12
«Феб» спешил обратно, пересекая галактический сектор Ориона, где Ригель светился так ярко, что невозможно было различить ничтожную тусклую звезду, согревавшую Землю. Оперная труппа находилась в подавленном настроении, но не падала духом. Так как путешественники предусмотрительно захватили запасной рояль, репетиции продолжались без помех.
Мэдок Розвин оставалась в лазарете три дня. По словам доктора Шанда, только молодость и крепкое здоровье позволили ей вернуться на корабль: скорее всего, туземцы, напавшие на нее в лесу, решили, что она уже мертва, и только поэтому оставили ее одну. Роджер подолгу сидел с ней – временами она начинала вести себя, как раньше, но затем, по-видимому, вспоминала происходившее на Йане, морщилась, закрывала глаза и отворачивалась к стене. По большей части, однако, она тихо лежала и смотрела на Роджера.
Логан де Апплинг молчаливо продолжал выполнять обязанности, всем своим видом выражая оскорбленное достоинство. Капитан Гондар отстранился от всего, кроме внутреннего мира, и ни с кем не говорил, кроме тех случаев, когда это было совершенно необходимо для управления кораблем. Леди Изабель пыталась выудить из него подробности, касавшиеся Рлару, но Гондар отвечал на вопросы рассеянно и расплывчато.
В частности, леди Изабель резко спросила его: «Насколько враждебно обитатели этой планеты относятся к людям?»
Капитан Гондар обернулся, его запавшие глаза с трудом сосредоточились на ее лице: «Враждебно? Вы видели выступление „Девятой труппы“. Разве они показались вам враждебными?»
«Нет, разумеется нет. Хотя их внезапное бегство всегда казалось мне невежливым – учитывая то, сколько усилий мы затратили на организацию гастролей».
Гондар не высказал по этому поводу никаких дальнейших замечаний.
Леди Изабель вернулась к обсуждению планеты Рлару как таковой: «Насколько я помню, вы говорили, что фотографировали эту планету?»
Гондар недоуменно поднял глаза: «Разве я об этом говорил?»
«Да, во время наших первоначальных переговоров».
«Не припомню».
«Я хотела бы просмотреть эти фотографии, – деловито продолжала леди Изабель. – У вас больше нет никаких причин их скрывать».
Капитан Гондар сходил к себе в каюту и вернулся с ничем не примечательным белым конвертом; из него он достал три помятые фотографии.
Леди Изабель смерила его строгим взглядом, словно укоряя за чрезмерную осмотрительность. Получив фотографии, она их внимательно изучила. Отсутствие деталей разочаровало ее. Первая фотография была сделана с высоты примерно 800 километров, вторая – в 150 километрах над поверхностью, а последняя – с высоты примерно восемь километров. На первой можно было видеть обширный океан и северный континент с продолговатым полуостровом, достигавшим зоны умеренного климата. Вторая фотография запечатлела южную оконечность этого полуострова – на ней выделялись кое-какие особенности рельефа: не слишком высокие хребты на севере, спускавшиеся холмистыми предгорьями к почти плоской речной долине в районе южного мыса. Третья фотография, слегка нерезкая, отображала береговую линию, реку, петлявшую среди широких террас, и какие-то участки с ровными границами – скорее всего, обработанные поля.
Леди Изабель нахмурилась: «Ваши фотографии не позволяют получить почти никаких сведений. У вас нет никаких изображений местных жителей, их городов, архитектуры, обрядов?»
«Нет. Я не выносил камеру наружу».
Леди Изабель снова рассмотрела третью фотографию: «Надо полагать, вы приземлились в этом районе?»
Капитан Гондар взглянул на фотографию так, словно видел ее впервые. «Да, – сказал он наконец. – Я приземлился здесь». Он указал пальцем на одно из многоугольных полей.
«И местные жители встретили вас гостеприимно?»
«О да. Не было никаких проблем».
Леди Изабель с подозрением вглядывалась в лицо капитана: «Вы отвечаете так, словно вы не слишком в этом уверены».
«Ничего подобного. Хотя в данном случае я не стал бы говорить о „гостеприимстве“. Они восприняли мое прибытие как должное, не испытывая особого любопытства».
«Гм! Увидев вас, они не удивились?»
«Трудно сказать. Могу только повторить, что они не проявили ко мне почти никакого интереса».
«Их не интересовала Земля, они не разглядывали ваш корабль?»
«Нет, они практически ничем не интересовались».
«Странно! Можно было бы подумать, что обитатели Рлару – флегматичная, не расположенная к общению раса, но это полностью противоречит характеру „Девятой труппы“…» Леди Изабель задавала капитану дальнейшие вопросы, но не получила почти никаких дополнительных сведений.
День следовал за днем; каждый день отличался от другого тем или иным незначительным событием. Мэдок Розвин покинула лазарет и замкнулась в себе еще решительнее, чем раньше. Певцы и оркестранты временами позволяли себе вспышки темперамента. Любительский ансамбль «Невезучая гауптвахта» игнорировал запреты леди Изабель и производил шум, который Эфраим Цернер называл «умопомрачительной какофонией». Бернарду Бикелю снова поручили восстановление тишины и порядка, но ему пришлось подвергнуться угрозам насилия со стороны стюарда, игравшего на трещотке. По словам музыковеда, стюард был пьян и позволял себе дерзости. Главный технолог, Нейл Хендерсон, успел вмешаться прежде, чем угрозы были приведены в исполнение, и Бернард Бикель вернулся в салон, разъяренный встреченным сопротивлением.
Прошло еще несколько дней. Углубившись в сектор Кита, «Феб» пролетал недалеко от звезды Кси Овна, на седьмой планете которой находился грузовой терминал компании «Старлайн». Роджер Вул, часто бесцельно бродивший по кораблю, как-то раз проходил мимо люка, служившего входом в закрепленную снаружи шлюпку. Совершенно случайно Роджер заметил, что люк этот начинал закрываться, что противоречило действовавшим на корабле правилам, согласно которым должен был постоянно обеспечиваться скорейший беспрепятственный доступ к спасательным шлюпкам. Поспешив вперед, Роджер успел схватить люк прежде, чем он захлопнулся. С силой потянув тяжелый люк на себя, Роджер открыл его – и тем самым заставил вернуться в коридор капитана Гондара, закрывавшего люк изнутри и едва не потерявшего равновесие от неожиданности.
Удивленное и разгневанное выражение на лице капитана комически сменилось любезной улыбкой: «Проверяю оборудование шлюпки, – пояснил он. – Это делается еженедельно».
Роджер скептически хмыкнул: «А зачем закрывать люк?»
Лицо капитана Гондара снова стало строгим и раздраженным: «А какое вам дело до того, как я выполняю обязанности?»
Роджер пожал плечами. Повернувшись ко входу в спасательную шлюпку, он заглянул внутрь – капитан тут же схватил его за плечо и отбросил обратно в коридор – но Роджер успел заметить в шлюпке чемодан и вещевой мешок. Теперь лицо Гондара исказилось от ярости. Капитан выхватил из кармана небольшое ручное оружие: взглянув в глаза капитана, Роджер понял, что тот не остановится перед убийством. Роджер заставил себя сбросить оцепенение – никогда еще его мышцы не были настолько скованы. Пригнувшись, он нанес удар кулаком с размаха, и скорее случайно, нежели намеренно, умудрился выбить лучемет из руки Гондара. Капитан прошипел проклятие и бросился поднимать оружие; Роджер изо всех сил оттолкнул его и пнул лучемет, с грохотом откатившийся по ребристому полу коридора.
Гондар полностью потерял контроль над собой. Он накинулся на Роджера и схватил его за шею – пинаясь, толкаясь и крича, оба пытались свалить противника с ног или треснуть головой об стену.
Шум привлек внимание: Нейл Хендерсон и два механика быстро разняли дерущихся. «Чем вы тут занимаетесь?» – потребовал объяснений Хендерсон.
Капитан поднял дрожащую руку и указал на Роджера, но не сумел произнести ни слова – его рука упала.
«Он хотел меня убить… – отдуваясь, выдавил Роджер. – Я не дал ему сбежать в спасательной шлюпке».
Тем временем капитан Гондар потихоньку пятился по коридору, а затем бросился поднимать лучемет. Роджер снова бросился вслед за ним и преградил ему путь. Хендерсон схватил оружие: «Я вижу, тут дело нешуточное! Что происходит?»
«Его багаж – в спасательной шлюпке, – тяжело дыша, объяснял Роджер. – Он собирался сбежать с корабля и долететь в шлюпке до грузового терминала».
Капитан Гондар молчал, прикусив губу.
Хендерсон заглянул в шлюпку и мрачно обернулся. «Уберите эти вещи из шлюпки», – приказал он механикам. Повернувшись к капитану, он прибавил: «Пойдемте! Придется все это обсудить с начальством».
Выслушивая отчет, леди Изабель хранила зловещее молчание. Когда Роджер закончил, она вперила неподвижный взгляд в глаза капитана Гондара: «Вы можете что-нибудь сказать в свое оправдание?»
«Нет».
«Надеюсь, вы понимаете, что ваши поступки лишают вас всякого права на денежное вознаграждение, которое содержится на моем доверительном счету?»
«Ничего подобного! – презрительно обронил Гондар. – Я выполнил свои обязательства».
«Вы не отвезли нас на Рлару. Точные координаты этой планеты все еще известны только вам».
«Неправда! – сказал Гондар. – Сегодня утром я составил подробный меморандум и передал его де Апплингу. Вы не можете конфисковать мои деньги на этом основании».
«По этому поводу рано делать окончательные выводы, – возразила леди Изабель. – Вы позаботились соблюсти букву соглашения, но нарушили его дух».
«Я так не считаю, – пожал плечами Гондар. – Тем не менее, в данный момент я в невыгодном положении и не собираюсь спорить по этому вопросу».
«Само собой, вам не удастся извлечь никаких выгод из сложившегося положения вещей. Не знаю даже, что с вами делать. В любом случае, с этой минуты вы лишены всяких полномочий».
Гондар успел взять себя в руки. Он иронически поклонился: «Так как вы не позволяете мне воспользоваться спасательной шлюпкой, мне остается только попросить вас высадить меня в грузовом терминале компании „Старлайн“, на седьмой планете Кси Овна».
«Об этом не может быть и речи. Остановка в системе Кси Овна нас существенно задержит, а мы уже потеряли большое количество времени на бесполезное посещение далекой планеты, погрузившейся в варварство».
Адольф Гондар нахмурился, но пожал плечами. Он явно не ожидал ничего другого: «В таком случае освободите меня от обязанностей, связанных с руководством командой корабля».
«Вы уже освобождены», – сухо отозвалась леди Изабель.
«Кроме того, я хотел бы сохранить право пользоваться своей каютой до тех пор, пока она мне больше не понадобится».
«До тех пор, пока вас оттуда не выгонят в шею, если таково будет мое решение, – холодно заметила леди Изабель. – Причем мое решение никоим образом не будет зависеть от ваших предпочтений. Не соблаговолите ли вы как-нибудь объяснить свое поведение?»
«Все очень просто, – вежливо ответил Адольф Гондар. – Мне вдруг захотелось как можно скорее покинуть этот корабль».
Леди Изабель повернулась к Хендерсону и Бикелю: «Будьте добры, отведите господина Гондара в его каюту. Убедитесь в том, что у него нет никакого другого оружия. Господин Хендерсон, проследите за тем, чтобы дверь его каюты была заперта на замок, открывающийся только снаружи».
Сопровождаемый главным технологом и музыковедом, Адольф Гондар вышел из салона.
* * *
«Феб» стремительно мчался в межзвездном гиперпространстве – возможно, со скоростью мысли, все еще не поддававшейся объяснению. Логан де Апплинг действительно получил координаты планеты Рлару: она вращалась вокруг желто-оранжевой звезды FQR910 в секторе Кита, уже появившейся в перекрестии визира на смотровом экране. Через некоторое время уже можно было различить ее единственную планету. Приблизившись, корабль занял рекогносцировочную орбиту. Любая планета, наблюдаемая из космоса, представляет собой захватывающее дух зрелище; чудовищная масса сферы подчеркивается резким контрастом между освещенной солнцем поверхностью и непроглядным мраком пустого пространства. Если планета выглядит пригодной для жизни, и если ее топография отличается любопытными характеристиками, игра воображения становится почти неудержимой.
Рлару была именно такой планетой, размером и общими признаками напоминавшей Землю – возможно, ее диаметр был несколько меньше, а ее физиография была несомненно значительно старше. Анализаторы атмосферы подтвердили наличие условий, благоприятных для человека, причем перепад температур между полюсами и экватором примерно соответствовал земному.
Восхищенные и возбужденные открывшейся перспективой, леди Изабель и Бернард Бикель стояли, глядя на почти незаметно вращающийся шар. «Только подумайте, Бернард! – говорила леди Изабель. – После многих месяцев планирования и приготовлений, мы наконец здесь! Это Рлару, родина „Девятой труппы“!»
«Прекрасный мир, нечего сказать», – согласился музыковед.
«Смотрите! – леди Изабель взяла его за руку и протянула ее к экрану. – Вот полуостров, сфотографированный Гондаром! Это доказательство того, что перед нами действительно Рлару – даже если бы оно требовалось!»
«Хотел бы я знать, чем объясняются поступки Гондара, – задумчиво произнес Бикель. – По внимательном рассмотрении они кажутся… как бы это выразиться? Зловещими?»
«Вы шутите!»
«Увы, мне не до шуток».
Леди Изабель с сомнением покачала головой: «Господин Гондар неоднократно заверял меня в том, что местные жители дружелюбны и гостеприимны. У меня нет никаких причин подозревать, что он вводил меня в заблуждение, так как „Девятая труппа“ производила очень приятное впечатление – несмотря на то, что Гондар держал их взаперти».
«Незачем, конечно, беспокоиться заранее, – музыковед вернулся к изучению поверхности планеты. – Где вы намерены высадиться?»
«Там, где раньше приземлился господин Гондар. Мы знаем, что там его приняли радушно – тогда как население других районов может быть настроено по-другому».
Логан де Апплинг получил соответствующие указания и ввел координаты в автопилот. Светящаяся сфера Рлару становилась все больше и массивнее – пока не наступил тот странный момент, когда взаимное расположение корабля и планеты внезапно стало психологически ощущаться как «движение сверху вниз», а не как «противостояние в пространстве».
Де Апплинг передал по радио запрос о разрешении на посадку, пользуясь общепринятой в Галактике системой кодирования, но подтверждение не последовало. Астронавигатор вопросительно обернулся к леди Изабель. «Мы должны приземлиться», – твердо сказала она.
Пользуясь макроскопом, леди Изабель и Бернард Бикель внимательно изучали поверхность Рлару. Они не смогли найти никаких признаков высокоразвитой цивилизации. Бикель указал на нечто вроде огромного кургана и предположил, что это могли быть развалины храма или монумента; леди Изабель ничего не ответила – воспоминание о фиаско на Йане было еще слишком свежо.
Максимальное увеличение позволило заметить несколько населенных пунктов, но они казались не более чем небольшими поселками. В соответствии с наблюдениями Адольфа Гондара, селения эти были сосредоточены главным образом вдоль юго-западного побережья продолговатого полуострова.
Гондара вызвали из каюты; он неохотно указал точное местонахождение места его предыдущего приземления. «Я не стал бы туда возвращаться, – угрюмо произнес он. – Попробуйте посадить корабль южнее – тамошние жители гораздо гостеприимнее».
«Насколько я помню, раньше вы говорили, что аборигены не обращают на людей почти никакого внимания».
«Вы обратились ко мне за советом – я его дал. А теперь делайте, что хотите!» – Гондар вернулся к себе в каюту.
Бернард Бикель снова подошел к макроскопу и рассмотрел ландшафт.
«Каково ваше мнение?» – спросила его леди Изабель.
«Южнее я не замечаю такого скопления поселков. Судя по всему, там не столь плодородная почва».
«Значит, мы приземлимся там же, где приземлился Гондар, – решила леди Изабель. – Я уже перестала придавать какое-либо значение расплывчатым предостережениям этого обманщика».
Внизу, на поверхности Рлару, наступал вечер. Солнце зашло прежде, чем «Феб» опустился на поле почти точно в том месте, где Гондар вступил в первый контакт с аборигенами. Окончательная проверка условий окружающей среды снова подтвердила их полную совместимость с человеческим метаболизмом.
Пока производилась эта проверка, леди Изабель рассматривала местный пейзаж из рубки управления. Хотя неподалеку были заметны несколько поселков, их обитателей не было видно, и никто не приблизился, чтобы полюбоваться на «Феб». Когда она спустилась по трапу в сопровождении других пассажиров, вокруг не было ничего, кроме приятного для глаз пасторального пейзажа, темневшего в сгущавшихся сумерках. Небольшой ручей петлял в нескольких сотнях метров к северу; восточный горизонт загораживала гряда пологих холмов. Кое-где беспорядочными рядами, как в давно заброшенном саду, росли деревья, а луг с южной стороны сплошь зарос какими-то кустиками – судя по всему, посаженными. В целом пейзаж производил мирное впечатление; чувствовалось, что эту землю обрабатывали очень давно.
По мере того, как наступала ночь, в ближайшем поселке зажглась россыпь неярких огней, но они скоро потускнели и исчезли – казалось, только группа прибывших землян не спала и наслаждалась ночной тишиной.
Леди Изабель распорядилась выставить часовых, после чего пассажиры один за другим стали возвращаться в корабль – одни отправились спать, другие собрались в салоне.
Леди Изабель и Бернард Бикель поднимались по трапу последними. Наконец они зашли внутрь, и Роджер, стоявший поодаль, решил, что остался в одиночестве. Но рядом послышалось движение. Приглядевшись, Роджер заметил в полумраке Мэдок Розвин – та подошла и встала рядом. «Здесь так спокойно, Роджер, – сказала она. – Так тихо и мирно…» Некоторое время она смотрела в сторону поселка, темневшего неподалеку, после чего импульсивно повернулась к Роджеру: «Я вела себя просто отвратительно, Роджер. А ты был ко мне очень добр. Мне стыдно. Правда, стыдно!»
«Не будем об этом говорить», – смутился Роджер.
«Я не могу об этом не говорить! Меня преследует стыд! Теперь, когда все кончилось, я понимаю, что была одержима одним стремлением и пыталась добиться своей цели за чужой счет».
«Но ты же не хотела никому причинить ущерб».
Мэдок Розвин отозвалась коротким печальным смешком: «Хуже всего то, что мне было все равно – мне не было никакого дела до того, причиняю ли я кому-нибудь ущерб».
Роджер не мог подобрать фразу, которая не прозвучала бы слишком строго или не свидетельствовала бы о смехотворном самоотречении. По-видимому, Мэдок Розвин истолковала его молчание как неумолимое осуждение и медленно направилась к трапу. «Подожди!» – позвал ее Роджер. Мэдок послушно вернулась. «Я хотел бы знать, – слегка запинаясь, проговорил он, – что ты теперь собираешься делать?»
«Не знаю. Вернусь на Землю и, наверное, найду какую-нибудь работу».
«Единственное долгосрочное последствие всей этой истории, – проворчал Роджер, – заключается в том, что у меня выработался условный рефлекс боязливости. Я чувствую себя, как лабораторная крыса. Когда я нажимаю зеленую кнопку, по желобу спускается кусочек сыра – а когда я нажимаю ту же кнопку во второй или в третий раз, меня наказывают электрошоком или обливают ледяной водой».
Мэдок Розвин взяла его за руку: «Что, если бы я попросила тебя нажать зеленую кнопку еще раз и пообещала, что бедная лабораторная крыса получит сыр, и что ее больше не будут мучить?»
«Тогда, – отозвался Роджер, – я стану нажимать все зеленые кнопки, какие найдутся в клетке!»
«Я обещаю».
