9:1 Когда в кромешной тьме появилась крохотная светящаяся точка, Стивен перестал кричать. Звук его голоса (казалось, усиленного динамиками), растворявшийся в пустоте и пульсирующий, оборвался, как отрезанный острым ножом. Показалось, что навалившаяся тишина состоит из крохотных звенящих частичек стеклянной пыли.

Точка света принялась расти, постепенно заливая светом все пространство — серую плотную дымку вокруг себя. Стив прищурился. Светло-голубые лучи, выбивающиеся из горящей точки в разные стороны, слепили.

Следом пришел голос, спокойный, но настойчивый. А еще через полминуты Стив почувствовал, как с лица снимают что-то тяжелое и теплое. Осознание происходящего наполняло его медленно, как капля за каплей наполняют пустой кувшин. Одновременно он начал понимать, что возвращение в реальность происходит не так, как обычно. Что-то случилось, точно. Он этого не знал, но что-то произошло, пока он отсутствовал… В этот момент, когда тело непривычно ломило, а кожа горела, словно намазанная острым перечным соусом, все было немного иначе. Словно сознание, возвращающееся к Стэнделлу при пробуждении, было не совсем его сознанием. Во всяком случае, Стив так это чувствовал, забавляясь нереальностью ощущений.

— Вот так, осторожно. Хорошо, а теперь уберите это… Мистер Стэнделл, вы меня слышите?

Этот женский голос, смутно знакомый, Стив уже не раз слышал. Или его слышал не Стив. Но совершенно точно, что как минимум один из тех, кем сейчас себя с легкостью ощущал Стэнделл, был с этим голосом знаком.

Воспоминания приходили как обычно медленно, неторопливо отвоевывая законное место у иллюзий и вымыслов. Пытаясь справиться с легкой тошнотой и головокружением, Стив приоткрыл глаза, вскрикнув от острой боли в зрачках, по которым ударил резкий свет.

— Да, черт побери, слышу… Что происходит?

— Очень хорошо, мистер Стэнделл. Не переживайте, все в порядке. Уверяю вас, что процесс возвращения вам хорошо знаком, поэтому сейчас просто полежите в покое, хорошо? Советую также пока не открывать глаз — пока зрачки не отвыкли от датчиков, это может вызвать неприятные ощущения, — мужской голос был наполнен едва уловимым шотландским акцентом и тоже казался знакомым.

Но Стив и не собирался больше открывать глаз. В гудящей голове царил полнейший, всеразрушающий хаос. Стивен вдруг понял, что его внутренний взор наполнен незнакомыми видениями и картинами. Вымышленными, чужими видениями… При этом неправдоподобно объемными. Реальными до ужаса, словно в голове его крутили пленку с воспоминаниями другого человека. А еще он вдруг услышал чужие мысли. Мысли, обдумываемые на незнакомом ему языке. Это едва не заставило позвать на помощь, но (к его удивлению) одновременно и успокоило. Отсутствие контроля за ситуацией создавало иллюзию сна, как если бы Стив летел по скоростному шоссе в потерявшем управление автомоби…

Это не мои мысли, подумал Стив, но однажды я уже чувствовал подобное. Или не я…

— Э… Где я сейчас нахожусь? — Он все же задал этот сложный вопрос, лишь обостряющий чувство собственной беспомощности.

— Постарайтесь пока не разговаривать, Стивен. Доверьтесь мне, через несколько минут я все объясню. Пока что знайте, что вы в безопасности.

Стив стиснул зубы, почувствовав новый болезненный толчок, жаром раскатившийся по всему телу. Сразу за болью пришли новые ощущения — запах прохладного чистого воздуха, а также слабый аромат каких-то лекарств. Он осознал, что полулежит в едва наклоненном под углом глубоком кресле-кровати, всем телом утопая в чем-то мягком, похожем на ортопедический матрас. Мышцы затекли и не слушались, но сейчас это было по-своему приятно. Высокие спинки шаровидного кресла нависали над ним, грозя сомкнуться в закрытый кокон (это он представлял, как наяву), и Стив почему-то с уверенностью подумал, что снаружи эта штука ярко-белого цвета. Все дело в том, что он уже видел это кресло-кровать. Уже лежал в нем.

Также Стив понял, во что одет, узнав свою повседневную одежду. Сказать вернее — одежду, к которой привыкло его затекшее тело, ощущая ее повседневной. Рукава рубахи закатаны, ботинок и носок нет. Кожу продолжало жечь, пока чьи-то руки (женские руки) осторожно, стараясь не касаться открытых участков, не отлепили от шеи и лица десяток невесомых присосок. Боль и жжение постепенно становились все слабее, и Стив наконец начал вспоминать, хотя и с гораздо большим трудом, чем на предыдущих сеансах, где сейчас находится.

— О, кажется, что мне уже значительно лучше, док. — Он услышал вздох облегчения. Защелкали реле многочисленных медицинских машин. — Наверное, я даже смог бы встать…

— Я рад, что вы чувствуете себя хорошо, Стивен, — произнес все тот же негромкий голос с шотландским акцентом, — но вставать вам или нет, решу сам. Идет? — Стив осторожно кивнул, прищурился, а затем и вовсе открыл глаза.

Доктор Алан стоял справа от капсулы, склонившись над Стивеном с портативным медицинским компьютером в руке. Увидев, что тот прозрел, он тепло улыбнулся ему, покачивая головой, и повернулся в сторону.

— Сьюзи, будь любезна, принеси мистеру Стэнделлу чего-нибудь освежающего… — Алан снова наклонился над Стивом. Закрыл компьютер, вешая его под белоснежный халат на пояс, и еще раз улыбнулся. — Признаться честно, ну и спектакль же вы тут нам устроили, мистер Стэнделл. Хвала Господу, но все обошлось, хоть и столь болезненно для вас. Знаете, как сейчас бесятся Контролеры?

Стивен потер виски, усаживаясь поудобнее. Он не совсем понимал, о чем говорит доктор.

— Я не совсем понимаю, о чем вы говорите, доктор… Что-то случилось? Обрывки чужих воспоминаний в моей голове как-то связаны с этим? Ни один сеанс еще не заканчивался для меня так…

О да, сказал жест доктора Алана, вновь качающего головой и поглаживающего свою великолепную седую бороду. Еще ни один сеанс в моей многолетней практике не заканчивался вот так вот, говорил этот жест. Готовьтесь разделять со мной триумф открытий, говорил он. Хотя и понервничать вы меня заставили, добавлял он уже совсем негромко.

— Да, — Алан повернулся, принимая из рук ассистентки высокий запотевший стакан, по краю которого скакали пузырьки. Внимательно посмотрел на своего пациента, оправляя складки на халате, — сеанс и правда был… в своем роде уникальным. Ваши видения и неприятные, возможно, ощущения, Стивен, связаны с тем, что мне пришлось прервать транс.

— Как я понимаю, просто так вы на это не пошли бы?

— Логика всегда была вашим коньком, мистер Стэнделл, но подробности вы узнаете чуть позже. Сейчас просто отдыхайте и старайтесь ни о чем не думать. — Доктор улыбнулся в третий раз, протянул Стиву стакан и отошел от капсулы. Тот осторожно приподнялся на локтях, благодарно глотая напиток, наполненный прыгающими пузырьками. Рабочий кабинет доктора Алана, в одном из углов которого и была смонтирована яйцеобразная кабина, всегда внушал ему чувство безопасности.

Почти допив наполненную лекарствами содовую, он вдруг вспомнил, какую сильную жажду всегда испытывал после сеансов. Это воспоминание, настоящее и родное, как ни странно, вдохнуло в Стива заряд необычайной бодрости. Словно прогуливаясь по свалке, он неожиданно нашел только ему одному знакомую, давно пропавшую вещь, например детскую игрушку. Когда корабль уносит штормом, даже слабый якорь дарит надежду.

Стивен осмотрелся, с радостью обогащаясь возвращавшимися воспоминаниями. Все тот же просторный и светлый зал без окон, мебель и оборудование белого, с едва уловимым кофейным оттенком, цвета. Все это действительно привычно, знакомо и, что главное, реально. Ряд компьютеров у стены, медицинские тележки с книгами и переносными компьютерами, лекарствами и несколькими капельницами. Плоские лампы дневного света на потолке, излучающие приятный и чистый свет. Возле оборудования пять легких пластиковых стульчиков на колесиках, вдоль стен тянутся целые заросли проводов и кабелей. У единственной двери — панели контроля за электричеством, очиститель питьевой воды и древняя чертежная доска, изрисованная графиками и таблицами. Главная деталь интерьера — оплетенное миллионами проводов овальное яйцо белой (с едва заметной примесью кофейного цвета) капсулы на гидравлическом треножнике, где сейчас и лежал Стив. Полупрозрачные створки раздвинуты — питание капсулы отключено, все приборы молчат. Он вернулся.

9:1:2 Кроме Стэнделла и доктора Алана, в комнате были еще две молодые ассистентки в белых халатах. Одна из них, Сьюзанна, принесшая воды, что-то отметила в контрольном журнале у дверей и вышла, с шипением прикрыв за собой герметичную дверь. Вторая, черноволосая девушка, сейчас сидела к капсуле спиной, работая за одним из компьютеров.

Доктор Алан — крепкий, спортивного склада мужчина пятидесяти с небольшим лет, подтянутый, ухоженный, белый стерильный халат на нем смотрелся, как новинка из бутика, склонился над плечом девушки. Почти касаясь ее волос своей щекой (а та и не думала отодвинуться), он сосредоточенно водил пальцем по монитору, давая ассистентке какие-то указания. Коротко стриженный брюнет с легкой проседью и стильной бородой, обладатель сексуального шотландского акцента, носящий серебряные очки почти ювелирной работы. Изящный, но мужественный, открытый, обаятельный и уверенный в себе — доктор Алан всегда был для Стива идеальным воплощением всех его мифов о докторах нейропсихологии. Кроме этого являясь еще и эталоном пятидесятилетнего мужчины, которому Стив втайне немного завидовал и собирался непременно следовать.

Доктор Эдриан Алан выпрямился, еще несколько секунд задумчиво разглядывая экран, и вновь повернулся к капсуле. Стив протянул ему пустой стакан, с облегчением человека, перенесшего ночной кошмар, откидываясь в перину.

— Так что же все-таки произошло, док? Сгораю от любопытства…

— И я вас прекрасно понимаю, Стивен, — Доктор профессионально закивал, всем видом показывая, что понимает. — Но умерьте свое любопытство, прошу. Через какое-то время, обещаю, оно будет обязательно удовлетворено, и, я полагаю, не здесь.

Алан рукой обвел комнату, и Стив согласно кивнул в ответ. Сняв с борта капсулы пульт управления гидроподвеской, док придал капсуле больший угол наклона. Негромко загудели моторы, и белое яйцо замерло почти в вертикальном положении.

— Наши приборы показывают, что ваше состояние окончательно стабилизировалось. Можете покинуть капсулу, Стивен. Обработка данных будет закончена через четверть часа, а пока я предлагаю нам отправиться в… ну, например, комнату для собеседований, куда мы закажем себе кофе и бутерброды. Идет? Уверяю вас, что беседа не займет много времени, а за потраченное сверх сеанса я не потребую оплаты.

Стив устало улыбнулся и осторожно вылез из капсулы, обуваясь. Тапочки на его ногах легко утонули в высоком ворсе светло-серого ковра. Доктор Алан свободной рукой придерживал его за плечо.

Чертовы агрегаты, внезапно (хоть и без всякой злости) подумал Стив. Ему сейчас так хотелось услышать что-нибудь типа: «Как вы себя чувствуете, мистер Стэнделл?» или «Вы в порядке, Стивен, я могу вам помочь?». Но он прекрасно знал, что необходимость подобных воздухотрясений полностью отпала.

Компьютеры, наблюдающие за его состоянием, объективно и точно расскажут все ассистентам доктора. Все четко — никому нет дела до лишних вопросов.

Следом Стивен испытал легкий стыд за собственные мысли, такие детские и наивные, когда доктор Алан в очередной раз подтвердил ему, что зарабатывает на хлеб не пустой болтовней. Все еще придерживая Стива под руку, он вежливо поинтересовался:

— Вы хорошо себя чувствуете, Стивен? Как вы сами себя ощущаете? — Негромко, все с тем же непередаваемым акцентом.

— О, правда хорошо. Спасибо. — Стив благодарно улыбнулся, чувствуя, как его накрывает теплая волна спокойствия и признательности.

На ходу раскатывая рукава рубашки, он проследовал за Аланом в узкий светлый коридор, обшитый пластиковыми панелями такой же светлой цветовой гаммы. В противоположном его конце находилась приемная клиники — широкий холл с овальным столом секретарши у дверей. За спиной девушки виднелась скромно выполненная, но большая — во всю стену, вывеска, гласящая, что вы попали в «Нейропсихологическое консультирование и анализ. Частная клиника доктора Эдриана К. Алана». Стив удовлетворенно улыбнулся сам себе — привычные образы продолжали возвращение его в действительность.

Миновав несколько дверей (с еще тремя яйцеобразными капсулами за ними), мужчины свернули по коридору налево, попав в небольшой уютный кабинет с окном во всю стену. Длинный коричневый пустой стол окружало несколько удобных кресел, в стене был утоплен плоский квадрат телевизионной панели, в углу притаился кофейный столик, с приготовленным на нем набором из чашек и чайника. На окне немодные, но приятные глазу шторы, гармонирующие с цветом стола и небольшой тумбы в дальнем углу, на которой поблескивала матовым металлом кофеварка. На стене, напротив окна, картина — старик и мальчик медленно бредут вдоль морского берега, держа в руках удочки, навстречу закату. Стив вспомнил, как долго и пристально разглядывал эту картину, когда попал в клинику в первый раз и именно здесь ожидал доктора Эдриана К. Алана. Как именно в этой комнате они обсудили программу, построили график, сошлись на оплате и подписали контракт. Именно здесь все началось, и Стив чувствовал, что когда-то именно здесь состоится и их последний разговор.

Запечатав дверь своей индивидуальной картой-пропуском, доктор Алан прошел к окну, поддернул шторы, создавая в комнате полумрак, и поднял широкую ладонь, приглашая Стива присесть. Тот опустился в кресло, а доктор осторожно, придерживая рукой бряцающую посуду, подкатил к нему столик.

— Кофе?

— Лучше чаю…

— Прекрасно! — В таблетку на дне кружки ударила струя кипятка, и по комнате поплыл приятный запах черного чая. Только после этого Алан присел на соседнее кресло, открыто глядя Стиву в лицо. Стэнделл осторожно отхлебнул из дымящейся чашки, ставя ее обратно на блюдце.

— То, что произошло сегодня утром, наверняка имеет научное объяснение, Стивен. — Алан говорил осторожно, тщательно подбирая слова и умело играя интонациями. — И то, что у меня этих объяснений пока не существует, еще ничего не означает. Возможно, мы совместно с вами найдем эти объяснения. Как бы то ни было, в самом начале нашей беседы я бы хотел продемонстрировать запись, сделанную мной во время последнего сеанса. Предупреждаю, что сейчас не стану вдаваться в описание моей технологии анализа Блуждания клиентов. Я сделаю это чуть позже.

Сейчас лишь на всякий случай отмечу, что запись — это один из каналов регистрации происходящего с вами в искусственной среде, куда вы помещались каждый раз во время нашей работы. Я надеюсь, что сам факт просмотра контрольной записи непосредственно после сеанса вернет в вашу память некоторые, еще не окончательно затертые, ложные воспоминания… вы помните, я уже рассказывал вам о ложных воспоминаниях Блуждающих? Отлично… так вот эти самые псевдократкосрочные воспоминания, как остатки сна, возможно, помогут нам воссоздать целостную картину. Хотел бы сразу оговориться, Стивен, что, возможно, при этом они в состоянии причинить неприятные ощущения и даже боль… Поэтому если вы против, то?..

— Нет, что вы, док, все в порядке… Всего лишь запись, я понимаю… Включайте, прошу вас.

Алан выпил чаю, медленно и с чувством делая каждый глоток.

— Хорошо. Итак, я намеренно показываю запись прямо сейчас, чтобы попробовать воспользоваться преимуществами не исчезнувших и не затертых пока следов недавнего соединения. Прошу вас устроиться поудобнее, ни о чем не думать, позволить своим мыслям течь свободно. Во время просмотра постарайтесь контролировать свои переживания и чувства, они могут пригодиться нам в работе. Но не старайтесь вникнуть и вжиться в свой образ снова — без подключения это все равно невозможно и довольно болезненно. Не концентрируйте внимание на помехах — при наблюдении за Блуждающими это неизбежно.

Он умолк, выдерживая многозначительную паузу. Чашка звонко стукнула по блюдцу.

— И еще пара моментов, Стивен. Просто на уровне предупреждения. Анализ этого конкретного сеанса осложнен тем, что некоторые из ложных воспоминаний вашего образа Блужданий тоже будут двоиться. Вы понимаете, о чем я говорю? Весь научный мир отлично знает, что раздвоение псевдовпечатлений и воспоминаний виртуальной личности Блуждающего невозможно. — Снова пауза, больше достойная театра, нежели кабинета нейропсихоаналитика. — Но я намерен доказать всему научному миру, как же они заблуждались. Стивен, полагаю, что именно после просмотра вы поймете, в чем именно заключен обнаруженный мной феномен. А то, что это феномен, не может быть и сомнения. Ваш феномен, Стивен. Парадокс Алана-Стэнделла, если угодно. Ну что, Стивен, вы готовы?

Он с трудом кивнул, понимая, что больше не хочет пить. Мир, ставший таким уютным еще десять минут назад, снова зашатался, грозя проломить голову бесформенными глыбами обломков. Когда-то в детстве он узнал, что для того, чтобы прогнать ночной кошмар, нужно через правое плечо трижды перевернуться в своей постели с живота на спину и обратно, не вылезая из-под одеяла…

(Секундочку, Стив, это не твои воспоминания, ты путаешь их с воспоминаниями друзей детства.)

(Действительно? Возможно… А у меня были друзья?)

Как же хотелось сейчас Стивену вот так вот покрутиться на месте, сняв уютные тапочки и с ногами забравшись на кресло… Алан мягко поднялся, подошел к панели в стене и подключил к ней свой портативный медицинский компьютер. Шуршание серого телевизионного экрана унесло Стэнделла прочь…

9:2 Я несколько секунд постоял перед дверью, пытаясь сквозь черное тонированное стекло рассмотреть, что происходит внутри. Но обсидиановая тьма надежно скрывала холл, лишь едва виднелись колонны, очертания стойки, пропускная кабина и пятна столиков по всему холлу. Но за стойкой двигались люди. Двое.

Я переложил кейс в левую руку, толкнул двери и решительно вошел, принеся в холл делового центра запах гари, бензина и шум машин. Как обычно безлюдно, что меня лично устраивало вполне. Все так же мерцал свет. Охранники оборвали свой вялотекущий разговор о женах и рыбалке и пристально уставились на визитера. Скотские рожи, пустые глаза — не вневедомственная охрана, а какие-то персонажи комиксов… Я широко улыбнулся обоим, ровным шагом отправившись к проходной.

Длинный сухощавый охранник, которого я видел впервые, с лицом, похожим на лисью морду, и бегающими глазками, машинально поправил висящий на шее «АКМ-2000-У». Я уже почти подошел к сканеру, когда тот кивнул напарнику, отошел в глубь холла и занял позицию у лифтов. Они тут что, решили поиграть в повышенный уровень безопасности? Уже знакомый мне охранник, любитель полистать журналы, мельком бросил взгляд на часы. Я вежливо нагнулся к стойке, опуская «дипломат» в жерло сканера.

— Мне к господину Талбатову, на двенадцать часов. Проверьте, пожалуйста, в журнале посетителей, должно быть… — Щелкнула, вспыхнула ярко-ярко и замерцала одна из ламп за моей спиной. Холл наполнился гудением, а в углу закашлялся кондиционер.

— Вас ждут. — Охранник не вынимал из-под стойки рук, словно бы что-то проверяя на компьютере. Заинтересованным, но затуманенным взглядом он осмотрел меня с ног до головы. — Проходите.

Равнодушно сказал. Но я услышал то, что мне было необходимо.

Понятно. Значит, ждут. Я прошел сквозь кабину и поднял портфель.

— Что, китайцы уже перешли Амур? — как можно более дружелюбно поинтересовался я.

Охранник на пульте равнодушно отвернулся, заскрипев ремнями черного комбинезона. Эх, дурилка… а вдруг я террорист? Пожелай сейчас я сломать ему шею голыми руками, так даже автомат напарника бы не помог. Я направился к лифту, демонстративно и с откровенным интересом рассматривая блестящий черный автомат. Игрушка, а не оружие. Гордость за отечественных военных производителей читалась в моих глазах.

— Почти двести лет на оружейном рынке всего мира. — Я многозначительно кивнул на «АКМ-2000», зажимая кнопку лифта. — Таким оружием действительно можно гордиться.

По лицу охранника с лисьей мордой скользнула неопределенная гримаса, вероятно, предназначенная отвечать за нейтральную улыбку. Я скривился в ответ. Чинно открылась дверь, и я отступил в сторону, чуть склоняясь в вежливом поклоне и игриво пропуская охранника вперед. Тот замешкался, торопливо подыскивая варианты собственных действий, но в лифт прошел первым. Глупо, безусловно, с его стороны, хоть он и сделал это боком, не выпуская из виду меня. Я вошел в хромированную кабину следом, нажимая нужный этаж.

— Вам какой?

— А?.. Одиннадцатый. — По лицу охранника рябью пробежала новая гримаса. Отойдя к стене, он замер за моей спиной, сцепив руки на автомате. Лифт гудел на одной ноте, вознося нас к небу.

Оповестив о прибытии звонком колокольчика и нежным девичьим голоском, лифт открылся, и я вышел на этаж «НовосибОнлайнКонсалтинга». Секретарское кресло за изогнутым столом пустовало. Галлогеновые лампы, освещавшие вывеску компании, были погашены, создавая ощущение необитаемости этажа. Как будто в выходной день, вот что это мне напомнило.

— Вам налево, — негромко, но с вполне прозрачными интонациями в голосе оповестил меня охранник из-за спины.

— Спасибо, — я улыбнулся сам себе, — я помню.

Огляделся по сторонам, убедившись в безлюдности этажа, и улыбнулся снова. Не знаю, заметил ли это охранник…

У дверей сто девятого номера сопровождающий меня автоматчик остановился, прислонясь к стене, и взглядом указал на номер. Сюда, мол. Я вежливо улыбнулся конвоиру и ответил ему взглядом — пошел ты, мол… Лиса оскалилась, но я уже входил в секретарскую.

Бугай в черном деловом костюме мгновенно оторвался от компьютера, вонзив в меня пристальный взгляд из-под черных стильных очков. Не торопясь входить, я медленно, шаг за шагом проделал то же самое — внимательно изучил противника. Передатчик в левом ухе, кобура не на подмышке, а у пояса (в ящике стола, скорее всего, еще один пистолет). Охранник был в хорошей спортивной форме, наверняка борец какой-нибудь, а блестящий костюм просто трещал по швам, плотно облегая широченные плечи. Да что там в хорошей форме, он был просто огромен… Не сводя с меня глаз, качнул подбородком, мигом став похожим на экскаватор, двигающий ковшом.

— Виталий Александрович уже ожидает вас, молодой человек, проходите.

9:2:2 Я коротко кивнул и вошел в кабинет. Прилив сил и бодрости был таким, что, казалось, я был способен бегать по стенам. Этот рыжий водоворот энергии буквально кипел во мне, превращаясь в настоящий торнадо, но я пока не торопился демонстрировать его окружающим.

Захлопнув за спиной дверь, я быстрым шагом достиг стола. Настолько быстрым, что опустил «дипломат» на широкий стол прежде, чем сидящий справа двойник телохранителя из соседней комнаты успел повернуться в мою сторону.

— Приветствую вас, Виталий Александрович! Доброго дня.

Отшатнувшийся на спинку кресла Талбатов побагровел, и это было заметно даже в полумраке кабинета. В следующую секунду охранник уже был на ногах, а в позе его чувствовалась угроза. Но вот прошла еще секунда, хозяин шикарного кабинета взял себя в руки, с прищуром осмотрел меня, затем охранника и тихонечко произнес, натянуто улыбаясь:

— Все в порядке, Миша, присядь, пожалуйста, на место.

Я повернулся, втыкаясь взглядом в собственное, слегка изогнутое, отражение в стеклах Мишиных солнцезащитных очков. У них там что, в этих очках, сканеры встроены, а может быть, прицелы?.. Двухметровый Миша стоял практически вплотную, готовый запустить руку под черный пиджак с отливом. Я легкомысленно пофантазировал, что если сейчас начать качать с охранника напряжение, «НовосибОнлайнКонсалтинг» значительно сэкономил бы на электричестве.

— Вы бы очки сняли, Михаил, — улыбаясь, предложил я, — а то темно тут, глаза устанут.

Не меняя позы, Миша обернулся к Талбатову и, смерив меня испепеляющим взглядом (жаль, что сейчас я не видел его глаз), вернулся на стул возле телевизионной панели. Интересная у них тут тактика охраны, подумал я. Сначала лезет вплотную, чуть ли не в упор, и только потом готовится выхватить оружие.

Он меня что, рукояткой хотел отлупить? Миша опустил свое могучее тело на крохотный офисный стул, через расстегнутый пиджак продемонстрировав мне одну из последних моделей «беретты». Пижон ты, Мишенька.

Талбатов подхватил утерянную было инициативу, с прищуром разглядывая кейс.

— Ну и ты здравствуй, Денис, если угодно. — Он поправил блеснувшие очки. — Присаживайся, не стесняйся… И знаешь что? Ты не делай больше резких движений, ладно? Миша принимает ряд препаратов, делающих его очень нервным, ага?

Я понимающе закивал, нарочито неспешно усаживаясь в кресло. Мне казалось, что я наблюдаю одну из сценок комедийного шоу. Нереальность происходящего еще сильнее позабавила меня.

— Вижу, вы узнали мое настоящее имя, Виталий Александрович, — утвердительно спросил я. — Быстрая работа. Наверное, и координаты вычислили?

— Служба безопасности не зря свою колбасу ест. — Талбатов хрустнул мясистыми пальцами. — Мы теперь о тебе, засранец ты мой, многое знаем.

Я пожал плечами, равнодушно уставившись в закрытое жалюзи окно.

— Господа, давайте-ка без фамильярностей обойдемся, ладно? Так, времени у меня мало совсем. Брат, знаете ли, заболел. Так что предлагаю сразу о деле, Виталий Александрович, а если время останется, поговорим на отвлеченные темы…

Челюсть Талбатова едва не отвисла.

— …Я принес недостающую информацию и теперь хочу увидеть деньги.

Миша и его хозяин замерли, перестав дышать. Первым очнулся телохранитель, на выдохе выматерившись сквозь зубы, а следом за ним взорвался и Талбатов.

— Что ты сказал, сукин сын?! Деньги!? Дело?! Да я тебя, урода, сейчас же прикажу в бетоне утопить да в Обь сбросить, щенок! Ты еще о деле говорить вздумал? Как тебе мозгов хватило вообще прийти сюда, дебил? Недоносок! Мы-то его уже готовились по заброшенным заводам ловить, а он приперся! Ты о жизни своей драгоценной подумай, сопляк, ты ведь очень, повторяю, очень большую ошибку сделал! — Теперь Талбатов почти кричал, вскочив с кресла и опершись обеими руками о стол. Под ладонями оставались потные отпечатки. — Мы, гаденыш, теперь все о тебе знаем, и о друзьях твоих, алкоголиках, тоже знаем, где живешь, чем занимаешься! Ты бы подумал лучше, как бабки, что в прошлый раз отсюда унес, сохранить, пока я Мишу с его друзьями к тебе в Монолит не послал! Выкладывай диски, козлина!

Я лениво пощипал себя за нос, почесал бровь, наконец переводя взгляд на Талбатова.

— А я на вас, Виталий Александрович, между прочим, голос не повышал. И условия сделки не нарушал. Это тоже, как бы между прочим. А на парней мне ваших насрать, как и на деньги, это я ясно выражаюсь? Так что давайте сделочку закончим, а вот потом уже и ругаться будем…

Талбатов, крепко стиснув зубы, тяжелыми шагами обошел стол, включая телевизор. Казалось, что он мгновенно успокоился, теперь пытаясь угадать причины моей невозмутимости и безразличия.

— Ты, Дениска, мне, может, тогда объяснишь, что это за цирк ты тут устроил в прошлый раз? Или это, по-твоему, тоже в условия контракта входит? Или ты, как и в прошлый раз, опять наширялся, раз храбрый такой? — Он машинально притронулся к шее, еще имевшей синие следы. — Ты посмотри вот на это, ладно? Внимательно посмотри. А то с твоей наглостью зенками собственными, может статься, вообще в последний раз смотришь…

Я скосил глаза на вспыхнувший экран, едва успев сдержать улыбку. Скрытая потолочная видеокамера, на которую я и рассчитывал, отлично сделала свое дело. Вот на экране я и Талбатов беседуем, вот он пытается убрать деньги обратно в стол, а вот я уже прыгаю вперед… ого, даже техника не справилась. Изображение на экране размылось от скорости моего передвижения и стабилизировалось, когда в шею Талбатова уже вцепились пальцы. Я поднял глаза.

— По-моему, я получился просто великолепно, а вот вы как-то слегка бледноваты, Виталий Александрович. Но в целом вышло хорошо!

Я собрался, и в следующую секунду Талбатов ударил меня ладонью по лицу. Больно, гад, ударил. Миша тем временем выключил телевизор. Для него, скорее всего, вопрос моей кончины уже не обсуждался, и теперь он наверняка раздумывал, как именно это придется делать.

Дальше Талбатов заговорил. Заговорил, тяжело дыша, отшатнувшись на полшага и присев на край стола. Заговорил хорошо поставленным голосом, которым неоднократно извещал собрания акционеров об очередном росте стоимости бумаг или отчитывал нерадивую дочь за очередной прогул школы. Заговорил, не глядя на меня, машинально потирая отбитую ладонь, но я уже не слушал. Просчитывая в голове расстояния и возможные векторы движения, я готовился к броску.

Талбатов рассуждал обо мне, убедительно и подробно рассказывая о Денисе Кабалине, о моем прошлом и о моем загадочном настоящем. Сквозь пелену секундных просчетов я неясно разобрал что-то о несуществующей, но полнейшей (вплоть до породы собаки, покусавшей меня во дворе Монолита, когда мне едва исполнилось пять) биографии, о Князе Игоре и придуманном детстве, а Талбатов все продолжал, в полном драматизма монологе пытаясь установить правду моего происхождения. Кажется, еще что-то он хотел знать о том, где я так быстро достал необходимые «НовосибОнлайнКонсалтингу» базы данных.

Когда Талбатов на секунду умолк и едва заметно наклонился вперед перевести дух, нервно протирая очки дорогим платком, я резким толчком отбросил кейс и метнулся к охраннику.

9:2:3 Надо отдать Михаилу должное, на этот раз он успел среагировать быстрее, прыгая навстречу и правой рукой опрокидывая Талбатова навзничь, подальше на стол. Вот только эффекта он этим особого не добился.

Я встретил его, словно разворачивающаяся пружина. Оказался на расстоянии удара, размашисто хлопнув сложенной лодочкой ладонью в левое ухо. Очки охранника лопнули посередине, ровно на переносице, разлетаясь в стороны, а открывшиеся мне карие глаза телохранителя наполнились кровью от мгновенно полопавшихся сосудов. Миша на полувдохе замер, опрокинув голову назад, а я чуть-чуть присел и вновь выпрямился, выбрасывая руки вперед. Удар правой пришелся точно в нос, топя его в Мишино лицо: раздался хруст, охранник хмыкнул и, как подкошенный, повалился на стул, с которого вскочил. Левая же моя рука в этот момент крепко сомкнулась на покрытой насечками рукоятке «беретты». Когда на второй секунде боя Миша упал, оружия у него уже не было.

Я клацнул предохранителем, перебросил «беретту» в правую руку, а затем плавно, вслед за стволом пистолета, обернулся. Талбатов, все еще лежащий на столе, куда его отбросил Михаил, что-то кричал, с тонким пронзительным скрипом отползая прочь по полированной поверхности. Я перевел взгляд и ствол на открывающуюся дверь.

Секретарь возник в дверном проеме, водя зажатыми в руках пистолетами, лихорадочно стараясь сориентироваться в полумраке помещения и понять, что же происходит и куда подевался босс. Его силуэт можно было хоть сейчас увозить в ближайший тир, невольно подумалось мне, и я позволил себе улыбку. Не дожидаясь, пока верзила начнет палить, я прицелился и нажал на спуск.

Горло секретаря взорвалось, словно он проглотил зажженную петарду. Две пули, одна за другой, ударили в человеческую плоть — одна в гортань, другая чуть ниже. Довольно неплохо пристреленная «беретта» била мягко и почти без отдачи. Секретарь, к моему удивлению, не упал, а пошатнулся и, упершись плечом в косяк двери, остался стоять на ногах.

Тем временем за моей спиной Талбатов, так и не перевалившийся за край стола (голова его уперлась в подлокотник собственного кресла, лоб покрыла плотная пленка пота), до пояса, тяжело и неуклюже, свесился с него вниз головой. Судя по звукам, сейчас он пытался открыть сейф, в призрачной надежде успеть достать из ящика именной пистолет «Макаров». Я, почти наугад, выстрелил в его сторону, пробив толстое бедро и сбросив на пол. Виталий Александрович взвыл, словно пожарная сирена, с грохотом рушась под стол и сбивая кресло. Я снова перевел прицел на еще стоящего в дверях секретаря (черный костюм с отливом, белоснежную сорочку заливает ярко-красная кровь). Охранник что-то хрипел, но умирать отказывался наотрез, из горла его с бульканьем вытекали последние силы. Пистолеты опустились.

Я прислушался к окружающим звукам, оценивая изменившуюся обстановку, присел за кресло, на котором сидел еще минуту назад, и еще дважды выстрелил противнику в сердце. Гильзы со звоном заскакали по широкому столу Талбатова, оставляя на его зеркальной поверхности след своего горячего дыхания. Двух попаданий в грудь хватило — здоровяк-телохранитель отлетел, ударившись о дверной косяк, завертелся на месте, словно шарик в пинбольном автомате, и упал на пороге. Я быстро катнул кресло к окну, мягко перепрыгивая к стене у двери, и присел на корточки.

Автоматная очередь оглушительно застрекотала из дверного проема, разрывая в клочки мое кресло, а заодно кроша стены, картинки на них, узкий резной шкаф и рикошетом вышибая окно. Этот — определенно не телохранитель — отморозок, каких из демобилизовавшихся с юга набирают, или мент бывший. Даже не проверил, в порядке ли шеф, а начал палить, словно его душманы окружили…

Пополз едкий пороховой дым, звенело металлическое эхо выстрелов. Я равнодушно наблюдал за крушением кабинета своего бывшего заказчика, считая выпущенные патроны. Верещал еще раз раненный Талбатов — рикошетные автоматные пули все-таки задели его. Разъяренный битвой (я вдруг почувствовал к этому человеку каплю уважения) и доведенный до отчаяния неожиданным поворотом дел, он все же смог открыть сейф. Нашел пистолет. Снял его с предохранителя. Поднял над столом и, совершенно не целясь и даже не видя целей, несколько раз выстрелил в сторону двери. Одна пуля попала в стену в метре от меня, вторая в телевизионную панель, еще одна — в дверной проем. Едва увернувшись от пластиковых щепок, летящих от косяка, автоматчик бросился вперед, снова без разбора поливая кабинет свинцом. Теперь он стоял над трупом убитого секретаря, получив обзор практически всей комнаты, так близко и рискованно открыто, что я видел слева от себя плюющийся огнем компенсатор его «калаша».

Я оценивающе покосился на находящийся в опасной близости ствол (хоть рукой берись) и поднял пистолет. Следующий мой выстрел практически отрубил Талбатову кисть с пистолетом, поднятую над столом. Тот закричал совсем уж истошно, как забиваемый на скотобойне хряк, и повалился под стол. Поток огня из дверей неожиданно прекратился, наполнив кабинет звенящей в ушах тишиной, что всегда наступает после длительной стрельбы. Под отборный русский мат щелкнул металл — охранник, еще четверть часа назад сопровождавший меня в лифте, менял магазин.

Спиной я оттолкнулся от стены, встал и внезапно появился в дверном проеме, нависая прямо над автоматчиком.

— Еб… — только и успел всхлипнуть тот, потянувшись к голени, на которой крепились ножны.

Но, безусловно, не успел… Двумя пальцами резко ухватив его за челюсть, ровно под правую скулу, я одним рывком втащил автоматчика в разгромленный кабинет. Приставил ко лбу ствол пистолета. Через миг охранник поднял на меня наполненные ужасом и удивлением (да как же это так?) карие глаза. А еще через миг я опустил пистолет прямо в нагрудный вырез одетого под комбинезон бронежилета и в упор выпустил еще две пули. Охранник упал на пороге, в падении развернувшись и подвернув под себя ставшие непослушными руки. Я швырнул пистолет за спину, слыша, как тот затанцевал по столу.

Перешагнув через трупы в секретарскую, я подхватил разряженный «Калашников» и брошенный магазин. Зарядил оружие, не спеша обернулся. Стояла обманчивая тишина, и только фотографии на стенах продолжали с шуршанием плакать мелкой крошкой битых стеклянных рамок.

— Вы, Виталий Александрович, должно быть, сейчас напуганы… — Втаптывая куски стекла в ворс ковра, я вернулся в наполненную пороховым дымом комнату. — Буквально минуту назад вы и так меня в мифические персонажи записали, а теперь вот это… Виталий Александрович, поднимитесь, пожалуйста.

Я встал прямо посреди кабинета, слева от обмякшего на стуле охранника Миши, широко расставив ноги. Как солдат, готовящийся привести в исполнение приговор… Талбатову эта ассоциация, должно быть, тоже пришла в голову, ибо вставать он не собирался. Хозяин уничтоженного кабинета уже не кричал, а лишь тихонько поскуливал, хватаясь то за отстреленную руку, то за пробитую ногу.

— Вы же понимаете, что я сам могу дойти до вас, но хотите ли вы этого, вот в чем вопрос?

Постанывая, скуля и кряхтя, прижимая раздробленную кисть к груди, словно оберегая от меня, Талбатов все же заставил себя подняться. Только сейчас, когда на бизнесмене не было его дорогих очков, я понял, какой смешной у него нос. Тем не менее толика храбрости этого человека, проявленная им в бою, продолжала меня впечатлять…

— Денис… Денис Юрьевич… Ультра, я полагаю, мы все-таки сможем с вами договориться… Я прошу…

А дальше я сказал то, что невероятно удивило и меня самого. При этом одно дело выпить водки, а потом удивиться, как это ты смог переспать с лучшей подругой. Но совсем другое — неожиданно говорить не своим голосом слова, говорить которые совсем не желал… Опустив голову, я тяжелым, словно сгенерированным на компьютере голосом вдруг зашептал…

— Путь праведника усеян деяниями злодеев и тиранов, и он тяжко согрешил, совершая над ними свое мщение. Блажен тот, кто именем доброй воли показывает, как пастырь, несчастным и слабым путь к счастью, ибо он и есть истинный пастырь и защитник братьев своих. И совершу над ними свое мщение наказаниями яростными. И узнают они, что я Господь, когда совершу над ними свое мщение…

Когда я заканчивал, Талбатов уже кричал в полный голос. Я же, странно улыбнувшись, открыл огонь, выпустив в кричащего Талбатова почти весь магазин. Тот рухнул поверх своего перевернутого кресла, в этот момент уже весьма отдаленно напоминая человека — бурый мешок, набитый костями и пулями. Отзвенело эхо, и на кабинет вновь опустилась тишина.

Еще не успев оправиться от собственной наистраннейшей тирады, я двинулся к двери, внезапно осознав, что тело не слушается меня. Выронил автомат. Чужое, инородное сознание внезапно ворвалось в мой мозг, голосом Талбатова возопивший от ужаса, раздирая его на две ровные половины. Пытаясь совладать с леденеющими пальцами и лихорадочно вспоминая, когда же меня зацепило шальной пулей, я понял, что проваливаюсь в небытие.

9:3 Чашка звякнула о блюдце, и Стивен Стэнделл по прозвищу Неужели-снова-вторник вздрогнул всем телом, осознав, что все еще смотрит в темный экран выключенного телевизора. Доктор Алан, этим позвякиванием словно бы невзначай выведший пациента из странного транса, в который тот впал при просмотре, осторожно глотнул чая. Выжидающе взглянул на Стива, склонив голову набок.

Протянув руку, тот взял свою чашку и выпил ее остывшее содержимое одним глотком. Сейчас он бы с радостью рассказал доктору, как делал обычно, что чувствует или думает в этот момент, но не нашел внутри себя ни мыслей, ни чувств. Одна ослепляющая чернотой (как костюм с отливом) пустота внутри, куда засосало сущность Стива Стэнделла. Доктор Алан едва слышно прочистил горло, не давая ему снова погрузиться в бездну, где нет реальности.

— Через несколько минут, Стивен, когда ваше шоковое состояние ослабеет, вы наверняка засыплете меня таким шквалом вопросов, что мне не устоять. — Он тепло улыбнулся, и Стив понял, что действительно может рассчитывать на поддержку. — В таком случае, предвосхитив ситуацию, я начну рассказ, позволяющий хоть как-то прояснить произошедшее. Хоть это и против моих правил, я бы хотел ознакомить вас, Стивен, с программой моей диагностики и дать ответы на интересующие по этому поводу вопросы. Во время рассказа вы уже окончательно придете в себя, и если мое повествование не будет исчерпывающим или не заденет определенных областей, сможете сделать необходимые уточнения. Начало непосредственно аналитической работы я решил перенести как минимум на завтрашний день, когда мои помощники закончат систематизировать полученные сегодня данные. Если угодно, то завтра наша с вами программа, если она вообще еще будет существовать через десять минут, войдет в новую терапевтическую стадию.

Стив медленно кивнул, не глядя в сторону доктора и не сводя глаз с экрана. В нем виднелось размытое отражение обоих мужчин, комнаты и мебели, и он подумал, что все произошедшее очень похоже на историю про девочку, которая никогда не смотрелась в зеркало. Девочка эта, страшная от рождения, как-то представляла себе свое лицо, ее внешность описывали на словах подруги, но родители не позволяли ей даже на ощупь изучить свое уродство, не говоря уже о том, чтобы сфотографироваться или взглянуть в блестящий предмет. В один чудесный день девочка все же случайно взглянула на свое лицо в отражении на витрине. Увиденное в пыльном стекле настолько отличалось от внутренней картины, с уверенностью в которую девочка прожила столько лет, что от пережитого шока она умерла на месте. Сейчас Стивен ощущал себя этой самой девочкой, которая много лет внушала себе одно, но неожиданно все же взглянула в блестящее стекло телевизионного экрана…

Доктор Алан был прав насчет ступора, хотя и шоком в прямом смысле слова состояние Стэнделла сейчас назвать было сложно. Неприятное, гнетущее ощущение размазывало Стива по стулу, накручивая кишки на стальной штырь. Поставив локти на стол, он уронил лицо в потяжелевшие ладони.

— Конечно, док, начинайте, я пробую включиться… — Алан удовлетворенно кивнул. — Я слушаю очень внимательно, да.

— Хорошо. — На этот раз доктор бесшумно отставил чашку на столик и откинулся в кресле. — Я полагаю, что начать следует с небольшого и, возможно, небезызвестного вам экскурса в историю. Так сказать, окончательно прояснить, чем же это мы тут занимаемся…

Психология, как вы знаете, крайне молодая наука, а поэтому и цифры у нас смешные, если сравнивать их с цифрами физиков или биологов. Чуть более пятидесяти лет назад, когда катаклизмы, придавшие нашей Земле именно такое лицо, каким оно является сегодня, только начинали набирать свою разрушительную мощь, изучение бессознательных сфер человеческой деятельности, можно сказать, достигло своего апогея. Словно к новой Мекке, вглубь себя устремились сотни исследователей, ученых и представителей искусства. Такое всегда бывает перед предположительными Армагеддонами. Путешествия в субъективные вселенные, астропсихология, трансовые методики, изучения новейших архетипов, первые Блуждания, экзистенциальный кризис личности в механизированном мире, конфликт религий на пороге современных войн… Все перечисленное определенно вывело изучение человека с психологической точки зрения на новый этап, породив очередной легион ответвлений, направлений и течений нашей науки, с их неизменными методиками, парадигмами и терапиями. Порог тысячелетий, как прошлого, так и этого, был преодолен человеком отнюдь не без труда — общество было больно и отчаянно искало вакцину… Тогда эпидемии только начинали свое буйство, птиц едва учились бояться, войны все еще напоминали игры детворы, а экологические катастрофы или убийственной силы ураганы казались чем-то вроде случайностей. Оставаясь наивным, человек так и не задумался, что происходит снаружи, обратившись внутрь себя.

Умирающее, погибающее и рождающее уродов общество почти отчаялось найти спасение своему бренному телу, в какой-то один миг всем скопом бросившись на поиски Спасителя душ. Но Армагеддона не случилось, второго пришествия не дождались или не заметили, и новой религией людей стала вера в самих себя. Вера в самоанализ, самоконтроль и внутренний рост. Не пройдись смерть по континентам с такой ужасающей скоростью, сейчас бы наверняка существовало уже не одно поколение людей, на самом деле обладающих огромной внутренней энергетикой, силой духа и даже паранормальными (для тех лет — не забывайте, Стивен, я говорю о прошлом веке) способностями…

Безусловно, представители практически всех религиозных течений и верований до сих пор рассматривают события середины двадцать первого века как Господню кару. До сих пор проводят прямые аналогии с крушением Вавилонской башни, продолжая предостерегать. Однако разница налицо… В библейской истории о башне люди бросили свои попытки сразу после катастрофы, в нашем же случае ни одна новая война или болезнь не подкосили человечество так, чтобы оно вернулось в каменный век. И хотя человечеству все так же, как и многие тысячелетия назад, не суждено было возвыситься до небес, оно упорно старалось это сделать. И вот кто умело помогал ему в этом.

Доктор Эдриан К. Алан отстегнул от телевизионной панели свой портативный компьютер, со стуком выкладывая его на стол. Плоский овальный прибор, размерами похожий на старинную лазерную пластинку. По своим показателям превосходящий самые современные рабочие станции начала двадцать первого века в порядки раз. Доктор прищурился, наблюдая за тем, не потерял ли Стивен нить его повествования, и продолжил:

— Немыслимый рост технических достижений не на один год затмил человеку глаза иллюзией всемогущества. До Третьей мировой войны технологии так далеко шагнули вперед, что то, чем мы пользуемся сегодня, лишь малая крупица оставшегося. Действительно, не случись этой войны, сейчас люди населяли бы Марс.

Не без гордости отмечу, что психология тоже не дремала, плотно переплетая сферы своего влияния с кибернетикой. Уже на пороге нашего с вами века была разработана Нейросеть, созданная на основе тогда уже чудовищно развитой Всемирной Сети. Толчком к этому послужило довольно-таки массовое, если не сказать, повальное, увлечение известных терапевтов психологическими теориями и технологиями начала двадцатого века, когда в психоанализе (вполне) успешно и повсеместно применялся гипноз и трансовые методики. Мэтры науки занялись изучением бессознательного с новых теоретических позиций, но по старинке вооружившись блестящими медальонами гипнотизеров. Вот тогда компьютеры подставили свое пластиковое плечо и нам.

Созданная тогда и существующая по сей день Нейросеть представляет собой искусственно смоделированное пространство, с помощью машин охватывающее весь цивилизованный мир, психологическую Сеть, попасть в которую можно из любой точки при обладании необходимым оборудованием и нужным статусом. Создание искусственного замкнутого мира, куда сознание пациента… прошу прощения… куда сознание человека помещается полностью блокированным от мира реального, стало, бесспорно, большим шагом вперед в изучении темной сущности каждого из нас. Усовершенствованные, в отличие от бытовых систем, каналы подключения к рецепторам и нервным окончаниям позволили создать более чем стопроцентный эффект присутствия. Специально разработанные программы выхода осторожно удаляли все лишнее из кратковременной памяти после окончания сеанса. Кибергипноз. Внутренние каналы наблюдения, дублирующие друг друга множество раз, считывали всю информацию о поведении человека в искусственном мире для последующего анализа. Следили, но не мешали. Это тот же самый гипноз, под которым Фрейд когда-то наблюдал за своими пациентами, на глазах превращавшимися в маленьких детей. Только в сотни раз более мощный и современный. Потому что Сеть — это не просто путешествие в прошлое для изучения вытесненных аспектов бессознательного. Именно в Нейросети, забыв, кем является на самом деле, человек проявляет себя со своей закрытой стороны, предоставляя аналитику богатейший диагностический материал.

Док прервался, глотнув холодного чая. Стивен слушал его с видимым интересом. По тону, эмоциям, сквозившим в голосе с шотландским акцентом, и смыслу все рассказанное чем-то напоминало ему школьный курс истории науки, чем-то исповедь грешника, а чем-то — проповедь миссионера. Да, он знал почти все, о чем рассказывал доктор, но прерывать не торопился, понимая, что Алан подводит свое повествование к чему-то очень важному. При этом Стэнделл знал и то, что если постарается, сможет угадать ход мыслей собеседника, сам дойти до сути, но сейчас ему совершенно не хотелось думать. Поэтому он положил подбородок на сложенные в кулаки руки и приготовился слушать дальше.

— Модернизированная после войны Нейросеть-2, которой пользуюсь и лично я, позволяет психологам не только моделировать искусственное окружение создаваемого вашим разумом мира, но и входить в контакт с живыми, реальными людьми, так же присоединенными к этой сетке для избранных. В Сети вы сосуществуете как огромные массивы данных, но во время контакта обретаете привычный сознанию (выбранный при погружении) образ, в построенной по всем законам физики, социологии и других наук системе. И хотя в самом начале пути ряд энтузиастов пытался выстроить внутреннюю среду Нейросети как мир, к примеру, бабочек или муравьев, холотерапия сейчас определенно не в моде…

При предварительной диагностике каждого отдельного клиента нашими операторами создается наиболее естественная для его потребностей картина мира. В своих более глубоких связях она моделируется уже непосредственно собственным сознанием клиента. Контактирующий с ним в Сети другой человек при встрече вполне может представлять из этого образа нечто свое — игра эта всегда была сугубо индивидуальной и участники ее пользуются личностями друг друга, как заблагорассудится. Нейромодель не разговаривает, не совершает действий — в общении с другим Блуждающим вы лишь обмениваетесь потоками эмоционально заряженной энергии, даже не зная, с кем на самом деле имеете дело. Более того, этого не знают даже операторы Сети и Служба Контроля, хотя проследить канал и вычислить личность каждого клиента Нейросети не так уж сложно…

Стивен почувствовал, как расслабляются мышцы спины, до этого пребывавшие в невероятном, до дрожи доводящем напряжении. Сцена убийства в виртуальном кабинете Нейросети, буквально вплавившаяся в его сетчатку и даже сейчас стоящая перед внутренним взором, настолько потрясла, что он почти поверил в ее реальность… И все это не больше, чем сон в чреве машины. Пусть даже машины, давшей какой-то уникальный сбой.

— Признаюсь откровенно, то, что я сообщу вам дальше, я делать не очень-то должен, — судя по интонациям Алана, он ни капельки не преувеличивал, и Стивен опять почувствовал благодарность. Этот человек действительно хотел ему помочь, да. — Скорее наоборот. Восстановление картины путешествия в бессознательное клиента происходит уже непосредственно во время анализа, да и то лишь частично. Де-до в том, что для нейроконсультанта важен несколько иной пласт псевдореальности, нежели фиксируемый рядовым обывателем в ярких декорациях Нейросети, но…

Как мы уже с вами обсуждали, в вашей, Стивен, электронной реальности, вы существовали в образе русского, что нам, аналитикам, уже о многом говорит. Ваш персонаж — Денис Кабалин, как вы помните, был молодым человеком неопределенного рода занятий, полной противоположностью вашей личности, алкоголиком, любителем беспорядочных половых связей, а также частично уголовным элементом. Признаюсь откровенно, ваши сеансы были для меня сплошным удовольствием — количество информации и данных, над которыми можно работать, просто не поддаются описанию. Знаете, Стивен, ваше воображение построило очень богатый мир, очень… Но, как я уже говорил, анализом мы займемся позже. Как и обычно в таких случаях, без специального вмешательства Службы Контроля аналитик не знает, кто из окружавших вашу модель персонажей был живым человеком, а кто построенной системой декором… Странности же начались, когда система (по нашим первым версиям) замкнула саму себя в кольцо, попытавшись взаимодействовать с вами не в режиме реального времени «здесь-и-сейчас», но изучая ваше несуществующее прошлое, и даже попытавшись рассказать об этом модели Кабалина, воспользовавшись моделью Талбатова, Нейросеть никогда не раскрывает своим посетителям, что они всего лишь электронные иллюзии самих себя, и тут…

9:3:2 Доктор Алан прервался и снова поднял чайник, наливая себе едва дымящейся воды. Стив отказался. Повернувшись к собеседнику почти боком, он не отводил глаз от картины на стене, ожидая, когда док продолжит. Алан не стал заваривать новую чайную таблетку, в несколько глотков выпив теплую воду, вытер губы салфеткой.

— То, о чем я скажу сейчас, — продолжил все столь же негромко, успокаивающе, — это, в принципе, как раз тот самый сенсационный материал, способный сделать нас известными, Стивен. Обещаю, что пока не разберусь во всем досконально, огласке предавать не стану. Так вот. Дело в том, что в определенный момент Блуждания мы стали фиксировать, что воспоминания внутри системы, а именно внутри модели Дениса Кабалина неожиданно начали дублироваться, словно он сам по себе тоже проходил курс нейропогружения. Воспоминания эти дублировались в чистом виде, как при обычном Блуждании клиента, двумя параллельными потоками данных поступая на нашу аппаратуру. Вообще, темы раздвоений зачастую всплывают на наших сеансах, но, во-первых, еще до начала сеансов я установил, что шизофренная шкала у вас в четкой норме, а во-вторых, особенности самого раздвоения (не стану вдаваться в технические подробности) указывали мне на его явно не психологическую природу. Первый вывод — что-то или кто-то, возможно и сама Сеть, двоил сознание модели Кабалина, подобно нейроконсультанту прописывая в нем ложные событийные схемы и выдавая их за действительно произошедшие. Вы понимаете, о чем я говорю, Стивен? Я говорю о подмене в подмене…

— Кто-то… — Стив не понял, сказал ли он это вслух. Сейчас ему казалось, что он смотрится в бесконечный зеркальный коридор, откуда ему приветливо машут руками десятки Кабалиных и Стэнделлов.

— Да, пожалуй, согласно первым предположениям все выглядит именно так. Хотя, оговорюсь, оценить наверняка пока не могу. Если высказанные версии окажутся верными, общепринятое представление о Нейросети… Хотя сейчас, конечно, говорить об этом еще преждевременно. Стройную картину умозаключений ломает еще одно обстоятельство. Дело в том, что во время одного из сеансов наша собственная система контроля зафиксировала несанкционированное подключение к Нейросети. Я говорю о том, что неизвестная нам программа необъяснимым образом нашла ваш локальный массив Блужданий и вмешалась в него.

Стив вдруг понял, что ужасно замерз. Просто оледенел.

— Док, а можно сделать воздух теплее? — сказал он пересохшими губами, ледяными пальцами вцепившись в подлокотники.

— Конечно, — прервавшийся Алан внимательно, оценивающе взглянул на клиента и, поднявшись из-за стола, отрегулировал отопительную систему с пульта под окном. — Так лучше? — почти сразу в комнате заметно потеплело, и Стив кивнул, потирая онемевшие руки. — Ну, собственно, я почти закончил, Стивен… — подытожил доктор, усаживаясь обратно. — Как я уже сказал, пищи для размышлений хватит не на один месяц работы.

Стиву неожиданно подумалось, что прострелить себе висок — это самое мудрое и правильное в данной ситуации решение. Похоже, при всем своем сарказме и наплевательском отношении к его проблемам, Дэйч был прав, утверждая, что эти сеансы не пойдут Стиву на пользу.

— Я хочу знать еще кое-что, док… Что случилось во время последнего сеанса? Я что-то помню, и мне было больно… Раньше я такого совсем не…

— Это еще один из необъяснимых пока моментов, Стивен. — Алан почесал бороду, задумчиво поджал губу, размышляя. — Дело в том, что на каком-то этапе сеанса Сеть вдруг совершила хаотичный разброс новых, только что сгенерированных массивов, что послужило причиной перегрузки электрических сетей и привело к потере нескольких соединений, действующих совместно с вашим массивом Блуждания. Ну то есть те Блуждающие, с кем вы невольно установили контакт, просто потеряли связь. Мы предполагаем, что именно этот сбой Сети послужил причиной совпадения переживаний и воспоминаний сразу двоих Кабалиных — ложного и настоящего. Одновременно это внесло массу помех в сеанс, а позже и вовсе едва не выбросило нас наружу, чуть не лишив средств контроля за вами. Что могло произойти с Сетью дальше, предсказать не мог никто, и именно тогда я принял ненормативное решение прервать сеанс. Я знаю, Стивен, что это нарушает законы нашей деятельности, и вы имеете полное право подать на меня в суд, но…

Док потер кончик носа, словно испытывал глубокие внутренние переживания. Стивен же сейчас смотрел на него, словно видел впервые.

— Фактически насильственным путем вас вырвали из компьютерного транса. Клянусь, я очень переживал за ваше состояние… Испытывать физические перегрузки, подвергать им мозг и терять связь при погружении сознания в несуществующее пространство — такое под силу далеко не каждому… Прямо сейчас, пока мы с вами общаемся, заканчивается тестирование наших каналов выхода в Нейросеть. Надеюсь, что о причинах неполадок нам вот-вот сообщат. — Алан многозначительно замолчал на долгую минуту. — И вы знаете, мистер Стэнделл, чутье уверенно подсказывает мне, что мы найдем что-то интересное…

— У меня еще один вопрос, док. — Стив едва не закусил губу. Тебе ведь незачем задавать этот вопрос, Стивен Стэнделл… Ведь ты уже и сам знаешь ответ… Почти наверняка…

Но Алан уверенно кивнул, приглашая ничего не стесняться. В конце концов, это будет их совместный триумф.

— Я хотел спросить… эти сеансы… и некоторые сбои… они могли вызвать у меня в реальной жизни… некоторое раздвоение воспоминаний… что-то ложное, что я помню, как настоящее?..

Наступила тишина, лишь было слышно, как по коридору клиники изредка ходили люди. Алан смотрел в стол, озадаченно потирая кончики пальцев. Прошла еще одна бесконечная минута, во время которой Стив пожалел, что вообще открыл рот, когда Алан поднял на него лицо.

— Теоретически это возможно. Остаточная память модели и стрессовые нагрузки в сочетаниях могут дать очень неприятный побочный синдром Стоящего-на-пороге… Буду откровенен, Стивен, при первом же подозрении я немедленно рекомендовал бы стационарное обследование. За счет клиники, разумеется, — на лицо доктора легла мрачная тень. — Стивен… Я очень внимательно слежу за изменениями вашего состояния. У меня не было никаких оснований подозревать даже малейшие проявления синдрома. Но если вы имеете самое ничтожное подозрение и отчего-то не поделились им со мной, то я рекомендую все рассказать. Синдром влияет на восприятие реальности и ощутимо сказывается на адаптивности клиента… теоретически он даже может быть опасен…

Огромный валун с пронзительным свистом рухнул в живот Стива. Доктор Алан сразу как-то отдалился, словно вместе со стулом уплыл в глубокий и темный тоннель, а окружающий свет стал тусклым-тусклым. Стив открыл уже рот, чтобы поблагодарить и успокоить, что, дескать, если я такое увижу или узнаю, что произошло с кем, так сразу расскажу о последствиях, сам приму меры и вас извещу… Но в дверь решительно постучали, и фраза осталась невысказанной.

Доктор Алан извинился, торопливо поднялся, открыл и некоторое время приглушенно разговаривал с кем-то в коридоре. Затем кивнул, отдал несколько коротких распоряжений, снова прикрыл дверь и вернулся к столу. Стив вздрогнул — на лице доктора Алана сейчас лежала ночь, а плечи словно одеревенели. Тихо, словно разговаривая сам с собой, доктор произнес, глядя прямо Стивену в глаза.

— Статистические станции Нейросети-2 и Службы Контроля сообщают, что в момент обрыва каналов в одной из нейропсихологических клиник произошел неопознанный выброс энергии. Пострадавший массив в этот момент находился в контакте с нашей локальной сферой Сети…

Стив непонимающе смотрел на доктора Эдриана К. Алана. Медленно, почти по слогам, тот пояснил:

— На неустановленном канале соединения с нашим массивом Блуждания… во время произошедшего скачка… на сеансе нейроконсультирования сгорел мозг человека.