Когда конец близок

Это случилось вечером, в четверть одиннадцатого. Джонатан Бойс, старший инспектор Скотленд-Ярда, играл в шахматы с Мордекаем Тремейном, а в ста двадцати милях от них в городе Бриджтоне молодой констебль обнаружил первый в своей жизни труп. Власти Бриджтона с похвальной поспешностью заключили, что это дело не местного масштаба. По правде сказать, два нераскрытых убийства в городе, вдобавок менее чем за полгода, сделали главу бриджтонской полиции болезненно чувствительным к критике. В общем, друзья сидели за шахматной партией, когда в квартире Мордекая Тремейна зазвонил телефон. Старший инспектор Бойс собирался вывести слона из-под удара одной особенно дерзкой пешки противника, да так и застыл с фигурой в руке.

– Я же вам говорил, – вздохнул он. – Было у меня предчувствие.

Мордекай Тремейн протянул руку и поднял трубку. Настойчивая телефонная трель оборвалась.

– Да, он здесь. Я передам ему.

Джонатан Бойс уже поднялся. Мордекай Тремейн выжидающе замер. За стеклами пенсне, которое, как обычно, норовило соскользнуть с носа, его глаза были ясны, хотя и со странной тенью сомнения. Через мгновение телефонная трубка снова легла на рычаг. Бойс сказал:

– Ладно, Мордекай. Пора браться за дело.

Тремейн тяжело сглотнул. Он был похож на мальчугана, который с нетерпением ждал в раздевалке своей очереди, чтобы примкнуть к школьной команде на крикетном поле, и теперь, когда настало время показать себя, чувствовал холодную дрожь внутри.

– Где? – спросил он, стараясь справиться с голосом.

– В Бриджтоне. Подробности узнаем в Скотленд-Ярде. За нами пришлют патрульную машину.

В голосе Бойса появились грубоватые, резкие нотки, которых не было, пока телефонный звонок не прервал увлекательную шахматную партию. Теперь перед Тремейном стоял уже не гость, а верный служебному долгу полицейский. Похоже, предстоящее расследование уже занимало его мысли. И все же серые глаза Бойса смотрели с симпатией из-под колючих кустистых бровей.

– Вы уверены, Мордекай, что хотите ввязаться в это дело? И довести его до конца?

– Да, Джонатан, – тихо ответил Тремейн, – я готов.

Он знал, что подсказало ему этот ответ. Бойс понимал романтическую, сентиментальную сторону его души, страстную увлеченность раскрытием преступлений. Замечал, как азарт погони сменяется глухим отчаянием, когда дело подходит к концу.

Вероятно, Бойс и сам разделял чувства друга, хоть и не подавал виду. Ведь невозможно преследовать убийц и не поплатиться за это. Душевные страдания – неизбежная цена. Распутав хитроумную загадку, занимавшую ваш ум, вы выносите приговор живому существу, человеку из плоти и крови. От этого факта не отвернешься.

В патрульной машине, которая везла его по темным улицам к Скотленд-Ярду, Тремейн откинулся на мягкую кожаную спинку сиденья и попытался понять, твердо ли он уверен, что хочет дойти до конца. Он так и не пришел к решению, когда Джонатан Бойс вновь появился под аркой у входа в Скотленд-Ярд вместе с сержантом Уитемом. Тот держал в руке саквояж сыщика.

Саквояж сыщика! По телу Тремейна пробежала дрожь предвкушения. Радость боролась в нем с сомнениями. То был явный знак: охотничий азарт уже захватил его. При виде саквояжа все страхи рассеялись. Теперь он принадлежал к кругу избранных зрителей. Ему дали шанс, о каком он так долго мечтал. Шанс увидеть изнутри расследование убийства.

Бойс с сержантом сели в автомобиль. Взгляд Тремейна не отрывался от заветного чемоданчика, на вид непримечательного, но далеко не самого обыкновенного, как могло показаться со стороны. В Скотленд-Ярде всегда стоял наготове такой саквояж, чтобы в экстренных обстоятельствах, подобных нынешним, дежурный офицер из числа старших детективов, где бы ни застал его приказ, мог незамедлительно пуститься на поиски убийцы.

В каждом саквояже лежало все необходимое для расследования. Мерная лента, увеличительное стекло, порошок для снятия отпечатков пальцев, ножницы, пинцет, резиновые перчатки – в общем «походное снаряжение» детектива.

Тремейну впервые довелось увидеть саквояж сыщика вблизи, но отнюдь не потому, что убийство было ему в новинку. Он уже не раз имел дело с подобными преступлениями. Джонатан Бойс однажды заметил, что Мордекай, словно магнит, притягивает к себе убийства, недаром пресса провозгласила его великим мастером разгадывать загадки. Порой при мысли об этом Тремейна бросало в дрожь – он знал, что слухи о его гениальности преувеличены, и все же слава великого детектива подчас оказывалась весьма полезной. Например, она послужила убедительным доводом, когда в беседе с комиссаром полиции Джонатан Бойс спросил этого достопочтенного джентльмена, можно ли Мордекаю Тремейну принять участие в следствии. Обычно комиссар не позволял простым смертным водить компанию со старшими офицерами, занятыми расследованием убийств. Пожилым владельцам табачных лавок, ушедшим на пенсию, как правило, не разрешалось вмешиваться в дела полиции. Какой бы страстный интерес ни питали они к сыскному делу, им надлежало держаться в стороне.

Однако Тремейн завоевал право сидеть здесь, в патрульном автомобиле, который вез одного из вышеупомянутых старших офицеров вместе с сержантом прямо к месту преступления. Сыщика-любителя допустили к расследованию на начальном этапе. Это был успех, и немалый!

Разумеется, об огласке не могло быть и речи. Благословение комиссара не распространялось на заголовки в газетах и торжественный отъезд под звуки фанфар. Ожидалось, что Мордекай Тремейн проявит достойную сдержанность и не позволит себе ничего лишнего – иными словами, не вызовет нареканий со стороны Скотленд-Ярда.

Но тщательная подготовка, проведенная старшим инспектором Бойсом, который на все лады расхваливал Тремейна перед комиссаром, а также ужин на двоих, во время которого Тремейн произвел благоприятное впечатление на главу полиции, принесли свои плоды. Чрезвычайно довольный комиссар с удивлением обнаружил, что детектив-любитель, о котором обычно немногословный Бойс отзывался в самых восторженных выражениях, действительно такой, каким описывают его газетчики: добродушный, разговорчивый пожилой джентльмен. Глава Скотленд-Ярда любезно согласился, чтобы в следующий раз, когда старшему инспектору придется неожиданно пуститься в путь с саквояжем сыщика, Тремейн сопровождал его в роли неофициального наблюдателя. «На подобных условиях, – очевидно, сказал он себе, – от этой затеи вреда не будет».

Вдобавок к сердечной дружеской беседе за рюмкой отменного старого портвейна после ужина комиссар узнал, что в душе Мордекай Тремейн не чужд сентиментальности и питает слабость к «Романтическим историям». Расчувствовавшись, комиссар признался, что и сам почитывает подкупающе бесхитростные душещипательные рассказы в этом журнале, когда удается незаметно забрать оставшуюся без присмотра копию.

С тех пор Тремейну не давал покоя вопрос: что, если согласие комиссара вызвано чувством неловкости? Возможно, на следующий день, проснувшись в холодном свете утра, глава столичной полиции понял, что обнажил душу перед незнакомцем? «Неужели это разрешение – нечто вроде взятки?» – с легким беспокойством спрашивал себя Тремейн.

Может, комиссару полиции Лондона вовсе не хотелось, чтобы о его пристрастии к любовным историям заговорили на всех углах. Вдруг его разрешение – часть тайной сделки, своего рода плата за молчание?

Подобные мысли порой приходили Тремейну в голову, но всякий раз он поспешно гнал их от себя. Взаимная симпатия между двумя родственными душами – любителями «Романтических историй» – стояла выше недостойных подозрений.

Он глянул в окно и отметил, что машина поворачивает с Эджвер-роуд налево в темноту Прейд-стрит. Через несколько мгновений автомобиль остановился перед серой громадой вокзала Паддингтон.

Бойс взглянул на часы:

– Быстро же мы добрались. Идемте, Мордекай. Поезд задержат для нас на несколько минут.

Торопливо шагая по платформе вдоль переполненного поезда с закрытыми дверями, уже готового к отправлению, Тремейн раздувался от важности. Он чувствовал себя великаном среди пигмеев. Карлики-пассажиры бросали любопытные взгляды на короткую процессию, частью которой являлся он, Мордекай Тремейн. Но позднее, когда поезд мчался сквозь ночную тьму, а сам он полудремал в углу купе под грохот колес, иллюзия рассеялась. Недавний герой превратился в простого смертного, терзаемого сомнениями.

Убийство. Можно читать о таком, оживленно обсуждать, смаковать подробности, исследовать, анализировать характеры преступника и жертвы, находить это занятие захватывающим. Но стоит вам столкнуться с реальностью – атмосфера меняется; увлекательная головоломка, заманчивая загадка для ума оборачивается пугающей чернотой, и леденящий ужас парализует ваш разум.

Что они найдут в Бриджтоне? Какой характер, какие надежды, страхи и желания таило в себе безжизненное тело, груда костей и плоти, что ждала их в конце этого призрачного путешествия в тряском вагоне мимо вымерших деревень и спящих городков, где лишь горевшие уличные фонари выдавали присутствие живого человека?

Тремейн никогда не останавливался в Бриджтоне, хотя несколько раз проезжал через него по дороге в Уэльс или на северо-запад. Этот вытянутый, широко разбросанный, как все промышленные центры, город с пакгаузами и дымящими трубами оставил о себе приятные воспоминания. Холмы, на которых он раскинулся, смягчали индустриальный пейзаж, а река наполняла сердце Бриджтона романтикой морских странствий.

Тремейн знал его как родину отважных вольных торговцев, чьи суда бороздили воды по всему свету в те времена, когда считалось, что неизведанные земли лежат в западных морях. «Но не одни мореходы принесли известность этому городу, – мелькнула у Тремейна неуместная мысль. – Именно здесь не так давно произошло два нераскрытых убийства. День-другой газеты пестрели заголовками, а потом об этом забыли». Два убийства. Мордекай попытался припомнить все, что читал о них, но память отказывалась прийти на помощь. Не вспомнилось ничего, осталось только чувство горечи и уныния.

Он открыл глаза и обиженно смерил взглядом приземистую фигуру Джонатана Бойса, который удобно развалился на сиденье напротив. Мигающий огонек трубки сержанта Уитема отражался в оконном стекле прямо над мирно склоненной головой старшего инспектора. Черт бы побрал их обоих! Неужели они настолько бесчувственны? Неужели их мало трогает трагическое событие, послужившее причиной расследования, что они способны спокойно сидеть и молчать?

Обрывки мыслей беспорядочно метались в голове у Тремейна, и все же он понимал, что несправедлив. С Уитемом он был едва знаком, но Джонатана Бойса знал довольно хорошо. Джонатан молчал не от бесчувственности и не из равнодушия. Не потому, что эта поездка была лишь еще одной в длинной череде других, в точности на нее похожих, давно ставших рутиной. Если Джонатан не произнес ни слова о задании, которое им предстояло выполнить, то только оттого, что привык работать именно так. Он не станет ничего обсуждать, пока не прибудет на место, не увидит все своими глазами и не соберет как можно больше фактов. Бойс не позволит, чтобы какое-нибудь случайное замечание или предположение, высказанное на основании нескольких скудных свидетельств, поселилось в его мыслях и увело в сторону, когда он приступит к обычной процедуре расследования: начнет опрашивать свидетелей и изучать улики.

Ошибочно и опасно проводить следствие под влиянием сложившегося мнения. Как бы добросовестно ни старались вы избавиться от предвзятости, она будет коварно преследовать вас, порой с невиданным упорством, и в конечном счете возьмет над вами верх. Самые убедительные факты подкрепят вашу версию, чтобы полностью вас запутать, указать ложное направление и, возможно, позволить настоящему преступнику ускользнуть.

Тремейн снова закрыл глаза и прислушался к шуму поезда в надежде, что размеренный стук колес убаюкает его. Что толку мучиться неизвестностью и трепать себе нервы? Этим ничего не добьешься. Главное, он допущен к расследованию. Скоро он узнает, что его ждет.