На следующий день Серфик возник сразу после вызова перед моим лицом, не бахвалясь фигурами высшего пилотажа.

– Мой повелитель! – пропищал он с таким энтузиазмом, что весь завибрировал. – В вашем распоряжении самые могучие демоны! Им таскать гранитные глыбы совсем не тяжело.

Я довольно потер загребущими ладонь о ладонь.

– Прекрасно. Что пообещал?

– Что вы и велели. Свободу!

– Прекрасно, – сказал я с ощущением хорошего хозяйственника, что умело продает то, что ему не принадлежит. – Это сладкое слово – свобода!.. Власть – это долг; свобода – ответственность. Потому будем свободно и до изнеможения ломать и строить наше великое будущее. Карл-Антон, это мой человек, разделит вас на три группы. Одна будет ломать камень, другая обтесывать, третья таскать на место стройки. Ах да, а еще нужны те, что начнут укладывать, согласно указаниям.

– Да, господин, – ответил он, даже не вслушиваясь в подробности. – Назвать имена?

– А точно сами согласились?

– Даже сами предложили! – пропищал он счастливым голоском.

– Прекрасно, – сказал я. – Значитца, распределим… Одни будут добывать в каменоломнях, другие транспортировать, а третьи укладывать, согласно чертежу… Руководит Карл-Антон, он с севера, где демонов не закабаляют и не используют. Но общаться с вами сможет. Надеюсь. Все, можешь идти!

Он исчез, я с облегчением перевел дух. К счастью, у нас военная демократия, а не просто абсолютная монархия, которая, как ни обвиняй ее, все же считается с законами и весьма ограничена аристократией.

В течение дня дважды заходил Рокгаллер, потребовались уточнения по сносу «обветшалых строений», прибежал и очень встревоженный лорд-канцлер, затем Грейгер Армстронг, что играет все более заметную роль в правительстве, потом еще и еще, взбудораженные слухами.

Всем терпеливо повторил о необходимости обеспечить столице лучшую из возможных защиту, а также о строительстве величественного здания, что будет украшать Волсингсбор. Последний довод поняли, всякий император жаждет что-то сделать такое, что сохранит его имя на века.

Я объяснял ласково и вдумчиво, но в конце прибавлял с металлом в голосе, что это решение императора, обжалованию и даже корректировке не подлежит, а если кому-то не нравится, пусть дождется выхода Великих Магов и пожалуется им сполна и вволю.

Слугам и прочему люду, что поселился там, было велено покинуть территорию в течение суток. Большинство подчинились безропотно, с северными варварами шутки плохи, но кое-кто остался, то ли уверенный в безнаказанности, то ли от постоянного пьянства просто не соображал, что делает.

Место будущей стройки обнесли забором и поставили стражу с разрешением рубить всех, кто попытается незаконно проникнуть на запретную территорию.

– Это во благо самих же горожан, – объяснил я.

Рокгаллер, который как градоначальник в первую голову курирует стройку, уточнил:

– Во благо?

– На стройках, – пояснил я, – всегда опасно. Там часто гибнут даже строители, а уж зеваки, что всегда суются в неподходящие места, тем более. Запретами мы спасаем их никчемные жизни.

– Верно заметили, ваше величество.

– Потому законопослушные, – сказал я, – будут обходить стройку и уцелеют, а дураки и непослушники пусть гибнут еще у забора. Чтобы народ на примере видел, как важно соблюдать этикет техники безопасности.

Юстер, которому выпала честь охранять периметр важнейшей стройки, счастливо заулыбался, армейская строгость и дисциплина – что может быть лучше?

– Ваше величество, – заявил он истово, – все сделаем по всей беспощадной строгости закона!.. Во всем должен быть устав и порядок!

– Во всем, – подтвердил я. – Действуйте, сэр Юстер!

Он ушел, довольный выше крыши, что в империи везде будет дисциплина и закон, даже аристократы постепенно урезаются в вольностях, самые проницательные уже заметили это по указам лорда-канцлера.

Я вернулся в главное здание, а там в личных апартаментах в который раз, как примагниченный, потянулся к огромной карте на стене, что, на мой взгляд, почти вся из белых пятен.

Одно известно четко: все восемь империй южного континента практически нигде не соприкасаются одна с другой. Разве что Клонзейд и Жемчужная империя, чьи границы вошли в касание, что так не понравилось Скагерраку, но преимуществом воспользоваться сумел и Германа все-таки нагнул.

Поселения людей возникали на руинах старого мира, там, где уцелевшие выходили из убежищ, затем расширялись по мере прироста населения с помощью багеров, превращались в племена, королевства, а то и вовсе сливались в империи, но между этими империями оставались огромные пространства дикой незаселенной и даже не исследованной земли, потому что багеры обслуживают только небольшие по масштабам территории.

У меня на стене даже карта Клонзейда вся в белых пятнах, от Жемчужной вообще только примерные очертания, остальные земли и вовсе терра инкогнита.

В мозгу стучит тоскливая мысль: какой же я дурак, какой дурак, круглый и стоеросовый, давно бы мог на Маркусе облететь планету и нанести все-все на карту!

Да что там планета, даже на этом континенте знаю лишь крохотную часть, а что насчет Востока и Запада? Наверняка и там суша, вряд ли только бесконечный океан без островов, малых и настолько больших, что уже не острова, а континенты.

В тоскливые самоистязания погрузился настолько глубоко, что едва расслышал, как Хрурт уже не крикнул, а проорал:

– Ваше величество, герцог Гуммельсберг!

В коридоре послышались ровные четкие шаги. Я поспешно отвернулся от карты, одновременно принимая беспечный вид государя, у которого все настолько хорошо, что хоть начинай думать о новом покрое шляпы.

Альбрехт вошел быстрым пружинистым шагом, весь из себя яркий, как граф Альмавива из «Севильского цирюльника», пахнущий и расточающий, сорвал с головы шляпу, обнаружив под нею слегка завитые трубочки буклей, небрежно взмахнул перед собой справа налево, описав плавно-размашистую дугу.

– Ваше величество!

– Сэр Альбрехт, – ответил я ровно, – ах какая вы душка!.. Надо же, и прическу сменили… Весьма как бы зело, кто бы подумал, хотя теперь и не то подумают…

– Не понимаю ваши неприличные намеки, – отрезал он. – Ваше величество, что там такое внезапное с дворцом принца Голдшира?.. Двор взбудоражен, слухи самые дикие…

Я ответил самым снисходительным тоном:

– Двор обожает слухи, сплетни, намеки… А с имуществом все делается по вашей подсказке.

Он вздрогнул, выпрямился.

– По моей? Я здесь при чем?

– А кто требовал, – напомнил я, – буквально топая копытом по моим дорогим коврам, чтобы церковь быстро и немедленно?.. Вот мое величество и решило изволить разрешить построить эту… ну, церковь. Если что не так, отвечать вам. Свободного места не нашлось, но принц Голдшир явно не будет против такого благородного и богоугодного дела, как возведение церкви на его земельном участке, который он с радостью передаст государству.

– Даже с радостью? – уточнил он.

Я ответил, не моргнув глазом:

– С ликованием. Воля императора – закон, сэр Альбрехт. Несмотря на протоколы. Протоколы – это красивые такие заборчики, которые не позволяют заходить дальше, чем позволено. Но я такой слон, что мне эти заборчики…

Он наклонил голову, словно собирался меня забодать, глаза сердито сверкнули из-под насупленных бровей.

– Церковь? А кто будет строить?

– Подсобных рабочих я нашел, – сообщил я скромно. – Дело за отделочными работами, вот с ними некоторая малозначительная, а то и вовсе незначительная проблема. Хотя служить в церкви можно и без отделки, места хватит и для молящихся, и для отделочников.

Альбрехт высоко вскинул брови, я бы сказал, что он неприятно поражен моей идеей, но это было бы сказано слишком слабо.

– А справитесь? – спросил он в лоб. – Это не конной атакой в ряды врага!.. Размахивая направо и налево.

– Не знаю, – ответил я, – чем вы там размахиваете и помахиваете, но постараюсь. Хотя, как уже сказал, в случае неудачи скажу, что это вы меня подтолкнули.

– А в случае удачи?

– Вот видите, – сказал я, – допускаете возможность успеха моего начинания!

– Если неудача, то это моя авантюра, а если удача, то ваш успех?..

Я загадочно улыбался, хотя внутренний голос вякнул трусливо, что кроме уже зримых трудностей будут еще и непредвиденные.

– А как иначе? Я государь или не государь? Такова политика всех высших должностных лиц.

Он почти прорычал:

– А откуда наберете строителей?

Я поколебался, даже Альбрехту такое рассказывать непросто, но все равно настолько великую стройку не утаить, надо на ходу придумывать, как объяснять, как выворачиваться, а потом и перейти в наступление.

– Строить будут демоны, – ответил я, чтобы сразу как обухом в лоб. – Их мощь велика, строительными материалами могут обеспечить хоть за сутки! Было бы куда складывать.

Он охнул, отступил на шаг.

– Демоны? Демоны… церковь?

– Собор, – уточнил я скромно. – Мы просто обязаны ошеломить и подавить величием и грандиозностью стройки. Духовность нуждается в материальном воплощении.

Он стиснул челюсти.

– Сэр Ричард… Надеюсь, это проявление вашего не всегда понятного нам чувства юмора?

– Какой юмор, – ответил я успокаивающим тоном, – церковь необходима давно, сами об этом твердили, как птица есть такая, очень красивая, вас напоминает расцветкой, хоть и без шляпы. Но построить сами не сможем, среди нас нет строителей. Все, что начнем громоздить, тут же развалится.

– А демоны знают? Тем более южные?

– Южными будет руководить наш человек, – сказал я. – Северянин. Он знает принципы строительства.

– Кто?

– Благородный сэр Карл-Антон, – произнес я с почтением.

Альбрехт отступил, упершись спиной в стену, а головой дернул так, что ударился затылком.

– Колдун?

– Он человек благородного происхождения, – напомнил я с достоинством. – Из очень древнего рода, известного великими достижениями и величием на поприще. Кстати, давно уже не колдун, а естествоиспытатель. К счастью, знает, как строятся здания, а церквей и соборов насмотрелся за свою… достаточно долгую жизнь.

Он покачал головой.

– На этот раз, ваше величество, сломите голову. Чтоб церковь строили демоны? Да еще под руководством такого… гм… Предлагаю считать и везде говорить, что строили вы, сэр Ричард. Все-таки паладин, хотя и какой-то кривой, но все ж не чернокнижник.

Я смолчал – говорит дело, но и так ясно, что церковь построю я, как и города строят, и великие битвы выигрывают императоры и короли, хотя обычно не поднимают задниц с трона.

– Все утрясется, – пообещал я. – Главное, сделать собор огромным и величественным. Чтобы внушал.

– И держался не на магии, – уточнил он сухо, явно сдавая позиции. – А то после первой же молитвы святых отцов рухнет и превратится в зловонный дым.

– Само собой, – заверил я. – Сэр Альбрехт, вы как будто забыли, что я магию намерен вовсе вытеснить из мира!.. При магии мир не развивается, а мне нужен прогресс и сцивилизация.

Он покачал головой.

– А не стыдно магией пользоваться самому?

– То другое дело, – сказал я без всякой сконфуженности, как он явно ожидал. – Я ж только в случае необходимости! Да и то, когда все устаканится, постараюсь обходиться. Мне нужен ясный и предсказуемый мир!.. Желательно весь. А магия вносит слишком большой элемент неопределенности. Это оскорбительно для мыслящего философа и поэта с мечом или шляпой, как у вас, в руке.

Он фыркнул и нахлобучил шляпу по самые брови. Рассерженные глаза продолжали поблескивать из-под отороченного белым пухом края с прежним недоверием.

– Говорите одно, а делаете другое?.. Ладно, в общую вашу стратегию все еще верю, хотя тактических и очень опасных отступлений у вас многовато.

– Отступая на шажок, – заверил я, – потом два шага вперед! А то и три, если противник щелкает… клювом. Да и вообще, сэр Альбрехт! Все в мире создано по воле Господа! У Него ничего не бывает бесполезного!.. Если создал демонов, то в этом какая-то цель!.. Или сомневаетесь в Великом Замысле Господа?.. Если есть в мире демоны, то Создателю это зачем-то и почему-то! Я вот не сомневаюсь в мудрости Всевышнего! А вы?

Он сказал раздраженно:

– Ваше величество!.. Возможно, и демоны как-то участвуют в Великом Замысле Господа, мы оба слишком малы, чтобы судить…

– Вот-вот, – ответил я с победной ноткой. – Демоны точно входят в Великий Замысел, раз существуют. Или думаете, демоны сами возникли, без воли Господа, как мухи Аристотеля из навоза?

Он отступил на шаг и выставил перед собой ладони.

– Ваше величество, с вами спорить – это все равно что вылить себе на голову ведро дерьма! А у меня сегодня новый костюм с фижмами, а вы делаете вид, что не замечаете.

– Костюм, – сказал я, – это хорошо, важное дело делаете, сэр Альбрехт. Вводить в заблуждение нашего потенциального противника – это необходимый маневр. Пусть думают, что вы совсем очарованы! Правда, и я тоже со всем нашим воинством так думаем.

Он не среагировал на выпад – привык, спросил вдруг:

– А зачем это вам?

– Что?

– Эти демоны, – ответил он. – Почему вдруг такая странная симпатия, не побоюсь этого слова?

Я ответил медленно, тщательно подбирая слова:

– Только вам скажу, сэр Альбрехт, вы же умеете смотреть шире… Демоны на самом деле – это вроде брошенных прежними хозяевами собак. Хозяева погибли в войнах, а демоны остались, пытались выживать сами, одичали, весьма так озверели, иначе не выжить… Люди снова с нуля, с пещер и землянок, о демонах ничего не знали. А когда дошли до дворцов, а самые умные начали исследовать мир, наткнулись на демонов, начали искать способы покорить и подчинить, как у нас принято.

Он смотрел с интересом, кивнул.

– Начали подчинять заново?

– Да. Только уже как бессловесных рабов, прежние методы общения утеряны. Да и демоны о них забыли тоже и пошли своим путем. Хотя не вперед, а взад.

Он усмехнулся невесело.

– А вы, как сострадательная душа, чувствуете отголосок вины?

– Я сострадательный, – согласился я. – Сам недавно открыл с неприятным удивлением. Это значит, в самом деле поэт, а не политик. Поэтому поэта в себе старательно душу.

– Не жалко?

– Жалко, – подтвердил я, – поэты даже нужнее, чем политики, когда те и другие в благополучном мире. А когда наперекос, то не до поэзии, нет ничего важнее правильной политики и правильных политиков.

Он спросил сухо:

– С армией понятно. Ей церковь нужна, как и всем нам. А что надеетесь выгадать еще? У вас кроме видимой части всегда есть и незримая для остальных. И она всегда больше и значимее.

Вопрос был в лоб, я помедлил, но ответил так же прямо:

– Рассчитываю, что после того, как эта великолепная церковь начнет работу, ее новое руководство изменит отношение к демонам… хотя бы местным.

– Вы о прибывших с севера?.. Те непримиримы. Думаете, примут в лоно церкви и демонов?

Я покачал головой.

– Нет, это слишком. Не верю, однако перестанут сжигать на кострах тех, кто общается с ними… или пытается общаться.

Он взглянул в упор.

– Со всеми?

– Хороший вопрос, – признался я. – Точный. Нет, только с теми, кто строил эту церковь.

Он взглянул с пониманием.

– А в строителей запишете всех?

– Вы очень умный человек, – сказал я. – Мне следовало бы вас опасаться, сразу все схватываете. Я еще не сказал, а вы уже знаете, что дальше… Да, одни будут строить, другие им камень добывать в далеких каменоломнях, тащить на себе через все королевство, третьи ищут новые залежи гранита… в общем, занято будет больше, чем кажется. Потому хотя церковное руководство с демонами общаться не будет и прихожанам не порекомендует…

Он кивнул, в самом деле все моментально схватывая.

– Но и не запретит?.. Если получится, вы прям грандиозное свершите! Противников перевести в нейтралы… гм.

Он смотрел с сочувствием, понимая, что битва будет еще та, а я ощутил, как из меня буквально вырвалось:

– Очень надеюсь, что получится. Иначе даже не знаю… Мы как на быстро тающей льдине, что плывет под жарким солнцем в жаркие страны!

– А утопающий хватается и за гадюку?

– И за острие бритвы, – согласился я. – Потому сперва наденем булатные рукавицы. Правда, утонуть в них проще, но если выберемся, сможем хвататься и за раскаленное железо.

Он поклонился.

– Ваше величество…

– Сэр Альбрехт…

Осадок после его ухода все же остался. Последнее время, как мне кажется, Гуммельсберг со мной только из-за рыцарской верности сюзерену, а не потому, что понимает и одобряет мои действия.

Впрочем, он во многом прав, я в растерянности и сам не очень-то продумываю свои действия хотя бы на два-три шага вперед.