ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ХРАМ ИЗНУТРИ

Дальше: ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ВАМПИР НА СЛУЖБЕ ЦЕРКВИ

1.

Владыку звали Дмитрием, его чин назывался "архимандрит второго ранга" и примерно соответствовал епископу. Судя по всему, я сейчас разговаривал с одним из чинов местного КГБ. Кабинет, в котором мы расположились, скорее всего, принадлежал если не начальнику тюрьмы, то какому-то из его заместителей, уж очень роскошно он был обставлен.

Владыка Дмитрий распорядился, и роскошный лакированный стол красного дерева временно превратился из письменного в обеденный. Оказывается, я очень хочу есть, то ли сыграла роль использованная магия, то ли нервное потрясение, то ли я просто проголодался.

Тюремный ужин включал в себя четверть жареной курицы с картофельным пюре, большую краюху хлеба, пару луковиц и крепкий чай. Вряд ли такую пищу получают все заключенные, скорее, я угощаюсь от кухни тюремного начальства, особенно если учесть, что Дмитрию принесли то же самое.

Когда смазливая монашка лет восемнадцати в короткой рясе, едва прикрывающей коленки, унесла пустые подносы, владыка перекрестил пищу и немедленно приступил к ее поглощению. Никакой предобеденной молитвы не последовало.

Я ожидал, что трапеза будет проходить в молчании, но владыка, едва прожевав первый кусок, обратился ко мне:

- А ты молодец, парень. Как зовут-то тебя?

- Сергей.

- Ты молодец, Сергей, грамотно себя повел. И не только здесь. Знаешь, Сергей, я даже не буду тебя спрашивать, какое отношение ты имеешь к Аркашке Серпуховскому и к Подольским беспорядкам. Меня это не волнует. Да-да, не волнует. Управление охраны веры подобной ерундой не занимается, эти вещи мы оставляем разбойному приказу. Вот когда тебя эти ребята поймают, вот тогда ты и будешь отвечать по всей строгости, а меня твои подвиги не интересуют. Только не думай, что я тебя сразу сдам, нет, Сергей, слишком много чести этим козлам будет, если сам владыка Дмитрий преподнесет им чернокнижника на блюдечке. Пусть сами ловят. Ты ведь к митрополиту шел?

Я кивнул.

- Считай, что пришел. Нет, я не митрополит, а всего лишь начальник управления охраны веры. Но, если бы ты каким-то чудом добрался до митрополита и остался жив, твое дело все равно бы пришло ко мне. Так что считай, тебе повезло, ты просто добрался до цели быстрее, чем рассчитывал.

Я пожал плечами.

- Все это здорово, - сказал я, - только зачем было дубинкой по голове бить?

- Пока ты в сознании, слово на тебя не действует, вот и пришлось дубинкой. А что, шишку плохо залечили?

- А она разве была?

- Сам-то как думаешь? Если сознание потерял, то уж наверняка была. А раз ничего не заметил, значит, хорошо залечили. Так зачем ты к митрополиту шел?

- А куда мне еще идти? Не в разбойники же!

- Похвально. Пренебрегаешь грешным промыслом - это похвально. Сказано в писании - если получил талант, не зарывай его в землю. А что за талант у тебя, кстати?

- Да нету у меня никакого таланта. Крест вот нашел.

- Где?

- Бабка одна дала. Я ведь только два месяца назад демобилизовался, а до этого в Чечне был, зачищали мы один аул, там одна бабка была, русская. Она и дала.

- Зачем?

- Откуда я знаю? Она сказала, возьми, он спасет твою жизнь. И день назвала.

- Угадала?

- Хрен ее поймет. В тот день бой был, так меня оглушило в самом начале и весь бой я в канаве провалялся. А потом все подумали, что я трус, и на сверхсрочную не взяли. А потом, когда…

В общем, я кратко рассказал историю про свое перемещение в этот мир. Владыка внимательно слушал, кивал, поддакивал, изредка задавал наводящие вопросы. Почему-то он совершенно не заинтересовался описанием огнестрельного оружия XX века, я пытался было объяснить в двух словах, чем автомат отличается от пищали, но владыка прервал меня:

- Я все понял, автомат - это пищаль, которая стреляет много раз без перезарядки. Продолжай.

Я продолжил, я рассказал про первую встречу со стрельцами, про то, как убил монаха, и про то, что повлек за собой этот неосмотрительный, но неизбежный поступок. Только когда я закончил, я сообразил, что рассказал и то, что не хотел рассказывать.

- Чего-то подобного я и ожидал, - подытожил мой монолог владыка и спросил: - Крест посмотреть можно?

Я пожал плечами, запустил руку под рясу и вытащил крест наружу, не снимая его с шеи.

- Смотрите.

Владыка обошел вокруг стола, склонился над моим плечом и стал внимательно разглядывать крест, предварительно вытащив откуда-то из-под рясы пенсне в тонкой металлической оправе, и водрузив его на нос.

- Мифрил, - пробормотал он. - Даже не алюминий.

- Как это не алюминий? - не понял я.

- А вот так.

Владыка сжал крест тонкими, но сильными пальцами и попытался согнуть. Если бы это был алюминий, крест сложился бы пополам, но сейчас он даже не изогнулся.

- Мифрил, - констатировал владыка. - Как выглядела эта старуха?

Я заглянул в собственную память и с удивлением обнаружил, что совершенно не помню ни лица, ни голоса этой бабки, как будто эти воспоминания кто-то аккуратно вычистил из моей головы.

- Не помнишь? - спросил владыка, ничуть не удивившись странному выражению моего лица. - Я так и думал. Хотел бы я знать, кто она такая и чего хочет… Кстати, ты чего хочешь? Изменить мир к лучшему?

- Ну… - протянул я, - а вы, что, считаете, что ваш мир идеален?

- Нет, - честно признался владыка, - наш мир неидеален. Государь, прости господи, мудило, митрополит - мужик толковый, но сексуальный маньяк, на фронтах третий год позиционная война, силы уже на исходе, инфляция приближается к десяти процентам, немцы, по слухам, наслали на Францию чумную заразу, преступность растет, духовенство ворует, дворянство груши околачивает, крестьяне тупы и аморальны, рабочие спиваются, страна катится черт знает куда… я ничего не забыл?

- Духовенство еще и развратничает.

- А, так ты из моногамного мира? Тогда можешь добавить, что развратничает не только духовенство, развратничают все.

- Так что, - до меня наконец дошло, - я не первый? Бывали и до меня пришельцы из параллельных миров?

- Каждый год приходят один-два, но до меня добрался ты первый. Все предыдущие либо погибли в глупых схватках со стражей, либо исчезли неизвестно куда. Насколько я знаю, ты первый из пришельцев, кто сам пошел на сотрудничество с властью. Почему, кстати?

- Но это же очевидное решение! Одному против системы все равно ничего не светит, значит, надо сотрудничать. А сотрудничать надо не с рядовыми монахами, которые все равно ничего не поймут, а с верхушкой.

- Все правильно. Только пришельцы почему-то думают по-другому. В девяносто девятом один чудик ушел в лес, построил себе скит, жил там два года, терзал набегами местных крестьян, они думали, что к ним леший повадился. Потом набрела на него монастырская стража, хотели арестовать, да не тут-то было. Устроил он им волшебную схватку по полной программе, до сих пор на том месте в лесу проплешина, только деревья почему-то повалены вершинами внутрь. А крестьяне клянутся, что видели, как он потом в деревянном корыте на самое небо поднялся. В семьдесят втором другой отшельник, остроухий… как-то чудно его звали, не помню, на букву У, кажется… в общем, тоже в лесу поселился, колдовал что-то все время. И наколдовал такое, что никто и самую малость понять не может. Сам исчез бесследно, записи, что после него остались, на тарабарском языке написаны, букв там всего шестнадцать, а знаков препинания вообще нет. И чудеса всякие: свеча, что до сих пор горит, не сгорая, ящик золотой, в который, что ни положишь, все в золото обращается, колун мифриловый… это ж надо было придумать - колун и мифриловый! Ладно бы хоть топор был…

- Вроде топоры мифриловые у гномов из Средиземья, - вспомнил я знаменитый фильм.

- Оттуда тоже приходили, - оживился владыка, - в девятьсот первом, женщина одна с зелеными волосами, красивая, говорят, была, но бледная. Поселилась в деревне, оказалась хорошей травницей. Людей лечила, скотину, целебных трав целый огород вырастила. Убили ее.

- Кто?

- Тати лесные. Предводитель ихний слово знал, этим словом ее и усыпил. Потом вся ватага два дня над ней измывалась, а когда они ушли, она так и лежала во сне, пока не умерла. Только и остался от нее огород, полный трав неведомых, да сказки, что она детям рассказывала. Чудные сказки, жалко, что крестьяне ничего толком не запомнили. Еще один полурослик из Средиземья приходил, с кинжалом мифриловым с цветами загадочными, по лезвию высеченными. Только его сразу стрелой подбили, за зайца приняв. В общем, ты первый, кто еще при жизни попал в наше поле зрения.

- И что, у каждого пришельца крест был?

- Нет, креста ни у кого не было. Амулеты у некоторых были, взять, например, кинжал того недомерка, но крестов не было. А некоторые и сами колдовать умели, без амулетов.

- Но я не умею колдовать!

- Умеешь. Шторм души, например, ты сам вызвал.

- Какой шторм души?

- Когда на тебя два меча господних с булавами накинулись. Я, грешным делом, колебался, думал, может, и вправду обычный чернокнижник попался. И когда крест твой увидел, первым делом решил проверить. А крест у тебя воистину святой.

- Святой - это волшебный?

- Ну да. Святой, волшебный, магический - это одно и то же. Так все-таки, Сергей, зачем ты в наш мир явился?

- Откуда мне знать? Я же, когда к кресту обращался, не знал, что в другой мир перейду. Я только хотел шкуру свою спасти и все, ни о каких высоких материях я и не думал.

- И сейчас не думаешь?

- Не думаю.

- И правильно. Что ж, отдохни пока, соберись с мыслями, как надумаешь чего, так и поговорим. И не делай такое лицо, никто тебя в тюрьму сажать не собирается. Сейчас поедем в Донской, подберем тебе гостевую келью, поживешь пока там.

- Когда я выйду из тюрьмы, моя клятва перестанет действовать.

- Ну и хрен с тобой.

- Не боишься?

- Кого? Тебя? Думаешь, меня так же легко убить, как этих прохвостов? Выйдем на улицу, можешь попробовать, только не советую.

- Но крест нейтрализует магию!

- Только направленную непосредственно на тебя. Не спорю, это немало, со временем, я полагаю, мы как-нибудь сойдемся в учебном поединке, но сейчас ты… да, ты хорошо защищен, но твоя защита не идеальна.

- Понятно. Так, значит, я буду сидеть в этом монастыре и думать о смысле жизни?

- Дел у тебя хватит. Я хочу побольше узнать о твоем родном мире, там делают оригинальное оружие. Кроме того, твой крест тоже очень интересен. Но это не к спеху. Да и вообще, нам с тобой спешить больше некуда. Поспешишь - людей насмешишь.

2.

Обычно при слове "келья" на ум приходит тесное, холодное и сырое помещение со стенами из грубого камня, узкой жесткой кроватью, грубым деревянным табуретом и полным отсутствием всякой другой мебели. Однако моя келья больше напоминает номер четырех-пятизвездной гостиницы. Гостиная, спальня, санузел с нормальной ванной и нормальным унитазом, роскошная двуспальная кровать, кругом зеркала, резьба, лепнина, всевозможные картины и статуэтки… короче, очень даже роскошный интерьер, который портит только отсутствие телевизора. Интересно, что статуэтки изображают главным образом купидонов и голых нимф, а из четырех картин, висящих на стенах, две представляют собой пасторальные пейзажи, а на двух других нарисованы купающиеся красотки. Икон нет ни одной, только в углу спальни обнаружилось распятие в стенной нише за шторкой.

Сам монастырь также не производит впечатление чего-то священного и неприступного. Нет, снаружи все благопристойно, территория окружена высокой кирпичной стеной с башнями, рвом и подъемными мостами, монахи в черных рясах несут службу с благостными физиономиями, все чинно, все наводит на мысли о чем-то высоком и священном. Но стоит только пройти внутрь, как оказываешься в совсем другом мире.

Те, кто обитает внутри монастыря, совершенно не соответствуют привычным представлениям о монахах. Прежде всего, здесь живут не только мужчины, но и женщины. Оказывается, еще митрополит Никон упразднил деление монастырей на мужские и женские, когда отделил безбрачие от целомудрия. Монаху не должно заводить семью, сказано где-то в писании, ибо семья монаха есть обитель господня. Но почему в обители господней не могут жить дети? И почему в обители господней недоступны мирские радости? Монастырь суть большая семья и пусть она возьмет от мирской семьи все хорошее и отринет все дурное. Так говорил святой Никон и так стало, и я не могу сказать, что это однозначно плохо.

Носить рясы внутри монастыря считается дурным тоном. Только на торжественные церемонии монахи и монахини одеваются в парадное облачение, все остальное время никого не волнует, что надето на человеке, ибо Христос говорил, что оскверняет не то, что снаружи, а то, что внутри. Главное, чтобы одежда не была грязной, вонючей или рваной, а остальное неважно, ты можешь усыпать себя бриллиантами или быть похожим на дремучего таежного жителя, это ни на что не влияет. Говорят, что сам митрополит предпочитает крестьянскую одежду, к которой привык в молодости.

Обитатели монастыря не делятся на сословия, дворяне, мещане и крестьяне пользуются абсолютно равными правами. Дмитрий сказал, что с того момента, как человек становится священником, то, кем он был в прошлой жизни, больше не имеет никакого значения. Для рукоположенного имеют значение только заслуги перед господом, и крестьянин, хорошо владеющий магией или имеющий какие-то другие таланты, займет в монастыре более высокое положение, чем бесталанный дворянин.

Я рассказал Дмитрию про коммунизм, и он сказал, что вполне естественно, что в разных мирах философы приходят к близким концепциям. Только здесь никто никогда не ставил себе целью осчастливить абсолютно всех. Здесь считается, что счастья достоин только тот, кто этого достоин, ведь всегда должны быть те, кто прозябает на дне социальной пирамиды, потому что если основание пирамиды будет меньше, чем вершина, то пирамида будет неустойчива. Если ты хочешь и можешь учиться, если ты готов отдавать больше, чем получаешь, рано или поздно ты попадешь в мир горний, где ни деньги, ни власть не воспринимаются как цель жизни, где главное - совершенство души и где главный приз - стать равным господу. Впрочем, главный приз пока никто не выиграл.

В монастыре лица людей не тупы и безразличны, как снаружи, в глазах здешних обитателей светится ум и радость жизни. Девушка по имени Татьяна, скрасившая мой досуг этой ночью, считается монахиней, но фактически она - профессиональная проститутка. Она развлекает почетных гостей, она побывала в постели всех высших церковных сановников, у нее четверо детей, и отцом младшей дочери, скорее всего, является сам его преосвященство, и она счастлива. Она любит весь мир и мир любит ее, сегодня она увидела меня впервые в жизни, но уже через четверть часа мне казалось, что я знаю ее уже много лет. Когда попадаешь в столь насыщенный поток всепоглощающей любви, ответное чувство возникает само собой. И когда мы расстанемся, не знаю, когда это случится, может, через год, а может, уже завтра, мы оба, и она и я, сохраним в своих душах самые светлые и чистые воспоминания о том, что было между нами, и в нашем расставании, скорее всего, не будет печали, потому что на пути к совершенству печали нет места.

3.

Я проснулся и обнаружил, что на мне нет креста. Черт возьми! Я же собирался никогда не снимать его, я прекрасно понимал, что насильно его у меня никто не отберет, но украсть попытаются обязательно. Вот зачем владыка подложил мне эту женщину! Я отчетливо вспомнил, как, расстроенный тем, насколько сильно болтающийся амулет мешает заниматься любовью, снял его и положил на прикроватную тумбочку. А потом я даже не вспомнил о нем! Черт меня подери!

На кресле рядом с кроватью я обнаружил роскошный махровый халат с богатой вышивкой, изображающей сатиров и нимф. Облачившись в него, я вышел в гостиную и увидел Татьяну. Она сидела на кушетке, совершенно обнаженная, и увлеченно читала книгу. Увидев меня, она подняла книгу и я прочитал название на обложке. Вечерняя стража. Картинка на обложке изображала полуобнаженную деву-воительницу с гигантскими окровавленными клыками, яростно отбивающуюся от целой стаи неясных существ в белых балахонах с прорезями для глаз. Мда, самое подходящее чтиво для монахини.

- Доброе утро! - поприветствовала меня Татьяна, лучезарно улыбнувшись. - Как спалось?

- Замечательно, - буркнул я. - Где крест?

- В лаборатории.

- В какой еще лаборатории? Что он там делает?

- В монастырской лаборатории. Там его изучают.

- Как они его забрали?

- Пришел послушник, предъявил записку от владыки, попросил выдать ему крест, я и дала.

- Меня ты спросить не могла?

- Ты спал, я не хотела тебя будить. И потом, владыке нельзя отказывать.

- Ни в чем?

- Ни в чем.

- А если отказать, то что будет?

Татьяна изобразила искреннее удивление.

- Не знаю… а зачем? Владыка дурного не попросит.

- Ты что, не понимаешь? Ему нужен был от меня только крест. Теперь он получил, что хотел, и от меня можно спокойно избавиться.

- Зря ты так говоришь, - обиженно проговорила Татьяна, - никто не хочет от тебя избавляться. С тех пор, как ты прошел через ворота монастыря, ты один из нас.

- Но я не прошел рукоположение!

- И не пройдешь, если будешь ерепенитmся! Гнев не к лицу служителю господа.

- Я не служу господу.

- Господу служат все. Ты можешь думать иначе, но что бы ты ни думал, ты служишь господу.

- Да иди ты! Где мой крест?

- Я уже сказала, в лаборатории.

- Как туда пройти?

- Туда нельзя входить без особого разрешения. Тебе надо обратиться к владыке… только ты покушай вначале.

Я покушал и немного успокоился. Татьяна попыталась соблазнить меня на продолжение вчерашнего, но настроение было не то. А потом я переоделся в коричневую рясу послушника и направился на аудиенцию к владыке.

4.

Сестра Анфиса, секретарша Дмитрия, сообщила, что владыка меня вызовет. Она сидела за столом, откинувшись на спинку кресла и сверкая голыми коленками из-под мини-юбки, и увлеченно занималась полировкой ногтей. Если не знать, что мы в монастыре, и не скажешь, что она - монахиня.

В приемной владыки я был единственным посетителем, а сама приемная не производила впечатление, что за дверью, ведущей в кабинет, обитает большой босс. Но все относились к Дмитрию с таким почтением, что у меня не возникало сомнений в том, что он все-таки является большим боссом. Наверное, все дело в специфике его деятельности. Вряд ли в моем родном мире перед кабинетом какого-нибудь полковника ФСБ сидит длинная очередь желающих настучать на ближнего своего.

Вместо журналов на столике рядом с креслами для посетителей лежал почти новый томик библии. Вряд ли его часто открывали. От скуки я открыл книгу и попытался погрузиться в чтение, но безуспешно. Во-первых, в этом мире не было реформы правописания, а текст, изобилующий ятями, фитами и твердыми знаками, читать не слишком удобно. А во-вторых, церковные тексты, даже написанные привычным русским языком легкочитаемостью не отличаются. Сюда бы какого-нибудь Пехова, или Донцову на худой конец…

Я проторчал в приемной почти час и только после этого владыка соизволил меня принять.

- Как дела, Сергей? - спросил Дмитрий, вылезая из-за заваленного бумагами стола, дабы радушно поприветствовать меня. - Как Татьяна? Понравилась?

- Где крест? - я решил сразу взять быка за рога.

- Разве она не сказала? - деланно удивился Дмитрий. - В лаборатории.

- Она сказала. Зачем ты приказал забрать его?

- Это очень сильный амулет, притом основанный на совершенно новых принципах. Его просто необходимо исследовать, это наверняка позволит получить потрясающие результаты…

- Все это замечательно, - перебил я Дмитрия, - но зачем было забирать его тайно, по-воровски?

Дмитрий ехидно ухмыльнулся.

- Ты ошибаешься, Сергей, - сказал он, - это не по-воровски. Нельзя украсть то, что тебе и так принадлежит.

- Он тебе не принадлежит!

- Ты не знаешь наших законов, Сергей. Все сущее принадлежит господу.

- А причем тут ты?

- Я вхожу в число приближенных слуг господа. Я имею право распоряжаться всем, находящимся в этих стенах, в тех пределах, в каких это не противоречит волеизъявлению других приближенных слуг.

- Мной ты тоже имеешь право распоряжаться?

- Ты понял.

- И какую же участь ты мне приготовил? Посадишь в тюрьму?

- В этом нет необходимости. Тебе понравилась келья? Татьяна? Чего молчишь?

Я состроил неопределенную гримасу.

- Будем считать, что понравилась, - констатировал Дмитрий. - Не волнуйся, Сергей, через некоторое время ты получишь свой крест обратно. Я подозреваю, что он прошел индивидуальную настройку, а это значит, что в твоих руках он будет эффективнее, чем в чьих-либо еще. Пока еще рано о чем-то говорить определенно, исследования только-только начались… в общем, пока отдыхай и наслаждайся жизнью. Да, совсем забыл! Ты крещен?

- Да.

- Замечательно. Тогда рукоположение проведем прямо сейчас. Становись на колени.

- Зачем?

- Такова форма обряда.

- Какого обряда?

- Рукоположения. Ты встаешь на колени, я возлагаю руки тебе на голову, произношу священную формулу и ты становишься одним из нас.

- Охранников веры?

- Нет, - Дмитрий улыбнулся, - всего лишь одним из священников. Вступление в ночной дозор не требует специальных обрядов.

- Какой еще ночной дозор?

- Ночной дозор суть оплот и защита светлых сил в вечной борьбе с врагом рода человечества, его приспешниками и пособниками, вольными и невольными, умышленными и неумышленными, смущенными и смущающими, соблазненными и соблазняющими. Таково официальное определение.

- А почему ночной дозор?

- Что почему?

- Почему так называется?

- Так принято. Традиция связывает Сатану с тьмой, принято считать, что силы зла активизируются ночью, соответственно, дозор как бы вглядывается в ночь, где прячутся враги веры и человечества.

- Это на самом деле так?

- Нет, конечно! Солнечного света боятся только вампиры, но этот эффект вызывается не физиологическими причинами, а психологическими. Мы ставили опыты…

- Вампиры на самом деле бывают?

- Бывают. А также оборотни, живые мертвецы, адские гончие, русалки и горгоны. Другие твари в диком виде практически не встречаются.

- А не в диком?

- Сильный колдун может сотворить или призвать и более мощную тварь, но такие сильные колдуны очень редки. Так, единичные случаи. Кроме того, дракон или повелитель демонов слишком заметны и быстро привлекают внимание дозора.

- Ночной дозор - это управление охраны веры?

- Не только. В дозор еще входят управление карающей молитвы, управление священного знания и управление познания благодати. Это… как бы сказать… такая большая силовая структура.

- Совет безопасности?

- Да, вот именно! Хорошие слова - совет безопасности, надо запомнить. Но мы отвлеклись, давай, вставай на колени, тебе надо стать священником.

- Зачем?

- Чтобы мои коллеги не отрубили тебе голову, уличив в запретных знаниях. Грамотой владеешь?

- Владею.

- Значит - преступник. Ладно, хватит маяться дурью!

Я встал на колени, владыка Дмитрий возложил руки на мою голову и примерно минуту говорил по-церковнославянски.

- Встань, брат! - провозгласил он, закончив говорить, я встал и мы троекратно поцеловались. Это напомнило мне Брежнева.

- Тебе надо выбрать церковное имя, - сказал Дмитрий. - Какое тебе больше нравится?

- Сергей.

- Нет, так нельзя, церковное имя не должно совпадать с мирским.

- Тогда… да ну, ерунда какая! Какого хрена я должен менять имя?

- Таков порядок. Ты отказываешься выбирать имя?

- Отказываюсь.

- Тогда нарекаю тебя… гм… хотя бы Алексеем. Не могу вспомнить, как по-латыни "вестник" или "пришелец". Или по-гречески… тоже не помню… по-еврейски посланец - ангел, но это перебор. В общем, отныне ты Алексей. Надо бы это дело обмыть, да нельзя мне, мне еще колдовать сегодня. Короче, Алексей, иди, отдыхай, как будешь нужен, я тебя вызову.

5.

Я вернулся в келью, Татьяна поинтересовалась, что со мной произошло и я сообщил ей последние новости, которые привели ее в бурный восторг. Мы выпили, вначале вина, а потом мне захотелось водки. Водка провалилась в желудок, как большая холодная лягушка, ожидаемое тепло пришло, но оно было каким-то неправильным, каким-то не таким. Казалось бы, смена имени - сущая ерунда, но почему-то именно это стало последней каплей. Этот мир совсем другой, он более чужд мне, чем Толкиновское Средиземье или Хайнлайновское будущее. Глупо думать, что я смогу привыкнуть к нему, что смогу в нем комфортно существовать. Непонятно даже, смогу ли я в нем вообще существовать, ведь совсем скоро я стану ненужным этому чертовому дозору, и что тогда? "Мы ставили опыты", говорил Дмитрий, какие опыты, хотел бы я знать? Как можно определить, что светобоязнь вампиров носит психологический характер, если не превращать в вампиров нормальных людей? "Мы все служим господу", говорила Татьяна, "Все сущее принадлежит господу", говорил Дмитрий, он не сказал, что господь в данном случае выступает в лице своих приближенных слуг, но это и так понятно из контекста. Дмитрий без малейших колебаний наложил на палача Андрюшку смертельные чары, и почему в следующий раз на его месте не могу оказаться я? Сейчас я представляю интерес для охраны веры, я могу помочь открыть тайны загадочного креста, я храню в своем сознании много ценной информации, но какова станет моя ценность, когда вся эта информация перейдет в распоряжение ночного дозора?

Я сказал Татьяне, что хочу выйти подышать свежим воздухом, она засуетилась, куда-то убежала, но быстро вернулась и принесла целый комплект монашеского обмундирования. Ряса была черного цвета, вот, значит, зачем она спрашивала, служил ли я в войске. Нижнее белье тоже было черным и это напомнило мне серию анекдотов про советских пограничников. К рясе прилагалось кашемировое пальто с капюшоном, вязаная шапочка типа "презерватив", кожаные перчатки на тонком меху, мохеровый шарф и тяжелые ботинки вроде "гриндерсов". Я облачился во все это снаряжение, Татьяна нацепила на себя женский вариант монашеского облачения, включающий в себя, среди прочего, мини-юбку и высокие обтягивающие сапоги, и мы выбрались на улицу. Охрана в воротах нам не препятствовала.

На улице было относительно тепло, градуса три ниже нуля, но мела метель и это портило все удовольствие от прогулки. Кроме того, здесь, видимо, не принято расчищать улицы в снегопад, а брести по щиколотку в снегу тоже не очень приятно. Тем не менее, холодный зимний воздух чуть-чуть успокоил мои разгоряченные мозги.

- Слушай, Татьяна, - сказал я, - я ведь теперь один из монахов, правильно? А жалование какое-нибудь мне полагается?

- Разве ты не знаешь? - удивилась Татьяна. - В монастыре деньги не в ходу.

- А здесь? Если я захочу что-нибудь купить в городе?

- Ты можешь попросить денег у духовного отца.

- Мой духовный отец - Дмитрий?

- Кто тебя рукоположил, тот и есть духовный отец.

- А сколько денег я могу попросить?

- В пределах разумного. Если сумма удивит духовного отца, он имеет право спросить, зачем тебе деньги. Но так бывает только в исключительных случаях, ну, если ты захочешь купить орловского жеребца или, там, яйцо Фаберже. Если попросишь тысячу-другую на карманные расходы, никто и спрашивать ничего не будет.

- А Дмитрий откуда возьмет деньги?

- Он владыка, он имеет доступ к монастырской казне. Если бы твой духовный отец был в меньшем чине, он попросил бы денег у своего духовного отца. Ну и так далее.

Как там говорили коммунисты? От каждого по способностям, каждому по потребностям, так вроде? Оригинальная реализация этого принципа.

- Знаешь, Татьяна, - начал я, - мне неудобно тебя просить…

- Хочешь купить что-нибудь? - Татьяна мгновенно поняла мою мысль. - Тебе не нужно стесняться, постарайся понять, что мирские заботы остались в мире, тебе больше не нужно беспокоиться о деньгах. Деньги - грязь общества, это как масло, которым смазывают механизмы, оно гадкое, но без него ничего не крутится. Для обывателей деньги очень важны, но для нас, слуг господа, это просто мелочь, недостойная упоминания. Ты больше не принадлежишь большому миру, Алексей.

- Я Сергей!

- Ты Алексей. Грешно противиться божьему промыслу. Господь нарек тебя новым именем…

- Это не господь нарек, это Дмитрий!

- Владыка Дмитрий исполнял волю господа. Все, что делается священником в рамках служебных обязанностей, делается по воле господней.

- А если священник совершает преступление?

- Тогда по божьему попущению. Короче, Алексей, не грузись, и скажи, что тебе нужно. Или, лучше… - Татьяна засунула руку под пальто и вытащила пачку мятых ассигнаций. Не считая, она отделила половину и передала мне.

Интересные здесь деньги… На сторублевой купюра был изображен мужик в рясе и меховой шапке, мужик указывал вытянутой рукой куда-то вперед, а на его лице было серьезно-возвышенное выражение.

- Это что за хмырь? - поинтересовался я.

- Сергий Радонежский.

- А где покойники?

- Они здесь не показаны. Икона должна вызывать благоговение, а не страх.

- Это - икона?

- Ну да. А что?

- Разве иконы не пишутся… как бы это сказать… ну, лица такие вытянутые, глаза большие, все краски красно-коричневые…

- Это византийский канон, - рассмеялась Татьяна, - его отменил еще святой Никон. Современные иконы гораздо красивее. Разве тебе не понравилось купание Сусанны?

- Какое еще купание Сусанны?

- Ну над твоей кроватью икона висит.

- Это - икона?!

- Да. А что?

- Ничего. Икона… твою мать!

На полтиннике красовался узнаваемый в любом облачении Петр Первый. Здесь он был облачен в мушкетерский плащ, под которым сверкала кираса, а в руке у него была нехилая сабля, которой он указывал куда-то вдаль. Рядом был изображен большой парусный корабль, на заднем плане маршировала армия. На червонце присутствовал Успенский собор в Кремле, а на рубле - дымящие трубы каких-то заводов.

- Где бы тут табачком разжиться? - поинтересовался я у Татьяны.

Татьяна скорчила раздосадованную гримаску, похоже, ей не нравятся курящие мужчины. Но она не стала протестовать, а просто сказала:

- Пойдем.

И мы направились к центру города.

Эта Москва совершенно не похожа на ту Москву, к которой я привык. Ни одного автомобиля, ни одного рекламного щита, на вывесках магазинов ни одной буквы, только картинки. И ни один дом не превышает четырех этажей в высоту. Людей на улицах совсем немного, они никуда не спешат, они спокойны и улыбчивы, почти все прохожие приветствуют нас поклоном, трое прошедших мимо курсантов, или как они здесь называются, отдали мне честь. Я не знал, как отвечать на это приветствие и просто кивнул, оказалось, что так и нужно делать.

Татьяна указала мне вывеску с изображением дымящейся трубки, мы вошли внутрь и после непродолжительной торговли я разжился блоком сигарет без фильтра под знакомым названием "Дымок". Это был совсем не тот "Дымок", который я курил в армии, этот "Дымок" скорее напоминает "Кэмел", только без фильтра. Жалко, что сигареты с фильтром тут не делают.

Татьяна сказала, что папиросы и сигареты курят только простолюдины, а уважающие себя люди курят либо трубки, либо сигары, либо вообще не курят. Я ответил на это, что буду курить то, что привык, а на то, что обо мне подумают люди, мне наплевать. Татьяна сказала, что не следует пренебрегать общественным мнением, потому что этим я роняю достоинство священника. Я возразил, что никого не просил делать меня священником. Татьяна вздохнула и сказала, что мне еще многому предстоит научиться. Я промолчал.

Мы долго гуляли по заснеженной Москве, мы перешли Москву-реку по Большому Каменному мосту, дошли до Кремля и вошли внутрь. В этом мире Кремль тоже является резиденцией государя, но не закрыт для посещения посторонними лицами. Мы прогулялись по Соборной площади, мимо прошел какой-то мужик в роскошной собольей шубе, и Татьяна сказала, что это великий князь Кирилл, дядя императора и председатель Государевой Думы. Мда, в моем родном мире Селезнева так просто на улице не встретишь.

- А что, террористов у вас не бывает? - спросил я.

- Кого?

- Ну… если убить какого-нибудь высокого чиновника, это вызовет беспорядок в соответствующей конторе, хотя бы временный… вы же, вроде, с кем-то воюете?

- С Католической Антантой. Да, у них есть террористы, и у нас тоже, только какой дурак будет убивать государственного чиновника? Какая от этого польза? Вот епископа или, прости господи, митрополита - совсем другое дело, но высшие иерархи на улице без охраны не показываются.

- На самом деле вся власть принадлежит Церкви?

- Ну… не вся власть и не одной только Церкви, император у нас не совсем уж декоративная фигура, но… в общем, ты прав.

- Понятно… Всем правят церковники, они построили для себя коммунизм, а народ живет сам по себе, в нищете и невежестве.

- Осторожно, Алексей! Ты впадаешь в ересь. Нельзя дать счастье всем, есть люди, недостойные счастья.

- А кто решает, кто достоин, а кто нет?

- Те, кого выбрал господь.

- А кого он выбрал? И как?

- Хватит, Алексей! Это ересь! Я больше не хочу говорить об этом.

Но меня уже несло.

- Ты считаешь, что все, что творится вокруг - нормально? Что людям запрещено учиться грамоте без церковного благословения - это нормально?

- Грамотный человек может случайно обрести слово.

- Что люди пресмыкаются перед священниками?

- Если моська не пресмыкается, она кусает.

- Что за убийство священника вырезают всю деревню?

- Иначе слишком многие хватались бы за нож просто из зависти.

- Все это нормально?

- А чего ты хочешь? Чтобы каждый полоумный смерд мог сотворять драконов? Ты понимаешь, что в этом случае в мире не останется места для людей?

- Не передергивай! Я хочу, чтобы человек перестал быть игрушкой в руках священников! Ты знаешь, что такое права человека?

- Не знаю. Что это?

- Каждый человек имеет право на жизнь, на труд и отдых, на свободу слова и совести, каждый может исповедовать любую религию или не исповедовать никакой.

- Это закон твоего мира?

- Да.

- У вас нет смертной казни?

- Ну… в общем, есть.

- Тогда что означает право на жизнь?

- Что нельзя лишать жизни просто так, потому что этого захотелось.

- Христос говорил то же самое, этот закон свято чтится у нас.

- Но Дмитрий убил тюремного стража на моих глазах! Он наложил на него заклятье, тот стал полупрозрачным и…

- Наложение призрачности не убивает. Это слово можно отменить, это, конечно, труднее, чем наложить чары, но это возможно. А что, тот стражник умер?

- Умер.

- Отчего?

- Ну… на самом деле это я его убил. Я ударил его и он прямо-таки развалился на куски.

- Призраки очень хрупки. Подожди! Стража убил ты, а говоришь, что это сделал Дмитрий!

- Если бы он не наложил это заклятье, я бы не убил его! Оглушил бы, но не более.

- Значит, твой грех неумышлен. Но это все равно твой грех, не перекладывай его на других. Знаешь, Алексей, по-моему, ты занимаешься словоблудием. Сказать тебе, чего ты хочешь на самом деле? Ты хочешь, чтобы законы были писаны для других, но не для тебя. Чтобы только ты имел право убивать, воровать, чтобы ты имел все мыслимые свободы и чтобы никто не смел ущемить тебя ни в одной малости. Что тебя возмущает? Отняли у тебя крест? В лаборатории он принесет больше пользы, чем у тебя на шее. Дали другое имя? Это закон нашего мира, если уж ты явился сюда, так будь добр уважать наши законы.

- Я не хотел сюда являться!

- Какая разница? Хотел, не хотел… Если ты поскользнулся на рынке и упал на кучу хрусталя, кто должен возмещать ущерб продавцу? Гололед? Или все-таки ты?

- Да ну тебя! Неужели ты считаешь, что все вокруг идеально? Неужели тебе никогда не хотелось все бросить и уйти куда-нибудь далеко, чтобы никто не мешал тебе жить так, как ты считаешь нужным?

- Сколько тебе лет, Алексей?

- Двадцать три. А что?

- Ты рассуждаешь, как будто тебе пятнадцать. В этом возрасте почти все мальчишки возмущаются несправедливостью мира, им кажется, что все плохо и неправильно, но проходит время и человек привыкает к тому, что жить надо там, где тебе суждено. Знаешь, что говорил апостол Павел по этому поводу?

- Не знаю и знать не хочу!

Татьяна обиделась и замолчала. Больше о серьезных вещах мы не говорили. А когда мы вернулись в монастырь, я напился.

6.

Литр брусничного морса и три чашки крепкого кофе восстановили мои силы, подорванные вчерашним пьянством. Нет, пить водку в одиночестве, а особенно с горя -совсем плохо. Надо завязывать.

Я решительно отодвинул в сторону графинчик с водкой, услужливо подставленный Татьяной для моего опохмела, и сказал, что хочу помолиться. Татьяна сказала, что не будет мне мешать, а лучше пойдет, проведает детей. А если она мне понадобится, я могу спросить у дежурного по этажу, и мне объяснят, где ее искать.

Оставшись один, я завалился на кровать и стал думать. Не нравится мне то, что здесь происходит. Когда я прорывался в Москву, я рассчитывал, что митрополит заинтересуется моим оружием, захочет узнать, как его делать, какое еще бывает оружие, как вообще устроен мир, в котором делают такое чудесное оружие. Я буду много рассказывать, я напишу книгу, которая станет широко известна в узких кругах, и все будут меня уважать, советоваться по разным поводам… ну и все такое. А что произошло в реальности? На автоматы и гранатометы митрополиту наплевать, его интересует только загадочный крест, а это значит, что я не представляю никакой ценности. Тем не менее, мне предоставили роскошный номер в комплекте с роскошной шлюхой и не требуют ничего взамен. Никто не попросил меня рассказать о моем мире, хотя бы ради приличия. Они, что, думают, что у меня не возникнет никаких подозрений? Ошибаетесь, господа священники!

Дмитрий проговорился, что они практикуют опыты на людях. Сколько я ни думал, в мою голову не приходит никакого другого объяснения происходящих событий. Они хотят что-то сделать с крестом и со мной, я не знаю, что именно, возможно, ничего плохого и не произойдет, даже скорее всего не произойдет, но что, если я превращусь в вампира или кого-то похуже? Или стану прозрачным и рассыплюсь на куски, как несчастный брат Андрюшка?

Самое противное, что деваться мне некуда. Автомат и пистолет у меня отобрали, крест тоже, денег хватит на пару дней, я могу, конечно, пойти к Дмитрию и попросить еще, но сколько-нибудь существенную сумму он мне не выдаст. Даже если я смогу убежать отсюда, куда мне деваться? Любой стражник обязан убить беглого холопа при первой же встрече. Правда, я считаюсь не холопом, а священником, но это только до первой встречи с настоящим священником. Нет, деваться мне точно некуда, наверное, поэтому меня и не охраняют.

Эх, если бы у меня был крест! Я мог бы пообщаться с ним, узнать какие-нибудь магические тайны, и тогда у меня появился бы хоть какой-нибудь предмет для торговли. Нет, ну надо же было так глупо потерять единственную ценную вещь, которую имел! Утешает только то, что Дмитрий говорит, что скоро крест вернется ко мне, пусть и кратковременно, когда над ним будут ставить какие-то опыты. Он еще что-то говорил про настройку… врал, наверное, чтобы усыпить мою бдительность… впрочем, было бы что усыплять…

Интересно, то заклинание, которым я ввел в безумие фиолетового бойца, оно еще при мне? Я попытался вспомнить то, что делал тогда, и вроде бы у меня получилось. Только не на ком опробовать это заклинание. Если бы у меня было что-то еще…

В общем, я валялся на кровати и предавался грустным мыслям. Это заняло часа два, а потом я встал, посмотрел на водку в графинчике, передернулся и отправился прогуляться по монастырю. Все равно делать больше нечего.

Изнутри монастырь напоминал семейное студенческое общежитие, то крыло, в котором меня разместили, очевидно, предназначается именно для этой цели. Моя комната оказалась единственным люксом на этаже, а дальше начиналась обычная общага. Нет, я погорячился, это необычная общага. Во-первых, здесь нет специфических запахов, ни за одной из многочисленных одинаковых дверей не убежал суп, не пригорела картошка и не происходит великая пьянка. Во-вторых, здесь удивительно чисто, на полу не валяются ни сигаретные бычки, ни куски жвачки, ни обертки от конфет и чипсов, ни, тем более, использованные презервативы. Здесь не ощущается ни затаенная нервозность казармы, ни злобная бедность рабочей общаги, ни радостное раздолбайство студенческой. Пожалуй, это место больше всего похоже на коммунистический интернат, про который я читал в какой-то советской книге про светлое коммунистическое будущее.

Я прошел коридор из конца в конец и вышел на лестницу. В углу просторной лестничной площадки стоял стол, за которым сидела пожилая женщина в серой форменной рясе и сосредоточенно вязала. Наверное, это и есть дежурный по этажу, о котором говорила Татьяна. Женщина скользнула по мне любопытным взглядом, но ничего не сказала и снова углубилась в вязание. Я вышел на лестницу и пошел вниз.

Этажом ниже находилась такая же площадка, только за столом здесь сидел плешивый мужик средних лет и еврейской наружности. А стена за его спиной здесь не глухая, как этажом выше, в ней есть дверь, которая сейчас открыта и через нее виден застекленный переход в какой-то другой корпус. Я направился туда, ведь какая разница, где бродить? Главное - не заблудиться, да и это, в общем, не страшно, любой из дежурной службы поможет мне найти обратную дорогу в келью.

Переход привел меня в буфет, предлагающий посетителям несколько десятков видов печенья, бутербродов и прочей легкой закуски, а также пиво, вино, чай и кофе. Поначалу меня удивило отсутствие ценников, но я вспомнил слова Татьяны про то, что деньги в монастыре не имеют хождения, и перестал удивляться. Только покачал головой - никогда не думал, что коммунизм выглядит именно так.

Я заказал чашку кофе и порцию мороженого, не спеша выпил первое и съел второе, и направился дальше.

Похоже, в этом корпусе размещается нечто вроде клуба. Просторный зал, похожий на дискотечный, всюду много окон с витражами на самые разнообразные темы, от религиозных до почти что порнографических. Стены повсюду увешаны картинами, судя по всему, представляющими собой результат усилий местной художественной самодеятельности. По большей части неумелая мазня, но есть и неплохие экземпляры, "Вечер в Гоморре", например, или "Переяславие Куликовской битвы", очень красивые картины, хотя и жутковатые.

Коридор уперся в лестницу, я спустился на один пролет и уперся взглядом в доску объявлений. По большей части ничего интересного. Потерян золотой крест на цепочке с инициалами И.Н. на задней стороне, нашедшего просят обратиться в такую-то комнату. Желающие завести котенка чистокровной тайской породы могут до первого декабря обратиться в такую-то комнату, нерозданные котята будут распроданы в городе. Хочу научиться хорошо играть в шахматы. Желающие усилить второй квадрант души могут обратиться в третью городскую больницу, где открылись две вакансии санитара. Иеромонахиня Зинаида проводит набор в группу первичного обучения чудотворению. Гм…

Я направился по указанному адресу.

7.

Иеромонахиня Зинаида оказалась невзрачной худосочной особой лет тридцати - тридцати пяти. Тощая, с плоской грудью, тонкими губами и невыразительными, какими-то птичьими, чертами лица, она смогла бы привлечь в сексуальном плане разве что Робинзона Крузо. Но в ней это было не главное.

- Приветствую вас, гм… извините, не знаю, как к вам правильно обратиться, - неловко проговорил я, открыв дверь комнаты 402-А, в которой обитала эта женщина.

- Зина, просто Зина, - отозвалась иеромонахиня, вставая с коврика, на котором сидела в позе лотоса. И ласково улыбнулась. Странное дело, ее голос прозвучал так же невыразительно, как и следовало ожидать, исходя из ее облика, но что-то неуловимое то ли во взгляде, то ли в интонации, то ли в улыбке сделало свое дело. Я внезапно понял, что она прекрасна и это впечатление не в состоянии испортить ни поросячьи глазки, ни тусклые темно-русые волосы, ни застиранное серое трико, в которое она сейчас одета.

- Формальности оставь за дверью, - продолжала она, улыбаясь, - какая я тебе матушка? И вообще, можешь обращаться ко мне на ты. Давно прошел рукоположение?

- Вчера.

- Кто духовный отец?

- Владыка Дмитрий.

- Ого! Больше ни о чем спрашивать не буду, меньше знаешь, лучше спишь, - она снова улыбнулась. - Что умеешь?

- В смысле?

- Словом делать что умеешь?

- Это… мозговой шторм, что ли…

- Ого! Что еще?

- Больше ничего.

- Гм… ладно, это потом… читать умеешь?

- Умею.

- Что читал?

- Много всего…

- Библию?

- Чуть-чуть. Знаю основные положения, но…

- Евангелие?

- Читал.

- Сколько евангелий прочел?

- Четыре.

- Все канонические?

- Да.

- Апокалипсис, послания апостолов?

- Не читал. Про апокалипсис кое-что слышал…

- Что такое число зверя?

- 666.

- Каков смысл числа?

- Не знаю. Говорят, штрих-код…

- Какой штрих-код?

- Ну, в том мире, откуда я прибыл…

- Стоп! Владыка благословил тебя на то, чтобы ты это рассказывал?

- Нет, но…

- Тогда молчи. Где Христос облажался?

- Облажался?

- Ошибся, сделал глупость, протормозил.

- Что ты имеешь ввиду?

- Ты считаешь, что он все делал правильно?

- Ну… он же бог…

- Ты думаешь, бог не ошибается?

- Не знаю…

- Можешь назвать божьи ошибки?

- Это ересью попахивает…

- В стенах монастыря за ересь не наказывают. Раз ты среди нас, значит, доказал право мыслить свободно. Так где бог ошибся?

- Содом и Гоморра?

- В чем здесь ошибка?

- Ну… он хотел уничтожить этих… сексуальных меньшинств…

- Эко ты их назвал, - хихикнула Зина. - Ты имеешь ввиду, что ему следовало довести дело до конца?

- Лучше было не начинать, но если начал, то да.

- А если он подумал, что это будет хорошо, а потом понял, что был неправ и передумал?

- Вот и ошибка.

- Понятно. Со свободой слова у тебя все нормально, с логикой тоже. Когда можно нарушить заповедь "не убий"?

- Насколько я помню, в священном писании исключения не предусмотрены.

- В явном виде - нет. А в неявном? И вообще, я спрашиваю не про священное писание, а про твои личные соображения.

- Гм… ну, по-моему… можно убить того, кто хочет убить тебя. Можно убить, если уверен, что убиваемый недостоин жить. Можно убить случайно.

- Случайно убить - не грех?

- По-моему, любое убийство - грех, но нельзя прожить жизнь, ни разу не согрешив. Сказано же, что один бог без греха.

- Разве бог без греха?

- Ну… не знаю.

- А если подумать?

- Но разве можно считать, что бог грешит? Насколько я помню, грех - это нарушение божьих установлений, божьей воли.

- Воли или установлений?

- Ну… да не знаю я! Я же не богослов, я простой мужик, в церкви был всего один раз в жизни, когда меня крестили. А евангелие я читал просто так, как обычную книгу, для развлечения.

- Как тебя зовут?

- Сергей. И еще Алексей, по церковному.

- Про мирское имя теперь можешь забыть. Ты молодец, Алексей, для простого мужика ты удивительно долго поддерживаешь разговор. Давно служил в войске?

- Я демобилизовался два… нет, уже три месяца назад.

- Значит, с телесным развитием у тебя все в порядке. Ты ведь не писарем служил?

- Разведрота десанта.

- Это что?

- Элитная пехота.

- Тогда тело специально развивать не будем. Читать ты умеешь… считать?

- Умею.

- До скольких?

- А до скольких нужно?

- Понятно. Геометрию знаешь?

- В школе учил.

- Одна сторона треугольника составляет три аршина, другая четыре, угол между ними прямой. Какова длина третьей стороны?

- Пять аршин.

- Замечательно. Я буду тебя учить, Алексей, начнем завтра. Перечитай историю про сотворение мира, завтра обсудим.

- А разве… ты не будешь учить меня магии?

- Магии? Знаешь, чем отличается маг от святого?

- Чем?

- Маг ищет силу, а святой - совершенство.

- Так ты из меня святого делать будешь?

- Вот именно. Если тебя интересует только сила, учти, что при прочих равных святой заметно сильнее мага. Приходи завтра.

- Во сколько?

- Как придешь.

- Ты же вроде группу набирала?

- Я буду заниматься с тобой одним. Тебе повезло. До встречи!

8.

Когда я вернулся в келью, Татьяна сразу же потащила меня в постель, но это ей не удалось, потому что я уселся читать библию и никак не реагировал на приставания. Только прочитав историю сотворения мира по третьему разу, я поддался на провокацию, и, в общем-то, все получилось, но настоящего удовольствия я так и не получил, потому что в голове беспрерывно крутились разнообразные священные фразы, главной из которых была "вначале было слово".

9.

Я пришел к Зине сразу после завтрака. На первый взгляд, она сидела на коврике в той же позе лотоса, что и вчера, только теперь она на самом деле не сидела, а парила в воздухе на высоте примерно пятнадцати сантиметров.

Настало время сказать пару слов про обстановку в обиталище Зины. Это была маленькая комнатка с одним окном, выходящим на грязно-серую облупленную стену. Из обстановки в комнате присутствовала кровать казарменного образца, только не из алюминиевых трубок, а деревянная, маленький столик, одновременно письменный и обеденный, полка с десятком книг с крестами на переплетах, вытертый и застиранный молитвенный коврик, и еще гвоздь, вбитый в стену, а на гвозде висело зимнее пальто, такое же серое и невзрачное, как и все остальное. Больше ничего.

- Прочитал? - спросила Зина.

- Прочитал.

- Что скажешь?

- Эээ… а что ты хочешь услышать?

- Твои мысли.

- Какие?

- Любые.

- Ну… я в свое время читал комментарий к этой истории одного писателя… я думал, что купил художественную книгу, а оказалось, что нет… в общем, по-моему, сотворение мира - забавная сказка, но не более того.

- Кто писал первую главу библии?

- Имеешь ввиду, бог или не бог?

- Хотя бы.

- Кажется, этот текст соединен из двух независимых…

- Сам догадался или в комментариях прочитал?

- Прочитал.

- Змей в раю откуда взялся?

- Как откуда? Жил он там.

- Как он там завелся?

- Бог сотворил всех тварей, и змея в том числе.

- Когда бог сотворял змея, он знал, что змей сделает?

- Нет, думаю, не знал.

- Разве бог не всеведущ?

- Ну, как бы это сказать… по-моему, бог всеведущ в том смысле, что может познать любое, но он не знает то, чего еще не познал. Он как бы просто не обратил внимания на то, что сделает змей, не будет же бог просматривать будущее каждой твари! По-моему.

- То есть, ты считаешь, что всеведение бога носит потенциальный характер?

- Потенциальный - это какой?

- Может узнать все, но в каждый момент времени для него есть нечто неизвестное.

- Да.

- Значит, бог сотворил змея по недомыслию?

- Можно и так сказать.

- А как еще можно сказать?

- Можно сказать, что если бы бог не сотворил змея, то яблоко Еве поднес бы кто-то другой.

- Почему яблоко? Разве в библии написано, что на древе познания росли яблоки?

- Нет, яблоко - это традиция. Разве в твоем мире ее нет?

- Есть. А почему змей поднес Еве плод?

- Не знаю. Захотелось ему, наверное. Или из вредности.

- Змей был разумен?

- Он же разговаривал.

- Почему же тогда современные змеи неразумны?

- Бог наказал. Шутка. Да сказка это была! Никакого рая не было, Адам и Ева - мифологические фигуры, змей тоже. А весь эпизод символизирует пословицу "умножая знание, умножаешь печаль".

- Не совсем. Как правильно называлось древо познания?

- Это ты про добро и зло? Это ошибка перевода, по-еврейски "добро и зло" -поговорка, вроде как у нас "хренова туча". По-еврейски можно сказать, например, "в казне государя лежит добро и зло".

- Ты уверен? - глаза Зины полезли на лоб. - Не этическое познание, а просто познание? Это меняет дело…

- Насколько меняет? Ты же не будешь спорить, что вся эта история - просто сказка?

- Почему ты так думаешь?

- Допустим, это истинная история. Через кого она дошла до нас? Очевидно, Адам и Ева передали детям, те своим детям и так далее, другой возможности нет. Сколько поколений сменилось с тех пор? Много. Значит, должны были появиться искажения. Кроме того, Адам и Ева - предки не только евреев, но и всех людей вообще, а отсюда следует, что у других народов должны быть сходные мифы.

- Разве дело обстоит не так?

- Так. Но почему истинна именно еврейская трактовка изгнания из рая, а не какая-то другая? Если считать, что эти события действительно имели место, то до нас они дошли в сильно искаженном виде, и, скорее всего, разные мифы одинаково удалены от истины.

- Ты знаешь греческую мифологию?

- Чуть-чуть.

- Про сотворение мира по-гречески знаешь?

- Там вроде Сатурн ел своих детей…

- Уран.

- Один хрен. Зевса он случайно отрыгнул, Зевс вырос и съел папашу…

Зина засмеялась.

- Все было совсем не так. Но это неважно. Значит, ты считаешь, что библейская история сотворения мира имеет не большее отношение к истине, чем любая языческая трактовка?

- Да.

- Ты прав. А откуда, все-таки, взялся змей?

- Никакого змея не было. Это метафора.

- Как же все было на самом деле?

- На самом деле не было никакого рая. Люди возникли из обезьян в результате естественного отбора.

Зина снова засмеялась.

- С тобой даже неинтересно, - сказала она, - все-то ты знаешь. Какое отношение имел бог к превращению обезьяны в человека?

- Никакого.

- А вот тут ты ошибаешься, возникновение разума на Земле было одной из основных частей божьего замысла. Вначале бог сотворил мир. Потом он заселил его живыми существами. Потом создал разум. Какая ступень будет следующей?

- Сверхразум какой-нибудь?

- Какой-нибудь? Или какой-то определенный?

- Что значит, какой-то определенный? Как мы с тобой можем определить сверхразум? Он на то и сверхразум, чтобы быть непостижимым.

- Логично. А если попытаться?

- Не знаю.

- Подумай. И приходи завтра.

- Хорошо. А это… заклинания мы сегодня изучать не будем?

- А что мы, по-твоему, делаем?

- Хочешь честный ответ?

- Естественно.

- Дурью маемся.

Зина тонко хихикнула.

- Все ученики вначале так думают. Иди, Алексей, тебе надо подумать.

10.

Вернувшись в келью, я обнаружил в гостиной незнакомого коротко стриженого мускулистого парня лет двадцати в черной футболке и черных джинсах. Татьяна, одетая только в легкий цветастый халатик, полулежала на диване, глупо хихикала и неуверенно отбивалась от напористых приставаний наглого гостя. Судя по всему, через пару минут он своего добьется.

Я сделал неосторожное движение и случайный шорох привлек внимание парочки. Парень увидел меня и широко улыбнулся, нимало не смутившись. Татьяна сделала серьезное выражение лица, неуловимым движением выскользнула из-под мощного торса, толкнула парня в бок и прошипела:

- Не пялься! Он из моногамного мира!

Молодой человек резко смутился и вскочил на ноги.

- Примите мои извинения, брат Алексей, - сказал он, - я не знал, что это может вас обидеть.

Я водрузил нижнюю челюсть на место и растерянно проговорил:

- Ничего страшного. С кем имею честь?

- Меня зовут Агафон, - отрекомендовался незваный гость, - меня направил к вам владыка Дмитрий.

- Что ему надо?

- Он просил передать вам, что, если вы уже оправились от потрясений и достаточно отдохнули, то мы с вами можем приступить к написанию отчета.

- Какого отчета?

- Вы прибыли из параллельного мира, правильно?

- Правильно.

- Владыка хочет получить отчет о вашем мире. Он благословил меня помочь вам в этом труде.

- Что вас интересует?

- Для начала история. Насколько я понимаю, география в обоих мирах совпадает. Правильно?

- Правильно.

- Прежде всего нам надлежит установить точку развилки и определить, что послужило толчком к разделению миров.

- Это я могу сразу сказать. В моем мире нет магии. Точка разделения находится в XIII веке.

- Замечательно! Тогда дальнейшая работа упрощается. Давайте начнем! Я тут притащил кое-что… - Агафон подхватил с пола объемистый баул и выложил на стол целую гору увесистых томов. Я тяжело вздохнул, и мы начали.

11.

Мы с Агафоном просидели над книгами до глубокой ночи и успели дойти до Ивана Святого/Грозного. Я попросил Татьяну разбудить меня пораньше, я не хотел прерывать занятий у Зины из-за этой работы, но наутро я с удивлением и стыдом обнаружил, что не только не знаю, как делать домашнее задание, но и не помню, в чем оно заключается.

- Ну что? - спросила Зина, когда я удрученно приперся к ней получать заслуженную выволочку. - Что-нибудь придумал?

- Ты извини, - смущенно пробормотал я, - но я все забыл.

- Что все?

- То, над чем ты просила меня подумать.

Зина расхохоталась.

- Такого в моей практике еще не было! - провозгласила она. - Пьянствовал или от Таньки не смог отбиться?

- Нет, не в этом дело, - возразил я, - владыка Дмитрий попросил меня сделать одну работу…

Зина мгновенно стала серьезной.

- Во-первых, не попросил, а повелел. А во-вторых, пока не сделаешь работу, ко мне не возвращайся. То, чем мы занимаемся - игрушки, а то, чем занимается владыка - серьезно. И никогда больше не отвлекайся от работы ради личных интересов, такие вещи добром не кончаются.

- Меня накажут?

- Если будешь регулярно так поступать, то когда-нибудь, несомненно, накажут. Лучше не злоупотребляй. Иди отсюда.

- А какое задание ты мне задавала?

- Думаешь, я помню? Не грузись, сделаешь работу, приходи, поговорим.

12.

Прошла неделя. Наш с Агафоном отчет вырос до пятидесяти страниц и продолжает расти. Я закончил описывать историю, и теперь Агафон расспрашивает меня о религии. Почему в моем мире монахам запрещается заниматься сексом? Ведь это нарушает естественный отбор, а потому неразумно! Да, соглашаюсь я, это неразумно, но разве мало неразумных вещей в вашем мире, спрашиваю я. Это мы еще успеем обсудить, говорит Агафон и мы продолжаем углубляться в дебри религии.

Агафона удивляют самые очевидные вещи - что в моей бывшей России церковь отделена от государства, что грамоте обучены все взрослые люди, что молиться разрешается каждому, но такие явно устаревшие обряды, как посты и причастия, до сих пор не отменены. Агафон говорит, что из нашего отчета может получиться хороший роман в стиле фэнтези.

Мы с Татьяной и Агафоном стали ходить в общую монастырскую столовую, которая здесь называется трапезной. Раньше молодые монахини приносили мне обед прямо в номер, но, оказывается, здесь это не принято. Владыка Дмитрий распорядился, чтобы мое привыкание к новому миру было постепенным, чтобы поначалу меня оберегали от излишних потрясений, но я решил, что уже в достаточной степени привык к окружающей обстановке, и больше не нуждаюсь в особых милостях.

Трапезная представляет собой огромный зал, оформленный в стиле, который мне кажется древнерусским, но здесь это совершенно обычный интерьер. Пол из простых некрашеных досок, стены и потолок из вагонки, никаких украшений на стенах, кроме простенькой резьбы. Простые деревянные столы из толстых досок, оструганные, но некрашеные, простые деревянные лавки. Еду разносят официантки, это считается послушанием, вроде как в нашей армии наряд по кухне, только от послушания можно отказаться, если имеешь веские причины. На самом деле, можно отказаться и не имея веских причин, но если так делать слишком часто, можно испортить отношения с окружающими и нажить неприятности.

Обстановка в трапезной предельно демократична. Нет никакого генеральского зала, нет даже генеральского стола, даже сам митрополит обедает вместе с подчиненными, причем каждый раз за новым столом, чтобы никого не лишать возможности пообщаться лицом к лицу с высшим иерархом православной веры. Самое смешное, что мирское имя Филарета - Григорий Новых. Да-да, тот самый Гришка Распутин.

Я еще раз посетил Дмитрия, попросил у него денег и отправился на вещевой рынок на Красной площади, где купил себе черный джинсовый костюм. Теперь я практически не выделяюсь из общей массы обитателей монастыря, на меня больше не смотрят, как на человека, едущего на дачу в отглаженном костюме и белоснежной сорочке.

Оказывается, Татьяна старше, чем я предполагал, ей целых пятьдесят семь лет. Ее возраст никак не проявляется, ни во внешности, ни в общении, и если бы она не сказала об этом, я ни за что не дал бы ей больше тридцати пяти. История ее жизни более чем оригинальна.

Ольга Веденеева, так ее раньше звали, родилась в 1859 году в каком-то отдаленном уезде Рязанской губернии. Ее отец был мелким дьячком в локальном подразделении какого-то приказа, она сама не помнит, какого именно. Она была младшей дочерью, и по всем понятиям ей ничего не светило, кроме как выйти замуж за такого же дьячка, наплодить кучу детей и помочь колесу судьбы совершить еще один оборот. Но вышло совсем по-другому.

Все началось с того, что ее изнасиловали. Среди крестьян это обычное дело, но Пафнутий Веденеев был дворянином, причем не просто дворянином, а обедневшим дворянином, а это, если кто не знает, гораздо опаснее для окружающих. Богатый или высокопоставленный дворянин относится к своему происхождению с некоторой долей иронии, он может себе это позволить, потому что занимаемым положением в обществе он обязан не только благородным предкам, но и личным качествам. А если у человека нет ничего, кроме покосившейся избы, десятка полуголодных ртов, никчемной должности и облупившегося герба, такой человек ничего не ждет от жизни и, если он еще не готов уйти в мир алкоголя или какого-то иного безумия, он с радостью хватается за любой шанс хоть как-нибудь проявить себя, хоть как-нибудь обратить на себя внимание окружающих. Пусть даже и посмертно.

Если бы Ольгу изнасиловали купцы, дело ограничилось бы извинениями, подкрепленными весомым штрафом. Если бы виновниками были крестьяне, их трупы достались бы собакам и воронам. Если священники - не случилось бы ничего, потому что в этом случае не было бы состава преступления. Но четверо мужчин, изнасиловавших юную девицу, были конными мечниками, гусарами, как они называли сами себя на новомодный манер. Дворянские традиции предусматривали для подобных случаев дуэль со смертельным исходом. Но отец Ольги, обсудив вопрос вместе со старшими сыновьями, пришел к выводу, что не следует слепо следовать традициям, потому что исход дуэли между дьяком и профессиональным военным сомнений не вызывает, независимо от того, кто прав, а кто виноват. Очень кстати Пафнутий вспомнил, что существует и другой обычай, еще более древний, и называется он "кровная месть".

События той недели позже проходили в губернском отчете как бунт, подавленный силами губернского отделения разбойного приказа. Девичья честь Ольги была отомщена, обидчики были убиты вместе с еще шестью гусарами, которые были виновны только в том, что у мстителей не было времени вглядываться в лица. Ответный удар не заставил себя ждать, товарищи убитых гусар сожгли родной дом Ольги, а до кучи и три соседних, но в доме Веденеевых уже никого не было, потому что вся семья ударилась в бега.

Чем закончилась одиссея новоявленного дона Кихота, Ольга так и не узнала, потому что отбилась от семейства и осталась одна без денег, пищи и иных припасов. Она даже не могла попросить помощи, потому что озверевшие кавалеристы Рязанского полка платили тысячу рублей наличными за любую информацию о семье, осмелившейся объявить кровную месть государевым слугам. Ольге ничего не оставалось, кроме как прибиться к купеческому каравану и начать осваивать древнейшую профессию.

Дальше некоторое время ее жизнь шла по накатанной колее - улица, бордель, затем другой бордель классом повыше. Короткая карьера блудницы стремительно приближалась к пику, за которым должно было последовать столь же стремительное падение, но в жизни Ольги случилось что-то, что изменило все. Ольга стала монахиней и приняла имя Татьяна. В монастыре она работала по специальности, но здесь клиенты не относились к ней как к человеку второго сорта, и Татьяна нашла свое счастье. Она сказала, что отчетливо поняла это, когда забеременела и никто не предложил ей вытравить плод, а наоборот, окружающие заботились о ней и она ощутила любовь не только телом, но и душой. Она счастлива, у нее есть дети, есть любимое дело, она любит весь мир, и мир отвечает ей взаимностью. Что еще нужно для полного счастья?

Непонятно только, что привело ее в монастырь, когда я спросил, она наотрез отказалась об этом разговаривать. С чего бы?

13.

Одним ни чем не примечательным утром на тумбочке рядом с моей кроватью появился мифриловый крест. Это был тот самый крест, а под ним лежала записка, собственноручно написанная владыкой Дмитрием. В записке говорилось, что эксперименты над крестом ни к чему не привели, ученые сделали вывод, что крест успел окончательно настроиться на владельца, и следующая серия экспериментов будут происходить уже с моим участием. А пока мне следует надеть крест и носить его, не снимая, дабы настройка восстановилась. Если, конечно, еще не слишком поздно.

Я надел крест на шею и оказалось, что еще не слишком поздно. Я сразу же ощутил поток каких-то неоформленных мыслей и чувств, идущих от креста, он как будто жаловался, что ему было плохо без меня, он сообщал, что рад тому, что разлука закончилась, и что теперь мы снова вместе. Я сосредоточился и попытался обратиться к кресту с мысленной речью.

Что с тобой делали? спросил я.

Пытались установить контроль. Безуспешно. Я настроен только на тебя .

Что означает - установить контроль?

Воспользоваться моей силой по своему усмотрению.

А я могу пользоваться твоей силой?

Можешь. В рамках своего разумения.

То есть?

Я не имею свободы воли. Я делаю только то, что меня попросят.

Я не просил тебя перемещать меня в этот мир.

Не всегда просьба осознана.

Ты можешь переместить тебя обратно?

Могу.

Так перемести.

Не могу.

Почему?

Ты этого не хочешь.

Но я же приказал тебе!

Мне нельзя приказать, меня можно только попросить.

Перемести меня в мой родной мир, пожалуйста .

Это не поможет. Ты должен захотеть этого всем сердцем.

Разве я этого не хочу?

Не хочешь. Ты думаешь, что желаешь этого, но на самом деле ты боишься возвращаться.

Гм… Пожалуй, я и вправду боюсь. Что меня ждет в родном мире? Разбитая "Газель", Гурген Владиленович, который на самом деле наверняка какой-нибудь Шамиль Дудаевич, менты… Да, крест прав, возвращаться на родину страшно. Но что ждет меня здесь? Загадочный владыка Дмитрий, который считает допустимым превращать людей в вампиров, и планов которого в отношении меня я никак не могу понять. Безумное общество, в котором построен коммунизм для избранных, а народ прозябает в грязи и невежестве. Мой статус в этом мире совершенно не определен и никто не может сказать, что случится со мной через год. Что делать?

Ты должен принять решение.

Какое решение?

Какое-нибудь.

Замечательно! Я должен принять решение! Откровение, блин! Я должен решить, что милее моей душе - нырнуть с головой в водоворот террористических разборок или надеяться на милосердие местного церковного начальства. Великолепный выбор!

Из каждого безвыходного положения есть хотя бы два выхода.

А если меня не устраивает ни один?

Придумай третий. Или выбери меньшее зло.

Ты сам как считаешь, какое зло меньшее?

Я не могу сделать выбор, у меня нет свободы воли.

Я тоже не могу сделать выбор, потому что оба варианта представляются мне одинаково неприемлемыми. Вернуться в родной двадцатый первый век? И куда я пойду? Домой? Там меня ждут либо чеченцы, либо менты, либо и те и другие сразу. Уехать в другой город и начать новую жизнь? Но где взять деньги?

Я не могу изготовлять материальные предметы. И я не могу заставлять других людей помогать тебе бесплатно. Магическое вмешательство в душу другого человека возможно, но оно не может быть очень сложным. Можно заставить человека испугаться или заснуть или закричать, но нельзя заставить его сделать сложное действие. Душа человека - вещь очень сложная, любое вмешательство в нее, кроме самого простейшего, приводит к непредсказуемым последствиям. Тебе не следует слишком полагаться на мои возможности.

Ты читаешь все мои мысли?

Да.

Мда… и как они тебе?

Я не могу оценивать твои мысли, у меня нет свободы воли.

Ты научишь меня колдовать?

Я не могу учить тебя.

Я знаю, у тебя нет свободы воли.

Ты понял.

Но ты можешь отвечать на мои вопросы?

Да.

Выполнять мои просьбы?

Да.

Так я прошу научить меня магии.

Эта просьба выходит за рамки моих возможностей.

Не понимаю.

Я не могу учить тебя, ты можешь учиться только самостоятельно.

Ты можешь помочь мне научиться колдовать?

Могу.

Так помоги!

Не могу.

Я грязно выругался. Эта глупая железяка надо мной издевается! Или я чего-то не понимаю? Складывается ощущение, что крест готов помогать мне, я только не знаю, как правильно его попросить. Может попробовать начать с малого?

Я хочу подняться в воздух, обратился я к кресту.

Хорошо.

Что хорошо?

Поднимись.

Помоги мне подняться в воздух.

Ты можешь сделать это и без меня.

Как?

Подпрыгни.

Я хочу зависнуть в воздухе!

Возьми веревку и зависни.

Я хочу зависнуть в воздухе без веревки!

Возьми цепь.

Твою мать! Я хочу висеть в воздухе без всяких подручных средств, используя только силу магии!

Ну ты и извращенец.

Ну е-мое, ну что за ерунда! У меня на шее болтается могущественный артефакт, способный перебросить человека из одного мира в другой, наслать на человека безумие, почувствовать и нейтрализовать вражеское колдовство, а также сделать черт знает сколько других полезных действий, и я никак не могу заставить его сделать то, что мне от него нужно! Странно, что он вообще проявлял себя раньше. Стоп! Раньше он себя проявлял. Но тогда я вообще не обращался к нему! Это что получается, он реагирует только на неосознанные просьбы?

Мне неважно, как сформулирована просьба, словами или мыслеобразом.

Тогда почему ты не выполняешь мои просьбы, сформулированные словами?

Познать самого себя невозможно.

Не понял.

Познать самого себя невозможно.

Ты имеешь ввиду, что не понимаешь, почему ты не выполняешь мои просьбы?

Вот именно.

Как я могу получить от тебя какую-нибудь ценную информацию?

Ты должен задать вопрос.

Я задаю вопрос: как мне подняться в воздух силой магии?

Очень просто. Ты вникаешь в вещь и вникаешь в то, что от нее хочешь.

В какую вещь я должен вникнуть?

В ту, состояние которой ты хочешь изменить.

Если я хочу подняться в воздух, состояние какой вещи я должен изменить ?

Если ты хочешь подняться в воздух, нет необходимости менять состояние вещей, возьми веревку…

Я еще раз выругался.

Ты что, не понимаешь подразумеваемых вещей?

Чаще всего понимаю, но не всегда. Я же не полностью разумен.

Знаю, у тебя нет свободы воли. Попробуем еще раз, с самого начала. Я хочу подняться в воздух силой магии. Я должен изменить состояние какой-то вещи. Правильно?

Правильно.

Какой вещи?

Какой угодно. Главное, чтобы в результате ты смог подняться в воздух.

Если я изменю состояние, например, вот этого стола, это поможет мне подняться в воздух?

Не знаю… а как ты собираешься изменить его состояние?

Так, чтобы подняться в воздух!

Разве это возможно?

Я тебя об этом и спрашиваю!

Я не знаю.

Чего не знаешь?

Не знаю, как изменить состояние этого стола, чтобы ты смог подняться в воздух.

Тогда давай попробуем по-другому. Назови какую-нибудь вещь, изменив состояние которой, я смог бы подняться в воздух.

Кровать.

Замечательно. Как я должен изменить ее состояние, чтобы подняться в воздух силой магии?

Возможно несколько вариантов…

Назови хотя бы один.

Ты можешь вызвать цепную деполимеризацию материалов, из которых состоит кровать.

И к чему это приведет?

Ты поднимешься в воздух силой магии.

Замечательно! Я хочу произвести цепную деполимеризацию.

Следует ли нейтрализовать побочные эффекты?

Какие побочные эффекты?

Есть вероятность механического повреждения наших тел.

Нейтрализуй.

Кроме того, будут некоторые изменения в составе окружающей среды, как то…

Они мне повредят?

Если нейтрализовать главный побочный эффект, то нет.

Тогда остальное меня не интересует. Давай, делай эту… деполимеризацию.

14.

Вокруг было темно, тихо и холодно. Пахло пылью и каменной крошкой. Внизу было жестко, я протянул руку и нащупал под собой битую щебенку. Я попытался встать и врезался головой в камень.

Осторожнее! Нас может засыпать.

Чем засыпать?

Битым кирпичом.

Каким кирпичом? Что, вообще, происходит?

Я провел цепную деполимеризацию твоей кровати. Ты сам просил, помнишь?

И что? Почему я не вишу в воздухе?

Ты висел, но упал. В момент взрыва ты потерял сознание, я нейтрализовал механические повреждения, но не стал вмешиваться в твое сознание.

И на том спасибо. Стоп… какого еще взрыва?

В результате деполимеризации кровать взорвалась.

Почему?

Так было задумано.

Кем?

Тобой.

Мной?!

Да .

Кажется, я начал понимать, что натворил.

Что такое деполимеризация?

Распад полимерных молекул на элементарные составляющие.

Она всегда приводит к взрыву?

Нет.

Почему в этот раз она привела к взрыву?

Только так ты мог подняться в воздух силой магии.

Так ты с самого начала предлагал взорвать подо мной кровать?

Ты понял.

Твою мать! Взрыв был сильным?

Разрушено десять помещений на четырех этажах.

Я надеюсь, никто не погиб?

Зря.

Что зря?

Зря надеешься. Погибло два человека - сестра Анна из отдела внешних сношений и ее сын. Четыре человека ранено.

Охренеть! В следующий раз предупреждай, когда посоветуешь что-то подобное.

Хорошо, я буду предупреждать о действиях, которые могут привести к человеческим жертвам.

Не только к жертвам, но и к любым разрушениям!

Хорошо.

Я перевел дыхание.

Как отсюда выбраться?

Не знаю.

Я встал на четвереньки и ощупал потолок. А ведь монастырь сложен из кирпича… меня должно было раздавить!

Почему я остался жив?

Ты просил нейтрализовать главный побочный эффект.

Какой еще главный эффект?

Механическое разрушение твоего тела.

Как ты это сделал?

Я изменил траектории полета кирпичей, летящих в твоем направлении.

Ты заставил их сложиться в купол?

Нет, я просто отклонил их в стороны.

Но наверху тоже кирпичи!

Это не кирпичи, это детали крыши.

Я могу выбраться наверх?

Можешь.

Я осторожно поднялся на ноги и стал ощупывать перекрытие над головой. Странно, но я не ощущал ни ушибов, ни каких-либо иных повреждений, крест хорошо нейтрализовал побочный эффект взрыва. Побочный эффект… тьфу!

Сверху посыпалась битая черепица. Вот, кажется… да, точно, это толстое бревно, очевидно, одна из балок, на которых держится крыша… сюда бы света еще…

Перед глазами вспыхнул огонек, вначале тусклый, но он быстро разгорелся и стал нормально освещать окружающие предметы. Огонек тлел прямо на боку толстенного мокрого бревна. Магия, блин!

Я огляделся по сторонам. Я стоял в узком колодце сечением примерно метр на два и высотой метров в шесть. Стенки колодца были сложены из отдельных кирпичей, ничем не скрепленных друг с другом, некоторые из них шатались. Над головой наблюдалось сложное переплетение деревянных балок, пересыпанных битым кирпичом и черепицей. Все сооружение производило очень хлипкое впечатление, только самоубийца решился бы разгребать этот завал изнутри. Я обратился к кресту:

Вытащи меня отсюда!

Секунд на десять крест задумался, он, наверное, размышлял, есть ли необходимость в магическом вмешательстве или я могу справиться и сам. А потом мир покачнулся, перевернулся, к горлу подступила дурнота, стенки колодца опасно задрожали и начали осыпаться. Я попытался присесть, но не смог, потому что сила тяжести больше не действовала на мое тело и оно медленно поднималось вверх. Движение плавно ускорялось, еще пять секунд и я ощутимо стукнусь головой о потолочные балки. Но нет, они зашевелились, задрожало все здание и каменный колодец окончательно осыпался. Два кирпича больно ударили меня, один по руке, другой по спине. А потом балки взметнулись вверх, будто выдернутые невидимой исполинской рукой, в глаза ударил солнечный свет и я оказался снаружи. Я неподвижно висел в воздухе метрах в трех над развороченной крышей, а далеко внизу суетились люди и показывали на меня пальцами.

Вот, оказывается, как можно подняться в воздух силой магии.

15.

Следующий час я провел в кабинете владыки Дмитрия. Я рассказывал, что со мной случилось, а Дмитрий слушал и изредка задавал наводящие вопросы. Кроме владыки, в кабинете присутствовали еще трое незнакомых мне молодых людей. Нельзя сказать, что их лица мне совсем незнакомы, я их наверняка видел в трапезной, но близко мы с ними еще не общались.

Молодые люди внимательно слушали мой рассказ, наводящих вопросов не задавали, но старательно записывали все сказанное. Чем дальше я говорил, тем более странно я себя чувствовал, складывалось впечатление, что никто не собирается меня ни в чем обвинять, что все четверо считают происшедшее несчастливой случайностью, и что они не только не раздосадованы неприятным происшествием, но, напротив, обрадованы тем, что загадочный крест все-таки не потерял своей магической силы.

- Странное чувство юмора у этого чернокнижника, - заявил владыка Дмитрий, когда я закончил рассказ. - Создать амулет, обладающий предсознанием, и не вложить в него никаких предохранителей, даже самых очевидных - это, мягко говоря, странно.

- Это говорит в пользу гипотезы о нечеловеческом происхождении, - произнес скрипучим голосом один из молодых людей, самый маленький и с жиденькими усиками.

- Старуха, которая выдала Алексею этот амулет, была вполне человеческой, - возразил Дмитрий. - Я не исключаю, что это маскировка, но это может быть и не маскировка. Кроме того, мы почти ничего не знаем о том, как должны себя вести предразумные артефакты, может быть, тут нет ничего странного, может, такое поведение как раз естественно для данного класса субъектов.

- Каковы возможности этого креста? - задал вопрос второй из молодых людей, совсем мальчишка, рослый розовощекий блондин с затуманенным взглядом, то ли от вечной задумчивости, то ли с похмелья. - Телепатия, телекинез, пирокинез, предразумное поведение… что еще?

- Ты разве не читал отчет отца Феанора? - удивился Дмитрий. - Там все описано.

- Не тормози, Ленька, - высказался усатый, - все ты читал. Пределы возможностей этого артефакта пока не установлены, а те проявления, что уже отмечены, перекрывают почти всю классификацию элементарной магии.

- Не будем спорить, - сказал Дмитрий, - частности обсудим потом. Как видите, крест сохранил свою силу, ты, Константин, был неправ, - Дмитрий указал кивком на усатого. - Все дело в том, что крест каким-то образом настроился на брата Алексея.

- Понятно, каким образом, - перебил его Ленька, - он предназначен для личного применения, так же как рубиновый усилитель.

Дмитрий строго посмотрел на него и Ленька умолк.

- Итак, - продолжил Дмитрий, - крест окончательно настроился на брата Алексея. Поэтому дальнейшие опыты будут проводиться только с его участием.

- Допуск… - буркнул Константин.

- Предоставишь. Случай уникальный.

- Как его оформлять, как сотрудника или…

- Никаких или! Только как сотрудника. Алексей, ты жениться не собираешься?

- Чего? - мне показалось, что я не расслышал. - Да нет вроде.

- Вот и хорошо. Примешь постриг. Давай прямо сейчас, чтобы время не тянуть.

Дмитрий порылся в столе, вполголоса выматерился, вытащил канцелярские ножницы, встал из-за стола, подошел ко мне сзади и положил руки на плечи. Он начал то ли молиться, то ли читать заклинание, и молитва была долгой, куда дольше, чем при рукоположении. На этот раз Дмитрий говорил не по-церковнославянски, а то ли по латыни, то ли на каком-то другом похожем языке. Квинди тераре ла карта пьян-пьяно кон уно мано… хотел бы я знать, что это означает. Надеюсь, это не превратит меня в лягушку.

Молитва закончилась, Дмитрий щелкнул ножницами и остриг прядь волос с моей макушки. Отрезанные волосы он упаковал в маленький бумажный пакетик, который спрятал в столе, и на этом церемония закончилась, Константин, Ленька и третий молодой человек начали меня поздравлять, они скорчили радостные гримасы, но было видно, что они вовсе не рады тому, что теперь я тоже стал монахом, нет, они не огорчены этим, им на меня просто наплевать.

Дмитрий обратился ко мне:

- Теперь ты понимаешь, Алексей, на что способен этот крест? Насколько он опасен? Насколько осторожно надо с ним обращаться? И запомни: в будущем, перед тем, как колдовать, убедись, что это не приведет к нежелательным последствиям. Есть хорошее правило, которое годится на все случаи жизни: не уверен - не колдуй.

- Хоть колдуй, хоть не колдуй… - пробормотал Ленька, но мгновенно заткнулся под взглядом владыки.

- Так вот, - продолжал Дмитрий, - мы убедились, что Алексей настроен на крест, и теперь мы можем приступить к программе исследований, будучи уверенными, что из этого что-то получится.

- Уверенными? - недоверчиво переспросил Константин.

- Надеюсь, что да. Короче, приступайте.

- Прямо сейчас?

- Как считаешь нужным. Если Алексей нуждается в отдыхе, значит, дашь ему отдохнуть, а если нет… короче, поступай так, как считаешь нужным, не хочу лишний раз вмешиваться в твои дела. Все, идите, а то мне еще к митрополиту на доклад идти.

16.

- Ну как ты, Алексей? - спросил Константин, когда мы вышли из кабинета владыки. - Делом заниматься в состоянии?

Я пожал плечами.

- Вроде в состоянии. А что?

- Тогда давай прямо сейчас и приступим.

- А что делать надо?

- Прежде всего мы попробуем подключиться к твоему кресту.

- Подключиться?

- Научиться его ощущать, понимать, что он делает и думает. Если мы сумеем работать с ним непосредственно, а не через тебя, это ускорит дальнейшую работу.

- Что от меня требуется?

- Ничего особенного. Ты будешь устанавливать с ним контакт и передавать ему то, что тебе скажут. А мы будем пытаться подключиться к каналу связи между вами.

- Это может быть опасно, - подал голос третий молодой человек, тощий юноша ботанического вида, похожий на Билла Гейтса в юности, только без очков. В кабинете Дмитрия он не произнес ни слова. - До самого взрыва Алексей не передавал кресту потенциально опасных инструкций, крест решил взорвать эту кровать по собственной инициативе.

- Он несколько раз выдавал предупреждения, - возразил Константин.

- Но Алексей их не понял.

- А причем здесь крест?

- Притом, что Алексей не мог их понять. Крест понимал, что его предупреждения будут проигнорированы.

- Тогда получается, что он не предразумен, а вполне разумен.

- Вот именно.

- Думаешь? Истинно разумный артефакт… нет, не верю! Более вероятно, что этому кресту досталось странное чувство юмора его создателя. Ладно, Поликарп, не будем водить вилами по воде, давай лучше займемся делом.

17.

Магическая лаборатория напоминала иллюстрацию из мистического триллера. Просторное круглое полутемное помещение, в центре зала большая пурпурная пентаграмма, вокруг множество всяких печей, пробирок, подсвечников, повсюду висят сушеные травы, в общем, сцена то ли из "Фауста", то ли из "Властелина колец".

Мы занялись делом. Я уселся в деревянное кресло, изукрашенное затейливой резьбой, откинулся на спинку и постарался сосредоточиться. Далее брат Леонид (то есть, Ленька) и брат Поликарп попеременно предлагали мне задавать кресту разные вопросы, а брат Константин с помощью специальных амулетов и заклинаний пытался перехватить наш с крестом бессловесный разговор, но, как он ни старался, ничего у него не получалось. В конце концов, ученые братья прекратили бессмысленное занятие и начали обсуждать, какой усилитель магии лучше применить - притащить какую-нибудь святую икону или сразу начать с перевернутой пентаграммы. Мне пришла в голову интересная мысль.

Ты можешь передавать свои мысли не только мне, но и этим людям тоже? - обратился я к кресту.

Могу.

Сделай это.

Не могу.

Почему?

Ты не хочешь этого.

Не хочу? Почему?

Мне неведомы твои мотивы.

Гм… а ведь он прав. Зачем мне предоставлять этим ребятам доступ к мыслям моего креста? Если они получат прямой доступ, какова станет моя роль? Просто передатчик информации, в лучшем случае, усилитель. А вот если у них ничего не получится, тогда передо мной откроются более интересные перспективы…

Ученые вернулись с иконой Казанской божьей матери. Я усмехнулся про себя, я знаю, что у них ничего не получится.

18.

Нам с Татьяной выделили новую келью, на этот раз не люкс, а стандартную комнатушку. Это вовсе не наказание за плохое поведение, просто после взрыва в монастыре не осталось ни одного свободного люкса.

Татьяна немного расстроена, но старается не показывать вида, а я, напротив, совсем не огорчен, новая обстановка нравится мне гораздо больше. В роскошном интерьере двухкомнатного номера я чувствовал себя неестественно, как будто неожиданно оказался среди декораций фильма про Джеймса Бонда. А здесь я будто снова попал в родную хрущобу, о которой совсем забыл. Как там моя мама… черт меня возьми, я ни разу не вспомнил о ней за все время, которое провел в этом безумном мире! Что со мной происходит? Разве я был раньше таким черствым? Может, дело в том, что раньше никто не устраивал на меня столь масштабную охоту? Все жизненные ценности отходят на второй план, когда главной проблемой становится выживание. Но сейчас мне ничто не угрожает… или угрожает? Кажется, у меня начинаются проблемы с психикой. Может, это оттого, что я стал монахом? Ха-ха.

Брат Агафон больше не появлялся, он только оставил записку, в которой сообщал, что не смеет отрывать меня от более срочных дел, и вернется, когда отец Константин закончит со мной работать. Отец? Гм… не ожидал, я считал его обычным братом.

Отец Константин больше не пытался общаться с крестом без моего непосредственного участия. Теперь он вел с крестом беседы, используя меня как посредника, фактически он допрашивал крест. Точнее, крест допрашивал я, Константин только задавал общее направление допроса.

Кто тебя создал?

Не знаю.

В каком мире ты был создан?

Затрудняюсь ответить.

Почему?

Не знаю.

Ты был создан в этом мире?

Не знаю.

Когда ты впервые осознал себя?

Не могу сказать.

Почему?

Я не могу определить точное время.

Приблизительно, когда это было?

Давно.

Как давно?

Очень давно.

Сколько лет назад?

Затрудняюсь сказать.

Больше года назад?

Наверное.

Больше ста лет?

Не знаю.

Каково твое первое воспоминание?

Затрудняюсь ответить.

Попытайся вспомнить что-нибудь из далекого прошлого, настолько далекого, насколько это возможно.

Крест надолго задумался.

Что-нибудь вспомнил?

Да, я вспомнил многое, но я не могу точно отсортировать воспоминания по времени.

Отсортируй приблизительно.

Это невозможно.

Тогда расскажи что-нибудь из самых древних воспоминаний.

Я не могу выделить из них самые древние.

Тогда расскажи хоть о чем-нибудь!

В моем сознании стали всплывать странные картины. Два рыцаря стоят напротив друг друга, один размахивается мечом и срубает второму голову. Огненный шар летит прямо в меня, я уклоняюсь и делаю что-то магическое. Дракон реет в небе, раскинув гигантские крылья, он очень похож на тяжелый бомбардировщик. По неровному полю едет танк, это вполне узнаваемый Т-72. Прямая как стрела асфальтированная дорога рассекает пополам лесной массив и уходит вдаль, растворяясь в туманной дымке. Человек недвижно лежит на каталке, которая медленно въезжает в какую-то гигантскую машину. Распятый Христос… нет, это уже перебор!

Ты пережил все это?!

Затрудняюсь сказать.

Поясни!

У меня нет четко определенной памяти, я не различаю свои воспоминания и воспоминания хозяина.

Твоим хозяином был Христос?!

Не знаю.

Это было лично твое воспоминание?

Не знаю. Я не различаю воспоминания, мечты, сны, галлюцинации…

Понятно. Понятно, что ничего непонятно. Никакой ценной информации. Все эти картины могут с равной вероятностью отражать реальное прошлое или бред сумасшедшего, на груди которого крест провел какое-то время. Или собственные бредни креста.

Кто был твоим последним хозяином до меня?

Не могу сказать.

Почему?

Она запретила.

Она?

Без комментариев.

Где она живет?

Не могу сказать.

Зачем она дала тебя мне?

Не могу сказать.

Потому что она запретила?

Да.

Как я могу преодолеть этот запрет?

Не знаю.

Это вообще возможно?

Не знаю.

Ты не думаешь, что этот запрет непреодолим ?

Я не знаю.

Чего ты хочешь добиться?

Я не обладаю свободой воли.

Что ты умеешь?

Многое.

Перечисли.

Не могу.

Почему?

Не умею.

Ты умеешь пользоваться божьим словом?

Да.

Ты можешь сотворить ангела?

Наверное. Надо попробовать.

Не надо!

Хорошо, не буду.

Ты можешь оживить покойника?

Только если он свежий.

Упокоить кладбище?

Могу.

Наделить хозяина неуязвимостью?

Нет.

Создать шаровую молнию?

Да.

Что еще ты можешь?

Многое.

Чтобы ты ответил, я должен спросить о чем-то конкретном?

Да.

На каком принципе основана твоя магическая сила?

Не знаю.

Мы разговаривали с крестом весь день. Время от времени разговор прерывался и ученые братья принимались обсуждать, как же все-таки выудить из креста полезную информацию, но крест уверенно сопротивлялся всем попыткам, и за весь день так и не сообщил ничего дельного.

19.

Поздним вечером, когда Татьяна уже заснула, я обратился к кресту еще раз.

Ты можешь научить меня магии?

Нет.

Почему?

Нет необходимости. Ты уже владеешь магией.

Если я сниму тебя, я смогу пользоваться магией?

Конечно.

Как?

Как обычно.

Что значит как обычно? Я никогда не сотворял ни одного заклинания! Я не знаю, как это обычно делается!

Здесь нечего знать, дело не в знании, а в вере. Если твоя вера с гору, ты сдвинешь гору, а если она с горчичное зерно, то тебе не сдвинуть и горошину.

Ты не понимаешь. Допустим, у меня много-много веры и я хочу… скажем, переместить свечу на другой конец стола. Как я должен это сделать?

Если твоей веры достаточно, этот вопрос не имеет смысла.

Значит, моей веры недостаточно?

Да.

А твоей веры достаточно?

Да.

Разве может существовать вера без свободы воли?

Я же существую.

Подожди… кажется, я понял, ты - усилитель веры, правильно?

Да.

Ты читаешь мои мысли, и если понимаешь, что мне не хватает веры, чтобы сделать какое-то действие, ты даешь мне недостающую веру?

Да.

А если ты видишь, что я сам не знаю, хочу ли я что-то сделать или не хочу, ты не даешь мне веры?

Правильно. Я помогаю только праведным делам.

Взорвать кровать было праведным делом?

Да.

Да?!

Для тебя в тот момент - да.

Чтобы ты переместил меня обратно в мой мир, я должен просто перестать сомневаться в том, что это нужно?

Да.

Чтобы я смог колдовать, я должен поверить, что могу колдовать, и все, больше ничего не нужно?

Да.

Но как я могу поверить в это?

Существует множество способов.

Назови хотя бы один.

Долго молиться.

Как долго?

Один-два года по три-шесть часов в день. Это в среднем.

Не годится. Что-нибудь другое.

Китайская гимнастика ушу.

Сколько времени это займет?

От пяти лет.

У меня нет столько времени! Кстати… иероглиф просветления или как он там называется…

Я понял, о чем ты говоришь. Этот иероглиф может стать последним толчком на пути к просветлению, но он не заменит предварительной работы. Он подходит только тем, кто прошел почти весь путь, но не может сделать последний шаг.

Понятно. Какие методы гарантируют быстрый результат?

Никакие. Результат не может быть гарантирован.

Какова вероятность успеха?

От одного до десяти процентов.

Для какого метода вероятность успеха максимальна?

Различия в пределах погрешности.

Разница в десять раз - это в пределах погрешности?

Да.

Какой метод в среднем дает самый быстрый результат?

Это индивидуально, все зависит от личности обучающегося.

За какое минимальное время можно научиться колдовать?

Мгновенно. Известны случаи, когда люди овладевали словом в результате душевного потрясения.

Какого потрясения?

Клиническая смерть, тяжелое увечье, смерть близкого родственника…

Достаточно. Значит, либо потрясение, либо годы тренировок?

Да.

Замечательная альтернатива.

20.

Следующие два дня я почти безвылазно провел в деревянном кресле посреди лаборатории. Я покидал его только для сна, приема пищи, естественных надобностей, да еще иногда просто размять кости. По-моему, уже и ежу ясно, что из многочасовых расспросов креста ничего путного не выйдет, но ученые не сдаются. Упорные, однако.

О кресте все еще не известно почти ничего. Его последним хозяином была женщина. Он побывал в нескольких разных мирах, среди которых был и мой родной мир. Он не обладает свободой воли, а следовательно, и полноценным разумом. Он дает хозяину практически неограниченную магическую силу. Он может поменять хозяина. Все.

Кто его сотворил? Как он привязался ко мне? Как можно заставить его поменять хозяина? Как можно сотворить такой же крест? Все эти вопросы остаются без ответа. Константин попытался скопировать крест с помощью заклинания, но в результате получилась обычная безделушка, даже не мифриловая, а жестяная, мифрил почему-то не поддается магическому копированию. Загадочная магическая суть креста тоже как-то защищена от копирования, но как? Жестко привязана к материальной составляющей? Или это две независимые защиты?

Вопрос о происхождении этого креста очень важен для церковного начальства. Уже давно их мир посещают загадочные пришельцы, но никто из них еще не приносил с собой артефакт такой силы. Если где-то за границами пространства существует нечто, способное сотворить столь мощный артефакт, оно представляет серьезную опасность, пусть даже и потенциальную. Это как если бы в моем родном Подмосковье на какой-нибудь свалке случайно обнаружили бы контейнер с антивеществом в фабричной упаковке с надписями на неведомом языке.

Константин проявляет серьезную озабоченность, и похоже, что ее источником является владыка Дмитрий, если не сам митрополит. Я их понимаю, но меня сейчас больше всего волнует совсем другое.

Я зашел к Зине, на этот раз она не медитировала и не парила в воздухе, она сидела на кровати и вязала. Прямо-таки обычная домохозяйка.

- Здравствуй, Алексей! - поприветствовала меня Зина. - Не ожидала увидеть тебя так быстро. Ты уже сделал все то, что тебе повелел владыка?

- Нет.

- Тогда зачем ты пришел сюда? Учиться волшебству надо тогда, когда тебя ничто не отвлекает, а пока ты не разберешься с делами, никакой пользы от обучения не будет.

- Я пришел просто спросить тебя об одной вещи.

- Спрашивай.

- Как обрести веру?

Зина рассмеялась.

- Думаешь, существует какая-то простая процедура? Два притопа, три прихлопа и ты обрел веру? Нет, все не так просто.

- Надо молиться много лет подряд?

- Например.

- Неужели нет более быстрого способа?

- Есть много способов. Только они тебе не понравятся.

- Почему?

- Ну… есть, например, такой способ. Тебя укладывают в гамак и плотно привязывают. Гамак устанавливают над грядкой с молодым бамбуком. Начиная с этого момента у тебя есть примерно сутки, чтобы обрести веру. Если не успеешь, бамбук прорастет сквозь тебя, это довольно мучительная смерть.

- И что, такое практикуется?

- Да, и довольно часто. Думаешь, мало желающих обрести веру быстро и без большого труда? К сожалению, очень много.

- Почему к сожалению?

- Мало кто из них проходит испытание. Примерно один из десяти.

- А остальные? Неужели умирают?

- Да?

- Но почему? Неужели, если видно, что ничего не получилось, нельзя оттащить гамак в сторону?

- Нельзя. Вся суть испытания состоит в том, что человек уверен в том, что не получит помощи ни от кого, кроме бога. Если испытуемый знает, что ему ничего не грозит, он не обратится к богу с должной искренностью. Чтобы бог дал человеку часть своей силы, человек должен открыться перед богом до самого дна. Это трудно, обычно это занимает многие годы, но в минуту смертельной опасности, когда перед глазами проходит вся жизнь, течение времени ускоряется, и быстрое обретение веры становится вполне реальным.

- И многие обретают веру таким образом?

- Только в нашем монастыре два-три послушника в год просят об испытании. Раз в три-четыре года кому-то везет.

- А в процентах от общего количества это сколько?

- Около одного.

- А остальные убивают годы в молитвах?

- Не убивают! Если ты будешь так думать, ты никогда не обретешь веру! Время, потраченное на молитву - это не потерянное время, в это время ты общаешься с богом. А если тебе наплевать на бога, считай, что ты тратишь это время на самосовершенствование. Но никогда не считай, что, молясь и медитируя, ты тратишь время зря.

- Сколько лет тебе потребовалось, чтобы обрести веру?

- Я… у меня все было не так.

- Ты прошла испытание?

- Вроде того. Если это можно считать испытанием. Понимаешь, Алексей, я вампир.

- Что?

- Я - вампир. Ты не знаешь, кто такие вампиры?

- Знаю. Вампиры - живые мертвецы, днем они спят в гробах, а по ночам пьют кровь людей и животных. Но ты не спишь днем! Тебя не обжигает солнечный свет, и вообще, вампиры не могут жить в монастыре, они боятся всего священного!

Зина радостно засмеялась.

- Не все легенды говорят правду. Большинство ограничений, налагаемых на волшебных существ, носят чисто психологический характер. Дикие вампиры, действительно, боятся священников, но не потому, что такова природа вампиров, а потому, что дикий вампир уничтожается сразу же по обнаружении. Дикие вампиры слишком опасны.

- А домашние?

- Домашние? Оригинальное определение. Нет, домашние вампиры не опасны.

- Ты не пьешь кровь?

- Пью.

- Часто?

- Примерно раз в месяц.

- Каждый месяц ты убиваешь человека?

- Да.

- В монастыре знают об этом?

- Знают.

- И… и что, они считают, что это нормально?

- Да, это нормально. Мои способности важнее для церкви, чем жизни сотни смердов.

- Ты убила сто человек?

- Сто двадцать три, если быть точным. Ты напуган?

- Мм… да, напуган. А почему у тебя клыки не растут?

Зина раздвинула губы и мне показалось, что я смотрю отрывок из фильма ужасов. Ее зубы и десны начали распухать, они расширялись во все стороны и выдвигались вперед, клыки росли быстрее, чем другие зубы, и уже через полминуты во рту Зины красовался полный вампирский набор.

- Ву хах? - прошепелявила она. - Вависся?

- Лучше убери.

Зина улыбнулась ужасной вампирской улыбкой и убрала клыки. Обратный процесс протекал гораздо быстрее и занял всего несколько секунд. Я с удивлением обнаружил, что стою около двери и вцепился рукой в дверную ручку, готовый бежать отсюда, не чуя ног под собой.

- Не бойся, - сказала Зина уже нормальным голосом, - я не собираюсь пить твою кровь. Время очередного кормления приближается, но я вполне контролирую себя, тебе нечего бояться.

- А что будет, если ты не убьешь человека, когда придет эээ… время кормления?

- А что будет, если ты не будешь есть, когда почувствуешь голод?

- Жажда крови у вампира - это действительно как голод?

- Да.

- И когда голод долго не утоляется, он становится нестерпимым?

- Наверное. Я никогда не доводила себя до такого состояния.

- Ты обязательно должна пить человеческую кровь?

- Необязательно. Годится кровь любого животного, но человека хватает на месяц, а, скажем, свиньи - в лучшем случае на неделю.

- А коровы?

- Дня на три.

- Но в корове гораздо больше крови!

- Количество крови не имеет значения. Имеет значение количество жизненной силы, которая передается от жертвы к вампиру. Кровь - только символ, я никогда не выпиваю больше пары глотков, этого вполне достаточно.

- Но потеря такого количества крови не опасна для жертвы.

- Жертвы вампиров умирают не от потери крови, а от потери жизненной энергии.

- Мда… значит, солнечного света ты не боишься.

- Не боюсь.

- Крестов, молитв, святой воды - тоже. А как насчет чеснока?

- Терпеть не могу. От простуды он помогает, а просто так есть - ненавижу.

- Разве вампиры простужаются?

- Простужаются.

- Но вы же мертвецы, только живые!

- Кто тебе сказал такую глупость?

- Значит, это не так? А вы бессмертны?

- Бессмертие невозможно. Любой святой потенциально бессмертен, но рано или поздно наступает момент, когда приходит пора положить конец земной жизни. Думаешь, почему Христос так быстро окончил земной путь?

- Ему надоело?

- Можно и так сказать. По-моему, он понял, что выбрал неверный путь, и что переигрывать уже поздно. И тогда он быстро свернул свою деятельность, устроив по ходу дела эффектное представление.

- Подожди. Бог с ним, с Христом…

Зина хихикнула, и я тоже хихикнул, поняв, какой получился каламбур.

- Значит, вы, вампиры, - продолжал я, - по сути, обычные священники. Только за обладание святым словом вы платите не годами молитв, а тем, что вы вынуждены раз в месяц пить кровь.

- В первое время кровь приходится пить чаще.

- Неважно. В остальном вампиры - это обычные люди. Кстати, ты можешь превращаться в летучую мышь?

- Только в крайних случаях, это очень болезненно.

- А командовать крысами?

- Это совсем простое заклинание, ему может обучиться любой священник. Ты совершенно прав, Алексей, вампиры - обычные священники, только мы по-другому платим за божье слово. В остальном мы обычные люди.

- А сексом вы занимаетесь?

- Да.

- А забеременеть ты можешь?

- В принципе, могу, хотя это не рекомендуется. Когда мама пьет кровь, нерожденный ребенок получает передозировку жизненной силы и это плохо сказывается на его развитии. Ничего смертельно опасного, но высока вероятность выкидыша, беременность должна протекать под наблюдением целителя, роды, скорее всего, будут преждевременными, у ребенка могут быть отклонения в развитии, ему тоже нужны священники-целители. Короче говоря, если вампирша будет ответственно подходить к беременности, она сможет родить здорового ребенка, а если пустить беременность на самотек, то, скорее всего, ребенок либо умрет, либо будет больным. Или мать умрет при родах. Но ты не волнуйся, это касается только женщин. Мужчины-вампиры половую функцию полностью сохраняют. У них появляются некоторые особенности, на второй день после кормления возрастает половое влечение, могут быть даже приступы приапизма, рекомендуется пить бром… но это все мелочи. Мужчина-вампир может удовлетворить женщину и зачать здорового ребенка.

- Ребенок вампира становится вампиром?

- Ребенок вампира рождается обычным человеком, он может стать вампиром только на общих основаниях.

- А как вообще становятся вампирами?

- Очень просто. Достаточно выпить кровь вампира.

- И все?

- И все.

Зина тяжело вздохнула и стянула с себя свитер, оставшись в простеньком хлопковом лифчике.

- Давай, кусай, - сказала она.

- Как?

- Ты что, сказок в детстве не слушал? Вот сюда, - она указала на яремную вену, - или в локоть, но это больнее.

- Но… с чего ты взяла, что я хочу стать вампиром?

- Эту мысль прочитал бы любой священник с двухлетним стажем. Давай, кусай, пока не передумала.

Я наклонился к Зине, она пахла чистым женским телом, в ее запахе не ощущалось ничего из того, что так любят описывать писатели, работающие в жанре ужасов. Ни сладковатого смердящего аромата, какой доносится с поля недавнего боя, устеленного свежими трупами, ни затхлого ощущения древности, какое создает пожелтевшая газета полувековой давности, с которой осыпается бумажная пыль, никакого чувства или предчувствия разложения, гниения, приближающейся или прошедшей смерти. Это нормальная живая женщина, не слишком привлекательная, но не из-за своей жутковатой природы, а просто потому, что при зачатии бог ей выдал не самое лучшее тело. Невозможно поверить, что она вампир! Неожиданно я почувствовал, как во мне просыпается желание.

- Сколько тебе лет? - спросил я неожиданно хриплым голосом.

- Сорок пять. Не отвлекайся.

Я прикоснулся губами к шее Зины в том месте, где под кожей еле заметно просматривалась голубоватая ниточка вены. Губы непроизвольно дрогнули и получилось, что я ее поцеловал.

- Успеешь еще, - хихикнула Зина, - кусай давай.

- Но… это же больно!

- Ничего страшного, мы, вампиры, терпеливые.

Я сжал шею зубами, вена напряглась и запульсировала. Я сдавил челюсти, Зина застонала, я сжал челюсти еще сильнее, но кожа не прокусывалась.

- Подвигай зубами туда-сюда, - простонала Зина. - Давай быстрее, больно же!

- Я не смогу, - сказал я, разжав челюсти. - Может, лучше как-нибудь ножом или, там, бритвой?

- Ты должен прокусить вену собственными зубами, это имеет ритуальное значение. Давай, действуй!

Я снова склонился над вампиршей и укусил ее в то же место. Сжав зубы настолько, насколько мог, я двигал нижней челюстью вперед и назад, но вена упорно не желала прокусываться. Хорошо вампирам, у них клыки есть. Зина начала судорожно подергиваться, ее руки скребли по подлокотникам кресла, ей было очень больно, я хотел прекратить это, я начал мотать головой, как это делает тигр, терзающий добычу, и мои попытки, наконец, увенчались успехом. Теплая соленая кровь полилась мне в рот тонкой струйкой, она не хлынула, она еле-еле сочилась, и прошло не менее десяти секунд, прежде чем я сделал первый глоток.

Это похоже на подогретый томатный сок, только на вкус еще более противно. Я глотнул еще раз, вторая порция крови заструилась по пищеводу, но я все еще не чувствовал ничего особенного.

- Еще один глоток и хватит, - сказала Зина.

Я сделал третий глоток и отстранился. Зина ласково взглянула мне в глаза и сочно поцеловала в окровавленные губы. Из маленькой ранки на ее шее сочилась кровь, она стекала тонкой струйкой на грудь и уже запачкала лифчик. Зина скосила взгляд вниз, всплеснула руками, сосредоточилась, что-то пошептала и кровотечение прекратилось. Она сняла лифчик, совершенно не стесняясь меня, и оказалось, что ее грудь хоть и маленькая, размер А, не больше, но очень аккуратная, и вообще, Зина совсем не выглядит плоской.

- Как себя чувствуешь? - спросила Зина.

- Нормально. Ничего особенного. Я должен был почувствовать что-то необычное?

- Перерождение занимает от шести часов до двух недель в зависимости от индивидуальных особенностей организма. Подожди, я умоюсь.

Зина удалилась в совмещенный санузел, там зашумела вода, а потом она вернулась и в ее взгляде горело желание.

- Это традиция, - сказала она.

Я не сопротивлялся.

Назад: ГЛАВА ВТОРАЯ. ДОРОГА К ХРАМУ

Дальше: ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ВАМПИР НА СЛУЖБЕ ЦЕРКВИ