Очень давно Тремейн читал, что Гарун-аль-Рашид, великий халиф Багдада, имел обыкновение бродить переодетым по улицам города под покровом ночи, чтобы лучше узнать свой народ. С тех пор Тремейн, в котором неистребимый дух романтики сочетался с глубоким интересом к людям и миру, видел в халифе – или, по крайней мере, в этом его пристрастии – замечательный пример для подражания.

Одним из любимейших его развлечений было лениво прогуливаться по людным местечкам какого-нибудь города, разглядывать прохожих и размышлять, кто они и куда направляются.

Хотя успехи в расследовании преступлений принесли Тремейну немалую известность, которую он сам находил обременительной, едва ли ему угрожала опасность, что его инкогнито раскроет какой-нибудь восторженный поклонник, случайно встретившийся на пути. И в этом его прогулки существенно отличались от ночных вылазок халифа.

Маленькое развлечение детектива-любителя было вполне безобидным, и если порой, выстраивая цепочку логических умозаключений, он приписывал невинному горожанину самые ужасные помыслы и намерения, его жертвы пребывали в блаженном неведении. Они не догадывались, что их считают чудовищами.

Неизвестный или малознакомый город таил в себе бездну самых соблазнительных возможностей. Тремейн оставил старшего инспектора Бойса в номере гостиницы корпеть над отчетами, а сам отправился на поиски свежих волнующих впечатлений.

Помимо воли Тремейна голова его продолжала напряженно работать, когда он вышел из отеля на узкую, мощенную булыжником улочку, но лучше так, чем позволять сентиментальности вмешиваться в невеселое дело, которое привело его в Бриджтон. И все же в этот поздний час скорее Тремейн-романтик, нежели Тремейн-безжалостный охотник за людьми пробирался переулками к центру города, к ярким огням и пестрой толпе.

Была еще одна причина, заставившая его покинуть гостиницу на ночь глядя, хотя и этого тоже он никогда бы открыто не признал. Убийство – уродливое проявление извращенных страстей и коварных помыслов. Пытаясь распутать его, вы неизбежно сталкиваетесь с чьим-то злым умом, с черной душой.

Прогулки по городу служили Тремейну своего рода противоядием. Они помогали ему восстановить душевный баланс в пользу здравомыслия и добра. Уличные огни обладали чудесным свойством разрушать темные силы зла, как волшебная палочка феи рассеивает бесовские чары. Молодые влюбленные, бредущие в обнимку, их счастливые лица, радостные улыбки – один мимолетный взгляд, и юная пара проходит мимо, но Тремейну довольно было и этого, чтобы почувствовать, как отступает отчаяние. Подсмотренные мгновения счастья напоминали ему, что в мире существует не одно только зло и жестокость.

Тремейн неспешно шагал без всякой цели, дыша спасительным воздухом добрых человеческих чувств, в самой гуще жизни. Он прошел через мост над рекой, где корабли стремились к сердцу города, и побрел по дороге вдоль декоративных садов. Посаженные не так давно, своими мягкими красками они напоминали о сельских пейзажах и оживляли цветными пятнами – нагромождение пыльных серых домов и мчащихся машин. Впереди, прямо перед собой он увидел высокий дом с неоновыми буквами наверху. Под бегущей надписью светились несколько окон, но нижний этаж был погружен в темноту. Мордекай ускорил шаг, хотя больше ничего не смог разглядеть.

Значит, это здание «Ивнинг курьер». Всякий раз, проходя мимо газетной конторы, Тремейн испытывал нелепое волнение, и сердце его бешено колотилось, как у какого-нибудь юнца идеалиста, а не серьезного, умудренного опытом мужчины почтенных лет. Он остановился в тени возле стены. Печатные прессы молчали, последний выпуск уже давно подготовили к отправке и повезли на мотоциклах, грузовиках и поездах во все концы округа, центром которого являлся Бриджтон. Тремейн посмотрел вверх на освещенные окна. Странно было думать, что, возможно, в эту самую минуту в темное и безмолвное, почти пустое здание слетаются новости из самых отдаленных уголков мира.

Он почувствовал какое-то движение. Из темного подъезда появились две фигуры. Тремейн услышал, как за ними закрылась дверь. Они ненадолго задержались на тротуаре у входа, и Мордекай различил в темноте, что это девушка и мужчина. Девушка говорила взволнованным приглушенным голосом. Тремейн не разобрал слов – девушка стояла к нему вполоборота, – но голос показался ему знакомым. Внезапно он ее узнал. Это была Маргарет Ройман. Ее спутник закурил, вспыхнул огонек спички, и Тремейн, готовый уже подойти и поздороваться, замер на месте. Это же Рекс Линтон! Они медленно отошли от двери, теперь голос мисс Ройман слышался отчетливо:

– Ты думаешь, они не узнают?

– Конечно, нет, – заявил Рекс Линтон. – У них нет ни единого шанса.

– Но старший инспектор из Скотленд-Ярда подмечает каждую мелочь. По-моему, от него ничего не укроется. И с ним еще второй, мистер Тремейн. Это разве не тот детектив, что раскрыл много других дел?

– Да, это тот самый Тремейн. Вряд ли найдется второй такой. Наверное, это именно он стоял рядом со старшим инспектором, когда мы беседовали сегодня утром. С виду простак, а сам стреляная птица. Мне его не представили.

Мордекай Тремейн вспыхнул от возмущения. Значит, с виду простак, а сам стреляная птица? Еще чего! Этому молодому человеку не мешало бы последить за своими манерами, иначе ему не поздоровится!

– Я боюсь, – призналась Маргарет Ройман. – Знаю, это глупо, но ничего не могу с собой поделать. Я напугана.

Рекс Линтон обнял ее за талию:

– Ты просто поддалась страху, дорогая. Тебе не о чем волноваться, все будет хорошо.

Они вместе повернулись – рука Линтона по-прежнему лежала на талии девушки – и пошли по тротуару, к счастью, в противоположную сторону от Тремейна, который прятался в тени, прижимаясь к стене, и чувствовал себя довольно скверно в ожидании неизбежного разоблачения. Он проводил взглядом удаляющуюся пару. К его облегчению примешивалась горечь: вечер был испорчен, от приподнятого настроения не осталось и следа.

Маргарет Ройман и Рекс Линтон, очевидно, были влюблены друг в друга. Прекрасная новость. Сентиментальной душе Мордекая впору бы ликовать: какая красивая молодая пара! Но их секреты, более того, тайный сговор лишь укрепили его подозрения, которые возникли утром, и отравили всю радость.

Маргарет Ройман сказала не все, что знала. Она что-то скрывала. Тремейн огорченно покачал головой и поправил пенсне на носу. Случайная встреча с влюбленной парочкой расстроила его.

Должно быть, уныние читалось на его лице, поскольку, когда Тремейн вернулся в гостиницу, Джонатан Бойс поднял голову от своих бумаг и спросил:

– В чем дело, Мордекай? Ночной воздух Бриджтона не пошел вам на пользу? Или не удалось обнаружить ни малейшего признака пылкой любви?

– В том-то и дело, – буркнул Тремейн, – что я ее обнаружил. Я видел мисс Ройман.

– Прекрасно, – одобрительно кивнул Бойс. – У ее избранника хороший вкус. Кто этот счастливчик?

– Рекс Линтон.

Бойс выпрямился и тихонько присвистнул.

– Наш лихой молодой репортер! Это интересно.

– Да, – печально вздохнул Тремейн. – Я видел, как они выходили из конторы «Курьера». Невольно услышал обрывок их разговора. Мисс Ройман всерьез обеспокоена, что вы можете узнать слишком много.

– А Линтон?

– Держался так, будто ему все нипочем, но, вероятно, только из-за девушки.

– Они влюблены друг в друга?

– Да. Он обнимал ее, и было очевидно, что они близки.

– Что ж, принимаю ваше свидетельство – в подобных вопросах вы знаток, – проворчал Бойс. – Похоже, у нас появилась еще одна линия расследования. С делами вроде нашего беда в том, что чем глубже копаешь, тем больше получаешь хлопот на свою голову.

Судя по разбросанным на столе бумагам, Бойс старательно трудился над отчетом. Тремейн сел с другой стороны от газового камина и попытался отвлечься от мыслей о Маргарет Ройман. Стал перебирать в уме людей, с которыми встречался в этот день, и тех, о ком слышал. Их набралось немало. Он взял лист бумаги и карандаши и принялся записывать имена, мысли его неспешно текли, цепляясь за каждое имя, а список все рос.

Первым, разумеется, появилось имя главного героя драмы. Хотя тот уже не расхаживал по сцене, но был безусловно движущей пружиной всей пьесы. Грэм Хардин, врач средних лет, успешно практиковал в милом предместье провинциального города. Холостяк, вполне обеспеченный финансово, насколько удалось выяснить, и, надо признать, весьма благополучный во всем остальном, если не считать его любовной связи с замужней женщиной. Впрочем, последнее обстоятельство нисколько не мучало его совесть.

Хардина вызвали поздно вечером к какому-то пациенту, чье имя пока не удалось установить. Картина ясная на первый взгляд. Непонятно только, зачем ему понадобилось брать с собой револьвер и почему его тело нашли в пустом особняке. Возможно, в темноте он ошибся адресом, забрел не в тот дом и спугнул грабителя, а тот в панике убил его?

Нет. Тремейн покачал головой с горестным возгласом, заставившим Бойса поднять голову от бумаг. Конечно, история с грабителем проста и удобна, она позволяла оставить без ответа множество неприятных вопросов. Однако эта версия никуда не годилась. Она не объясняла, например, зачем Хардин взял с собой оружие, из которого полгода назад убили человека.

Неприятные факты назойливо напоминали о себе, и притворяться, будто их нет, не имело смысла. Напротив, их нужно было раскопать и вытащить на свет, даже если копать придется в грязи.

Не все находки помогут продвинуть следствие далеко вперед. В подобных делах разрозненные ниточки вплетаются в главную нить расследования. Самое сложное – решить, какая из них действительно важна, и следовать за ней, чего бы это ни стоило.

Тремейн вернулся к главной своей задаче – списку действующих лиц, с которыми ему пришлось столкнуться по ходу пьесы. Был еще Мартин Слейд. Один из пациентов Хардина. Иногда у него с доктором случались стычки, но Слейд инвалид, вдобавок его мучают боли, поэтому ему можно простить многое из того, что показалось бы тяжелым проступком, будь на его месте другой. Что свидетельствует против него? Один факт: Слейд сильно встревожился, когда пришлось признать, что они с доктором не раз вступали в перепалку. Его появлению в клинике есть разумное объяснение: он пришел к врачу в назначенное время, и Маргарет Ройман подтвердила, что Слейд покинул дом, прежде чем она успела дозвониться до него и отменить визит.

Тремейн нахмурился, его царапнуло беспокойство, когда из памяти всплыла картинка: вот Слейд неуклюже ковыляет к машине, потом ненадолго замирает, словно собирается забраться на подножку. Интересно, был ли Хардин хорошим врачом и устраивало ли Слейда лечение?

Кто следующий? Фенн, моряк. Он появился возле дома, когда автомобиль Слейда скрылся из виду. Матрос ищет работу на берегу. Он явился к Хардину, поскольку слышал, будто доктор может помочь? Что ж, почему бы и нет? Звучит правдоподобно. Как известно, к доктору приходило немало бродяг, бывших матросов и опустившихся горемык.

Похоже, давая второй шанс отбросам общества, он зарабатывал себе политический капитал. Хардин провозгласил себя защитником униженных и угнетенных, хотя подобное немного устарело. Истинные обездоленные в наши дни ходят обычно в поношенных, но опрятных костюмах и всеми силами стараются выглядеть респектабельно под гнетом закладных и образования, полученного в более благополучные времена.

Что можно сказать о Фенне? Задиристый, неприятный. У него акцент, с которым говорят по другую сторону Атлантики. Больше вроде нечего добавить. Держался враждебно, но все же отвечал на вопросы Джонатана. Возможно, он что-то скрывает? Или, может, в принципе не доверяет полиции, и отсюда его ершистость? В общем, здесь не к чему придраться. Фенн появился возле дома спустя много времени после смерти Хардина, и новость об убийстве удивила его. Но Фенн – моряк. И Патрик Мартон был моряком. А Патрик Мартон мертв.

Тремейн оставил пока Фенна в покое и стал размышлять о миссис Колвер. Вначале она казалась растерянной и испуганной, но вскоре успокоилась и говорила довольно откровенно, хотя болтливостью не отличалась. Эта женщина заботилась о Хардине и вела его хозяйство, но личная жизнь доктора ее не касалась. Хотя, возможно, о загадочной Элейн ей известно больше.

Элейн. Эта женщина настолько увлеклась Хардином, что месяцами обманывала мужа. Какая она? Досадно, но о ней известно так мало, что и зацепиться не за что. А между тем описание Элейн помогло бы составить представление о докторе Хардине, лучше понять его характер.

Кто еще остался? Ах да, Джером Мастерс. По крайней мере, здесь удалось добиться кое-каких результатов. Мастерсу отведена пока главная роль в спектакле, ведь этот человек терпеть не мог Хардина, и не без оснований. Он предоставил алиби на время убийства, но при первой же проверке оно развалилось.

Странно. В конце концов, Мастерс человек неглупый, хотя и задира. Он должен был знать, что полиция наведается в «Клуб бизнесменов», чтобы проверить его историю, и ложь мгновенно обнаружится. Почему же Мастерс повел себя так глупо? Испугался и брякнул первое, что пришло в голову, не дав себе труда сочинить правдоподобную версию, которая не рассыпалась бы, а выдержала проверку? Но если он убил Хардина, у него было достаточно времени, чтобы обдумать свои дальнейшие действия. Джонатан Бойс явился в дом Мастерса через двенадцать часов после того, как обнаружили тело. Разумеется, за это время убийца успел бы состряпать подходящее алиби.

Мастерс открыто враждовал с Хардином, на его месте только глупец мог надеяться, что полиция не заинтересуется его передвижениями. Он должен был знать, что его станут допрашивать. А миссис Мастерс не делала тайны из взаимной ненависти между доктором и ее мужем.

Жена Мастерса. Тремейн посмотрел на ровный огонь в газовом камине. Несомненно, женщина с характером. Интересно, часто ли Мастерс позволяет себе действовать, не посоветовавшись с ней? Эта мысль заставила Тремейна засомневаться. Наверное, не следует сбрасывать со счетов миссис Мастерс? Может, ее роль важнее, чем ему представляется? Эта женщина не из тех, кто скромно ждет в сторонке, когда решаются серьезные вопросы. Несмотря на внешнюю хрупкость, жена Мастерса – сильная личность. Она из тех, с кем приходится считаться, и сам Мастерс убедительно показал это.

Ну, вот и все. Полный перечень. Кроме Маргарет Ройман и Рекса Линтона, конечно, – Тремейн нарочно не включил их имена в список. Решил узнать о них побольше, чтобы избежать поспешных выводов.

Внезапно он нахмурился. Нет, это не конец. Он что-то упустил. Днем он еще кого-то видел или слышал нечто важное. Тремейн знал это наверняка, однако ничего больше вспомнить не мог. Он забыл какую-то подробность. Позволил ей выпасть из памяти. Мордекай сосредоточился, но мысль упорно ускользала, поймать ее никак не удавалось. Она дразнила его, крутилась где-то близко, казалось, он вот-вот ее настигнет. Наконец он оставил попытки. Не надо силой заставлять себя вспоминать, так можно спугнуть ощущение и выдернуть из памяти не то, что нужно. Лучше пока не напрягаться, а подождать – забытое вспомнится само, когда придет время. Это непременно случится.