Глава 14

«Душа» и Заяц

«Знаю, что Миша Боярский не хотел играть меня в фильме, – рассказывает Макаревич. – Говорил: «Это глупо выглядит. Пусть Макар сам поет свои песни. Это лучше, чем мои кривляния на экране, вместо него».

ВСКОРЕ ПОСЛЕ ГАЗЕТНОЙ ТРАВЛИ И ОБЩЕНИЯ С «КОМПЕТЕНТНЫМИ ОРГАНАМИ» НА РАЗНЫЕ ТЕМЫ, В ЧАСТНОСТИ, О ТОМ, КАКИМ ОБРАЗОМ В АМЕРИКЕ ВЫШЛА ПЛАСТИНКА «МВ», ГРУППА ВПОЛНЕ МОГЛА ЗАБУКСОВАТЬ И ВООБЩЕ ИСЧЕЗНУТЬ С АФИШ.

Но многим показалось, что ее спасла «Душа». Музыкальный художественный фильм с таким названием, снятый экс-супругом Аллы Пугачевой – Александром Стефановичем, именно тогда вышел в прокат и стал советским блокбастером. Главную героиню картины – певицу Викторию Свободину играла София Ротару, а вот на роль аккомпанирующего ей ансамбля смекалистый Стефанович каким-то чудом утвердил «Машину Времени». После чего группу не только по песням, но и в лицо узнала вся страна. Расформирование «МВ» на пике популярности моментально обеспечило бы «машинистам» героический ореол в восприятии народа. Это советские идеологические начальники хорошо понимали. Лишний шум им не требовался.

«Мы были очень популярны и до «Души», – вспоминает Макаревич. – О тлично помню, как в начале 80-х в каждом пляжном кабачке местные музыканты играли песни «Машины». Они так старались, что даже нашу «лажу» снимали один к одному. Но нас никто не узнавал. Мы, как люди-невидимки, садились где-нибудь в уголке заведения, млели от собственного величия и уходили. А после «Души» наши морды, конечно, стали известными. Мне в тот момент впервые пришлось коротко подстричься, поскольку доставать на улице и в разных общественных местах меня стали очень сильно». Интересно, что на визуальную узнаваемость Макара не повлиял даже странновато-комичный факт: в «Душе» воплощал его образ и пел за него… Михаил Боярский. А сам фронтмен «МВ» мелькал на экране просто как один из музыкантов коллектива Свободиной.

«Знаю, что Миша Боярский не хотел играть меня в фильме, – рассказывает Макаревич. – Говорил: «Это глупо выглядит. Пусть Макар сам поет свои песни. Это лучше, чем мои кривляния на экране, вместо него». Но Стефанович ему объяснил, что так решил худсовет «Мосфильма». Потребовали усилить «этот вокально-инструментальный ансамбль» какой-нибудь кинозвездой, иначе картину просто закроют. И Миша согласился, дабы спасти ситуацию. Стефанович вообще способен гениально запудрить мозги любому. В этом ему равных нет. В результате все получалось как хотел он. И на съемках все его слушались.

С Ротару мы на площадке существовали абсолютно на равных. Она – актриса, мы – актеры. Отношения у нас сложились милые, приятельские. Хотя после съемок в этом фильме и отмечания его премьеры больше, в сущности, не встречались».

Почти сразу после «Души» группу покинул Петр Подгородецкий, двинувший по зову Мелик-Пашаева в новый филармонический проект. За клавиши в «МВ» встал совершенно не похожий на Петю ни внешне, ни исполнительской манерой Александр Зайцев. С ним «Машина» прожила большую часть своей росконцертовской истории и покинула данную госструктуру, когда пользы от нее уже не было.

Я упоминал выше, что финальная фаза судьбы Зайцева сложилась драматично, и поговорить с ним при работе над книгой мне не удалось. Поэтому воспользуюсь многолетней давности цитатой из единственного, кажется, интернет-чата с Сашей: «Когда Мелик-Пашаев и Петя Подгородецкий ушли из «Машины» в «Воскресение», группе понадобился клавишник. На тот момент я достаточно серьёзно увлёкся джазом, уже писал музыку. Имел опыт работы в ВИА «Коробейники». Поездив с «Коробейниками» на гастроли, понял, что такая жизнь не для меня. Жутко изматывался. Пять концертов в день! Первый начинался в 11 утра, последний заканчивался поздно ночью, и так каждый день. Конечно, зарабатывал я неплохо, но именно зарабатывал! И вот, где-то в декабре 1981 года, Андрею дали мой телефон и предложили мою кандидатуру на роль клавишника «МВ». А у меня, честно говоря, совсем не было планов заниматься такой деятельностью. И когда после убедительных разговоров я все же согласился играть в «Машине», была мысль, что это занятие на лето, так, дополнительный заработок… Но получилось, что оттрубил в «МВ» девять лет. В одно время со мной, но совершенно независимо от меня, в группу пришёл Сергей Рыженко. Он играл на скрипке, гитаре, флейте. Сергей проработал в группе около года».

Лидер «Последнего шанса», инструменталист Рыженко, «Машине», по утверждению Макара, «предложил себя сам». Сергей, в свою очередь, объяснял в 80-х самиздатовской прессе свое возникновение в «МВ» следующим образом: «Машина Времени» хочет развиваться, работать с залом. А у меня динамические артистические способности. Макаревич хочет сочетать электрическое звучание с акустической легкостью (скрипка, флейта, губная гармошка). Дал мне губную гармошку, сказал, чтоб я дома тренировался. А меня от нее тошнит. Для издания блюзового звука ее надо сосать. Возникает металлический привкус во рту».

Чуть позже, на гастролях в Саратове, Макар объяснил местным журналистам причину быстрого ухода Рыженко из «Машины»: «Он пробыл у нас всего год и уже ставил свои условия. Мы постоянно слышали от него: «Я, я, я». Мы с ним не сработались и попросили его уйти, что он и сделал. Сергей нашей группе не подходит, но, несомненно, он парень способный». С того момента и до сегодняшнего дня никаких иных инструментов, кроме гитар, баса, барабанов, клавиш, в штат (подчеркиваю, именно в штат, а не сессионно) «МВ» не вводилось.

«Кроме поиска клавишника, в связи с уходом Подгородецкого, требовалось решать и другие проблемы, созданные нам Мелик-Пашаевым, – говорит Кутиков. – Прежде всего, найти новую аппаратуру. Хорошо помню, как на гастролях в Ростове мы поговорили с одним из росконцертовских директоров Валерием Ильичом Голдой и рассказали ему о нашей ситуации. Он ответил: «Ничего не бойтесь. Будет у вас аппаратура. Я вам говорю. Правда, за нее придется заплатить». Мы нашли возможность дополнительного заработка. Собрали пять с лишним тысяч рублей и к декабрю 1984 года получили классный фирменный аппарат, а Голда стал нашим директором. Он был человеком опытнейшим и профессиональным, поэтому аккуратно разруливал в пользу «Машины» любые деликатные вопросы. Допустим, когда интересы «МВ» в Росконцерте однажды пересеклись с интересами Аллы Борисовны Пугачевой. Без Голды нам вообще сложно было бы оправиться после заговора, который устроил Мелик-Пашаев.

Валерий Ильич, кроме всего прочего, являлся профессиональным картёжником, и, скажем так, человеком своего времени. Жил он по очень сложным, формальным и неформальным, законам той эпохи. Тем не менее в плане понимания жизни, отношения к ней я научился у него за годы, что он пробыл нашим директором, наверное, больше, чем у кого-либо».

Если телебоссы, цензоры и ОБХССники «Машину» очевидно недолюбливали, то в Росконцерте о своей самой рентабельной группе чутко заботились. Кроме современной фирменной аппаратуры, «МВ» не отказывали и в содержании приличного штата. В одном из интервью середины 80-х Макаревич пояснял: «У нашей группы аппаратура фирмы Peavey. Такая же есть только у «Сябров» и Пугачевой. Эту аппаратуру мы получили из США, весит она 3,5 тонны. В нашем ансамбле 14 человек: четыре музыканта, звукорежиссер, оператор, директор, костюмерша и шесть рабочих». Звукорежиссеров у «Машины» вскоре стало два. В этом качестве в группу внезапно вернулся ее экс-барабанщик «палеозойского» периода Макс Капитановский.

«Сидели мы как-то у Макаревича, выпивали перед выездом «Машины» на гастроли в Ярославль, – рассказывает Капитановский. – Вдруг выясняется, что их штатного звуковика Наиля Короткина с приступом аппендицита увезла «Скорая». Группа осталась без звукорежиссера. Макар предложил: «Поехали с нами». Это был 1983-й год. Меня только выгнали после заметки в «Советской культуре» из ансамбля «Лейся, песня». Я там в последние два года, кроме всего прочего, вел концерты, и авторы статьи сочли мой конферанс пошлым и еще в чем-то плохим.

Макару я сказал, что не знаю, как включать их аппаратуру. Он успокоил: «Есть знакомый техник-профессионал. Попросим его с нами съездить. Он все подключит, а ты, как музыкант, будешь непосредственно концертным звуком рулить». Ну, я согласился.

Прошел первый концерт в Ярославле, затем второй… У Наиля имелась тетрадка, где были записаны показания всех многочисленных пультовых ручек. Сначала я установил их по его записям, послушал, мне не понравилось. Перестроил все по-своему, барабаны, в частности. У «МВ» в Ярославле было четыре выступления. После третьего «машинисты» пригласили меня войти в штат группы. Оказалось, этот концерт они тайком записали, и разница между тем, как было и как стало, показалась им огромной. Я понимал, что «Машина» выступает много и почти всегда на стадионах. Стать концертным звукорежиссером такой группы мне представлялось новым, интересным делом, и я за него взялся.

Поначалу присутствовал и на репетициях «Машины», где шла работа над новыми песнями, даже что-то советовал. Я ведь после возвращения в «МВ» был на две головы выше «машинистов» в плане концертного опыта, и иногда поправлял их: «Ребята, вот так не поют, а так не играют». Я не пытался их учить, просто знал, что некоторые моменты в зале звучат иначе, чем в студии, и обращал на это внимание. Постепенно мои советы они стали как-то немножко отфутболивать, и я решил, что нечего лезть не совсем в свое дело. «Машинисты» выросли из маленьких ребят в самостоятельных творческих людей со своими достоинствами и недостатками. Мое участие в их репетициях потеряло смысл».