Книга: Мифриловый крест. Небесные воины
Назад: ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ХРАМ ИЗНУТРИ
Дальше: ГЛАВА ПЯТАЯ. ВЕРА

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ВАМПИР НА СЛУЖБЕ ЦЕРКВИ

1.

На утреннем совещании в кабинете владыки отец Константин официально заявил о своей неспособности разобраться в тайнах креста. Владыка немного повозмущался, но больше для проформы, похоже, что он и сам не верил, что у Константина что-то получится. В общем, в лабораторию на следующее утро я не пошел, а вернулся обратно в келью, но не один, а с Агафоном, который аж приплясывал от радости, что великий научный труд по описанию параллельного мира снова продолжается. Мы работали до позднего вечера, прервавшись только на обед, и составили довольно подробное описание того, как устроена православная церковь в моем родном мире. Дело сильно осложнилось тем, что я сам не знаю многих вещей, поскольку до перехода в этот мир церковными делами вообще не интересовался. Тем не менее, Агафон говорит, что это ценнейший материал даже в таком виде, в каком он есть.
Около восьми часов вечера Агафон собрал бумаги и ушел, Татьяна куда-то умотала еще раньше, и я наконец-то остался один.
Как дела? обратился я к кресту.
Тебя что-то гнетет.
Да. Я даже знаю, что именно.
Ты никак не можешь решить, стоит ли тебе становиться вампиром.
Как это не могу решить? Я все решил, когда решился укусить Зину.
Пока еще не поздно все переиграть.
Как это? Подожди… так это ты тормозишь мое перерождение?
Я приостановил его.
Зачем?
Перерождение необратимо. Такие поступки нельзя совершать, не будучи уверенным в своей правоте.
Если я не превращусь в вампира, я не обрету веру.
Ты можешь обрести веру через молитвы, как все нормальные люди.
Это займет несколько лет.
Да.
У меня нет такого запаса времени. Пройдет всего несколько недель или даже дней, и тебя отнимут у меня, а без тебя я буду беззащитен.
Ты не более беззащитен, чем любой другой человек.
Любой другой человек не убил три десятка монахов. Любому другому человеку не грозит смертная казнь.
Смертная казнь тебе не грозит, владыка простил тебя.
Пока простил. А что будет дальше?
Не знаю.
Не мешай моему перерождению.
Ты уверен?
Абсолютно.
Хорошо, не буду.

 

2.

Примерно через полчаса вернулась Татьяна, мы сходили в столовую, поужинали, а потом отправились на танцы в монастырский клуб. В келью мы вернулись только около полуночи, и за все это время не произошло ничего необычного, если не считать того, что, выпив почти литр вина, я чувствовал себя мучительно трезвым.
Татьяна думала, что я сразу же завалюсь спать, но она ошибалась, спать мы легли только часа через полтора.
- Ну ты и силен, - только и сказала Татьяна по этому поводу.

 

3.

Никакого похмелья утром после такой дозы - это сильно, ради этого стоит стать вампиром. Шутка.
Все утро Агафон доставал меня вопросами по математике и физике. Вначале я пытался занять глухую оборону и отвечать "не знаю" на все вопросы, но Агафон упорно задавал все новые и новые вопросы, нисколько не смущаясь моему невежеству, и в конце концов я махнул рукой и даже начал припоминать отдельные куски школьных учебников.
По математике Агафон знал гораздо больше меня и ему не удалось получить никакой новой информации в этой области. С физикой получилось куда более удачно. Теория относительности стала для Агафона настоящим откровением, несмотря даже на то, что я смог вспомнить одну-единственную формулу E=mc2, да и ту запомнил не из учебников, а из рекламы одного невкусного пива. Эта формула привела Агафона в настоящий восторг, от возбуждения он даже забегал по комнате, размахивая руками и бессвязно бормоча что-то вроде:
- Больше масса, меньше сила… ангел расширяется… зверь теряет плотность… источник энергии… - и прочий подобный бред.
Но главным потрясением для Агафона стала атомная бомба. Когда он узнал, что существует оружие, способное за считанные минуты стереть с лица земли целый город, он сначала даже не поверил мне, он решил, что я над ним издеваюсь. Мы немного поругались по этому поводу, а потом он стал задавать множество каверзных вопросов, и чем больше я отвечал, тем сильнее мрачнел Агафон. Наконец, он сказал, что больше не сомневается в том, что я говорю правду, потому что придумать столько разнообразных и непротиворечивых деталей не в силах человеческого разума. Он сказал, что эта информация не просто очень ценная, а…
- Перед прочтением съесть, - подсказал я.
- Зачем? - не понял Агафон.
- Это шутка такая. Говорят, что бывают такие секретные документы, что перед прочтением их нужно съесть.
- Не понимаю. Зачем их съедать?
- Да шутка это такая! У шпионов бывает, что нужно срочно избавиться от какого-то документа, сжечь не успеваешь, выкинуть некуда, просто порвать нельзя, потому что враги не поленятся и соберут кусочки. В таких случаях документы жуют.
- Зачем жевать документ перед прочтением? А, понял! Такие документы пишут специальными чернилами, которые невидимы, пока бумагу не пожуешь, правильно?
- Да ну тебя! - я махнул рукой. - Не понимаешь ты наших шуток.
- Не понимаю, - согласился Агафон, - и это естественно. Ты тоже вряд ли станешь смеяться над сказкой о том, как грифон захотел стать казачьей лошадью.
Мы обсудили вопрос о труднопонимаемости юмора одной культуры представителями другой культуры, а потом Агафон вспомнил о каком-то срочном деле, резко засобирался и ушел, очевидно, на доклад к владыке. Должно быть, будет забавно, когда они начнут делать атомную бомбу с помощью молитвы. Нет, ребята, молитва - вещь хорошая, но обычная техника тоже кое на что годится.
А потом я почувствовал голод.

 

4.

Я медленно брел по заснеженной Москве, утопая в сугробах почти что по колено. Жалко, что здесь не принято очищать улицы от снега.
Вампирский голод - странное чувство, больше всего оно похоже на состояние, которое испытываешь, когда хочется курить, а сигареты кончились. Только никотиновый голод бесследно уходит всего за несколько дней вынужденного воздержания, а в отношении вампирского голода я не уверен, что дело обстоит так же просто. Как бы не получилось, что мне предстоит ломка, сравнимая с героиновой. Нет уж, лучше утолить голод пораньше, до того, как он начнет причинять по-настоящему серьезные страдания.
Я сформировал клыки и тут же убрал их. Моей первой жертве не придется так же мучиться, как пришлось Зине, теперь я легко могу прокусить вену с первого раза. С определенной точки зрения, можно даже сказать, что я сделаю благое дело, оборвав никчемную жизнь какого-нибудь нищего. Одним бомжом больше, одним меньше, кто заметит разницу? Вот только как найти бомжа в фешенебельном районе Москвы? Никак. Значит, надо переться до предместья, а по такому снегу путь займет не меньше часа. Если бы я мог летать…
Меня спасла проститутка, совсем молодая девчонка, не старше семнадцати лет, но уже изрядно потасканная, профессионально развязная и чудовищно размалеванная по местной моде. Она предложила свои услуги, я согласился, даже не торгуясь о цене, она повела меня лабиринтом переулков и проходных дворов, и одна из подворотен на этом пути показалась мне вполне подходящей.
- Подожди, - сказал я, тронув ее за плечо.
Девушка остановилась и обернулась, вопросительно глядя на меня. Я развернул ее лицом к себе, и нежно, но твердо взял за плечи.
- Я ничего не имею против тебя, - сказал я, - ты ни в чем не виновата, я не хотел делать это именно с тобой. Это твоя судьба подтолкнула тебя обратиться ко мне и это моя судьба заставила меня сделать выбор. Не бойся, это не займет много времени.
Я сформировал клыки, девчонка завизжала и пнула меня в колено. Оказывается, ее изящный сапожок скрывает вшитую в носок нехилую металлическую пластину, нелишняя предосторожность для ее профессии. Колено взорвалось болью, внутри него что-то хрустнуло, девица вырвалась из моих объятий и побежала, не разбирая дороги и вопя во всю глотку:
- Упырь! Люди добрые, помогите, упырь!
В моей груди словно что-то взорвалось, в одно мгновение я понял, что мои силы гораздо больше, чем казалось раньше. Движение девчонки замедлилось, но не потому, что она стала бежать медленнее, а потому, что я стал жить и чувствовать гораздо быстрее. В доли секунды я ликвидировал трещину в мениске, рассосал ушиб и бросился в погоню. Погоня была короткой, со стороны, наверное, я выглядел как расплывчатая тень.
Девушка заметила меня только тогда, когда я догнал ее, сделал подсечку, повалил в сугроб и рухнул сверху. Она пыталась извернуться и ударить меня, сначала кованым сапожком, а потом тонким аккуратным стилетом, который вытащила из-за голенища. Обе попытки были обречены на неудачу, мы с ней движемся в совершенно разных скоростных режимах, я блокировал ее жалкие попытки еще до того, как она успевала направить удар. Борьба заняла не более двух секунд, а затем я сорвал с нее шарфик и мои клыки впились в тонкую и нежную, почти детскую шейку, резко контрастирующую с увядшей кожей лица, непоправимо испорченной некачественной косметикой.
- Будь ты проклят, - выдохнула она.
- Обязательно буду, - согласился я, - я уже проклят. Только знаешь, чем проклятие отличается от благословения? Точкой зрения. И больше ничем.
Я произнес эти слова, уже выпив четыре глотка свежей крови, терпкой и соленой, теплой и мягкой, крови, которая влилась в мое горло восхитительным водопадом и утолила жажду, терзавшую с самого утра. Восхитительное ощущение. И это ничего, что девчонка не слышала моих последних слов, какая мне теперь разница?
Я обернулся и обнаружил метрах в пяти от себя тощего и чумазого цыганенка лет восьми. Он пялился на меня, широко распахнув глаза, и одновременно сосал грязный палец. Я попытался вытереть рот, неразборчиво выругался, убрал клыки, вытер рот, улыбнулся цыганенку и пошел в его сторону. Нет, я не хотел убивать еще и его, просто он стоял рядом с входом в следующую подворотню.
- Дяденька, - спросил цыганенок, когда я поравнялся с ним, - а вы правда упырь?
- Правда, - ответил я, широко улыбнувшись. Когда выпьешь крови, жизнь становится прекрасной, хочется полюбить всех, вплоть до самого последнего бомжа или вот это цыганенка.
- Вы руку порезали.
Я посмотрел на свои руки и выругался еще раз. На правой кисти наблюдалась царапина, оставленная левым верхним клыком. В следующий раз надо не забыть убрать клыки перед тем, как вытирать рот.
- Ничего страшного, - сказал я, - заживет.
- Правда, что на упырях все заживает, как на собаках?
- Неправда. На нас все заживает гораздо лучше. Только не называй меня упырем, я вампир.
- Ой! Простите, дяденька, я забыл! Тетя Хафиза говорила, что упыря нельзя называть… ой! То есть вампира нельзя называть…
- Я понял. Тетя Хафиза права, слово "упырь" звучит обидно. Это как если бы тебя назвали черножопым.
- Простите, дяденька, я не хотел.
- Верю. Слушай, а ты не боишься разговаривать с вампиром?
- А чего вас бояться? Вы сытый и добрый. Когда уп… то есть, вампир, когда вампир сытый, он добрый, правильно?
- Правильно. Ладно, парень, мне пора идти.
- Да-да, вам пора, а то вас монахи могут поймать. А почему вы монахов не кусаете?
- Укусить монаха не так просто, как может показаться.
- Я так и думал. У монахов святое слово, которого вы боитесь. Жалко. Дяденька, а меня вампиром вы не сделаете?
- Нет.
- А если я вам буду девок поставлять для прокорма?
- Да иди ты!
Я повернулся спиной к гадскому ребенку и пошел прочь. В следующем переулке меня перехватил патруль городской стражи, усиленный двумя монахами в черных рясах. Они потребовали сообщить имя и род занятий, но когда я вытащил из-под дубленки мифриловый крест, вежливо извинились и побежали дальше.
- Эй, служивые! - крикнул я вслед. - А что случилось-то?
- Упыря ловим! - отозвался один из монахов.
Он выжидательно уставился на меня, видимо, надеясь, что я захочу поучаствовать в охоте. Но я только кивнул и пошел дальше.

 

5.

Новая кровь наполняет меня чем-то новым и неизведанным. "Дорога домой могла быть короче", подумал я, углубляясь в лабиринт переулков, и уже через минуту неведомо как оказался перед воротами монастыря. Я оглянулся назад и не увидел переулка, по которому только что шел. Ни хрена себе!
Монахи-привратники даже не спросили, кто я такой, они смотрели на меня с таким искренним восхищением, с каким бойцы-первогодки смотрят на сержанта, на спор ломающего о собственную голову десять кирпичей подряд. Наверное, мое путешествие по короткому пути сопровождалось какими-то спецэффектами.
Поднимаясь по лестнице, я обратил внимание, что дыхание не только не сбивается, но и не учащается, как будто я иду по ровной поверхности. Я ускорил движение и дыхание чуть-чуть участилось, выходит, я не стал неутомим, просто у меня теперь очень хорошая дыхалка. И сердце тоже хорошее, потому что пульс участился только совсем чуть-чуть.
В келье меня ждал Агафон, он выглядел возбужденным и озабоченным.
- Где вы бродите, брат Алексей? - воскликнул он, едва я открыл дверь. - Нельзя так пренебрежительно относиться к своим обязанностям! Я уже начал за вас беспокоиться.
- Извините, - пробормотал я, - я просто вышел прогуляться.
- В следующий раз будьте любезны предупреждать о длительных прогулках заранее. И вообще, если вам надоела Татьяна, лучше скажите владыке и он подберет другую женщину. А по притонам ходить не следует, святое слово не защищает от сифилиса.
- С чего вы взяли, что я ходил по притонам? - удивился я.
- Ауру похоти способен ощутить любой священник, прошедший базовый курс обучения. Вам придется привыкнуть, что в этих стенах ничего нельзя скрыть, многие молодые монахи испытывают от этого неудобства, но на самом деле в этом нет ничего позорного. Главное - понять, что никто не собирается вас контролировать или тем более воспитывать. Думаете, вы очень интересны окружающим? Зря думаете. Да хоть скотоложством занимайтесь, никто вам и слова не скажет, информация, которой вы владеете, гораздо ценнее, чем… гм… извините меня, мне не стоило все это говорить. Вы имеете право развлекаться так, как считаете нужным, главное, чтобы это не мешало работе. В следующий раз, пожалуйста, не заставляйте себя ждать.
- Извините. А что за срочная работа? Разве мы еще не закончили на сегодня?
- Разве я не сказал, что вернусь после доклада? Гм… кажется, не сказал. Извините. Я так разнервничался… эта ваша атомная бомба - такая потрясающая вещь… да, я был неправ. Приношу свои извинения за все, что наговорил. Я действительно не предупредил вас, да, теперь я помню это совершенно четко, вы ни в чем не виноваты, вся вина на мне. Извините.
- Проехали. Что сказал владыка насчет атомной бомбы?
- О, это потрясающая вещь! Стоп… а с чего вы взяли, что я ходил на доклад к владыке?
- Аура владыки оставляет в душах соприкоснувшихся с ней специфический отпечаток, очевидный даже для монаха без году неделя, не прошедшего никакого специального обучения.
- Правда? Никогда не замечал. Вы научите меня видеть этот отпечаток?
- Не научу.
- Почему?
- Это шутка была. Я вообще не умею видеть ауру.
- Странные у вас шутки… - пробурчал Агафон. - Но ближе к делу. Вопрос первый: где находятся известные месторождения урана?
И начался разговор глухого сами знаете с кем. Наивные люди, они надеются сделать атомную бомбу на материально-технической базе позднего средневековья. Хотя, нельзя исключать, что из этого что-нибудь и выйдет, ведь главное в таких делах - вовремя помолиться.

 

6.

Что скажешь?
Ничего.
Почему?
Мне нечего сказать.
Обиделся?
Я не могу обидеться.
Потому что не обладаешь свободой воли?
Да.
Тебе неприятно мое превращение?
Я не испытываю собственных эмоций, я могу только отражать твои.
Мое превращение закончилось?
В основном.
То есть?
До окончательного завершения процесса остается от двух недель до трех месяцев, более точно я пока не могу определить. За это время тебе предстоит загрызть от одного до восьми людей или от трех до сорока животных. Лучше ограничиться людьми - это положительно влияет на качество превращения.
Выбор людей играет какую-нибудь роль?
Незначительную. При прочих равных условиях лучше загрызать молодых здоровых женщин, но это не обязательно. На роль жертвы годится почти любой человек.
Почти?
Не годятся заразные больные, инвалиды, старики, младенцы. Также не рекомендуется пить кровь беременных, последствия могут быть непредсказуемы.
Тебя не пугает то, чем я стал?
Я не умею пугаться.
Когда я получу магические способности?
Ты уже получаешь их.
То, что произошло на обратном пути, я сделал сам?
Да. Кстати, ты придумал очень изящную формулу.
Какую еще формулу?
Дорога домой могла быть короче.
Я не произносил ее.
Словесную формулу необязательно произносить вслух.
Когда превращение закончится, я обрету волшебную силу в полной мере?
В той мере, какая доступна вампиру.
Разве вампирам доступна не вся магия?
Не вся. Возможности вампиров весьма ограниченны. Ты можешь ускорять течение времени, летать, рейсформироваться…
Чего?
Временно обретать некорпореальность.
Чего-чего?
Нематериальность тела.
Это как?
Некорпореальность позволяет проходить сквозь материальные объекты, и в некоторой степени защищает от материального оружия, а также от заклинаний, направленных на искажение окружающей действительности. Например, от заклинания, разверзающего землю под ногами противника.
Ты имеешь ввиду, что когда я нематериален, я не могу провалиться в яму?
Если захочешь, то сможешь.
Понятно. Что еще?
В некорпореальном состоянии ты не можешь пользоваться короткими путями.
Короткий путь - это вроде того, как я вернулся в монастырь после кормления?
Да.
Что еще?
В некорпореальном состоянии ты не можешь кормиться.
Еще?
Все.
Других магических способностей у меня нет?
Есть.
Какие?
Ты можешь дистанционно управлять млекопитающими весом до килограмма.
Зачем?
Разведка, связь, отвлекающий удар в бою.
Ясно. Еще магические способности?
Больше нет.
Я могу самостоятельно перемещаться между мирами?
Не можешь.
Насколько я силен в волшебном смысле?
Очень слаб. С тобой справится любой боевой монах.
Почему ты не предупредил меня?
О чем?
Что превращение в вампира не так эффективно, как мне казалось.
Я предупреждал.
Ты не говорил ничего из того, что сказал сейчас!
Ты не спрашивал.
Я смогу общаться с тобой, когда превращение закончится?
Да.
Я смогу пользоваться твоей помощью?
Да.
Но сам я никогда не обрету веру. Правильно?
Неправильно. Ты уже обрел ее.
Это не вера, эта магия, причем магия смерти!
Вера и магия - синонимы. А насчет магии смерти ты неправ, доступные тебе силы относятся к трем разным стихиям.
Каким?
Тьма, земля и воздух.
Тьма и смерть - разные стихии?
Нет.
Похоже, я сделал большую глупость.
Нет.
Почему нет?
Вампиризм не сказывается на перспективах личностного роста ни положительно, ни отрицательно. Твой поступок нейтрален.
Я все еще могу обрести нормальную веру?
Да.
Молиться?
Да.
Молящийся вампир - это смешно!
Это нормально.
О чем я буду молиться? Господи, спаси и сохрани мою душу? Я уже погубил свою душу, когда укусил ту шлюху в подворотне!
Ты впадаешь в ересь. Каждый идет к богу своим путем и человеческий разум не в силах определить, чей путь праведен, а чей грешен. Только сам бог способен взвесить душу человека на своих весах и принять решение.
Когда меня поймает патруль, он не станет ждать, пока бог взвесит мою душу.
Бог не вмешивается в дела людей по пустякам, простые случаи он доверяет своим слугам. Не думаю, что владыка Дмитрий прикажет тебя упокоить, твои знания гораздо ценнее жизней нескольких проституток.
Значит, я могу пойти к владыке и признаться, что я вампир, и со мной ничего не будет?
Нет необходимости идти и признаваться, владыка все поймет при первой же личной встрече.
Но Агафон ничего не понял.
Агафон не имеет опыта полевой работы.
А владыка Дмитрий?
Имеет.
Какой опыт?
Не знаю.
Значит, мне ничего не грозит?
Не больше, чем раньше.
Но и не меньше.
Но и не меньше.

 

7.

- Ну что, покормился? - поприветствовала меня Зина.
- Покормился.
- И как тебе?
- Трудно сказать. Если не вдаваться в моральную сторону дела, то прекрасно. Примерно как хороший косяк.
- Косяк - это что?
- Сигарета с коноплей.
- Ха-ха. Оригинальное сравнение. А если вдаться в моральную сторону?
- Противно. Обрывать жизнь человека только ради того, чтобы научиться десятку забавных трюков…
- Каких еще трюков?
- Ну, что умеют вампиры… приобретать эту… некорпореальность…
- Откуда ты знаешь про некорпореальность? Тебе сказал владыка?
- Нет.
- А кто?
- В прошлый раз, когда я хотел рассказать тебе об этом, ты сказала, что меньше знаешь - лучше спишь.
- В прошлый раз мы с тобой не были братьями по крови.
- Тогда смотри сюда. Это он мне рассказал, - и я вытащил крест из-под рубашки.
- Это… неужели мифрил?
- Он самый.
- Где ты его взял?
- Одна старуха подарила. Это было в другом мире.
- Он разговаривает?
- Мысленно.
- Только с тобой?
- Да.
- Можно, я его надену?
- Не стоит. Не то чтобы я тебе не доверяю… но от этого по любому не будет толка. Крест закрывается от всех, кроме меня, отец Константин не смог даже понять, как работает эта защита, не говоря уже о том, чтобы ее снять.
- Ну если сам Костя не смог ее снять, то мне и пробовать нечего. А ты можешь приказать кресту просто поговорить со мной?
- Не могу.
- Врешь.
- Действительно не могу! Я пробовал, а он говорит, что в глубине души я этого не хочу, и потому он не будет разговаривать ни с кем, кроме меня.
- А если я тебя загипнотизирую?
- Вряд ли это получится, скорее всего, крест воспримет твою магию как угрозу и заблокирует.
- Я не буду применять магию. Смотри мне в глаза и расслабься.
Я посмотрел Зине в глаза и сделал вид, что пытаюсь расслабиться. Нет, конечно, я не собираюсь отдавать ей крест, я еще не настолько сдурел, но грубо отказывать тоже не хочется.
- Ты не хочешь, чтобы я с ним разговаривала, - констатировала Зина.
- Не хочу.
- Ну и наплевать. Иди сюда, обними меня.
Я сел рядом с Зиной, обнял ее за талию, и она прильнула ко мне всем телом. Некоторое время мы целовались, а потом я получил еще одно подтверждение тому, что потенция у вампиров нисколько не хуже, чем у обычных людей.
Когда все кончилось и Зина расслабленно мурлыкала в моих объятиях, я спросил ее:
- Я привлекаю тебя, потому что я тоже вампир?
- Нет, дело не в этом. Просто другие люди мной брезгуют, вампиров у нас не любят. Как и везде.
- Неудивительно.
- Как раз удивительно. Я никогда не убивала священников, это считается преступлением…
- Разве любое убийство не считается преступлением?
- Вампир-священник имеет право на пищу. Если ты решишь открыться Дмитрию, он прикажет увеличить поставки человечины. Если только не прикажет тебя упокоить.
- Это вряд ли.
- Если ты уверен в своих словах, то лучше все ему рассказать. Тебе не поздоровится, если патруль поймает тебя над свежим трупом.
- Я смогу отбиться от двух монахов?
- Как повезет. Лучше не пробовать.
- Когда я уходил от первой жертвы, мне встретился патруль.
- И что?
- Я показал им крест и они меня пропустили.
- Еще бы! Мифриловый крест кто попало не носит, они просто не подумали, что ты можешь быть вампиром. Но будь осторожен, через какое-то время тебя вычислят, и это может произойти очень скоро. Ты не чувствуешь голода?
- Я бы не отказался поесть. Пойдем в столовую?
- Я имею ввиду наш голод.
- Я только вчера кормился!
- В первые дни, пока превращение не завершилось, кормиться приходится очень часто. Ну-ка, покажи клыки. Уже почти нормальные. Ты уже научился что-нибудь делать?
- Я умею ускорять время, регенерироваться и находить короткий путь.
- Короткий путь? Ты уверен?
- Уверен. Когда я возвращался в монастырь после кормления, я подумал, что хорошо бы попасть домой побыстрее, а потом что-то произошло, и я почти сразу оказался перед воротами монастыря.
- Стражники что-нибудь заметили?
- Похоже, заметили. Они так на меня смотрели!
- Кажется, ты попал. Но это даже хорошо, потому что теперь тебе не придется долго мучиться неизвестностью. Приготовься к тяжелому разговору с владыкой.
- Разве только вампиры умеют находить короткий путь?
- Эта магия никак не связана с природой вампиров. Полагаю, тебе помог крест.
- Он говорит, что я все сделал сам.
- Какую-то роль он сыграл. Возможно, ты продвинулся на пути к богу дальше, чем сам предполагал, и превращение ускорило процесс, который и так уже протекал в душе. Или, возможно, превращение как-то повлияло на твое взаимодействие с крестом и ты начал высасывать из него силу. По любому, Дмитрий обязательно заинтересуется этим случаем. С другой стороны, этот случай настолько интересен, что в ближайшем будущем упокоение тебе точно не грозит. В тюрьму тебя тоже вряд ли посадят, содержать вампира в тюрьме - занятие слишком хлопотное. В общем, жди и надейся.
- Буду ждать. Зина, а как ты стала вампиром?
- В результате эксперимента. Мне дали выпить консервированную кровь дикого упыря.
- Зачем?
- Дмитрия давно интересовал вопрос о возможности использования вампиризма на благо церкви.
- И что показал эксперимент?
- Использовать можно, но нецелесообразно, выигрыш в волшебной силе не окупает затрат на кормление.
- Тогда зачем ты заставила меня укусить тебя?
- Я не заставляла, я просто позволила. Ты сам хотел этого.
- Я думал, что сразу получу всю магическую силу.
- Получить всю магическую силу невозможно, всю силу имеет только бог. Ты хотел получить все, что доступно человеку, ты думал, что укус даст тебе максимум из того, что вообще может быть тебе предоставлено. Ты был неправ, на пути к богу нет коротких дорог, если ты не продерешься через тернии, ты не увидишь свет звезд под ногами. Теперь ты понимаешь это?
- Кажется, да.
- Вот видишь! Если бы ты меня не укусил, ты продолжал бы думать, что сможешь обмануть бога и получить желаемое, не заплатив. Ты больше так не думаешь?
- Я не знаю, что думать.
- Уже прогресс. Твое превращение скоро завершится, ты привыкнешь к новой сущности и освоишься с новыми силами. И тогда у тебя появится, над чем поразмыслить, и я полагаю, что новые мысли помогут тебе обрести настоящую веру. Знаешь, в чем твоя проблема, Алексей? Ты мечтаешь обрести не веру, а силу, а это невозможно, ведь если ты ищешь веру и находишь ее, ты обретаешь силу, но если ты ищешь только силу, ты не обретаешь ничего. А если будешь чрезмерно упорствовать на этом пути, ты потеряешь душу. Сила в правде, Алексей, а правда в вере. Не пытайся схитрить и отделить одно от другого, эти вещи, в принципе, разделимы, но лучше их не разделять. Но достаточно, большего ты все равно пока не поймешь. Иди, занимайся своими делами и жди, когда ожидание исполнится.

 

8.

- Что с тобой происходит? - спросила Татьяна.
- Ничего.
- Нет, с тобой явно происходит что-то ненормальное. Окраска твоей ауры сильно изменилась.
- Это естественно. Время идет, мы меняемся…
- Нет, здесь совсем другое! При обычном развитии личности такими резких перемен не бывает.
- Я попал в совершенно новую среду обитания…
- Первая реакция уже прошла, а для второй слишком рано. Кроме того, вторая реакция не бывает такой бурной.
- Кто ты, Татьяна? Сдается мне, что владыка подложил мне тебя не только для того, чтобы ты меня развлекала.
- Ты прав. Я не только шлюха, но и психолог.
- По-моему, любая шлюха - психолог.
- Но не любая - доктор психологических наук.
- Ты доктор?!
- Непохожа?
- Ну… да. Но зачем доктору…
- Подстилаться под гостей монастыря? Я очень редко это делаю, обычно я работаю за письменным столом, а не в постели, ты стал моим первым клиентом за последние пять лет.
- Дмитрий попросил тебя присмотреть за мной?
- Да. И похоже, что я что-то просмотрела.
- Да ну тебя! Со мной все нормально…
- С тобой не все нормально. Если бы не твой крест, я бы предположила, что ты превращаешься в вампира.
- В вампира? Разве они существуют?
- Существуют.
- И что? Если я превращусь в вампира, я стану бессмертным, буду летать на крыльях ночи, пить кровь беззащитных девственниц, спать в гробу, не отражаться в зеркалах…
- Не смейся над этим, это очень серьезно. Кое в чем ты неправ, вампиры отражаются в зеркалах, они не боятся чеснока и святой воды, они не умеют летать, они одинаково успешно действуют и днем, и ночью. И они действительно пьют кровь, причем не только из беззащитных девственниц. Но ты можешь себе представить, каково это - постоянно жить в готовности убивать? Убивать только для того, чтобы продлить подобие жизни еще на несколько недель? Ты представляешь, какой шлейф насилия тянется за каждым вампиром?
- Догадываюсь. Знаешь, что говорят вегетарианцы про нас с тобой?
- Есть мясо животного и пить кровь человека - не одно и то же! И не иронизируй над этим!
- Хорошо, не буду иронизировать. Убил бобра - спас дерево… все, все, больше не буду! Только давай больше не говорить об этом, а то поругаемся.
- Давай. Иди сюда.
Я подчинился, но на этот раз ничего у нас не получилось, потому что мы оба были слишком раздосадованы неприятным разговором.

 

9.

Я встретил Агафона на пороге кельи.
- Извините, отец, - вежливо сказал я после того, как мы церемонно раскланялись, - меня ждут неотложные дела. Если вы не возражаете, я бы с удовольствием приступил к занятиям после обеда. Ведь наше дело не настолько срочное?
- Не настолько, - согласился Агафон с некоторым удивлением. - Хорошо, я зайду позже.
Голод снова гнал меня на улицу, на этот раз он был выражен гораздо сильнее и сопротивляться ему почти не было сил. Говорят, что у наркоманов каждая последующая ломка сильнее предыдущей. Господи, во что я влип?
На этот раз я направился в сторону Калужского тракта. Я мог направиться и в любую другую сторону - в двадцатиградусный мороз снять девицу легкого поведения весьма проблематично. Я дошел до того места, где в моей реальности располагается площадь Гагарина, и на всем пути не встретил ни одной потенциальной жертвы. Голод стал нестерпимым и, едва представился подходящий случай, я набросился на первого встречного.
Первым встречным оказался молодой интеллигентный мужчина лет тридцати в роскошной шубе, то ли бобровой, то ли собольей.
- Извините, сударь, - обратился я к нему, и, подойдя вплотную, перевел собственное тело в ускоренный режим и ударил справа в челюсть. Нокаут. Присесть на корточки, наклониться и утолить голод было делом одной минуты. На этот раз я не забыл убрать клыки перед тем, как вытереть рот. Кажется, меня никто не заметил.
Как и в первый раз, меня наполнило ощущение силы, мне казалось, что я как будто стал большим, мудрым и добрым драконом, гигантскими крыльями объемлющим весь мир и спокойно рассуждающим о неисповедимых путях сущего. Я захотел познать, что такое некорпореальность, и я познал это.
Не иметь материального тела довольно забавно. Нематериальность вовсе не означает невидимости, я по-прежнему видим для окружающих, мое тело переступает ногами и размахивает руками, но это только видимость. Я не оставляю следов в снегу, не чувствую холода и вообще, в экстремальной ситуации быть нематериальным более чем удобно.
Убедившись, что никто за мной не наблюдает, тремя длинными скачками я приблизился к забору, огораживающему какое-то частное владение, и просочился прямо сквозь столб. Оригинальное ощущение. Изнутри столб не ощущается вообще никак, если не считать того, что в течение времени, пока глаза находятся внутри твердого тела, зрение не работает. И что-то странное происходит со слухом - одни звуки становятся громче, другие ослабевают до полной неразличимости, наверное, так воспринимают мир замурованные.
Я немного потренировался в просачивании сквозь твердые предметы, даже простоял с минуту неподвижно внутри столба, а потом мне это наскучило. Я подумал было, не стоит ли пересечь двор и попробовать то же самое с настоящими кирпичными стенами, но по здравом размышлении решил не рисковать. В конце концов, всего в трехстах метрах отсюда валяется свежий труп с прокушенной шеей.
Я вышел из столба, вернул телу материальность и сразу же провалился в сугроб почти по пояс. Чтобы выбраться из сугроба, потребовалась почти минута, и похоже, что я привлек внимание двоих прохожих, которые стояли метрах в двухстах впереди, показывали в мою сторону пальцами и, кажется, смеялись. Ну и пусть смеются. Я сформировал короткий путь и отправился обратно в монастырь. Нехорошо заставлять Агафона долго ждать.

 

10.

Сегодня Агафона интересовала политика. Государственное устройство России, структура власти, организация силовых структур, особенности функционирования преступного мира.
- Вы что, ребята, собрались утащить атомную бомбу из нашего мира? - спросил я и расхохотался. А потом перестал хохотать, потому что понял, что попал в точку.
- А что? - ответил Агафон. - Думаешь, это абсолютно невозможно? Где у вас хранятся атомные бомбы?
- В специальных хранилищах, они жутко засекречены и никто точно не знает, где они расположены. Лет пятнадцать назад, когда у нас была перестройка…
- Перестройка чего?
- Общества. Неважно. В общем, тогда кругом творился полный бардак и однажды группа журналистов…
- Кого?
- Журналистов. Это… как бы сказать… профессиональные сплетники, что ли. Что такое газета, знаешь?
- Знаю. Журналисты - те, кто делает газету? Печатники?
- Нет, печатники печатают, а журналисты пишут статьи, которые печатают печатники. В общем, журналисты пробрались на один склад и нашли там ракету, которую никто не охранял…
- Зачем охранять ракету?
- Как зачем? Ракеты - основное средство доставки атомных бомб к цели.
- Но… для этого нужна очень большая ракета.
- Та ракета была больше фонарного столба. В общем, журналисты нашли неохраняемую ракету и к ней пульт управления. Они начали с ним играться, нажали какую-то кнопку и ракета поднялась вверх и изготовилась к стрельбе. Они испугались и уехали, а потом показали этот случай по телевизору… ну, короче, всем рассказали об этом.
- И что?
- А ничего. Если бы они не испугались, а посмотрели на ракету поближе, они бы увидели, что это было просто бревно. Ложная цель. Правительство тогда урезало деньги на содержание армии, ее начали сокращать и в первую очередь сокращали гарнизоны, обслуживающие ложные цели.
- И к чему ты все это рассказал?
- Чтобы ты понял, какие большие средства вкладываются в защиту ядерных арсеналов.
- Ядерных?
- Ну да, ядерных и атомных - это одно и тоже. Понимаешь, в свое время это оружие прятали настолько тщательно, что не пожалели средств даже на создание ложных объектов. А ложный объект - это не просто бревно, похожее на ракету, это еще и имитация пусковой установки, батальон охраны, которая уверена, что охраняет не бревно, а действительно важный объект… ну и так далее.
- Ты говорил, что несколько лет назад финансирование армии резко сократилось.
- Не настолько, чтобы ядерное оружие стало можно украсть. Кроме того, ты не учитываешь, что за последние годы сильно расплодились террористы…
- Террористы - это те, кто устраивает всякие массовые убийства, погромы и все тому подобное?
- Они самые. Они становятся все наглее и многочисленнее. А получить ядерный заряд в личное пользование - мечта любого террориста, соответственно, для защиты складов применяются все более сильные меры безопасности…
- Эти меры предусматривают защиту от боевых монахов?
- В нашем мире нет боевых монахов, у нас не действует магия.
- Тогда нам наплевать на эти меры. Знаешь, Алексей, я тебе открою одну тайну - если Дмитрий не вызовет тебя завтра утром, я очень сильно удивлюсь.

 

11.

В кабинете Дмитрия нас собралось четверо - сам Дмитрий, Зина, Татьяна и я. Дмитрий посмотрел на меня тяжелым взглядом и констатировал:
- Вампир.
Я обреченно кивнул. Ох, сейчас начнется…
- Труп в Рощинском переулке - твоя работа?
Я снова кивнул.
- Вчерашний труп на Калужском тракте?
Я кивнул еще раз.
- Почему ничего не сказал?
Я пожал плечами.
- Зинаида! Это ты его инициировала?
- Да, владыка.
- Какого дьявола?
- Это положительно сказалось на развитии его личности.
- Мне ты сказать не могла?
- Не было необходимости.
- Здесь я решаю, где есть необходимость, а где нет! Ладно, проехали. Впредь никому не позволяй себя кусать без моего личного благословения. Алексей! Голод чувствуешь?
- Нет.
- Дай-ка я посмотрю… на сутки точно хватит… минимум сутки, максимум неделя.
Дмитрий взял гусиное перо и сделал пометку в ежедневнике.
- Два кормления… - бормотал он себе под нос, - с разницей в два дня… вероятность весьма мала… вроде все нормально. Значит так, ребята, слушайте, зачем я вас собрал. Откуда взялся Алексей, все знают? Замечательно. Как он сюда пришел, все знают?
- Я точно не знаю, - подала голос Зина. - Его переместил крест?
- Он самый. Значит, так. Мы собрались здесь, чтобы отправиться в его мир.
- Зачем? - недоуменно спросил я.
- Ознакомительная прогулка, на первый визит я не ставлю никаких специальных задач. Осмотреться, составить впечатление, выработать рефлексы, организовать базу, короче, неделя на все про все, а потом возвращаемся обратно. Таня, Зина, вы читали отчет Агафона? Великолепно. Вопросы?
- Конечная цель - украсть атомную бомбу? - спросил я.
- Эта цель - далеко не конечная, - ухмыльнулся Дмитрий. - Конечная цель - ничто, движение - все. Еще вопросы?
- Когда отправляемся? - спросил я.
- Прямо сейчас. Я тут собрал все необходимое, - Дмитрий встал из-за стола, открыл стенной шкаф и вытащил оттуда четыре брезентовых рюкзачка, которые разложил перед нами. - И еще, - он выдвинул ящик стола и вытащил оттуда два моих пистолета, Макарова он подвинул ко мне, а Стечкина положил перед собой. Давайте, переодевайтесь и через четверть часа жду вас здесь. Алексей, крест пока положи на стол.
- Зачем?
- Ты уверен, что хочешь переместиться в свой мир?
- Ну… не совсем.
- Тогда крест придется оставить. Не бойся, он вернется к тебе, когда я сделаю все необходимое, без него нам не совершить переход.
- Но зачем его оставлять?
- Не грузись. Снимай крест и иди одевайся. Доверься мне.
- А если я откажусь?
- Не советую.
- А все-таки?
- Ты станешь не нужен и опасен. Сам посуди, зачем мне еще один вампир в монастыре?
- Ты угрожаешь?
- Я не угрожаю, я констатирую тот факт, что даже с крестом тебе не справиться с десятком боевых монахов. Или с одним мной. Тогда, в тюрьме я не атаковал тебя в полную силу, я только прощупывал тебя, мне было интересно, на что способен твой крест. Давай, снимай крест и вперед.
Я подчинился.

 

12.

Через четверть часа мы с Татьяной снова вошли в кабинет владыки. Зина уже была там, замотанная в толстый шерстяной платок, она напоминала привокзальную попрошайку. Дмитрий в расстегнутой бобровой шубе походил на депутата государственной думы, а мы с Татьяной в скромных дубленках и меховых шапках, вообще не выделялись бы из толпы, окажись мы вдруг в моем родном мире.
- Держи пистолет, - сказал Дмитрий, глядя на меня, - и надевай крест. Не будем терять времени.
Я засунул пистолет в специальную петлю, приделанную к внутренней стороне дубленки, и надел крест.
- Начинай, - сказал Дмитрий.
Я обратился к кресту и повелел переместить нас в мой мир. Роскошный стол красного дерева исчез, окна закрылись ставнями, стало темно и пыльно. В мгновение ока кабинет владыки превратился в кладовку, густо заваленную всяким хламом. Татьяна неосторожно пошевелилась, обо что-то ударилась и негромко вскрикнула.
- Тише, - прошипел Дмитрий. - Алексей, отменяй чары.
- Мы возвращаемся обратно?
- Да нет же! Отменяй чары, которые я на тебя наложил.
- Какие чары?
- Спроси у креста.
Какие чары наложил на меня Дмитрий?
Удаленное управление.
Что это значит?
Ты потерял свободу воли, теперь ты выполняешь только его приказы.
Отмени эти чары немедленно!
Хорошо.
Кажется, ничего не изменилось.
Чары отменены?
Да.
- Зачем ты это сделал? - спросил я Дмитрия.
- Чтобы ты не испытывал сомнений, стоит ли выполнять перемещение.
- Неужели нельзя было сделать то же самое как-то по-другому?
- Я выбрал самый простой способ. Он тебя возмущает?
- Не то чтобы возмущает… но это же неприятно, когда тобой управляют!
- Согласен. Именно поэтому я не люблю держать такие чары дольше, чем нужно. Ты в порядке?
- Вроде да.
- Замечательно. Внимание! Все дружно обретаем некорпореальность и выбираемся на улицу. Держаться вместе, не теряться. Готовы? Алексей, ты первый. Пошли!
Я просочился через большую картонную коробку с чем-то железным внутри и медленно направился к двери, внутренне напрягаясь всякий раз, когда приходилось продираться сквозь очередной твердый объект. Где-то за спиной тихо ругалась Татьяна, похоже, такой способ передвижения ей тоже непривычен. Еще и темно!
Я могу видеть в темноте?
Конечно.
Как?
Вот так.
Спасибо.
Теперь окружающие предметы стали хорошо различимы. А вот и дверь, она совсем рядом, надо только просочиться через наваленные в кучу детали какой-то мебели… а зачем выходить через дверь? Я изменил направление движения и вышел в коридор прямо через стену.
Откуда-то издали, с той стороны, где в альтернативной версии монастыря находится дискотечный зал, донеслось монотонное заунывное пение. С противоположной стороны коридора никаких звуков не доносилось.
- Это молебен? - прошептала Зина, широко раскрыв глаза. - Настоящий молебен? Как в первые века христианства?
- Типа того, - согласился я. - Хочешь посмотреть?
- Можно? - она вопросительно обернулась к Дмитрию.
- А почему бы и нет? - ответил тот. - Только надо принять невидимость.
- Я не умею, - подала голос Татьяна.
- Еще бы ты умела, это тебе не поклонников привораживать. Готово. Алексей, ты справишься?
Мы справимся?
Уже.
- Вижу, - отметил Дмитрий. - Зина?
- Ты же знаешь, что я не умею.
- Кто вас, вампиров, разберет… не обижайся, шучу. Сделано. Учтите - невидимость не абсолютная, резкие движения различимы на расстоянии до ста аршин, потому старайтесь двигаться плавно и беззвучно. Пошли!
Действительно, мое тело не стало по-настоящему невидимым, оно стало полупрозрачным и каким-то расплывчатым. Наверное, сейчас я похож на хищника из одноименного фильма с Арнольдом Шварцнеггером. Обернувшись, я убедился в правильности своего предположения - мои спутники выглядели именно так. Жуткое зрелище представляет собой колонна полупрозрачных тел, марширующих по темному коридору.
В дискотечном зале размещалась то ли церковь, то ли часовня, то ли что-то еще в том же духе. На стене большое распятие, вокруг много икон, в зале стройными рядами стоят монахи и поют что-то церковнославянское.
- Какое сегодня число? - шепотом спросил я.
- Шестое декабря, - ответил Дмитрий, - а что?
- Да я подумал, может, это рождественская служба…
- Нет, она будет через месяц.
- Вот и я про то же.
- Алексей, по какому поводу этот молебен? - спросила Зина.
- Откуда я знаю? Я за всю жизнь был в церкви раза три.
- Жалко. Очень красиво поют.
Татьяна ехидно хихикнула, пожалуй, я с ней соглашусь. Конечно, на вкус и цвет товарища нет, но по мне даже Децла слушать приятнее, чем эти завывания. В общем, мы постояли минут пять, а потом пошли обратно.
Если ты можешь проходить сквозь стены, найти выход из здания не составляет никакой проблемы, сколь бы запутанной ни была архитектура здания. Не прошло и пяти минут, как мы оказались на улице.
Резко и остро пахнуло бензиновой гарью, в сухом морозном воздухе этот аромат действовал поистине оглушающе, если так можно говорить о запахе.
- Чем это пахнет? - спросил Дмитрий, подозрительно принюхиваясь.
- Бензин, - ответил я. - В этом мире основным средством передвижения являются не лошади, а автомобили. А работают они на бензине.
- Тепловой двигатель?
- Он самый.
- У нас пробовали создавать тепловые двигатели. Нецелесообразно. Медленнее, чем телепортация, и дороже, чем лошадь.
- В этом мире лошадь дороже автомобиля.
- Почему? У вас такой дешевый металл?
- У нас такие дорогие лошади. Понимаешь, когда какая-то вещь выходит из массового использования, она переходит в разряд роскоши. Это роскошь - иметь лошадь, когда автомобиль почти во всех отношениях гораздо удобнее.
- Почти?
- На автомобиле нельзя быстро ездить по бездорожью. Во всех остальных отношениях он удобнее.
- Сколько у вас стоит бензин?
- Около десяти рублей за литр.
- Литр - это сколько?
- Десятая часть ведра.
- А рубль?
- Батон хлеба стоит шесть рублей.
Дмитрий наморщил лоб и пошевелил губами:
- Шестнадцать батонов за ведро… насколько хватает ведра бензина?
- Это зависит от модели автомобиля, скорости движения…
- В среднем?
- В среднем ведро уходит на сто километров, то есть, верст.
- Дороговато выходит.
- Существует еще общественный транспорт. Есть такие большие автомобили, они называются автобусы, они ездят по определенным маршрутам и останавливаются в определенных местах. Одна поездка на автобусе стоит семь рублей, кроме того, можно купить билет на несколько поездок, тогда каждая поездка выйдет дешевле.
- Понятно. И много в Москве автомобилей?
- Точно не знаю. Миллиона два, наверное.
- Сколько?!
- Миллиона два. Может, уже три, я точно не знаю.
- А людей в Москве сколько?
- По последней переписи двенадцать миллионов.
- Сколько-сколько?!
- Двенадцать миллионов. Еще два-три миллиона живут в пригородах, и еще около миллиона незаконных приезжих.
- Столько народу в одной Москве… как они сюда помещаются?
- Эта Москва гораздо больше, чем в твоем мире. В нашу Москву входят Теплый Стан, Бутово, Царицыно…
Дмитрий присвистнул.
- Это же настоящий мегаполис!
- Так и есть. Это почти что официальное название.
- В Европе есть города больше Москвы?
- Вроде бы нет. Лондон примерно такой же, может, чуть-чуть поменьше. Но есть еще Нью-Йорк, Лос-Анджелес, Мехико, Токио, Шанхай…
- Значит, Москва - один из крупнейших городов мира… а если в нее входит Бутово… мы что, почти в самом центре?
- Да. Считается, что граница центра проходит по Садовому Кольцу.
- Это еще что такое?
- Калужская площадь, Добрынинская площадь, Таганская площадь…
- Понятно. А что это за шум вон за теми домами?
- Ленинский проспект. В вашем мире это называется Калужский тракт.
- А откуда шум?
- Машины.
- Какие машины?
- Автомобили.
- Они так сильно шумят?
- Их много.
Дмитрий посмотрел налево и открыл рот. Я проследил его взгляд и увидел грязно-бежевую "копейку" с помятым капотом, бодро приближающуюся к нам, подпрыгивая на неровностях заснеженной дороги. Лобовое стекло сильно обледенело изнутри и было совершенно не видно, кто сидит за рулем. Должно быть, камикадзе, раз едет с такой скоростью по такой дороге. Я посмотрел направо и увидел, что совсем рядом с нами переулок делает крутой поворот, а перед поворотом дорога покрыта гладким слоем льда. Кажется, сейчас начнется представление…
"Копейка" поравнялась с нами, невидимый водитель нажал на тормоз, машина загремела шипованой резиной и легко вписалась в поворот. Я даже ощутил некоторое разочарование. Извращенец, лучше бы машину поменял, чем ставить крутую резину на такую помойку.
- Это и есть автомобиль? - спросил Дмитрий.
- Он самый.
- Он ехал очень быстро, гораздо быстрее лошади.
- Предельная скорость для этой модели - сто сорок верст в час. Можно и быстрее, но трансмиссия долго не выдержит. То есть…
- Я понял, если ехать быстрее, автомобиль скоро сломается. Это как лошадь загнать.
- Примерно.
- А сколько стоит такой автомобиль?
- Такой - долларов пятьсот. Кстати, у нас принято называть автомобиль машиной. Автомобиль - слишком официально.
- Понял. Доллар - это сколько рублей?
- Примерно тридцать два.
- Это получается… две с половиной тысячи батонов хлеба. Какой средний месячный доход в Москве?
- Около десяти тысяч.
- Рублей или долларов?
- Рублей.
- Значит, обычный смерд может купить такую машину… за полтора месяца.
- Если ничего не будет есть.
- Естественно. Слушай, а у вас богатый мир!
- У нас хватает людей, еле-еле сводящих концы с концами.
- Это понятно, богатые и бедные есть везде. Но в целом… ладно, хватит стоять на месте, пойдем куда-нибудь.
- Куда?
- Да хотя бы на этот… какой там проспект?
- Ленинский.
- Вот туда. А что это за Ленин, кстати?
- Правитель России в 1917-1924 годах.
- Да, кстати, совсем забыл, какой сейчас здесь год?
- Две тысячи второй.
- Припоминаю, Агафон говорил, что этот мир смещен не только в пространстве, но и во времени. Вроде Агафон говорил, что у вас тоже был Николай Второй?
- Был.
- И что с ним случилось в 1917 году?
- Отрекся от престола.
- Почему?
- Потерял поддержку всех слоев общества. Первое народное волнение стало для него последним.
- А что за волнение?
- Точно не помню, ерунда какая-то. Какие-то деятели вышли на улицы, устроили шествие, вначале призывали к чему-то безобидному, а потом стали кричать "Долой самодержавие!". Полиция отказалась их разгонять… ну и так далее.
- Значит, Николай Второй отрекся в пользу этого Ленина?
- Нет, он отрекся в пользу кого-то другого. Потом начался жуткий бардак, и в конце года власть взяли большевики во главе с Лениным.
- Вроде как Бонапарт во Франции?
- Вроде того.
- Эти большевики правят до сих пор?
- Нет, в 1991 был переворот, теперь правят демократы.
- Демократы? В огромной стране? И что, у них получается?
- Ни хрена у них не получается. До голода дело не дошло, но к этому было близко. А потом президентом стал Путин и демократии стало меньше, а денег в казне больше, и жизнь начала налаживаться.
Дмитрий хихикнул.
- Чему нас учит история? - риторически вопросил он. - Как только демократия пытается утвердиться на пространстве, превосходящем один-два города, она превращается в диктатуру, а затем в монархию. Яркий пример тому - Афинский союз. Как только его могущество возрастало выше обычного уровня, сразу же у власти оказывался диктатор, менялась политика, появлялись имперские устремления… по-моему, любому начинающему демократу надо для начала изучить историю греко-персидских войн, а потом задуматься, стоит ли вообще начинать демократическую деятельность.
- Но греко-персидские войны, скорее, проявление воли божьей, - подала голос Татьяна. - Бог благоволил грекам и они победили, несмотря на то, что все было против них.
- Помню-помню, - я решил блеснуть эрудицией, - Фермопилы…
- Фермопилы - событие местного значения, ничего не решившее в масштабах войны, - отрезала Татьяна. - А вот гибель флота Мардония - совсем другое дело.
- Совершенно не знаю древнюю историю, - признался я.
- А зря, история иногда бывает поучительна. Нам еще долго идти через эти трущобы?
- Минут пять. Только это не трущобы, а склады.
- Наплевать. Слушай. В 492 году до нашей эры персидское войско под командованием Мардония перешло через Дарданеллы и вторглось в пределы Северной Греции. Все северные полисы сдались без боя и персы дошли до Фермопильского ущелья, не встретив никакого сопротивления. Объединенное ополчение Афинского союза перегородило ущелье спешно возведенной стеной, их позиции казались неприступными. Учти, что оборону занимали не три сотни спартанцев, как двенадцатью годами позже, а пять тысяч афинян. Если бы персы пошли на штурм, они умылись бы кровью.
- Как орки в Харьгановой пустоши, - вставил Дмитрий.
- Да. Но Мардоний решил пойти другим путем. Он замыслил беспрецедентную десантную операцию, он хотел перевезти морем сорок тысяч бойцов на Марафонскую равнину и взять штурмом Афины, пока греческая армия находится далеко на севере. Это была гигантская операция, непобедимая армада была всего вдвое больше.
- Какая еще армада?
- Неважно. В день отплытия флота Мардония на Грецию обрушился невиданный ураган и флот погиб. Персы смогли возобновить полномасштабную войну только через двенадцать лет, а к этому времени греки успели образовать единый союз и отбить вторжение.
- Забавно. Получается, что единственная случайность решила судьбу войны?
- Не единственная. В 499 году персидская контрразведка не заметила милетский заговор. В 494 после штурма Милета город был сожжен, а жители проданы в рабство, а ведь персы никогда так не поступали с побежденными. 492 - гибель флота Мардония. 490 - марафонская битва, впервые в военной истории Мильтиад применил тактические резервы и фаланга устояла против шестикратно превосходящего противника. Потом под холмами Аттики обнаружилось месторождение серебра, и Фемистокл, выбранный архистратегом, убедил агору потратить серебро на строительство военного флота. Некий инженер, оставшийся неизвестным, построил первую трирему, спартанский стратег Еврипиад каким-то чудом договорился с Фемистоклом, дельфийский оракул внятно и разборчиво изложил единственно верную стратегию ведения войны, и в итоге греки победили. Не многовато ли случайностей, чтобы отрицать волю господа?
- Не знаю, - сказал я, - в мире происходит всякое. Если взять миллион обезьян и заставить их печатать на пишущих машинках, рано или поздно одна из них напечатает что-нибудь осмысленное.
- Это известная математическая задача, - подала голос Зина. - За время жизни вселенной одна обезьяна напечатает осмысленную фразу длиной менее сорока букв. Даже если не учитывать пробелы и знаки препинания, и не различать большие и маленькие буквы.
- Все равно это меня не убеждает, - уперся я. - Да, случайностей много, но кто знает, как все было на самом деле? Все ли эти случайности были случайными?
На этом месте разговор прервался, потому что перед моими спутниками открылся Ленинский проспект и они потеряли дар речи. Должно быть, для них это зрелище было впечатляющим, если учесть, какую гамму чувств вызвала у них единственная "копейка" несколько минут назад.
- Почему они едут так медленно? - спросил Дмитрий.
- Пробка. Машин больше, чем может пропустить дорога. Здесь это обычное дело.
- Вернусь - Агафону мало не покажется, - пообещал Дмитрий. - Из его отчета складывается впечатление, что этот мир - варварский. А это…
Задумчивый пожилой кавказец, проходивший мимо, засмотрелся на роскошную шубу Дмитрия и прошел сквозь Зину. Он замер на месте и медленно обернулся, озирая нас испуганно расширенными глазами. Зина улыбнулась и сформировала клыки. Кавказец помянул Аллаха и убежал.
- Пора возвращаться в материальный мир, - вспомнил Дмитрий. - Ух, как же тут холодно!
- Пойдемте куда-нибудь, - предложила Татьяна, нервно приплясывая на месте. Да уж, здесь мороз даже посильнее, чем в том мире.
- Алексей, до твоего дома далеко идти? - спросил Дмитрий.
- Минут пятнадцать до метро, полчаса на метро и еще минут двадцать до дома. Немногим больше часа.
- Что такое метро?
- Подземная железная дорога. Под землей прорыты туннели, там уложены рельсы и по ним ездят поезда. Короче, все сами увидите. Только проезд в метро платный, а местных денег у нас нет.
- Когда тебя доставили в тюрьму, у тебя было чуть больше тысячи рублей в кармане, - сказал Дмитрий. - Сейчас они в твоем рюкзаке.
- Тогда все упрощается. Кстати, а чего мы стоим? Пойдемте, пока не замерзли!

 

13.

Метро сильно удивило моих спутников, но такого потрясения, как пробка на Ленинском проспекте, оно не вызвало. Человеческая способность удивляться тоже имеет пределы.
Как ни странно, нас не остановили менты, никто не запутался в турникетах, не получил по морде стеклянной дверью и не навернулся с эскалатора. Со стороны мы, наверное, привлекали не большее внимание, чем любая другая стайка провинциалов, впервые оказавшаяся в большом городе. С этим имиджем дисгармонировала роскошная шуба Дмитрия, но это даже хорошо, меньше вероятность, что менты осмелятся побеспокоить такого крутого человека, который мало ли по какой случайности случайно забрел в метро. Может, у него "Мерседес" сломался?
В общем, мы спустились в метро, погрузились в поезд, проехали четыре станции по кольцевой линии, пересадка, еще две станции, и все это без каких бы то ни было приключений. Тьфу-тьфу-тьфу. Если не считать приключением немало повеселивший окружающих искренний восторг Зины при виде рекламы тампонов.
Мы поднялись обратно на поверхность и я начал инструктировать спутников:
- Отдельного дома у меня нет, в этом городе такое могут позволить себе только очень богатые люди. У нас с мамой двухкомнатная квартира примерно вот в таком доме, - я указал пальцем. - Спать придется в походных условиях, кроватей на всех не хватит. Пожалуй, стоит покидать на пол верхнюю одежду…
- Ничего, - перебил меня Дмитрий, - как-нибудь разберемся. Как зовут твою маму?
- Марина Федоровна.
- Она дворянка?
- Нет. У нас все отчества имеют дворянскую форму.
- Да-да, припоминаю, Агафон говорил. Как ты нас представишь?
- Даже не знаю. Тут есть еще одна проблема, я же переместился в ваш мир прямо с места преступления, здесь меня разыскивают и менты, и чеченцы. Времени прошло уже много, но…
- Менты - это стража?
- Да.
- Насколько я помню, твой товарищ, Усман, убил одного из них непосредственно перед перемещением?
- Да.
- Плохо. Подумаем… к твоей матери наверняка приходили и те, и другие. Я бы на месте этих… ментов… устроил бы в доме засаду, но сейчас прошел уже месяц, ее, должны уже снять. А из-за чего вообще началась вся эта заваруха? Кажется, незаконное оружие?
- Да.
- Тогда, думаю, бояться нечего.
- Но Усман убил мента!
- Это было давно, они должны были решить, что тебе удалось ускользнуть. Не знаю, как у вас, а у нас засаду в избе чернокнижника никогда не держат дольше двух недель, да и то, две недели - только в особых случаях. А может… может, мы сами изобразим засаду?
- Как это?
- Уважаемая Марина Федоровна, извините, что заставили вас беспокоиться о сыне, так было нужно в интересах следствия, вы же понимаете, чеченцы… Как тебе?
- Идиотизм.
- Что-нибудь лучше придумать можешь?
- Вряд ли.
- Тогда будем действовать так.
- Но если вы выдаете себя за ментов, у вас должны быть документы…
- У хорошего стража документы не спрашивают. Мы привели тебя, ты нам доверяешь, зачем ей спрашивать у нас документы? Или она страдает повышенной подозрительностью?
- Нет.
- Вот и замечательно. Идти еще долго?
- Минут десять. Только, я думаю, надо в магазин зайти.
- Куда?
- Ну, в лавку. Мама довольно бедно живет…
- Согласен. Денег у нас хватит?
- На сегодня хватит, а завтра придется что-то придумать.
- Ты говорил, батон хлеба стоит шесть рублей.
- Шесть-семь, смотря в каком магазине…
- У тебя в кармане тысяча.
- Одним хлебом сыт не будешь.
- У вас, что, принято каждый день есть мясо?
- А у вас нет?
- Только в монастыре. Значит, мясо каждый день… варвары… Агафона урою! А где мы сможем добыть деньги? Воровать придется?
- Придется.
- Ты вампирского голода не чувствуешь?
- Нет.
- А ты, Зина?
- Нет.
- Тогда не будем губить невинные души. Ладно, о деньгах подумаем завтра, а сейчас давайте сначала в магазин, а потом к Алексею домой. Я уже совсем замерз.
- Здесь меня зовут Сергей, - напомнил я.
- Да, это важно. Все слышали? Чтобы никто не перепутал! Марине Федоровне потрясений и так будет достаточно.

 

14.

Я открыл дверь и шумной толпой мы ввалились в тесную прихожую, позвякивая пакетами. Мама не закрыла дверь на цепочку, это странно, раньше она отличалась параноическим стремлением запирать все замки на максимально возможное число оборотов.
- Привет, мама! - крикнул я.
Мама выплыла из комнаты, как привидение. Боже мой, как она осунулась! Под глазами набрякли отечные круги, морщины стали глубже, а губы тоньше, глаза запали… кошмар! И все это из-за меня! Сколько ей довелось пережить и сколько еще придется, когда… если она узнает, во что я превратился… черт меня возьми, во что я вляпался!
- Марина Федоровна? - спросил Дмитрий начальственным голосом. - От лица всей службы приношу вам самые искренние извинения за все случившееся. Я понимаю, как трудно вам было прожить все это время, ничего не зная о сыне, но мы ничего не могли поделать. Вы ведь знаете, что произошло с Сергеем?
Мама судорожно вцепилась пальцами в дверной косяк и начала медленно сползать вниз. Я бросился вперед, обнял ее и она заплакала, бессвязно бормоча что-то неразборчивое. У меня тоже навернулись на глаза слезы, странно, я всегда считал себя совершенно несентиментальным.
Взглянув поверх головы мамы, я поймал взгляд Дмитрия и указал в сторону кухни. Он кивнул и вскоре из кухни донеслось радостное позвякивание, а из совмещенного санузла - недоуменные реплики Татьяны и Зины, пытавшихся разобраться в том, как работает шаровой кран. К счастью, они довольно быстро сумели включить воду, не забрызгав все вокруг.
Мама успокоилась, стол к этому времени уже был накрыт, мы расселись и выпили за встречу, а потом за успех операции, а потом за то, чтобы все закончилось так же хорошо, как началось и продолжилось. Мама попыталась осторожно выяснить, что от меня хотели чеченцы и правда ли, что их всех уже поймали и ее ненаглядному сыночку ничего больше не грозит, но Дмитрий в нескольких весомых фразах все подтвердил, все опроверг и одновременно выразил глубочайшее удовлетворение по поводу того, каким боком повернулись события.
- Не волнуйтесь, Марина Федоровна, - сказал он, - самое плохое уже позади. Еще несколько дней, и все будет окончательно улажено.
- Разве еще не все улажено? - удивилась мама.
- Осталось совсем чуть-чуть. Есть сведения, что к Сергею собирается заглянуть одна важная фигура из окружения… скажем так, одного опасного человека. Не волнуйтесь, вам ничего не грозит, брать его будем только чисто. Если в дверь позвонит незнакомый мужчина, ведите себя так, как обычно себя ведете, не предпринимайте ничего необычного. Он спросит, где Сергей, вы скажете правду - если Сергей дома, вы его позовете, если его не будет дома, спросите, что передать, ну и так далее. Мы вмешаемся тогда, когда будет нужно, и это произойдет настолько неожиданно, что вы поймете, что случилось, только когда все закончится. Главное - не волнуйтесь.
- Снова засада? - уточнила мама.
- Я бы не стал употреблять этого слова, - скривился Дмитрий, - ну какая это засада, в самом деле? Просто Сергею на несколько дней придется потесниться.
- Вам же постелить негде.
- Ничего страшного, покидаем верхнюю одежду на пол и как-нибудь разместимся.
- Но так же неудобно!
- По сравнению с Чечней удобно все. Не волнуйтесь, мы привычные.
Потом Дмитрий стал осторожно расспрашивать маму о том, что происходило за время моего отсутствия. Оказывается, в тот день, когда мы с Усманом продирались через лес к старой Варшавской дороге, маму навестил Гурген Владиленович, поинтересовался, не появлялся ли я и не звонил ли и не сообщал ли чего, а получив отрицательный ответ на все вопросы, вспомнил про какое-то важное дело и быстро удалился. Часом позже явился незнакомый мужик, предъявил удостоверение майора милиции и стал расспрашивать обо мне, моих отношениях с Гургеном Владиленовичем и о том, не говорил ли я чего-нибудь насчет последнего рейса. Мама подробно рассказала все перипетии моих попыток найти работу, майор все внимательно выслушал, записал ответы в протокол, дал расписаться на обеих страницах и ушел. Вечером того же дня в дверь позвонили два молодых человека, похожие на персонажей сериала "Улицы разбитых фонарей" и сказали, что в квартире будет засада. Они прожили неделю в моей комнате и за это время никто не приходил, если не считать одного наглого юношу, который пытался продать с огромной скидкой сломанный китайский фен, а в результате подвергся образцовому задержанию с заламыванием рук и последующим двухчасовым допросом, по окончании которого был препровожден в ближайшее отделение милиции по причине отсутствия регистрации.
Мама пыталась искать меня, но менты в один голос говорили, что ничего не знают о моем местонахождении, что я бесследно исчез, и что если я вдруг появлюсь, пусть она немедленно сообщит. Она обзванивала больницы и морги, но никого, похожего на меня, там не появлялось, и, как выяснилось, менты уже все обзвонили до нее. Вот, собственно, и все.
Пока мама это рассказывала, мы перешли с водки на чай, а потом переместились из кухни в большую комнату и уселись смотреть телевизор. Девушки буквально прилипли к нему, они с одинаковым восторгом смотрели все, начиная от новостей и заканчивая рекламой. Дмитрий походил по комнате, поозирался по сторонам, заметил на книжной полке "Краткий курс истории ВКП(б)" и погрузился в чтение. А мы с мамой незаметно удалились на кухню.
- Что с тобой было? - спросила она. - Ты так изменился! Эти люди действительно из милиции?
- Они из ФСБ, - я решил ограничиться ответом на последний вопрос. - Дело действительно чрезвычайно важное.
- Как ты ухитрился в него вляпаться?
- Так получилось. Я же не знал, что Гурген Владиленович перевозит оружие для чеченцев.
Мама охнула и схватилась за сердце, но не оттого, что его кольнуло, а просто потому, что так всегда делают добрые бабушки из латиноамериканских сериалов.
- Будь осторожен, - сказала она, - чеченцы от тебя просто так не отстанут. Может, тебе уехать куда-нибудь? Может, к тете Маше в Ростов?
- Думаешь, там они меня не достанут, если захотят? Нет, мама, никуда я не поеду. Оставшихся бандитов скоро выловят и все кончится, никакой опасности больше не будет.
- Ну, не знаю… эти твои ребята, что-то они не похожи на ФСБшников. Какие-то они неправильные, бабы в телевизор уставились, начальник Сталиным зачитывается… что-то не то здесь творится. Ты ведь все мне рассказал?
- Абсолютно.
- Все равно чего-то я не понимаю. Будь осторожен.

 

15.

Наутро мы с Зиной отправились пополнить финансы. Все оказалось предельно просто - мы зашли в супермаркет, я объяснил Зине, где в кассах лежат деньги и как они выглядят, Зина обрела нематериальность, сформировала клыки и подошла к кассе. Когда она прошла прямо сквозь загородку, немолодая полная блондинка, сидевшая за кассой, вздрогнула и начала часто моргать, а у высокой тощей девицы фотомодельного вида, извлекавшей покупки из тележки, выпала из рук упаковка йогурта.
Зина повернулась лицом к кассе, нагнулась, и ее задница, обтянутая в черные джинсы, частично совместилась с головой кассирши. Кассирша захрипела что-то неразборчивое, попыталась встать, но провалилась по плечи в нематериальное тело вампирши и в ужасе рухнула обратно. Почувствовав движение, Зина обернулась и улыбнулась лучезарной вампирской улыбкой. Это стало последней каплей, кассирша потеряла сознание, а фотомодельная девица побледнела и стала медленно и плавно отходить назад. Не утруждая себя открыванием кассы, Зина собрала крупные купюры, на мгновение застыла на месте, напряглась, и деньги в ее руках утратили материальность.
Охранник супермаркета, двухметровый лысый жлоб, смешно выглядящий в строгом черном костюме и белой рубашке, радостно ринулся наперерез. Видимо, не разобрался, в чем дело. Не меняя выражения лица, Зина прошла сквозь него и толстые пальцы-сосиски бестолково клацнули в воздухе, безуспешно пытаясь вырвать из рук вампирши толстую пачку денег. В этот момент до охранника дошло, с чем он столкнулся, он уронил дубинку и выставил перед собой руки открытыми ладонями вперед. Дубинка звонко ударилась об пол, покупатели и сотрудники магазина дружно обернулись, но Зина не обратила на происшедшее никакого внимания. Она спокойно опустошила вторую кассу, а затем и третью, еще двое охранников попытались ей воспрепятствовать, но сумели только немного побить друг друга, когда дубинки прошли сквозь нематериальное тело, не встретив препятствия.
Кто-то из посетителей начал фотографировать происходящее. Только этого еще не хватало! Я подошел к толстому парнишке лет пятнадцати, увлеченно щелкающего фотоаппаратом, сформировал клыки и хлопнул его по плечу. Мальчик обернулся и хлопнулся в обморок, фотоаппарат ударился об пол, что-то звякнуло. На всякий случай я подобрал фотоаппарат и положил себе в карман. Потом выкину при случае.
Фотомодельная девица незаметно оказалась рядом со мной.
- Простите, вы тоже вампир? - спросила она.
- Да, а что?
- Можно взять у вас интервью?
- Что?!
- Интервью. Интервью с вампиром, - она нервно рассмеялась и я тоже улыбнулся, я тоже смотрел этот фильм.
- Хорошо. Пойдемте к выходу.
Зина как раз управилась с последней кассой и сейчас неторопливо шла к выходу, строя рожи охранникам. Увидев рядом со мной незнакомую девушку, она удивленно вскинула брови.
- Это еще кто такая?
- Евгения Быстрова, - представилась девушка, - я работаю в "Птичке кря-кря". Не читали нашу газету?
Зина отрицательно помотала головой.
- Чего тебе надо? - спросила она. - Тебя укусить?
- Не надо, - быстро проговорила Евгения, непроизвольно отступив на шаг. - Я просто хочу взять у вас интервью.
- Что взять?
- Она хочет поговорить с нами, - пояснил я. - А потом написать об этом в газете.
- А это еще зачем? Иди отсюда, подруга, пока мы сытые.
Евгения быстро закивала, повернулась и пошла прочь. Перед этим она как бы невзначай сунула мне в карман маленький кусочек бумаги. Визитка, надо полагать.
- Пошли отсюда, - сказала Зина. - Ишь, поговорить ей надо. Да еще слово какое придумала - интервью.

 

16.

Мороз не утихает, с неба валит снег, погода отвратительная, но мы, четверо пришельцев из параллельного мира, все равно отправились прогуляться по городу. Не ждать же хорошей погоды, которая неизвестно когда настанет. Хорошо, что магия позволяет хотя бы частично избавиться от неприятностей, доставляемых погодой.
Дмитрий поменял щегольскую шубу на арктический пуховик с подкладкой из настоящего гагачьего пуха. Он говорит, что это великолепная одежда и, будь он купцом, обязательно наладил бы импорт таких пуховиков в свой родной мир. Теперь Дмитрий похож не на пришибленного депутата Государственной Думы, а на обычного небогатого бизнесмена. Это хорошо, теперь на нас обращают меньше внимания.
Мы неспешно брели по какому-то тихому переулку в центре Москвы, время от времени переходя в некорпореальное состояние, чтобы согреться. Дмитрий вещал:
- Поразительно, насколько сильно различаются наши миры. Да, здесь от сотворения мира прошло на восемьдесят шесть лет больше, но я готов поклясться, что наш мир не дорастет до такого и через восемьсот лет. Казалось бы, какая мелочь - здесь не действует слово…
- Здесь действует слово, - прервала его Зина, - мы применили его в общей сложности, наверное, уже раз сто.
- Я неправильно выразился, - поправился Дмитрий, - я хотел сказать, что здесь никто не догадался, как можно использовать слово на практике. Мы привыкли считать божье слово благословением, но я смотрю вокруг и начинаю в этом сомневаться. За семьсот лет мы научились многому, наше могущество приближается к божественному, Филарет, например, умеет почти все, что умел Христос… но что-то очень важное мы упустили. Мы привыкли считать, что сила в вере, для нас это кажется настолько очевидным, что глупо думать иначе, но сейчас мы с вами воочию наблюдаем, что возможны и иные пути. И кто осмелится сказать, какой путь истинный? Может быть, нам не следовало стремиться к богу, может быть, улучшая мир, нам не стоило буквально понимать слова Христа о том, что начинать нужно с себя?
- Посмотри вокруг, - сказал я, - обрати внимание на лица прохожих. Они озабочены, напряжены, они страдают, они неспособны найти внутреннее счастье. Счастье всегда внутри, его определяет не то, какими вещами ты владеешь и какое положение ты занимаешь, Христос не зря говорил, что блаженны нищие духом…
- Где бы ты поставил скобки в этой фразе? - прервал меня Дмитрий. - О ком говорил Христос - о тех, чей дух столь убог, что неспособен страдать от собственного убожества, или о тех, кто нищ золотом, но богат духом?
- Разве блаженство духа обычно не проистекает из непонимания происходящего? У нас говорят, что пессимист - это хорошо информированный оптимист.
Дмитрий улыбнулся.
- Твои слова говорят только о том, что ты все еще далек от просветления. Для святого внутреннее счастье столь же неотъемлемая часть мироощущения, как и воздух, которым он дышит. Сколько бы тревоги и опасности ни несло знание, просветленный разум не позволяет себе ни впасть в уныние, ни отказаться от познания. Более того, для истинно просветленного не бывает ни упадка сил, ни ухода в себя, святой открывает себя миру и вбирает мир в себя. Святой не отделяет себя от мира и мир не в силах причинить ему боль, ибо подобное не вредит подобному. Отдай себя боли и боль исчезнет, пропусти горе и страх через себя и пусть они станут тобой, а ты станешь ими, и когда вы сольетесь, спираль бытия совершит новый виток и ты изменишься, оставшись собой, и то, что омрачало твое бытие, вольется в него, станет его частью, и ты познаешь его, и оно познает тебя…
- Сейчас ты введешь Сергея в транс, - вмешалась Татьяна.
- Да, действительно, - согласился Дмитрий, - сейчас не время читать проповеди. О чем мы там говорили… а, вспомнил. Я не могу согласиться с тобой, Сергей. Ты говоришь, что люди вокруг напряжены и озабочены, а потому несчастны, и я признаю, что ты прав. Но с кем ты их сравниваешь? С монахами? Или с жителями деревень и посадов?
- Даже жители трущоб вашего мира более счастливы, - сказал я.
- Но в счастье ли смысл жизни? Ты социалист?
- Я вообще не разбираюсь в политике.
- Я говорю не о политике, а о философии. Ты же не станешь утверждать, что ваши консерваторы, социалисты, коммунисты и фундаменталисты - просто политические партии?
- А что же? Секты?
- Нет, не секты, это гораздо больше, чем секты, я бы назвал это типами мировоззрения. Что в жизни главное?
- Это риторический вопрос?
- Нет.
- Ну… я не знаю… я действительно не знаю!
- А если подумать? Что важнее - счастье или развитие? В чем смысл жизни - чтобы было хорошо сейчас или чтобы стало лучше потом?
- Разве можно провести четкую границу?
- Нельзя. Истина где-то посередине. С одной стороны, важно, чтобы хорошо было всегда, но, с другой стороны, никогда нельзя останавливаться на достигнутом. Но стоит ли затянуть пояс сегодня, чтобы сытнее пообедать завтра? Каждый из нас решает этот вопрос и каждый решает его по-своему. Хочешь начать курить опиум?
- Издеваешься?
- Провести всю жизнь в вечной оргии?
- Ты утрируешь!
- Да, я утрирую. А как насчет стать отшельником и посвятить всю жизнь вере, питаясь только хлебом и водой?
- Это несерьезно. Я понимаю, что ты хочешь спросить, но я не знаю ответа. А если бы я знал ответ, ты бы меня не спрашивал. Потому что тогда я спрашивал бы тебя.
Дмитрий рассмеялся.
- А ведь ты станешь святым, Алексей, то есть, Сергей. Дьявол меня поимей, ты наверняка станешь святым! Танюшка, ты помнишь, чтобы кто-нибудь учился так быстро?
- Говорят, Филарет получил просветление одномоментно, - сказала Татьяна.
- Ерунда! Я точно знаю, что это было не так, Филарет на самом деле… но это неважно. Ты очень быстро учишься, Сергей. Даже не знаю, что здесь сыграло главную роль - крест, душевное потрясение при смене миров, вампиризм, или все это, вместе взятое, но я не удивлюсь, если лет через десять ты займешь мое место.
- А ты к тому времени станешь митрополитом?
- Если мы победим католиков, то запросто. Сейчас я примерно четвертый в иерархии, но все течет, все меняется… но вернемся к нашим баранам. Ты говоришь, Сергей, что обитатели этого мира несчастны, да, это так, они несчастны, но загляни в любой хлев, разве может кто-нибудь быть счастливее, чем свиноматка, облепленная поросятами? Но стоит ли стремиться к такому счастью?
- Почему бы и нет? Если ты - свинья, лишенная поросят, то почему бы не мечтать о потомстве?
- Потому что не счастьем единым жив человек. Есть кое-что еще, ты можешь называть это как угодно - верой, развитием, просветлением или как-то иначе, от перестановки терминов суть не меняется. Жители твоего мира имеют все для развития этого чувства, наши смерды не имеют ничего.
- Я даже знаю почему.
- Я тоже знаю. Божье слово - не только благословение, но и проклятие, благословение в просветленных устах и проклятие в невежественных. У вас молитва - просто сотрясение воздуха, у нас - реальная сила. А реальную силу нельзя давать в руки кому попало. Думаешь, я не хотел бы, чтобы все смерды поголовно выучились грамоте? Но я прекрасно понимаю, что из этого выйдет, какая катастрофа произойдет, если хотя бы один из тысячи научится колдовать. А у вас нет колдовства и у вас все грамотны, потому что это не опасно. У вас есть телевидение и никто не боится, что такое обилие новостей поможет кому-то перейти рубеж просветления, ведь истинное просветление у вас невозможно. Это похоже на историю про грехопадение, Адам и Ева тоже были счастливы, пока не познали добро и зло. Вы в своем мире до сих пор не познали самого главного и это дало вам возможность спокойно развиваться, не опасаясь, что развитие сведет вас в могилу. И я не могу сказать, какой путь лучше. Да, ковер-самолет не нуждается в топливе, ковру-самолету не нужен аэродром и диспетчерская служба, но ковер-самолет доступен только избранным. Обученный связист передает новости быстрее, чем телевизор, но услугами связиста пользуются единицы. Наши люди либо прозябают в невежестве, либо становятся сверхчеловеками, а ваши балансируют где-то посередине. Что лучше? Как правильно оценивать общее благосостояние мира - по лучшим представителям или по среднему уровню? И еще один вопрос, самый важный - что родится из слияния наших миров?
- Слияния? Какого еще слияния? Как наши миры могут слиться?
- Очень просто. Ты пройдешь путь до конца и обретешь истинную веру, ты сможешь переходить из одной плоскости бытия в другую без помощи креста и ты научишься оделять других этим даром.
- Даром или проклятием?
- Это зависит только от точки зрения, лично я предпочитаю считать, что это дар. Когда каждый день из мира в мир будут переходить десятки и сотни людей, начнется слияние культур.
- Слияние или аннигиляция? - вмешалась в разговор Татьяна.
- Надеюсь, что слияние. Пока я не вижу, как оно может произойти, но Филарет вот-вот достигнет уровня мессии и, возможно, он увидит путь к слиянию. К такому слиянию, которое выведет вселенную на следующую ступень лестницы в небо.
- Разве такое возможно? - воскликнула Татьяна. - Вы представляете себе, что может натворить здесь всего один дикий монах? И что он сможет потом натворить у нас, получив доступ к сокровищам этого мира?
- Я представляю, - ответил Дмитрий. - Я представляю то, что я ничего не представляю. Я не знаю, как сольются наши миры, я знаю лишь то, что вначале будет много горя, крови и слез, так бывает всегда, когда в мир приходит новая истина. Когда пророк Мухаммед явил свое откровение, пролились реки крови, но разве пролитая кровь не оправдала себя?
- Вы верите в пророка Мухаммеда? - удивился я. - Разве вы не православные?
- Мы православные, - усмехнулся Дмитрий, - но вера не зашоривает наши глаза и не мешает видеть очевидное. Когда апостол Фома увидел воскресшего Христа, он не поверил в то, что увидел, потому что воскресение во плоти шло вразрез с его представлениями. Когда Христос явился Фоме, мир Фомы перевернулся и Фома спрятался в собственное неверие, как черепаха прячется в панцирь. Просветленный тем отличается от невежественного, что, столкнувшись с непознанным, не уподобляется Фоме, не отвергает увиденное и не пытается подогнать окружающее под собственные ожидания. Да, Мухаммед извратил учение Христа, да, православная церковь считает его лжепророком, но это не мешает нам относиться к нему с уважением. Лжепророк тоже может творить чудеса и кто, кроме бога, может сказать, кто пророк, а кто лжепророк? Фарисеи считали лжепророком Христа, они ошиблись, но их грех не в том, что они ошиблись, а в том, что они упорствовали в ошибке, не допуская ни малейшей возможности для собственной неправоты. Фарисеи были главной политической силой Иудеи, а где они сейчас? Запомни, Сергей, истинно верующий не тот, кто слепо отвергает чужую веру, а тот, кто размышляет и оценивает. Сердце склонно обманываться и лишь глупец ставит чувства превыше разума. Джордано Бруно взошел на костер, а Галилей отказался, "я могу ошибаться", сказал Галилей, и это были слова истинно верующего.
- У Джордано Бруно не было особого выбора, - встряла в разговор Татьяна, - он сознательно встал на темную сторону, а это не прощается.
- На какую такую темную сторону? - не понял я.
- Джордано возглавлял церковь Сатаны, - пояснила Татьяна. - Ты не знал?
- Во всех учебниках написано, что его сожгли за учение о множественности миров.
Дмитрий и Татьяна дружно расхохотались.
- Да кого волновала эта множественность миров, - начал Дмитрий и осекся.
Я проследил направление его взгляда и увидел приближающегося мента. Еще двое стояли метрах в десяти рядом с УАЗиком-козлом с выключенной мигалкой на крышей, и пристально смотрели на нас. Они были в бронежилетах, а на груди у них висели короткоствольные автоматы. Что-то непохоже это на рутинную проверку документов. Ох, что-то сейчас начнется…
Высокий круглолицый сержант, похожий на толстяка из рекламы одноименного пива, остановился в шаге от меня, неразборчиво представился и потребовал документы. Я машинально полез под дубленку и сообразил, что не знаю, где паспорт. Нет, я знаю, где он - в рюкзачке, что лежит у меня дома. Что делать? Пудрить менту мозги, бежать, хвататься за пистолет или выпускать клыки?
- Господь ждал темноты, - сказал Дмитрий, - и никто не внимал его словам. Ослепленный тишиной, он ждал темноты и время торчало кляпом в его глотке.
- Эээ… - промемекал мент и захлопал глазами, как филин-переросток.
- Когда печаль наполнит твои дни, - продолжал Дмитрий, - ты ускользнешь и завтрашний сон станет явью. Страна обетованная ждет повелителя полночного ветра, что пройдет через врата, с которых улыбаются ягнята. Ступай с миром.
Мент развернулся и бодро потопал назад.
- Зря вы так, владыка, - сказала Татьяна, - это насторожит тех троих.
- Расслабься, - ответил Дмитрий, - если они полезут в драку, Зина оскалит зубки.
Здоровенный сержант достиг товарищей и что-то им сказал. Лица ментов стали вытягиваться. Тощий усатый лейтенант что-то сказал в рацию, обалдевший сержант уселся в машину, а остальные трое ментов двинулись к нам. Они разошлись на дистанцию примерно полтора метра друг от друга и это мне не понравилось.
- Этот мир имеет и свои недостатки, - сообщил Дмитрий. - Стоит только задуматься о вечном, как сразу же появляется какой-то придурок, который все портит. Все-таки всеобщее равенство - ненужная и вредная химера.
- Причем здесь всеобщее равенство? - удивилась Татьяна, Дмитрий открыл рот, собираясь что-то ответить, но его прервал окрик лейтенанта:
- Всем стоять на месте! Руки вверх!
Я поднял руки вверх и утратил материальность, просто так, на всякий случай. Дмитрий скорчил гневную гримасу, сложил пальцы правой руки щепотью и поднял вверх, как будто хотел благословить ментов. Он открыл рот и начал говорить:
- Огонь начинает танец смерти, - но его слова оборвала хлесткая автоматная очередь.
Внутри меня просвистели три или четыре пули, это было довольно странное ощущение. Откуда-то брызнула горячая и липкая кровь, Татьяна тяжело рухнула на землю и ее рука прошла сквозь мое тело. Зина глухо застонала, ее тело, уже успевшее распластаться по заснеженному тротуару, зашевелилось и начало трансформироваться. Один за другим пальцы чернели и отваливались, они меняли форму, покрывались кожными складками, лицо плавилось и разлагалось на глазах, Зина как будто распадалась на множество мелких самостоятельных фрагментов. Внезапно я понял, что так оно и есть, она превращается в копошащуюся кучу каких-то мелких существ. Первое из них расправило крылья и спустя мгновение целая стая летучих мышей с комариным писком взмыла в морозный воздух.
Обалдевшие менты тупо смотрели на происходящее, я взглянул на них, они взглянули на меня и три длинные очереди перекрестили участок пространства, на который проецировалось мое нематериальное тело. В моем мозгу что-то щелкнуло, менты повернулись друг к другу и открыли огонь. Три трупа.
У одного из ментов из кармана выпала сложенная газета, в падении она развернулась и я прочитал заголовок, под которым красовалась цветная фотография удивительно хорошего качества для такой дрянной газетенки. "Вампиры ограбили супермаркет". Свобода слова, мать ее!
Татьяна лежала на боку в нелепой позе, разбросав руки и ноги под немыслимыми углами, снег вокруг нее покраснел, кажется, она уже не дышит. Дмитрий пошевелил руками, хлюпнул ртом и его подбородок моментально стал красным. Движение рук перешло в судорогу и через пару секунд все было кончено.
Вспышка фотоаппарата ослепила меня. Что за черт, кто это нашел время фотографировать? Ага, вот они. Стайка узкоглазых туристов увлеченно щелкала затворами, запечатлевая удивительную картину во всех возможных ракурсах. Хотите острых ощущений, ребята? Их у нас есть.
Я ускорил время и в полсекунды преодолел двадцать метров, отделяющих меня от сумасшедших японцев или китайцев или кто они там есть. Сами собой выросли клыки и я уже готов был вонзить их в первую попавшуюся шею, когда внезапно и резко осознал всю безысходную глупость происходящего. Я плюнул под ноги и широким шагом направился к полуразрушенной церкви, вокруг которой кружили летучие мыши, совсем недавно бывшие моей подругой. С каждым шагом я становился все более прозрачным. Завтра в "Птичке кря-кря" появится еще одна интересная статья. Хорошо, что здесь нет этой чертовой журналистки, убил бы, не раздумывая.

 

Назад: ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ХРАМ ИЗНУТРИ
Дальше: ГЛАВА ПЯТАЯ. ВЕРА