Утром в воскресенье на детской игровой площадке в парке мы встретили Роуз и Пита. Помнится, вокруг было много народу, малыши так и сновали вокруг на самокатах. Был слышен лай собак, а рядом с лестницей гимнастического комплекса сгрудилась группа детей, которые никак не могли договориться, кому первым влезать наверх, и это лишь добавляло шума в общий гвалт. Мы, взрослые, расстелили на траве коврик и уселись под деревом, попивая кофе из картонных стаканчиков. Разумеется, мы о чем-то говорили, хотя о чем именно – трудно вспомнить. Кажется, о клиентах Пита и о их с Роуз совместных планах на отпуск. Если не ошибаюсь, в какой-то момент разговор зашел о том, есть ли у мисс Дженни, воспитательницы детского сада, бойфренд. Когда Роуз и Пит ушли, я, вытянувшись на коврике, задремал. Сквозь сон до меня доносился голос Тессы. Затем я проснулся и обнаружил, что, подложив предплечье под щеку, лежу на боку, а из моего полуоткрытого рта сочится струйка слюны. Посмотрев наверх, сквозь листву деревьев я увидел облака, и мне показалось, что они неподвижны, а двигаюсь куда-то я сам. Приподнявшись, я сел и ощутил онемение и легкое покалывание в руке и ноге, которые успел отлежать, а заодно и легкую панику, поскольку не сразу понял, где я и что происходит.

К счастью, все оказалось в порядке. Я по-прежнему находился в тени дерева. Все было на месте. Джош играл с каким-то мальчишкой в футбол. Тесса была рядом со мной – она сидела в несколько напряженной позе, поставив локти на согнутые колени, и смотрела куда-то вдаль.

По пути домой она рассказала, что забыла о договоренности по поводу встречи с одной старой подругой, с которой была знакома еще со времен работы в бюро по временному трудоустройству. Тесса пояснила, что у нее просто вылетело из головы, что они собирались повидаться, и она очень рада, что случайно об этом вспомнила.

– Ты ведь не возражаешь, верно? – поинтересовалась она и добавила, что они с ее знакомой не виделись уже много лет.

Было видно, что Тесса чем-то раздражена и нервничает. Теперь я жалею, что тогда не уговорил ее отказаться от встречи. Что-то явно было не так. Но мне не хотелось проявлять чрезмерное любопытство, да и вообще думать об этом. Я доверял своей супруге и не хотел задавать ей лишних вопросов, а уж тем более вести себя как некоторые не в меру ревнивые мужья.

Джош начал хныкать, как только Тесса ушла. Ему было скучно, и к тому же он устал – накануне вечером мы довольно поздно вернулись от моих родителей. День, который начинался так хорошо, почти идиллически, похоже, грозил обернуться сплошным разочарованием. На небе сначала появились мелкие облачка, а затем солнце стала затягивать мутная пелена.

Я уговорил Джоша поиграть с пожарной машиной, подаренной ему Дэйвом Джепсомом, а сам принялся изучать черновик ответного письма, касающегося ситуации в Картингдон-Холл. Затем я отправил пару посланий по электронной почте. Я читал газету, когда пожарная машина окончательно надоела сыну. Это сразу стало ясно по тому, с какой силой он ударял ею о ножки дивана. Когда Джош резко ткнул игрушкой в газетный лист, едва не выбив мне глаз, я негромко выругался и, взяв его на руки, попытался почитать ему вслух. Но он принялся вырываться, резко дергая головой и издавая сквозь стиснутые зубы нечленораздельные звуки.

В какой-то момент я распластался на полу с закрытыми глазами, а Джош, взобравшись на меня, стал пальцами приоткрыть мне веки.

– Папа, папа, – твердил он с требовательными интонациями.

В обычной ситуации, если бы Тесса была дома, я бы сейчас сидел наверху в своей комнате перед раскрытым ноутбуком. У меня всегда нашлась бы работа – даже при отсутствии каких-то экстренных и срочных дел. Нет-нет, я люблю своего сына, но, когда он ведет себя плохо, предпочитаю сводить общение с ним к минимуму.

– Ну, ладно, – сдался я и сел. – Чем ты хочешь заняться?

– Я хочу на игровую площадку.

– А я не хочу. Мы там сегодня уже были. Какие еще есть варианты?

– Я хочу помыть машину.

– Идет, – тяжело вздохнул я.

Поначалу все было хорошо. Я поставил Джоша перед капотом, вручив ему губку, ведро воды и бутылку с моющим средством. Он принялся наносить на поверхность капота пену, а я ее смывал. Но в какой-то момент я отвлекся и не заметил, что он разом вылил на машину практически все содержимое флакона «Фэйри». Я не без труда отобрал у него опустевшую бутылку, умудрившись сохранить спокойствие во время нашей схватки, и отправился на кухню, чтобы набрать в ведро чистой воды и ополоснуть автомобиль. Когда я вернулся, Джош со всей решительностью попытался отобрать у меня ведро. Но на этот раз я был бдителен и пресек его намерение. Только ничего хорошего из этого не вышло: вся вода из ведра выплеснулась, но только не на машину, а на меня.

– Черт! – раздраженно выкрикнул я. – Вот глупый мальчишка.

Сын замер на месте, а затем с его лицом стали происходить хорошо знакомые мне метаморфозы: сначала оно сморщилось, затем уголки губ поползли вниз. Еще немного – и глаза Джоша наполнились слезами.

– Ну, прости, прости, – пробормотал я, заключая сына в объятия. – Не плачь, не плачь.

Полчаса спустя мы были уже на детской площадке в Бэттерси-Парк. Это не просто игровая площадка, а целый спортивно-развлекательный комплекс со всевозможными лестницами, деревянными устройствами для лазания и веревочными мостиками. Мы принялись вместе исследовать все имеющиеся препятствия. Довольно долго я гонял Джоша по шатким конструкциям – удирая от меня, он повизгивал от радостного испуга. Потом мы с ним ели мороженое и наблюдали за тем, как ребята постарше играют в футбол. Наконец, мы, держась за руки, вернулись к машине. Когда мы отправились домой, было пять часов вечера. К этому времени я чувствовал себя едва ли не образцовым отцом – мне удалось выбросить из головы работу и почти весь день посвятить ребенку.

Я уже наполовину сунул ключ в замочную скважину, когда до меня вдруг дошло, что входная дверь уже отперта. Я позвал Тессу, думая, что она успела вернуться, но ответа не последовало. В гостиной гулял сквозняк. Подсвечник, который мы с женой держали на полке теперь стоял на полу, причем покрывавший его стеклянный футляр треснул, словно вскрытый кокосовый орех. По полу во все стороны тянулись, пересекаясь, чьи‐то грязные следы. В воздухе витала отвратительная смесь запахов – пота, чеснока и – да, в этом можно было не сомневаться – дерьма.

Джош испуганно жался к моим ногам. Я постарался успокоить его, сказав несколько ободряющих фраз (о боже, ну и устроили мы с тобой с этим мытьем машины – интересно, что скажет мама?). Слушая, он все время повторял каждую мою фразу, словно ему нужно было убедить самого себя, что действительно ничего страшного не происходит. В гостиной многие книги и фотографии, в том числе снимок, на котором Джош был запечатлен совсем маленьким, были сброшены с полок и валялись на полу. У многих фото были сломаны рамки. Лицо Джоша на фотографии было смято и испачкано, словно кто-то непонятно зачем несколько раз наступил на него каблуком. Айпэд исчез, но телевизор остался на месте – вероятно, он был слишком велик и тяжел, чтобы его унести. К моему немалому облегчению, мой ноутбук тоже остался под диваном, куда я его засунул незадолго до того, как мы ушли, – чтобы до него не добрался Джош.

Усадив сына на край дивана и включив ему мультфильмы, я принялся осматривать остальные помещения дома.

На кухне незваные гости вышвырнули все содержимое из холодильника, и теперь на полу громоздилась безобразная не то куча, не то лужа из битых яиц, разлитого молока, разбитых банок с горчицей и чатни, сырого цыпленка, с которого была сорвана обертка, и беспорядочно разбросанных листьев салата-латука. Задняя дверь дома была широко распахнута, и через ее проем я увидел опрокинутые горшки, в которые совсем недавно Тесса и Джош так тщательно высадили лаванду, кактусы и другие растения. Земля из горшков была рассыпана, ящик с компостом перевернут.

Я закрутил оставленный открытым кухонный кран, из которого текла горячая вода, и присел к столу, чтобы позвонить работникам экстренных служб. Первым делом я связался с полицией – там мне сказали, что наряд скоро приедет. Затем я набрал номер Тессы. Мой звонок был сразу же переадресован на голосовую почту. Но сообщение для жены я оставлять не стал, рассудив, что будет лучше, если она увидит все своими глазами, когда вернется домой.

Наверху, в нашей с Тессой спальне, кто-то перерыл все шкафы. Часть нижнего белья Тессы была разбросана по полу. Другую часть – это были весьма соблазнительные вещи, я даже не представлял, что у моей супруги еще есть нечто подобное, – словно на что-то намекая, разложили на кровати. Выглядело все это крайне издевательски. Поначалу я хотел собрать узкие лоскутки шелка и сатина и убрать их с глаз долой, но потом решил этого не делать, подумав, что будет лучше, если полиция увидит полную картину того разгрома, который кто-то учинил в моем жилище.

Я нисколько не сомневался, что в ванной увижу нечто омерзительное. Запах говорил сам за себя – я ощутил его еще до того, как увидел, что случилось. Оказалось, что мерзавцы, которые забрались ко мне в дом, обгадили сливной бачок.

Снова спустившись вниз, я присел на нижнюю ступеньку лестницы. Из гостиной до меня доносилась бодрая мелодия – музыкальное сопровождение детского телесериала «Джиглбиз». Я словно оцепенел – у меня вызывала отвращение сама мысль, что придется вставать, делать какие-то движения. Дом словно разом перестал быть моим жилищем. Впечатление было такое, будто вся моя жизнь разом рухнула. С трудом подавив рвотный позыв, я почувствовал, что ладони стали мокрыми и холодными. Больше всего мне хотелось, чтобы как можно скорее приехала полиция. Проникший в дом злоумышленник, или злоумышленники, устроили настоящий бедлам, но вот вопрос – украли ли они что-нибудь ценное, и если да, то что? Я мог определенно сказать, что исчезли айпэд и пара зарядных устройств – и, возможно, какие-то драгоценности. Но при этом действия преступников казались совершенно бессмысленными и выглядели так, как будто были направлены лично против хозяев. Взять хотя бы кучу дерьма, оставленную ими в ванной. Это можно было расценивать как персональный теракт в миниатюре. Как можно до такой степени ненавидеть кого-то, с кем вы совершенно незнакомы? И почему целью выбрали именно меня и мою семью? Я перебрал в уме все возможные варианты – все они казались вполне вероятными, но в итоге я не смог остановиться ни на одном из них. Потом я задумался над другим вопросом: кто мог сотворить такое?

Пытаясь разгадать эту загадку, я стал пристально разглядывать ближайший к тому месту, где я сидел, отпечаток обуви. Он был довольно отчетливым. Представлялось совершенно очевидным, что протектор на подошве был не глубоким, как у большинства кроссовок, а скорее плоским, с ясным внешним очертанием. Нетрудно было заметить и покрывавший его слегка смазанный узор из крохотных крестиков.

Был ли мне знаком этот отпечаток? Через некоторое время мне стало казаться, что да.

Я вынул из кармана телефон и открыл «Гугл». Первым на экране появился его американский вариант. Я принялся листать страницы результатов, пропуская то, что вряд ли могло представлять для меня интерес. Наконец я нашел то, что искал. Модель «Ретфорд». Она была доступна в двух цветовых вариантах – черном и белом. На трех фотографиях кроссовки демонстрировались под тремя разными углами. Увеличив картинку, мне удалось рассмотреть в том числе и подошву – она была практически плоская, без глубокого протектора, с легким крестообразным узором.

Что я тогда сказал Тессе – точнее, спросил у нее? Кажется, я сформулировал вопрос так: «Тебе кажется, что он нас прощупывает?» Кажется, так. Причем это было сказано с сарказмом – я не воспринял беспокойство жены всерьез. И все-таки – кто он такой? Мы знали о нем слишком мало и в основном лишь строили предположения. При этом нас вполне можно было рассматривать как богатеньких простофиль. В Греции я то и дело давал всем понять, что деньги у меня водятся – угощая других людей ланчем, то и дело заказывая напитки на всю компанию. Мало того, я купил и отослал человеку, на которого теперь пали мои подозрения, пару дорогущих кроссовок. Он видел, как мы с женой ужинаем у меня дома с нашими богатыми друзьями и при этом планируем один отпуск за другим. Похоже, мы вполне могли стать легкой добычей.

Было ли все это причиной того, что в тот вечер, когда он в качестве незваного гостя явился на нашу вечеринку, он отправился на второй этаж и провел там так много времени? Было ли это чем-то вроде разведки? В тот раз мой ноутбук я оставлял на кровати. Рылся ли наш с Тессой неожиданный гость в ящиках комода? А его последующий визит в ванную комнату в нашей супружеской спальне – якобы с целью починить текущий кран – что это было? Что, если Тесса была права в своих подозрениях на его счет?

С улицы послышался звук тормозов – рядом с домом остановилась машина. Раздался щелчок открывшейся автомобильной дверцы. Я услышал звуки, издаваемые полицейской рацией, тяжелые шаги, голоса у входной двери.

– Мистер Николсон?

– Я здесь, – откликнулся я, вскакивая на ноги.

В дверях я увидел двух офицеров полиции в форме – рослого молодого мужчину с редеющими волосами и невысокую круглолицую женщину.

Шагнув через порог в холл, они показали мне свои служебные удостоверения и представились как констебли Арнольд и Гарсия. Старшим по званию оказалась женщина-констебль по фамилии Арнольд. Ее рукопожатие оказалось крепким и энергичным. Она поинтересовалась, один ли я дома, а когда я жестом указал на Джоша, смотрящего телевизор, предложила мне пройти на кухню. Там мы все втроем уселись за стол, после чего констебль опросила меня, записывая мои ответы в блокнот. Она уточнила, в котором именно часу я обнаружил, что в мой дом незаконно проникли неизвестные, а также в какое время я перед этим покинул свое жилище.

– В доме проживает кто-нибудь еще кроме вас с ребенком? – спросила она.

– Да, моя жена. Она отправилась на встречу с подругой.

Констебль Арнольд зафиксировала и этот мой ответ в блокноте.

– Вы говорили с ней после того, как вернулись домой?

– Я пытался ей позвонить, но не дозвонился. Она не отвечает.

– Вы имеете представление о том, что могло пропасть? – поинтересовалась констебль Арнольд.

Я назвал айпэд и драгоценности Тессы. Женщина-констебль записала и это. Она также попросила меня оценить нанесенный ущерб, но я ответил, что не знаю точную стоимость украденного.

– Ладно, – сказала констебль Арнольд. – Нам надо здесь немного осмотреться. Получить, так сказать, более или менее точное представление о планировке дома.

– Знаете, мы живем здесь уже пять лет, и до этого к нам никто никогда не вламывался, – сказал я.

– Всегда что-то случается в первый раз, – последовал ответ.

Полицейские сказали, что не возражают, чтобы я прибрался в кухне. Именно этим я и занялся, пока они обследовали второй этаж. Я рассовал остатки разбросанной по полу еды в пакеты для мусора, собрал осколки разбитого стекла и протер мокрой тряпкой пол. Все время, пока я занимался этим, я слышал звуки, которыми сопровождались перемещения и действия сотрудников полиции наверху – скрип половиц, стук открываемых и закрываемых дверей, голоса, доносящиеся из ванной комнаты. Наконец, спустившись вниз, констебль Арнольд произнесла в микрофон рации:

– У нас здесь незаконное проникновение в чужое жилище. При этом никаких признаков взлома. Несколько пропавших ценных вещей. Нанесен определенный ущерб.

Затем женщина-констебль отключила рацию и сказала, обращаясь уже ко мне:

– Сюда подъедут эксперты-криминалисты. На полу есть отпечатки обуви, на которые им полезно будет взглянуть – вдруг они совпадут с какими-нибудь отпечатками из базы.

– Знаете, у меня есть конкретные подозрения по поводу того, кто это сделал, – выпалил я.

– Вот как?

– Возможно, вам это покажется несколько странным… Видите ли, недавно мы познакомились с одним типом, и я полагаю, что все это мог сотворить именно он. Вот, взгляните… – Я довольно неуклюже полез за своим телефоном. – Вот.

Женщина-констебль склонилась над экраном.

– Вот, видите, – принялся горячо объяснять я. – Рисунок подошвы совпадает с отпечатками. А у того мужчины, о котором я говорю, именно такие кроссовки.

От возбуждения у меня невольно подрагивали пальцы, удерживавшие телефон.

– Вы в этом уверены?

– Да, я в этом уверен, – ответил я уже немного спокойнее, – потому что именно я ему их купил.

– Вы купили подозреваемому вами человеку кроссовки? – переспросила женщина-констебль. Коротко взглянув на меня, она снова сконцентрировала свое внимание на экране моего телефона. Рассмотрев как следует ценник, она в раздумье опустила голову. – И после этого он решил незаконно проникнуть в ваше жилище и вас обокрасть?

– Понимаете, тут все довольно сложно, – туманно заметил я.

– Что ж, разберемся. Хотя я должна сказать, мистер… м-м-м… Николсон, что в этом районе незаконные проникновения в жилища и кражи случаются довольно часто. Это, так сказать, наиболее распространенное преступление. И в большинстве случаев в этом отчасти виноваты хозяева… Я вижу, что у вас все двери и окна целы, то есть какие-либо следы взлома отсутствуют. Не могло получиться так, что вы оставили входную дверь открытой?

Я почувствовал, как у меня запульсировал висок.

– Нет. Определенно нет. Но человек, о котором я говорю, недавно был у меня в доме – совсем недавно, в пятницу. Так что он легко мог раздобыть ключ.

– А вы сможете как-то это проверить? – впервые подал голос полицейский-мужчина.

Я принес небольшую вазу с ключами, которую мы с Тессой держим на полке в холле, и перевернул ее над столом. Из нее выпали щетка для волос, использованная карта, дающая доступ в интернет, надкушенный засохший бисквит и целая связка разнообразных ключей. Перебрав их, я сказал:

– Знаете, с ходу трудно сказать. Вполне возможно, что одного ключа на связке не хватает. – Я взглянул на констебля-мужчину, который постукивал по столу корешком своего блокнота. – Мы не очень-то умеем поддерживать в доме порядок.

– Лучше не иметь чрезмерного количества запасных ключей, – сказал констебль Гарсия.

Собрав со стола лежащие на нем предметы, я вернул их в вазу, чувствуя, что мое нервное возбуждение сменилось усталостью.

– Знаете, от всего этого чувствуешь себя очень некомфортно.

– Так всегда бывает. – Женщина-констебль понимающе покивала. – Больше всего негативных эмоций взывает ощущение нарушения личного пространства, верно?

– Это еще мягко сказано. Зачем им понадобилось разбрасывать вещи из ящика, в котором моя жена хранит свое нижнее белье?

– Прежде всего, эти люди искали что-нибудь ценное. Многие хранят ценные вещи именно в таких местах. Я серьезно.

– А весь тот беспорядок, который они устроили? Чего ради надо было разбрасывать по полу семейные фотографии и ломать рамки? Гадить в ванной комнате – зачем?

– Таким образом эти люди избавляются от стресса. Преступники, особенно малолетние, часто идут на дело пьяными и плохо себя контролируют. От страха, возбуждения, от воздействия алкоголя у них зашкаливает пульс, а нередко и кишечник бунтует. К тому же они неуклюжие, а оказавшись в чужом жилище, нередко теряют концентрацию и становятся рассеянными. Именно поэтому они часто опрокидывают и разбивают всякие предметы. – Констебль почесала голову. – Разумеется, такие происшествия обычно воспринимаются как нечто личное, но подобные поступки крайне редко совершаются от ненависти. Поверьте мне на слово – по статистике, в девяноста девяти процентах случаев в этом ничего личного нет. Как правило, причина не в ненависти к кому-либо, а в чем-то другом.

– Вы полагаете, что я слишком остро реагирую на произошедшее? Кстати, никаких доказательств, которые подтверждали бы мои подозрения, у меня нет. – Я пожал плечами. – То, что я вам сказал – это просто предположение, основанное на интуиции.

Женщина-констебль внимательно посмотрела на меня, а затем снова раскрыла свой блокнот.

– Большинство воришек орудуют в тех районах, которые расположены неподалеку от того места, где они живут, – сказала она. – Им явно не хватает воображения. Но, конечно, мы отнесемся к этому происшествию и к вашим словам вполне серьезно. А потому почему бы вам не сообщить мне имя и адрес того типа, которого вы подозреваете? Мы бы с ним поговорили. Это помогло бы прояснить все раз и навсегда.

Внутри у меня все сжалось. Я нервно сглотнул. Правильно ли я поступлю, если выполню просьбу? Ведь если Джепсом ни в чем не виноват, а я отправлю к нему домой полицейских – это будет просто ужасно. Но, с другой стороны, если случившееся было его рук делом, было бы лучше, если бы он знал, что мне об этом известно. Такие вещи прощать нельзя – иначе трудно даже представить, что придет в голову вашему обидчику в следующий раз. Так что, по идее, нельзя было допускать, чтобы Джепсому все сошло с рук.

– Ладно, хорошо, – сказал я наконец. – У меня есть адрес его работы. Если вы дадите мне минуту, я его найду.

– Прекрасно. А мы пока поработаем с возможными свидетелями. Для этого нам потребуется пулемет. – Констебль Арнольд явно пыталась шутить. – Карлос, будь добр, принеси, пожалуйста, из машины МГ11. Как только мы закончим, мистер Николсон, мы сразу же оставим вас в покое.