49

Сержант Паркер, держа наготове трофейный «ФАФ-90», медленно кралась между семиметровой, огораживающей базу стеной и рядами бетонных блоков.

Где-то здесь, совсем рядом, затаился меткий стрелок, не позволявший десантникам почувствовать свою победу. Зачистка захваченных позиций составляла едва ли не половину дела и требовала напряжения всех нервных и психических сил.

Эвелин осторожно двигалась среди обожженных обломков бетона и изуродованных тел, минуту назад бывших живыми людьми.

Время от времени она замирала и прислушивалась к своим ощущениям, надеясь на помощь интуиции. Ведь под видом погибшего вполне мог скрываться тот коварный снайпер, а стрелять в голову каждому трупу Эвелин не могла, рискуя себя обнаружить.

Снайпер знал, что его ищут, и затаился, желая напоследок прихватить с собой и охотника. А сержант Паркер шаг за шагом на дрожащих от перенапряжения ногах кралась от одного бетонного блока к другому. За очередной преградой обнаружилось что-то вроде блиндажа. На полу в разных позах лежали тела лойчианских боевиков, было видно, что всех накрыла серия ракет, удачно выпущенная одним из «грейтимплантов».

Эвелин хотела идти дальше, но что-то заставляло ее остаться на месте. Инстинкт самосохранения, желание выжить удерживали ее от следующего шага.

Эвелин застыла у стены и, стараясь дышать спокойно, шарила глазами по стенам блиндажа, осматривая все щели и выбоины. И наконец заметила в щели на противоположной стороне какое-то движение.

Это был он, снайпер. Место он выбрал идеальное. Можно было пройти мимо десять раз и не заметить его. Эвелин помог счастливый случай, ставший для снайпера трагическим стечением обстоятельств.

Его убежищем и идеальной позицией была глубокая ниша, имевшая вход из блиндажа, который теперь был надежно замаскирован телами погибших лойчианцев.

Привыкнув к полумраку и присмотревшись, Эвелин совершенно отчетливо разглядела даже черты лица снайпера.

Это был совсем молодой человек. С красивыми и правильными чертами смуглого лица.

Орлиный нос, брови с изломом. Его волосы, как и у всех лойчианских боевиков, были собраны на затылке в конский хвост. Кожаная жилетка была надета прямо на голый мускулистый торс.

Плавно, стараясь не делать резких движений, Эвелин подняла пистолет и прицелилась снайперу в голову. В мозгу промелькнула услышанная где-то фраза: «Кто не стреляет в снайпера, не может чувствовать себя в безопасности».

Участвуя в сегодняшнем бою и несколько раз вступая врукопашную, Эвелин не всматривалась в черты лица своих врагов, но сейчас она испытывала некоторую неуверенность и даже сочувствие.

Мелькнула мысль, не взять ли лойчианца в плен, но Эвелин тут же отбросила ее, понимая, что на это у нее просто не осталось сил. Подавив последнюю нервную дрожь в руке, она спустила курок…

Б-30А, не глуша двигателей, стоял на расчищенной посадочной полосе, а уцелевшие солдаты «Веги-IV» подносили на носилках и затаскивали в грузовой трюм тела своих погибших товарищей. Туда же загрузили и располосованные тела четырех бронированных солдат майора Айзека. Либенс, не стыдясь слез, плакал над телом своего друга. Джумо подвела-таки золотая собака, на блеск которой выпустил два снаряда один из «Синдикатов».

Вслед за телами в грузовой трюм при помощи «грейтимплантов» загрузили двух наименее поврежденных роботов.

Пока происходила погрузка, восемь человек десанта и два суперсолдата майора Айзека стерегли туннель, ведущий в подземные этажи, в которых, как удалось выяснить, находилось еще достаточное количество вооруженных боевиков.

И хотя без уничтожения подземелья задание считалось выполненным только наполовину, сержант Паркер и майор Айзек понимали, что не имеют сил для еще одного штурма.

Оставалось убраться, довольствуясь тем, что достигнуто. А это восемь сожженных ангаров, заполненных до отказа вооружением и первоклассным военным имуществом, достаточным для снаряжения небольшой армии.

Когда весь десант – и живые, и мертвые – занял свои места, створки корабля захлопнулись.

Двигатели, натужно воя, оторвали Б-30А от земли и тяжело понесли его прочь от догорающей базы лойчианцев.

Возле большого иллюминатора, глядя вниз, стояла Синди Попадакис, единственная из своего отделения оставшаяся в живых.

Сумасшедшими глазами она смотрела сквозь толстое стекло иллюминатора и повторяла:

– Выходите… Выходите… Ну выходите…

Эвелин Паркер и Ева Харбин стояли рядом и переглядывались, с тревогой наблюдая за Синди, уж не помешалась ли она часом.

– Синди, может, ты присядешь? – проговорила Ева, дотрагиваясь до ее наплечника.

– Нет! Не трогай меня! Они сейчас выйдут! Ну, выходите же!!! – закричала Синди с отчаянием.

И, словно услышав ее, из туннеля подземного этажа выбежало полтора десятка человек, уже достаточно трудно различимых с такой большой высоты.

С криком первобытного ликования Синди взметнула над головой руку с зажатым в кулаке маленьким дистанционным устройством и замкнула контакты.

Восьмикилограммовая кислотная мина «гоблин», которую Синди спрятала под трупом лойчианца в нескольких метрах от туннеля, рванула, как сверхновая звезда, распространяя на десятки метров вокруг волну испепеляющего жара.

Маленькие фигурки людей вспыхнули, как факелы, и полегли на обугленную дымящуюся землю, а Синди с пеной на губах каталась по полу десантного отсека и, не переставая кричать, все нажимала и нажимала кнопку на дистанционном пульте…