ГЛАВА 8
Война никогда не менялась, с самого первого сражения в истории человечества. Но если вы хотите знать отличия, я вам на них укажу. Никогда более, чем сейчас, не возникала необходимость в использовании не дивизий и армейских корпусов, а специально обученных немногочисленных подразделений, от профессиональных действий которых зависят сложнейшие операции. Сегодня войны выигрывают быстрые и умелые солдаты, готовые без страха отдать свои жизни на благо Родины и Мира. Выигрывают одним точным ударом. Воины, которыми в самом крайнем случае можно решительно пожертвовать…
Эрик Торвальдсон, полковник Вооруженных Сил Альянса, командующий Северной Группировкой Альянса.
Берген, 2045 год
8:1 Мне было определенно не по себе. Что-то важное ускользало от моего внимания, что-то важное и значительное — оно кружило рядом, но не давалось в руки, словно мы играли в жмурки. Это нечто, определение чему я так и не придумал, могло легко связать воедино все события последних двух дней. Как объяснимые мной события, так и не очень. Во всяком случае, так мне казалось. Стоя в тесноте кабины и продолжая задумчиво разглядывать узкую витрину табачного магазинчика в соседнем доме, я почесал подбородок. Выиграл короткий спор сам с собой, решив, что пока курить не хочу.
Невольно потер слегка немеющую (как будто отлежал во время долгого сна) ладонь. На ней, словно клеймо, все еще ощущалось прикосновение старой ведьмы, встреченной мной в Монолите. Как прокаженная… Хотя кто их знает, этих стариков, чем они там болеют? Стараясь избавиться от неприятного покалывания, я поспешно натянул тонкие облегающие перчатки. Черт, если не смотреть вниз, кажется, что цепкие высушенные пальцы все еще вцепились в мою ладонь. Наваждение какое-то. Ну и развелось же придурков…
Я посмотрел в небо, в серую простыню, натянутую над городом, с пробегающими по ней волнами темных и светлых оттенков. Ощущение было таким, словно я разглядывал не самым лучшим образом отрисованные фоны к компьютерной игре. С одной стороны, небо как небо. А с другой — присмотришься, и видны огрехи дизайнера. Небесный кисель начинал бродить и медленно двигался с запада на восток. Небоскребы Центра втыкались в его пелену, верхушками исчезая в глубине. От налетевшего порыва я поежился; скоро настанет настоящая зима с ее дождями, и тогда на улицу вообще носа не высунешь. Неожиданно вспомнил, что мой последний (самой новой модели) костюм химической защиты до сих пор в ремонте.
Я открыл раздвижную дверку и вышел из телефонной кабины. Ревя и выплевывая в воздух хлопья черного дыма, мимо пронесся многотонный грузовик-длинномер с яркой эмблемой на широком борту. Я еще раз оглянулся на телефон, нахмурился собственному отражению в мутном стекле и вышел к краю дороги, вытягивая руку. Хочешь не хочешь, а отступать поздно. Хотя предчувствие свербило — может, зря я все-таки без Князя?..
Талбатов был, на удивление, спокоен. Я так и представил себе, как он постукивает по столу дорогой авторучкой, небрежно придерживая трубку аппарата двумя пальцами. А вот как обычно спокоен или подозрительно спокоен, это и предстояло выяснить. Тем не менее пока, в только что состоявшемся телефонном разговоре, безумного рассказа Игоря не подтверждало совершенно ничего. Мы в очередной раз повторили прежние договоренности и уточнили время встречи, на которую я нес оставшуюся часть товара. Все как надо… неужели Князь сумел так перебрать с холодненькой и сомитаксом?
Я нагнулся к окну старенького полноприводного «Ниссана», притормозившего у обочины. В центр? Поехали, сторгуемся. Я упал на переднее пассажирское сиденье, укладывая прохладный «дипломат» на колени.
Пожилой хозяин «Ниссана» оказался опытным водителем, прекрасно знающим загрузку улиц в любое время суток, объездные дороги и динамично меняющееся напряжение движения. Без умолку, но и ненавязчиво, он всю дорогу шутил и комментировал старенький, побитый временем радиоприемник. Практически сразу же свернув с Красного проспекта, дворами и окольными улицами он домчал меня до Тихого Центра уже через двадцать минут. Расплатившись не скупясь и не торгуясь, я вышел. Седоусый бомбила пожелал мне удачи, и я благодарно кивнул в ответ, еще не подозревая, как сильно буду в ней нуждаться меньше чем через час.
Черные стеклянные двери зашипели и щелкнули герметизаторами, закрываясь за спиной, пропустив в уже знакомый пустынный холл офисного центра корпорации «НовосибОнлайнКонсалтинг». Я осмотрелся. Два дня пролетели, как один миг, и сейчас у меня складывалось ощущение, что я и вовсе не уходил — взгляд блуждал все по тем же журнальным столикам, неисправному кондиционеру под потолком. Все так же, едва заметно, мерцал свет. Вот только… Я в нерешительности остановился на пороге, словно не решаясь идти дальше. Охранников на пропускной кабине теперь стало двое, а у того, что стоял у лифтов, на широком черном ремне через шею покачивался короткоствольный автомат. Под ложечкой неприятно засосало. Две пары глаз пристально сканировали стоящего в дверях визитера. Начиная понимать, что, замерзнув в дверях, я выгляжу по меньшей мере глупо, двинулся вперед, бессознательно стараясь не делать резких движений.
Сидящий за стойкой охранник (не тот, что в первый раз, покрепче) взглянул на часы над головой и поднял на меня почти приветливый взгляд.
— Добрый день, у меня назначена встреча с Виталием Александровичем Талбатовым. Офис тысяча сто девять, — я старался говорить спокойно и серьезно, глядя прямо перед собой и намеренно игнорируя автоматчика у лифта. — Должно быть записано на человека по имени Ультра, на двенадцать часов дня.
«Дипломат» хлопнул матерчатыми лентами, прикрывающими черный лаз сканера, и по движущейся дорожке уполз в темноту камеры.
А далее охранник за стойкой сделал то, что сильно меня взволновало. Сильнее, чем я сначала себе представил. Даже не опустив взгляд на экран сканера, не спросив у меня удостоверение личности и не заполнив обязательную регистрационную форму, он понимающе кивнул головой и пробасил, почти не пытаясь скрыть улыбку.
— Проходите, молодой человек. Вас уже ждут.
Вот так. И выбеги я в тот момент из красивого офисного здания в центре старого города, как думалось мне позже, все произошло бы совершенно по-другому. Ведь не стали бы в меня стрелять, в самом деле? Но я не побежал. Далеко не каждый человек способен сразу оценить, что принял именно судьбоносное решение. Большинство из нас вообще не особенно задумываются над подобными вещами (считая все это ерундой), совершают поступки без раздумий. Делают что-то, совсем не прислушиваясь к себе, и лишь затем начинают оценивать, а иногда и расхлебывать последствия. С чувством собственного достоинства я медленно миновал кабину с многочисленными детекторами, поднял кейс с движущейся ленты и уверенным шагом двинулся к лифтам.
Где-то в глубине моего сознания, может быть, сейчас и надрывался едва слышный сигнал тревоги. Крохотная лампочка над запыленным приборным щитком с надписью «интуиция» мигала ему в такт, но я не обращал на это никакого внимания. Со вчерашнего дня для меня стало гораздо важнее доказать себе, что я не схлопотал белую горячку, чем внимательно оценивать окружающий мир. Стараясь не глазеть в сторону второго охранника, я, тем не менее, пристально, как завороженный, помимо воли разглядывал его черный потертый автомат.
То, что произошло дальше, окончательно перегрузило систему оповещения внутри меня. Аварийная лампа погасла, сирена умолкла на вздохе. Пожалуй, я бы и напугался, если бы события последних десяти-пятнадцати часов не заставили воспринимать происходящее как наполненный поворотами сюжета сон. Если бы не пил третий (третий ли?) день. Если бы не встретил в родном Монолите сумасшедшую старуху со свитой зомбированных сверстников. Если бы с одного из самых жестких похмелий в жизни не наслушался странных россказней Князя.
И вот сейчас, когда автоматчик следом за мной вошел в двери сверкающего хромом лифта, я вежливо пропустил его к дальней стене.
— Вам какой?
— Мне значительно выше.
— А, понятно, да…
Я повернулся к охраннику спиной и набрал на клавиатуре нужный этаж. Лифт с гулом рванулся вверх. На моем этаже автоматчик вышел следом… Он, собственно, и не пытался делать вид, что нам случайно по пути.
8:1:2 Как я и был предупрежден, меня ожидали. В секретарской Талбатова, пустовавшей во время нашего с Князем прошлого визита, за столом восседал идеально выбритый мужчина в черном блестящем костюме. С осанкой, как в боевиках по телевизору, всем своим обликом похожий на Джеймса Бонда, новый секретарь Виталия Александровича даже в помещении носил прямоугольные солнцезащитные очки. Я точно не знал, но отчего-то мог поклясться, что в ухе у него утоплен радиопередатчик.
Лениво раскладывающий на компьютере пасьянс, он оторвался от экрана, изучающе разглядывая меня, едва я появился в дверях. Охранник с автоматом (точь-в-точь, как в прошлый раз это сделал Игорь) остановился за дверью, слегка привалившись к стене. Только сейчас осознав, что был доставлен в кабинет практически под конвоем, я вошел, прикрывая дверь. Однако это не вызвало страха (а вот это само по себе напугало). В целом я сейчас чувствовал себя, словно пьяный, но в меру. Пьяный и ложно уверенный в своих силах. Вид секретаря почему-то не удивлял, и обнаружь я сейчас стоящий на столе Талбатова пулемет, даже бы не охнул… хотя в глубине души все же надеялся, что до пулемета дело не дойдет.
В комнате знакомо пахло дорогим одеколоном и кондиционированным воздухом. Секретарь наконец отвел от меня взгляд и склонился над интеркомом. Получив негромкий ответ, молча кивнул в сторону талбатовского кабинета. Я вежливо (совершенно по-идиотски) улыбнулся.
Пулемета на столе не было. Но и Талбатов, правда, на этот раз встретить дорогого во всех отношениях гостя не вышел. Нахохлившись, словно тетерев в золоченых очках, восседал за своим столом-космодромом. В глаза бросилось, что в кабинете добавилось предметов — плоская панель телевизора с крохотной коробочкой цифрового проигрывателя, стоящие на тумбе у правой стены. А еще абсолютный клон оставленного за спиной секретаря, сидящий рядом с телевизором. Этот тоже принялся разглядывать меня сквозь черные стекла очков, чуть склонив голову набок. Пиджак копии был расстегнут, словно бы невзначай демонстрируя кожаную сбрую пистолетной кобуры.
Я поставил кейс на пол и кивнул Талбатову:
— Здравствуйте, Виталий Александрович.
Клон секретаря следил за мной внимательно и с видимым интересом. Талбатов потер пальцы, взял со стола золотую авторучку, принявшись постукивать ею по папке с бумагами.
— И ты здравствуй, Денис. Проходи, присаживайся.
Не могу сказать, что я не удивился. Нет, я очень сильно удивился. Не до такой степени, конечно, чтобы потерять сознание и выпасть в секретарскую, но изрядно. Равновесие помог удержать пристальный взгляд мужчины в черном блестящем костюме. Я сглотнул комок, начиная предполагать, что сегодня меня разведут, кинут на деньги, а возможно, и вывезут на экскурсию за город. В багажнике.
Голос Талбатова не предвещал ровно ничего хорошего. Такими голосами передаются сводки о начинающейся войне, терактах, бомбежках, приближении химических фронтов к населенным пунктам, природных катаклизмах или конце света. Оставив «дипломат» на полу у двери, я медленно прошел вперед, садясь в то же самое кресло, где сидел в прошлый раз. Стараясь, чтобы голос звучал спокойно, но ни в коем случае не вызывающе, взглянул на заказчика.
— Вы, прошу прощения, Виталий Александрович, меня, должно быть, с кем-то путаете. — Я уже миллион раз пожалел, что не взял с собой Князя, и в стотысячный раз убедил себя, что от мелкого бандита в подобной ситуации проку было бы очень немного. — Я считаю, что играть в игру по отгадыванию моего настоящего имени по меньшей мере… долго… Может быть, мы…
— Ну вот что, Денис! — Рука Талбатова, ладонью вниз, резко и шумно легла на черную поверхность стола. Дорогая авторучка с лязгом отлетела в сторону, юлой завертевшись на самом краю. — Хватит мне тут комедию ломать. Кончилась комедия твоя. Вляпался ты, пацан, честно сказать, сам, и не наша вина, что приходится сейчас делать все вот именно так… Не знаю, что за дурь ты употребляешь, но все могло бы быть совсем по-другому.
Я вдруг понял, что в этом хорошо проветренном и прохладном помещении мне не хватает воздуха. Транс, в котором я пришел сюда, безропотно проследовав за автоматчиком, внезапно исчез. В комнате стало ослепительно-ярко, словно луч одного мне видимого прожектора разом высветил окружающие предметы и людей. До угольно-черных теней, до острых граней. Так ярко, что, казалось, стирает объем вещей, делая их двухмерными. Я осознал, что нахожусь в здании, полном вооруженных парней. Нахожусь в комнате, полной вооруженных парней. И совершенно ничего не могу понять в происходящем. Совершенно ничего…
(И дано ему было вложить дух в образ зверя, чтобы образ зверя и говорил, и действовал так, чтобы убиваем был всякий, кто не будет поклоняться образу зверя.)
Я вздрогнул, громко клацнув зубами, и впился глазами в поблескивающие стекла очков Талбатова. В голову ворвался шквальный ветер, начав валить последние деревья.
— Что вы сейчас сказали, Виталий Александрович?
— Я сказал, Денис, — Талбатов сжал руку в кулак, словно готовясь проломить столешницу одним резким ударом, — что предлагал тебе совершенно другую игру, но ты пришел ко мне без уважения, наглотавшись там не знаю чего. Захотел делать по-своему? Захотел показать свои силы? Хорошо, но…
Но я, неожиданно услышавший в негромком гуле кондиционера совсем иное, перебил хозяина кабинета, словно наплевав на самосохранение:
— Нет, секундочку! Я спрашиваю о том, что вы сказали затем. — Я оглянулся на человека в черном костюме, как будто тот мог оказать мне поддержку. — Мне послыша…
— Рот закрой! — Талбатов тяжело поднялся из-за стола и подошел к закрытому серыми жалюзи окну. — Денис, предупреждаю тебя в последний раз, прекрати испытывать мое терпение! Если опять чего-то наглотался, скажи сразу, у нас есть возможности отрезвить тебя… Просто я хочу, чтобы ты понял, мальчик, что сейчас я нахожусь в невероятном напряжении, и не в твоих интересах это напряжение повышать.
Я еще раз беспокойно оглянулся, поерзав на кресле, и затих, послушно кивнув. В центре управления моим разумом экипаж потихонечку начал стягиваться к эвакуационным шлюпкам, поэтапно задраивая люки. Выждав и убедившись, что заказчик пока не собирается ничего говорить, я положил на стол руки, кожей ощущая прохладу.
— Виталий Александрович, как мы и договаривались, я принес оставшуюся половину… — Я вздрогнул от резкого (неожиданного) движения охранника, вставшего со своего места. Талбатов даже не шелохнулся. Мужчина в солнцезащитных очках поднял кейс, щелкая шифрами замков. Не поворачиваясь, я продиктовал: — Код на «дипломате» — три, девять, девять, один и…
И умолк, по щелчкам застежек понимая, что «дипломат» уже открыт. Охранник мягко прошел к столу, выкладывая диски, а затем вернулся на прежнее место. Я вновь осмелился нарушить наступившую тишину:
— Я полагаю, что выполнил свою часть договора…
Талбатов стремительно обернулся, и я поймал полыхающий взгляд его прищуренных глаз. Только сейчас я увидел, что он похож на перегретый котел — еще секунда, и взорвется, забрасывая кусками раскаленного железа и обваривая струями пара…
— Ты точно больной ублюдок, Денис! Во-первых: больной, потому что имел наглость припереться сюда. Во-вторых: больной, потому что опять сделал это под дозой в надежде нарваться на крупные неприятности! Какая тебе нужна сделка, я тебя спрошу? Какой договор? О чем ты бредишь, щенок?! Какая после всего вот этого тебе нужна сделка?!
Широкими шагами Талбатов пересек мягкий ковер на полу и включил панель телевизора.
— Да ты молись, сука, чтобы я тебя живьем не закопал, а не про договора думай!
А я внезапно подумал, что и правда стал наркоманом, даже не заметив этого. Пришла забавная (очень к месту) мысль, что сейчас я совсем в другом месте, глотаю какие-нибудь колеса и совсем не знаю, что происходит с моим сознанием. Может, я и сейчас сижу где-нибудь в грязном подъезде Монолита и кайфую под дозой, воображая себе, что живу жизнью парня по имени Денис Кабалин… Мир треснул, словно стекло, в которое вбили стальной стержень. В полете прозрачное стекло реальности таяло, разлетаясь бесформенными комками слизи. Я смотрел на панель телевизора…
8:1:3 На экране был я. Денис Кабалин по прозвищу Ультра. Здесь, в этом самом кабинете, двумя днями ранее. Невольно подняв глаза поверх телевизора, я заметил крохотный глазок камеры, снимавшей эти кадры. «Денис в телевизоре» и «Талбатов в телевизоре» о чем-то беседовали, но звук был отключен. На столе (я это отлично помнил) лежали диск и стопка из денежных пачек. Затем Талбатов начал двигать деньги к себе, на лице его отразилось довольно естественное возмущение, а я уже знал, что произойдет дальше. Мне это кино уже рассказывали…
Ультра двигался столь стремительно и невероятно быстро, что цифровое изображение на экране дало сбой, рассыпав мою фигуру на цветные квадратики, едва догоняющие друг друга. Вот Талбатов что-то говорит, покачивая головой и не спуская пальцев с денег, а вот Ультра уже перемахнул через взлетно-посадочную полосу стола, протягивая руки.
Я закрыл глаза, не в силах больше смотреть. Этого не могло быть. Это, наверняка, монтаж, компьютерная обработка, подделка. Облизал сухие губы, подумав, что стакан портвейна мне сейчас бы не помешал. Лично для меня одно было совершенно очевидно — такого прыжка мне не совершить никогда, а спортом я последний раз занимался вообще в школе, не говоря уже о хлестком ударе ребром ладони. Ну что ж, меня подставляют, четко и продуманно. Судя по всему, вонзив мне в спину нож, в этом участвует и Князь… Мысли разбегались, как шарики ртути. Я услышал, как Талбатов выключил телевизор, и сразу открыл глаза. Хозяин кабинета тяжело опустился на край стола, в упор глядя на меня сверху вниз. Я чувствовал запах его пота, смешанный с запахом качественной туалетной воды.
— Так ты говоришь о сделке, Денис? — Он закусил губу, испытующе глядя на меня. — Удивляюсь сам себе, сученыш, как это я тебя сегодня не хлопнул в самую первую минуту… Ультра, — он поморщился, как будто слово было горьким на вкус. — И что за страсть у вас, придурков компьютерных, к подобного рода извращенным именам? Или так Блуждать проще? Ну, ладушки, — Талбатов поднял со стола выложенные охранником диски, перебирая их в мясистых пальцах, — диски ты, как я вижу, принес, и это очень хорошо. Будем считать, что с этой частью… сделки… — он неестественно хохотнул, — мы закончили. Теперь, — бросил невольный взгляд на охранника, — нужно решить, что будем делать с тобой, Дениска…
Мир больше не раскачивался перед моими глазами. Более того, сознание стало чистым, как горный ручей, и столь же прохладным. Сейчас меня начнут разводить на деньги. Те, что я уже заработал, а потом и на большие. Снова и снова крутить запись. Сначала угрожать не станут, сначала переговоры будут мирными и вежливыми, но чуть позже, если не сломаюсь… Интересно, а сколько сейчас стоит моя квартира в Монолите?
Подумалось было, что вполне в моих силах вскочить сейчас, навалиться на охрану, завладеть табельным оружием. Этой роже в золотых очках дать по шее и вырваться из здания с черным автоматом наперевес через разгрузочные доки. Вот только бы штаны по дороге не обмочить. Бред какой…
Талбатов наклонился ко мне почти вплотную.
— Только вот еще пару вопросов нерешенных проясним и сразу займемся твоим будущим. Да, Дениска?
Словно проигнорировав его вопрос, я отчего-то повернулся к охраннику.
— Зачем вы так? Я же все сделал. Все условия соблюдал, вам навстречу пошел… — Голос мой предательски дрожал, и я, уж совсем наивно, добавил: — Это же не я… там, на экране… Зачем вы со мной это делаете? Я ведь вам доверял…
— Бедный, бедный Ультра, чуть не сломавший мне шею, — скривился Талбатов, ослабляя узел галстука и расстегивая верхнюю пуговицу шелковой рубашки, — что-то ты не так прыток, как в прошлый раз.
— Я не понимаю, о чем вы говорите, Виталий Александрович, честное слово. Вы меня…
Талбатов размашисто ударил меня открытой ладонью. Быстро, гад, я даже дернуться не успел. Щеку зажгло, и я невольно схватился за лицо. Значит, мирные переговоры окончены…
— Да что же ты мне мозг-то высасываешь, сукин ты сын? — Один из управляющих известной в городе медийной компании нервно прошелся вокруг стола, тряся отшибленной об меня рукой. Сел на свое место, придвинув папку. — Вот ведь мозгосос… Итак, Денис Юрьевич Кабалин, 2073 года рождения, второй ребенок в семье, окончивший школу, колледж электроники и два раза вылетавший с первого курса Государственного университета? Прозвище — Ультра, специализация — компьютерный взлом и кражи, махинатор и взломщик, пьяница и бабник, параллельно владеющий приемами рукопашного боя? Кто ты такой, Денис Юрьевич, если при всем этом толстенном досье на тебя такой личности попросту не существует?
Вот и все. Значит, теперь меня действительно сотрут. На полметра в землю и всех делов… Охранник возле телевизора пошевелился, и я невольно отвернулся, ожидая нового удара. Таким парням всегда доставляет удовольствие избить жертву перед смертью.
И в этот самый момент неожиданно понял (сразу после мысли о том, как же сильно у меня оледенели яйца), что Талбатов не просто угрожает мне, как показалось вначале. Своей фразой он не грозится убрать Дениса Юрьевича Кабалина с лица земли, стерев последние воспоминания обо мне как о человеке, личности и профессии. Он озлобленно констатирует факты, понять которые пока не в силах. Он действительно пытается осознать, кто такой я, потому что…
В следующий миг я знал, чуял каким-то внутренним звериным чутьем, предугадывал и предвидел, если угодно, что именно Талбатов скажет дальше. Словно получил возможность перемотать пленку чуть вперед, запомнить диалоги и вернуться на прежнее место воспроизведения. От этого неожиданного ощущения стало страшно. Очень страшно, а легкие вдруг исчезли, оставляя место наполнившему грудь леденящему вакууму.
Сейчас Талбатов будет говорить о том, что, несмотря на довольно подробно изученное ищейками «НовосибОнлайнКонсалтинга» мое прошлое, под ворохом грязного белья этой биографии человека по имени Денис Кабалин просто не существует. Никогда не было на свете…
Это, словно озарение, пришло ко мне в один миг, пока Талбатов только открывал рот, и вдруг стало легко, свободно и не страшно. Совсем не страшно потеряться во вселенной, внезапно осознав, что тебя нет. А Талбатов все открывал и открывал рот, силясь что-то сказать, при этом испытывая все нарастающее напряжение.
Изображение кабинета перед моими глазами вдруг поплыло, картинка моргнула, словно в проекторе переключили новый слайд, мгновенно и неожиданно. Предметы отодвинулись, комната изогнулась как резиновая, превращаясь скорее в тоннель, в дальнем конце которого за своим столом заседал Талбатов. Через секунду гибкая объемная картинка с изображением кабинета выгнулась обратно. Все застыло, словно запись поставили на паузу. В виски мне ударила боль. Распахнутыми от ужаса глазами я осматривал новый облик комнаты, в которой был уже не раз и в которую только что попал впервые.
Я смотрел по сторонам и понимал, что незаметно для себя внезапно сместился назад и немного левее, чем сидел до этого. Следы предметов, видимые с прежнего ракурса, еще не успели растаять в воздухе, полупрозрачными дымками накладываясь на мой новый угол зрения. Шок, навалившийся после произошедшего, был настолько сильным, что я окаменел от макушки до пяток, не чувствуя ни конечностей, ни собственного дыхания. Я осознал, что больше не сижу в удобном офисном кресле, а стою практически в дверях кабинета. Еще я понял, что мои холодные деревенеющие руки уже не в силах удерживать на весу автомат.
8:1:4 В мгновенно изменившейся комнате царила смерть. Резко пахло порохом, в тусклом свете плавал дым. Тело Виталия Александровича Талбатова, повалившееся на перевернутое шикарное директорское кресло, представляло собой красноватого оттенка бесформенный мешок. И я отлично знал, чем именно этот мешок наполнен. Кроме этого, у моего заказчика не хватало правой кисти, вместо которой сейчас кровоточил лишь напоминающий ее обрубок.
Охранник в солнцезащитных очках, еще минуту назад присматривающий за мной со стула возле телевизора, сидел все на том же стуле. Однако сейчас он больше напоминал марионетку, у которой перерубили нити. Очки его, сломанные ровно пополам, лежали на мягком ковре у ног. Сам же он, с закатившимися глазами, бледный, как мел, с малюсенькой красной точкой крови под левой ноздрей, обмяк. Его черный пистолет с еще дымящимся стволом лежал прямо среди широкого талбатовского стола, усеянного гильзами. Я попробовал обернуться и понял, что тело мне все еще неподвластно. Но для того чтобы узнать, что происходило за моей спиной, можно было и не оборачиваться. Внезапно я вспомнил.
За спиной тоже лежали трупы. Секретарь в блестящем костюме и белой рубашке, залитой кровью, убитый прямо в дверях. И охранник в черном комбинезоне, доставивший меня на этаж, все-таки расставшийся со своим потертым автоматом. Второй тоже завалился на пороге, но уже с внутренней стороны, неловко подвернув под себя руки.
Пострадал и кабинет. Дорогая офисная мебель была изгрызена крохотными круглыми дырочками, и я отдавал себе отчет, что это поработали не термиты. Через пробитое сквозь жалюзи окно задувал легкий ветерок, а покрошенные семейные фотографии на стенах все еще продолжали осыпаться хрустальной мозаикой, хоть я и не слышал ни единого звука. Задетый шальной пулей, треснувший зеленый плафон люстры методично раскачивался над головой. Словно инфернальной утренней росой, если в аду вообще бывает утро, вся комната была усыпана ярко-красными брызгами крови — мониторы, стены, мебель и пушистый ковер ручной работы.
Почти растворившиеся в воздухе силуэты еще живых (словно из параллельной реальности) Талбатова и его охранника медленно исчезали, расползаясь тонкими нитками, как сигаретный дым. Как старинная картинка-переливашка, которую подвернешь под одним углом — и вот тебе живой Талбатов, замерший с открытым ртом; а подвернешь иначе — и вот тебе гора трупов… Словно тяжелый утренний сон, уходили в небытие образы только что разговаривающих со мной людей — иллюзия медленно рассеивалась, уступая дорогу жестокой и липкой реальности. Автомат бесшумно кувыркнулся вниз, подпрыгивая на упругом ковре, и я улыбнулся, искренне порадовавшись, что все же сошел с ума.
Голоса. Крутом голоса, я их отчетливо слышал. Неясные и приглушенные, они неслись отовсюду, словно стены вдруг стали бумажными, а вокруг кабинета скопились люди. Множество людей. Голоса гудели, о чем-то спорили. Наверное, подумал я, это спешит охрана. В здании наверняка началась паника, люди слышали пальбу, идет эвакуация, вызывают спецназ… А я прилип тут к полу, не в силах пошевелить даже пальцем, и совершенно от этого не страдая. Скоро сюда ворвутся, а я все так же отрешенно жду чего-то. Словно со вселенским смирением осознал, что нахожусь в потерявшей управление, бешено летящей машине и единственное, что остается, — фатально встречать конец.
Голоса становились громче. Одновременно с этим во всем теле начала нарастать волна боли, словно подчинявшаяся голосам. Я услышал, как среди общего монотонного хора явно выделяется громкий, что-то размеренно и с чувством читающий низкий бас. Он напомнил мне рокот яростного прибоя, пытающегося сокрушить скалу. Когда этот голос прорывался через окружающий кабинет гвалт, тело начинало ломить с новой силой, а глаза застилала красная пелена.
Скоро, подумал я, растворяясь в воздухе, уже скоро…
— …И взял Ангел кадильницу, и наполнил ее огнем с жертвенника, и поверг на землю: и произошли голоса и громы, и молнии и землетрясение…
— Безопасное удаление периферийных каналов завершено, производим выход из соматического кокона…
— …Зверь, которого я видел, был подобен барсу; ноги у него — как у медведя, а пасть у него — как пасть у льва; и дал ему дракон силу свою и престол свой и великую власть…
— Давление растет… Еще укол…
— …И поклонились зверю, говоря: кто подобен зверю сему и кто может сразиться с ним?..
— Придержите голову, он начинает задыхаться…
— …И дано было ему вести войну со святыми и победить их; и дана была ему власть над всяким коленом и народом, и языком и племенем…
— Помехи на отходящем канале, у нас только что кто-то подцепился на параллель. Регистрирую несколько испорченных блоков. Я могу ошибаться, но ему явно мешают… Господи, да этого просто не может быть…
— …И поклонятся ему все живущие на земле, которых имена не написаны в книге жизни у Агнца, закланного от создания мира…
— Мы вывели еще три станции. Пока это все, что мы можем сделать, но последние синапсы придется отрывать силой… Отключаем локальные источники, замыкайте систему! Кокон открыт…
— …Кто имеет ухо, да услышит…
— Активирован контроль за состоянием. Физическое устранение синапсов недопустимо. Проклятие… немедленно отмените дезактивацию кокона, стабилизируйте состояние. Будем выводить этапами, через нашу станцию… Проклятие…
8:2 — Нам удалось стабилизировать общее состояние, камера готова к разгерметизации. Удерживающие синапсы блокированы, сэр, Сеть локализована.
— Что сообщают зонды?
— В первом приближении все датчики целы, хотя мы и не знаем, какой силы заряд он выпустил на другом конце линии…
— Проверка самой линии закончена?
— Пока нет. Этим сейчас занимаются, я отдала все необходимые распоряжения. Как скоро мы собираемся прекращать транс?
— Трудно сказать. Сеансы последних двух недель добавили мне хлопот и массу непроверенных теорий. Есть все основания предположить, что вывод из транса до окончания действия препарата может дать совершенно непредсказуемый эффект… Вы ведь читали отчеты. Кстати, что показывают внутренние камеры?
— Наблюдение было сорвано еще до появления заряда. В большинстве локаций зафиксированы мощные перегрузки. Пока мы по-прежнему получаем либо массивы замусоренных данных, либо пустую картинку.
— Как отреагировала Сеть? Какова реакция Службы Контроля на произошедшее?
— Официальный ответ пока не получен, сэр. Но уже известно, что с десяток Блуждающих все-таки зацепило остаточным разрядом. Что бы это ни было, ударило оно невероятно сильно. Более точная информация будет получена только после стабилизации собственных систем… все наши локальные сети на ротации также поймали заряд, пострадало несколько станций. Сейчас связь восстанавливается, техники работают без перерывов… Э… сэр, позволите вопрос? Рассказал бы кто, я бы и не поверила… Да… Но скажите, мы ведь действительно могли его там потерять?.. В смысле, совсем потерять? Без надежды на возвращение?
— Могли…
— Но ведь это… Прошу прощения… Что? Да, хорошо, я поняла. Да, конечно. Сэр, мне только что сообщили, что часть Контролеров нашего блока Сети тоже отрезало. Служба Контроля сообщает о перегрузке собственных станций. Заявляют, что начали самостоятельное расследование, но пока ничего не могут понять.
— Не спешите информировать их.
— Как прикажете. Но неужели вы на самом деле полагаете, что?..
— Пока что я, как и вы, ничего не знаю. И так же, как и вы, оценить случившееся наверняка не возьмусь. Очевидно одно — кризис произошел явно неспроста, и Контролерам пока лучше не знать подробностей… Они наверняка сразу же поднимут шумиху, что программу стоило остановить еще во время прошлого сеанса.
— Это определенно не ваша вина…
— Действительно? А чья же? Может, ваша? Отчеты и подробнейший анализ программы находятся на моих руках. Привлеченный нестандартностью ситуации я позволил себе не обращать внимания на нарушение элементарных мер безопасности и отклонение от регламентированной процедуры погружения.
— Но, сэр, ведь вы сами говорили, что это…
— Да, безусловно, я и сейчас уверен, что речь идет о серьезном открытии. Пожалуй, даже более серьезном, чем нам казалось с первого взгляда. Кстати, это еще одна причина, по которой Служба Контроля должна думать, что кризис был спровоцирован извне.
— Прошу прощения…
— Я слушаю, мисс.
— Система внутреннего кольца восстановлена. Станции возобновили нормальную работу, пока с опорой на аварийные базы данных. Выход на периферию состоится по вашему распоряжению. Можем подключаться, сэр?
— Да, пожалуй… Только ограничьте доступ Контролеров к нашим локальным станциям. Будут возмущаться, сошлитесь на мой прямой приказ.
— Вы слышали? Выполняйте подключение!
— Будет незамедлительно исполнено!
— Смотрите, его состояние продолжает стабилизироваться…
— Он оказался значительно сильнее, чем я мог себе предположить.
— Что происходит с ним сейчас? У вас есть предположения, сэр? Он все еще Блуждает или заряд разорвал соединение с Сетью?
— Полагаю, что ответ на этот вопрос известен только Господу Богу, знаете ли… Ну еще станет понятнее, когда мы восстановим наше оборудование. Подумать только, такой удар по всей системе за все время ее существования… Ума не приложу, как такое вообще могло произойти…
— Я полагаю, сэр, что это был риторический вопрос?
— Да, конечно… Хорошо, приступаем к извлечению… Усильте контроль в соматическом коконе, доведите напряжение до допустимого минимума и отключите систему дублирующих рецепторных сигналов. Нам совсем не нужно, чтобы он чувствовал встряску, испытываемую сейчас Сетью. Прежде чем начинать, проверьте и перепроверьте все системы, подключите аварийные станции, не связанные с периферией. Как только все будет готово, постарайтесь восстановить сигнал и повторить соединение по остаточным следам. Как можно быстрее сохраните и дешифруйте последние полученные данные.
— Вы хотите снова отправить его в систему, сэр?
— К сожалению, да. Я полагаю, что именно возвращение на потерянную частоту и завершение обмена информационными блоками, потерянными при ударе, смогут смягчить выход из транса… Через полчаса убедитесь, что состояние полностью стабилизировано, препарат окончил действие, и начинайте транспортировку. Полную. И так, черт побери, чтобы ни один волос с его головы больше не упал! Я совершенно не заинтересован, чтобы по возвращении у этого парня обгорел мозг…
— Будет сделано, доктор.