Просторы холмов дарили покой и утешение, здесь можно было без помех предаться размышлениям. Тремейн медленно брел по траве, заложив руки за спину. Его пенсне сползло на самый кончик носа. После совещания с главным констеблем и инспектором Паркином ничего выдающегося не произошло, но это не означало, что следствие стояло на месте. Напротив, идеи, догадки, версии теснились у Мордекая в голове, сталкивались, обгоняя друг друга. Он устало вздохнул. Расследование преступлений может быть изматывающим занятием, даже если не требует физических усилий. Интересно, принесет ли этот день свежие новости в ответ на запрос, отправленный инспектором Паркином? Тремейн посмотрел на пасмурное свинцовое небо поздней осени и обвел глазами безлюдные гряды холмов, окаймленные серыми крышами домов в полумиле впереди.

Странно было думать, что в нескольких тысячах миль отсюда, на другом конце земли, люди изучают папки с документами и звонят по телефону, чтобы затем результаты их трудов достигли этого уголка Англии. Невероятно, что существует связь между тихим уединением этого места и миром насилия, жестокости и страстей, к какому вышеупомянутые труды имеют самое прямое отношение. Тремейн вдруг осознал, что впадает в опасное самокопание, от которого недалеко до приступа хандры, и ускорил шаг: ходьба обычно помогала избегать мыслей на запретные темы.

Чуть впереди холмы пересекала одна из дорожек, ведущих к реке. Мордекай поднялся по пологому склону на вершину, прежде заслонявшую ему обзор, и увидел на дорожке человека. Это был Мартин Слейд. Он шел, с трудом волоча ноги, тяжело опираясь на палки. Тремейн замер в нерешительности. Общество Слейда его не привлекало: когда они встретились в прошлый раз, тот вел себя не слишком любезно. Но теперь уже не было надежды, что удастся избежать встречи с ним, не уронив достоинства, – Слейд заметил его. Тремейн признал поражение и обреченно выступил вперед. Хромой остановился посреди дорожки, навалившись на палки, и натужно дышал. Лицо его исказилось от усилий.

– Доброе утро, – произнес он, когда Тремейн подошел ближе. – Вижу, прогулки по холмам входят у вас в привычку!

– Жаль упускать удобный случай, – отозвался Тремейн. – Кажется, и вам пришла в голову та же мысль.

– Порой я выхожу прогуляться, – признался Слейд. – Пожалуй, это единственное физическое упражнение, которое мне теперь по силам. Хотя даже в этом удовольствии часто приходится себе отказывать, – добавил он.

Он держался приветливее, чем накануне, и не прочь был поговорить. Тремейн посмотрел на него дружелюбно. Днем раньше он застал Слейда не в лучшую минуту, тот мучился от боли, и его нелюдимость легко понять.

Слейд повернулся и медленно двинулся по дорожке.

– Там я оставил машину, – объяснил он. – Сейдж, мой водитель, обычно довозит меня до конца тропинки и дает мне свободу где-то на полчаса. Примерно столько времени и держат меня эти проклятые ноги.

Тремейн спустился с пригорка и пошел рядом со Слейдом, приноравливаясь к его неловким, мучительным шагам.

– Что с вами случилось? – спросил он. – Авария?

– Да, – кивнул Слейд. – Я сам виноват. Надо было вести себя осмотрительнее. Но теперь уже поздно. Что толку сожалеть? Со временем человек ко всему привыкает. Даже к мысли, что он останется жалким калекой до конца своих дней.

– И ничего нельзя сделать?

– Нет. Бессмысленно отворачиваться от правды. Этим делу не поможешь. Я никогда не буду снова ходить как прежде.

– По-моему, доктор Хардин надеялся на благополучный исход. Мне помнится, он договаривался, чтобы вас осмотрел специалист?

– Он действительно делал все возможное. Старался по мере сил. Но человек в моем положении всегда без всякого врача знает, есть надежда или нет. И я не обольщаюсь на свой счет.

– И все же вы пришли на прием, несмотря ни на что?

Слейд решительно покачал головой:

– Нет. Я согласился прийти только потому, что не хотел подводить Хардина. После всех хлопот, которые он взял на себя. Но мы так и не договорились о времени визита к специалисту. Я лишь сказал, что явлюсь на консультацию, если он ее устроит. Вряд ли он успел что-либо предпринять. Но в любом случае для меня теперь этот вопрос закрыт.

В голосе Слейда слышалась горечь, и Тремейн не решился продолжить тему. Спорить с человеком, едва способным ходить, дело непростое.

Они шли в молчании, но на лице Слейда ясно читалось, что его беспокоит какая-то мысль. Наконец он произнес:

– Когда вы завели речь о Хардине, я подумал, что должен это сказать. Боюсь, я вел себя не слишком дружелюбно. Сожалею. Простите меня. Спишите это на вспыльчивый нрав старого дуралея, который постоянно страдает от боли и не всегда понимает, что говорит. Вдобавок я пережил потрясение, узнав о смерти Хардина. Мы не во всем соглашались, но он мне нравился. Хардин делал для меня больше, чем иные его пустоголовые коллеги с учеными степенями и пышными званиями. – В его голосе снова появились нотки раздражения. Слейд это заметил и заставил себя сдержаться. Он помедлил, подыскивая нужные слова. – Я только хотел извиниться перед вами. Я вел себя не лучшим образом.

– Ничего, – отозвался Тремейн. – Я понимаю, что вы чувствовали.

– В том-то и дело, – вздохнул Слейд. – Сомневаюсь, что вы понимаете. С той нашей встречи мне не дает покоя мысль о том, что вы обо мне подумали.

Тремейн машинально поправил пенсне на носу. Этот рассеянный жест предварял обычно самый важный вопрос.

– А я все размышляю, почему вы поспешили объявить нам, что не всегда ладили с доктором Хардином.

– Причиной тому страх. Глупый страх. Видите ли, тогда я еще не знал, где убили Хардина и когда это случилось. Если бы я дал себе труд подумать, то сообразил бы, что не гожусь на роль подозреваемого. Я не могу выбраться из дома, пока не вызову Сейджа, чтобы тот за мной приехал. Но когда на меня вдруг обрушилась новость о смерти Хардина, я просто потерял голову. Понимал, что рано или поздно вы узнаете о наших довольно жарких спорах с доктором, и решил рассказать о них первым.

– А теперь, – улыбнулся Тремейн, – вы остыли и пришли к выводу, что ухудшили дело. Верно?

– Ну, я выяснил кое-какие подробности. Прочитав, что Хардина нашли в пустом доме, обращенном к холмам, а смерть наступила примерно в половине одиннадцатого, я понял, каким болваном себя выставил.

– В подобных случаях люди часто теряют голову, – заметил Тремейн снисходительным тоном человека с обширным опытом. – Полагаю, имя Джерома Мастерса вы упомянули тоже в минуту растерянности?

– Это попытка найти козла отпущения, – честно признал Слейд.

– Полагаю, вы неспроста выбрали козлом отпущения именно его?

Слейд удивленно поднял брови:

– Я думал, вы уже знаете. Разумеется, у меня имелась причина. Хардин с Мастерсом схлестнулись не на шутку. Если у кого и был мотив для убийства, то у Мастерса. Нет, я не считал тогда, будто он виновен. Да я и сейчас в это не верю. Мастерс не так глуп.

Цепкий изучающий взгляд Слейда не вязался с его словами и выдавал фальшь. Мордекай сделал вид, будто ничего не заметил. Делиться информацией со Слейдом в его обязанности не входило. Он не собирался объявлять, что в алиби Джерома Мастерса зияла огромная дыра.

– В таком случае, – произнес он, – какова ваша версия? Несомненно, кто-то убил Хардина, и если не Мастерс, то кто?

Слейд смутился:

– Конечно, это только гипотеза. Я ведь не располагаю всеми фактами, как вы, поэтому не могу делать твердые выводы. По-моему, его убил какой-то бродяга.

Тремейн кивнул:

– В последнее время поблизости видели немало бродяг. Главный констебль упоминал об этом.

– Одно время здесь дежурили усиленные патрули, но поскольку долго ничего не происходило, их сняли. Наверное, из-за нехватки людей. В «Курьере» писали, убийца проломил Хардину голову камнем, который, видимо, подобрал возле дома. Я не полицейский, но полагаю, что это свидетельствует о непредумышленном преступлении.

– Что же, по-вашему, случилось?

– Хардину не повезло: он спугнул бродягу, вломившегося в чужой дом в поисках ночлега. Поднялся шум, они повздорили – Хардин был вспыльчивым. Бродяга потерял голову, схватил кусок камня и нанес удар. Вряд ли он хотел убить доктора, скорее всего в панике просто не рассчитал силу. Когда понял, что натворил, то пустился наутек.

– Что ж, ваше объяснение звучит убедительно, – признал Тремейн. – Но остается открытым вопрос о доме. Что заставило Хардина отправиться в то место?

Слейд передернул плечами:

– Заблудился в темноте и перепутал дома, только и всего. Подобное нередко случается.

– Но что он там делал в такое время?

Слейд недоуменно поднял брови:

– Он ведь взял с собой саквояж, верно? Я бы сказал, что его вызвали к больному. Разве полиция не проверила данную версию? Мне казалось, это очевидно.

– Сейчас я играю роль эдакого «простака за границей», – поспешно объяснил Тремейн, чувствуя, что ступает на зыбкую почву. – Я лишь хотел узнать мнение человека со стороны.

– Понимаю. – Лицо Слейда просветлело. – Ну, вот вам мой взгляд на это дело, правда, он основан на скудных знаниях.

– Слабое место в ваших рассуждениях, – медленно проговорил Тремейн, – как Хардин мог перепутать дома. Ведь врачи обычно знают, где живут их пациенты.

– У Хардина лечились люди из самых разных частей города. Наверное, его вызвали не к постоянному пациенту. Позвонить мог и незнакомый человек, которому срочно понадобилась помощь врача. В темноте легко забрести не в тот дом. – Тремейн поджал губы. Слейд смерил его внимательным взглядом. Глаза его блеснули. – Да, в моей версии полно дыр, но, к счастью, разрабатывать их не моя работа. Я могу лишь строить догадки ради развлечения, и если ошибусь, это не важно. Конечно, здесь много неясного. Разумно предположить, что тот, кто звонил Хардину (давний пациент или обратившийся в его клинику впервые), к этому времени должен был бы объявиться. Впрочем, – задумчиво добавил Слейд, словно эта мысль только сейчас пришла ему в голову, – не дождавшись Хардина, родственники больного могли найти другого врача. А если случилось что-нибудь серьезное, например, человек находится в тяжелом состоянии, они могут и не знать обо всей этой шумихе в газетах. Вероятно, они не сообщили новому доктору, что прежде пытались вызвать Хардина, и, естественно, тот не видит здесь никакой связи с убийством.

– Разрабатывать версии не ваша работа, но вам прекрасно удается сопоставлять факты и делать выводы, – заметил Тремейн.

Какое-то время они шли молча. Неожиданно Слейд споткнулся о выбоину на дорожке. Тремейн поспешил помочь и машинально протянул руку, но почувствовал, что его спутнику это неприятно. Нежелание принимать помощь от других делало этого пожилого немощного человека еще более слабым и уязвимым. Чтобы чем-то занять его мысли, Тремейн попытался найти новую тему для разговора.

– Мистер Слейд, вы живете на другом берегу реки. Отсюда это место выглядит весьма привлекательно. Я должен непременно побывать там, прежде чем покину Бриджтон.

– Да, там красиво, – согласился Слейд и добавил: – Послушайте, если вы вдруг надумаете перебраться через реку, почему бы вам не заглянуть ко мне?

– С радостью. Дайте-ка вспомнить… «Ред-Гейблс»?

– Совершенно верно. Вы не ошибетесь. Дом стоит уединенно, справа от моста, нужно проехать примерно полмили по дороге. Название увидите на воротах.

– Наверное, там у вас безлюдно, особенно в это время года?

– Знаете ли, я не из тех, кому нравится шум и толпы людей.

Они почти дошли до того места, где дорожка выбиралась на шоссе. Черный автомобиль дожидался чуть впереди. Водитель сидел за рулем с книгой в руках. При их приближении он поднял голову и вышел из машины, чтобы открыть заднюю дверцу перед Слейдом.

– Вас куда-нибудь подвезти? – спросил Слейд.

– Я собирался вернуться в дом доктора Хардина. Если вам не придется делать крюк…

– Вовсе нет. Нам в любом случае пришлось бы доехать до конца дороги. Садитесь. И не беспокойтесь обо мне. Сейдж мне поможет.

Тремейн устроился на заднем сиденье. Слейд, тяжело дыша, вскарабкался на подножку с помощью водителя и уселся рядом.

– А теперь о вашем визите, – произнес он, когда автомобиль тронулся. – Когда вы думаете ко мне заглянуть?

Его тон ясно показывал, что это не простая вежливость. Тремейн принял решение.

– Вам было бы удобно сегодня днем? – спросил он.

– Прекрасно. Я пришлю за вами машину. Где вас забрать?

– Нет, не беспокойтесь, – улыбнулся Тремейн. – Лучше я доберусь сам. Вдобавок у меня будет возможность осмотреть окрестности.

Слейд не возражал, и через несколько минут они свернули в сторону от холмов и плавно покатили по дороге, на которой стоял дом Хардина.