывшим гостям и поинтересовался, где господа предпочитают, чтобы им поставили лежаки – поближе к воде или подальше?
Посовещавшись, Андерсен и Кессель выбрали для себя место подальше от воды, возле зарослей цветущего кустарника, маленькие оранжевые цветы которого источали медовый аромат.
Раздевшись, приятели пошли к воде.
– А почему вы не сняли эту футболку? Хотите, чтобы все видели, в каком отеле вы остановились? – поинтересовался Андерсен.
– Пусть думают что хотят… Я опасаюсь здешнего солнца. Оно такое сильное, – ответил Кессель. Он первым вошел в накатывающиеся волны и, оттолкнувшись от дна, поплыл любительским брассом, стараясь не намочить головы. За ним последовал и Лэнс Андерсен.
Он догнал Ганса, и они поплыли рядом. Плыть в прохладной и прозрачной воде было приятно. Слабый ветер создавал ленивые волны, которые раскачивали пловцов, и, оказываясь на вершине волны, они могли видеть разноцветные паруса яхт, двигающихся у самого горизонта.
Кессель перевернулся на спину и закрыл глаза, отдыхая на волнах.
– Как будто заплыли далеко, – сказал он.
– Да, достаточно далеко, командир. Можешь на время расслабиться.
– Вот спасибо. А то у меня уже началось раздвоение личности.
– Надеюсь, «Акомба» не обшаривает океан направленными микрофонами.
– Нет, до такого они вряд ли дошли… Но что мы люди непраздные, они все равно знают, – заметил Гакет.
– Откуда им знать! Ведь мы достаточно правдоподобно разыгрываем из себя двух идиотов: «Господин Кессель, господин Андерсен».
– Джереми, ну какой из тебя «господин Кессель»? У тебя лицо профессионального наемника, да еще этот шрам… Не мог в свое время сделать пластическую операцию?
– Ну я же не готовился в шпионы. И потом, шрам же не на лице. Кто его там разглядит, на боку? А на пляже я в маечке…
– Не будь наивным. А девочки, которые обслуживали тебя ночью? Они же все информаторы «Акомбы»… – пояснил Гакет.
– Ой, смотри, медуза… Небось жжется, зараза…
– Вряд ли. Они здесь всех неприятных для отдыхающих животных повывели. Тут еще километров на пять от берега до самого дна сети стоят от акул и тарпегов…
– Долго нам еще париться на этом курорте?
– Думаю, дня три, а может, неделю… А тебе что, свои, что ли, деньги тратим? За все заплатит «Интерлифт».
– Да нет, денежный вопрос меня не интересует. Тревожно как-то на душе. Я еще после той высадки не отошел… Жалко девчонок.
– Они все добровольцы, Джереми…
– Так-то оно так, но все равно война – это не женское дело… Когда погибали мои друзья, я, конечно, горевал, но когда умирали эти… несостоявшиеся жены, матери… Страшно несправедливо…
– Не переживай, Джереми. Они, когда еще только пришли в «Вегу», уже были несостоявшимися матерями. Ну какая психически нормальная баба захочет служить в спецподразделении? Они «бета-джем» глотают горстями. Ты от такой дозы концы отдашь, а они ничего, только глазки блестят. Такие вот кровавые операции для них это – единственная возможность реализовать себя. Обычная жизнь не для них.
– Ты говоришь как парень с медицинским дипломом.
– Да нет. Просто, несмотря на возраст, мне пришлось много повидать подобных людей. Да и мы с тобой тоже в одном месте шило имеем.
– Это точно, – согласился Джереми. – Большое шило…
– Так что пользуйся теплыми денечками, капитан Джин. Скоро нам предстоит работа…
– Какая?
– Скажу позже…
– Как ты можешь не доверять мне, я же боевой офицер!
– Джереми, поверь мне, чем меньше ты будешь знать, тем целее будешь. В случае чего – меня разберут на запчасти, а ты отправишься домой. Я вообще жалею, что втянул тебя во всю эту круговерть. Ты свое отвоевал, когда оставил половину кишок на Зихнисе…
Гакета прервал шум геликоптера, шедшего на высоте двухсот метров над океаном. За собой на тросе он тянул огромный транспарант, где было написано расписание развлекательных мероприятий и карнавалов, которые могут посетить отдыхающие.
– Ладно, помощник, поплыли обратно. А то уже и кушать хочется.
– Это у тебя от долгого лежания на воде. Укачало…
И Ганс Кессель и Лэнс Андерсен поплыли к берегу.
Возле своих лежаков они обнаружили столик, на котором в прозрачном холодильнике остывали фрукты и разноцветные бутылочки с соком. Лежаки, чтобы не нагревались солнцем, были заботливо укрыты большими пляжными полотенцами.
Кессель с Андерсеном еще полчаса посидели на лежаках, выпили по паре бутылок охлажденного сока и пошли ловить морское такси…
