Я подумал, окинул взглядом горку колец, браслетов и прочих волшебных вещиц, как полагаю, управляющих немалой мощью на пока непонятном мне уровне.

– Сэр Карл, – сказал я честно, – обещаю. Откроюсь, но откроюсь только вам. И не только потому, что помогаете мне непомерно, но вы… единственный, кто поверит.

Он поднялся, церемонно поклонился.

– Ваше величество! С нетерпением буду ждать этого дня.

Я покачал головой.

– Да сядьте же!.. Вы к пряникам и не притронулись.

Он с неловкостью улыбнулся, сел и протянул руку к тарелке.

– Простите, я бы вовсе отказался от еды, если бы удалось это сделать без особых затрат времени. Думаю, Великие Маги все обходились без презренной пищи, магия может заменить все.

– Я бы тоже, – признался я. – Хотя какой смысл? На пирах все равно приходилось бы жрать в три горла, иначе какой я император? Я олицетворение!.. А что это за колечко из красного металла?

– Увеличивает, – сказал он со снисходительной усмешкой, – продолжительность жизни до бесконечности. Не знаю как, но срабатывает. Похоже, здесь не умеют обходиться без этих… механических приспособлений.

Печенье он ел быстро, не замечая изысканного вкуса, настоящее наше мужское отношение к мелочам быта, так же быстро и небрежно осушил фужер с вином, цапнул чашку с кофе.

Я повертел колечко в кончиках пальцев, значки почти стерлись, да и те упрятаны на внутреннюю сторону.

– Возможно, – сказал я задумчиво, – вносит изменения в гены или закольцовывает процессы старения и омоложения?

Карл-Антон посмотрел жадными глазами.

– Закольцовывает?

– Типа того, – сказал я. – А если кольцо снять, этот процесс нарушается?

Он замедленно кивнул.

– Не думаю, что кто-то решался на такое.

– Рискованно?

Он взглянул на меня строго и внимательно.

– Вы явно и эту тему знаете, ваше величество?

– Только догадки, – признался я. – Если снять кольцо, то в лучшем случае процесс старения возобновится, а скорее всего, пойдет лавинообразно. И постареешь до самой смерти за час, а то и за минуту. Даже «мама» не мамкнешь. Ладно, это так, я же сказал, догадки. Я в этих вопросах совершенный новичок.

Он ответил со значением:

– Ваше величество, можно быть совершеннейшим новичком, но понимать процессы, если… иметь глубокие знания в других областях знания.

– Увы, – ответил я с грустью, – все, что знал, это пить, жрать да совокупляться. Все остальное в одно ухо влетало, из другого вылетало. Честно говоря, люди моего мира были еще развращеннее и беспомощнее, чем здесь, на Юге.

– Но что-то и задерживалось, – обронил он. – И задержалось достаточно… Страшно и представить, сколько пролетело мимо!

– Сейчас бы пригодилось, – признался я, подумал, пожал плечами. – Хотя вряд ли. Я и раньше не знал, как строить электростанции, а знал бы, что это бы дало?.. Хотя общие принципы понимаю… Но здесь нужно начинать с паровых двигателей. Я уже попробовал там, на Севере, но не закончил, у нас вся жизнь такая, мелочи затягивают с головой, а свершения все на потом…

Он подвигал на столешнице кольца, некоторые выбрал сразу, по одному придвинул ко мне.

– Ваше величество!.. Как ни странно, понимаю ваше нежелание пользоваться теми вещами, работу которых не понимаете. Унижает ваше достоинство, да? Но сейчас это нужно!

– Хорошо, – сказал я, – идем дальше. Все верно, весь простой народ пользуется тем, чего не понимает, и не задает вопросов. Кстати, как пользоваться вот этим, что для перемещения?.. Хотя не императорское это дело, но придется и самому побегать… Здесь, как и везде, нехватка кадров.

– Это может занять время, – сказал он с сочувствием. – Надевайте на палец, старайтесь почувствовать…

– Что?

Он пожал плечами.

– Всегда по-разному. Либо ощутите нечто, либо нет. Пробуйте, сосредотачивайтесь. У меня мало опыта, если честно. На Севере, как вы знаете, кольцами пользуемся редко. В редчайших случаях, когда своих сил недостает. И то это как бы осуждается. Порицается даже.

Незаметно для него я еще трижды добавлял печенье на тарелку, а то будет стесняться прожорливости, Карл-Антон добросовестно ел, не замечая, что горка не уменьшается, рассказывал, объяснял и втолковывал, а я кивал и запоминал, пригодится все, даже то, что сейчас кажется абсолютно лишним.

Информация, вообще-то, не бывает лишней, как говорят слишком уж себя берегущие.

Переполненная голова после его ухода продолжает гудеть, даже в ушах звенит. Заклятия, призывы, формулы и приказы состыковываются с кольцами и браслетами, не перепутать бы, всего чересчур, любой человек счастлив заполучить хоть одно, а тут целая кучка, и неприятное, но стойкое ощущение, что пользоваться всем этим не просто бессовестно, раз уж у других нет, но и в чем-то даже вредно.

– Ладно, – сказал я сравнительно твердым голосом, – я император, мне можно! Даже нужно. Я в ответе за тех, кого лишил счастья быть под пятой Великих Магов… Хрурт! Не спи. Кто там в коридоре?.. Почему Ульман молчит?

Хрурт торопливо заглянул в кабинет.

– Кто-то в коридоре? Щас посмотрю…

Выглянул, охнул, как мне показалось, чересчур громко и виновато:

– Это вы, лорд-канцлер?.. Ваше величество!

– Пригласи, – прервал я.

Сумел услышать даже голос Хрурта, когда он в витиеватых выражениях приглашает великого лорда-канцлера на прием к моему величеству, я за это время торопливо покинул внутренние покои и переместился в кабинет и даже успел опуститься в кресло.

Сэр Джуллиан вошел важный и торжественный, я насторожился, не к добру такая походка и голубая лента через плечо, вся в бриллиантах, словно на особый парад, что бывает раз в столетие.

Я удержался от естественного желания встать, заставил себя откинуться на спинку кресла и произнес барским голосом:

– Сияете, дорогой сэр Джуллиан. Какая-то памятная дата?

– Точно, – ответил он с восторгом. – Памятная дата, которую вы создаете! Она будет вписана в анналы золотыми буквами!

– Здорово, – ответил я, попытался вспомнить, что же я создаю, но в голову лезет, только что ломаю много и успешно. – А что за событие?

Он приосанился и сказал с чувством:

– Ваше величество, мы начали всемерную подготовку к торжественной церемонии!

Я спросил натянутым голосом:

– Напомните… сэр Джуллиан…

Он всплеснул руками:

– Как вы и велели, ваше величество, речь о пожаловании вами герцогу Гуммельсбергу титула принца!

– А-а, – сказал я с облегчением, – ну да, важное дело.

Он вскрикнул, немного шокированный, что я не вскочил и не пошел в пляс:

– Ваше величество, это первый случай за последние полторы тысячи лет, когда титул не наследуется, а жалуется из рук императора!.. Вы абсолютно правы, ваше величество. Принцев становится все меньше, и если не возобновить старинную церемонию жалования этого высочайшего титула, то еще через какую-то тысячу лет их вовсе не останется!..

– Гм, – сказал я, – иногда и на меня находит… Я имею в виду вдохновение накатывает прямо вот так волной снизу и до головы. До самой макушки! А потом, правда, обратно, но кое-где задерживается, что весьма отвлекает. Сэр Джуллиан, вы делаете важное и нужное дело! Благодарю, продолжайте.

– Ваше величество, какие будут особые пожелания?

Я встал и вышел из-за стола, лорд-канцлер выпрямился и вперил в меня вопрошающий взгляд, а я прошелся по кабинету, заложив руки за спину, как бы раздумывал, какие у меня могут быть пожелания, хотя на самом деле мысли уже на северном материке.

Лорд-канцлер поворачивался за мной всем корпусом, как подсолнух за солнцем, наконец я остановился, строгий и ясный, окинул канцлера оценивающим взглядом.

– Особых? – повторил я. – Вообще никаких. Целиком полагаюсь на вас. С вашим-то громадным опытом управленца! Делайте в полном объеме, ничего не пропуская.

Он степенно поклонился.

– Доблестный герцог Гуммельсберг заслуживает… Он наиболее популярный человек при дворе… после вас, разумеется, ваше величество! К нему прислушиваются.

Я кивнул, сказал удовлетворенным голосом:

– Если нужно, привлеките дополнительные средства, людей, спецтехнику. Наймите музыкантов даже с улицы, чтобы везде гремело и плясало, и крылья эту свадьбу вдаль несли, широкой этой свадьбе места было мало, и неба было мало и земли…

Он с самым ошарашенным видом кивал, приговаривал:

– Да, ваше величество… будет сделано, ваше величество…

– На площадях и перекрестках, – добавил я, – разместить оркестры, приготовить места для жонглеров и фокусников, выставить бесплатно бочки с вином! И чтоб везде кричали и орали хвалу и здравицы сэру Альбрехту, то бишь принцу Гуммельсбергу!.. Кто больше и дольше всех будет кричать хвалу, тому поощрение в денежном эквиваленте или похлопывание по плечу перед строем!

Он слушал с почтением, лицо светлело и становилось все умильнее.

– Ваше величество, – произнес он с великим уважением, – ваши дополнения явятся ценнейшим вкладом во все следующие церемонии жалования подобным титулом!..

Я кивнул с милостивым видом.

– Не забудьте, церемониальный костюм принца должен быть невероятно пышным и великолепным. Пусть и неудобным в обиходе, но для торжественных выходов должен поражать воображение даже привыкших ко всему придворных.

Он ответил с чувством:

– Все сделаем! Прямо сейчас посажу лучших портных придумывать особого рода костюм.

– Церемониальный, – уточнил я строго.

Он поклонился.

– Да-да, для особых случаев.

– Действуйте, – велел я. – Проявите себя, сэр Джуллиан, во всем блеске!

Он откланялся, получив самые четкие инструкции и широкие полномочия, возрадовавшие душу, а я со злорадством посмотрел вслед.

Будет долгая и пышная церемония, пусть сэр Альбрехт тихо бесится, но костюм сделаем с такой роскошью, что возненавидит все пышное и цветное, а шляпу, пожалуй, вовсе не наденет…

Нет, это я залетел слишком, от шляпы с перьями никогда не откажется. Уже все мои лорды заменили рыцарские шлемы на пышные шляпы. Слаб человек, слаб…

На стену пал багровый отблеск, я покосился через плечо, запад неба еще в багряном зареве, но на лиловом востоке уже проступили первые звезды.

Воздух с балкона посвежел, запахи и ароматы сада обрели чувственные оттенки. Самое время начинать такие приятные и щекочущие игры в намеки и заигрывания, чем сейчас и займутся придворные после таких трудов топтания по залам и дефиляжничения по аллеям парка.

С балкона закат все еще охватывает половину неба, краски тускнеют медленно, нехотя, зато внизу зажигаются лампы и фонари, центральный двор освещен, как днем в безоблачную погоду, сразу же прибавилось расцвеченных в самые яркие костюмы мужчин и женщин, беспечных, веселых и щебечущих на разные голоса.

Из кабинета послышался голос Хрурта. Я с неохотой повернулся спиной к вечному празднику, навострил слух.

В самом деле, если вот так сосредоточусь, могу слышать отчетливо все, что говорят в приемной, хотя это далеко и за толстой дверью.

Хрурт распахнул ее и, сунув только голову, прокричал:

– Ваше величество! Граф Келляве с докладом!

Я кивнул, у императоров нет графика, даже простой король не работает от и до, потому пусть и Келляве загружает меня своими проблемами, что на самом деле вообще-то мои, так как здесь все теперь мое, никуда не денешься от такого богатства.

Келляве вошел по-северному, быстро и четко, без всякой церемониальной важности южан, с ходу положил на край стола папку с бумагами.

– Ваше величество…

– Сэр Гастон, – ответил я, – что у вас?

Судя по его хмурому и озабоченному лицу, он встревожен больше, чем за все время, как высадились на южном континенте, а когда заговорил, по голосу стало понятно, что не просто встревожен:

– Началось, – сказал он хриплым голосом. – Уже и в Тетрингии. Восставшие пошли было на Волсингсбор!.. Веток на деревьях не хватает, вешать негде. Рубим на месте без суда. Будет пожива зверью.

– Нам можно, – сказал я зло, – мы варвары! Да еще северные.

– Да, но как-то…

– Все правильно, – заверил я. – Малыми силами вам удается больше, чем сэру Кенговейну в королевстве Медных Гор, хотя там масштабы поменьше, а людей с ним больше.

– Пламя вроде бы пригасили, – сказал он без уверенности. – По крайней мере, хоть на время прибили к земле. Вот отчет, сколько и где… Несколько деревень и пару сел пришлось сжечь дотла, там как с ума посходили от мала до велика.

Я даже не взглянул на бумаги, он смотрит с ожиданием, я сказал невесело:

– Действуете правильно. Убивать людей нехорошо, но надо.

Он поклонился, смолчал в ответ на похвалу. По стене поползла багровая полоса, небо все еще в багровом огне, облака замерли, неразличимо похожие на корку застывающей магмы.

Келляве проследил за моим взглядом, вздохнул, но сказал твердым голосом:

– Ваше величество, это знак.

Тревоги в его голосе не слышно, но все же я спросил с настороженностью:

– Какой?

– Господь доволен, – сообщил он с таким видом, словно это первый красочный закат, который мы увидели. Хотя здесь, на Юге, они в самом деле мощнее и величественнее, чем на северном континенте. – Весьма.

Я не понял, чуть повернулся от страшного зрелища в сторону сурового военачальника.

– Что?

– Вы показали с Демоном Огня, – сказал он, – что прошли испытание. Не погрязли, а справляетесь с посланными трудностями!

– А-а, – ответил я, – мы показали, сэр Гастон. Все мы показали, что Господь может рассчитывать и дальше на своих верных рыцарей.

– Значит, – сказал он, – справитесь и с остальными.

Я сказал с тоской:

– Если бы трудности были в виде огромного дракона или армии нечисти! А то у нас такой смертельный враг, окружил со всех сторон, улыбается, делает подарки, а сам поедает, как пирог, по краям.

– Справитесь, – обронил он с уверенностью, – раньше справлялись же?

Я промолчал, что раньше такого вызова не было. Враг был прост и ясен: дракон, тролль, великан-людоед, иностранный захватчик. А все мы любим ясность и простоту.

Внизу под балконом прошли стайкой, как щебечущие птички, очень ярко одетые женщины. Они всегда яркие, но вечером вообще в чем-то немыслимом, хотя отголоски дошли даже до того моего королевства, откуда я родом: там днем мужчины одевались в светлое, а после шести вечера в светлом показаться на людях уже неприлично.

Келляве налег грудью на перила, всматриваясь в разряженных женщин.

– Вам проще, ваше величество.

– В чем?

– Да вот с этими… Ваши четыре так и приходят, как гуси, одна за другой?.. Это как, по очереди? Или по титулам? Может, по размеру вот этих?

– По протоколу, – ответил я с неудовольствием. – Пока не внесу изменения, хотя лорд-канцлер это крайне важное государственное дело выпускать из своих лап не желает. А мне как-то все некогда. Да и по большому счету как-то не важно, кто из них там лежит.

Он сказал предостерегающе:

– Идут слухи, этим заправляет герцогиня Херствардская. А вы говорите, дело государственной важности?

– Все говорят, – ответил я, – хотя по простоте северной еще не врубился, в чем ее важность. Но не берите в голову. Не настолько важная область, чтобы на меня влияла. Женщины изо всех сил стремятся к идеалу, что их и губит. Все настолько одинаковые, что пытался различать по бантикам, но их так часто меняют…

Он вздохнул, покосился по сторонам.

– Если честно, я их почти не различаю. Пробовал запоминать по цвету платьев, так они тоже каждый вечер в разных. Я вот штаны ношу до полного износа!

– А зачем запоминать? – спросил я. – Раз одинаковы, то мы и пользуемся ими одинаково.

Он заулыбался.

– Мудро, ваше величество. Но все-таки как с женщинами удобно! Только ради этого стоит сесть на трон.

Я посмотрел на него изучающе. Честен, прям, верен сюзерену, есть чувство юмора, соображает быстро, в крупных ошибках не замечен.

– Не зарекайтесь, – сказал я туманно. – Кто знает, здесь королевств много. И в данный момент почти все троны либо пустые, либо взяты самозахватом, что в нужных случаях вопиюще нелегитимно.

Он взглянул на меня несколько оторопело, понял, покачал головой.

– Нет, ваше величество, – сказал он очень серьезно, – королевство не потяну. Разве что удельное герцогство какое или княжество… но и то как-то не очень. Это же лишиться вашего общества, сэр Ричард!.. И всего нашего братства!.. Это не лесть, поверьте.

– Когда родина требует, – сказал я сурово, – приходится жить не только в яблоке, но и в куче говна. Но не расстраивайтесь, дорогой друг, заранее. Решение еще не принято, только рассматриваю.