— Они что?

Сэр Вик Лакир резко выпрямился в кресле, уставившись на очень молодого офицера на дальней стороне своего стола. Лейтенант Черинг стал довольно частым посетителем в кабинете Лакира после кровавого августовского фиаско, случившегося здесь, в Фирейде, потому что он отвечал за писцов Лакира и передачу сообщений. За последние два с половиной месяца частота обмена сообщениями стала гораздо большей, и мало что из него было приятным. На самом деле, Лакир был более чем удивлён, что он не только всё ещё продолжал командовать гарнизоном Фирейда, но и фактически получил повышение, когда этот гарнизон был усилен за счёт предоставления артиллеристов для его батарей. Он не был уверен, означает ли это, что король Жамис понял, что это не его вина, но он был уверен, что его всё ещё могут уволить, если этого потребует Церковь. Что, учитывая тот факт, что именно кровожадные инквизиторы Церкви по-настоящему спровоцировал резню, было вполне возможно.

Однако, это стало менее вероятным, когда Церковь объявила свою версию того, что здесь произошло. Лакир не знал, был ли он больше возмущён или взбешён этой откровенной ложью, но одной из причин его гнева так же было то, что он не мог полностью избавиться от чувства благодарности. Возложение всей вины на черисийских жертв, а не на кого-то конкретного — особенно на Инквизицию — здесь, в Фирейде, отвлекло от него, по крайней мере, часть накала. Ещё его поразило, по крайней мере поначалу, как много людей, живущих прямо здесь, в Фирейде, действительно поверили в версию Церкви. Когда он впервые понял, что это так, Лакир был вынужден напомнить себе, что всё это произошло посреди ночи, и первое, что кто-либо в Фирейде — за исключением его собственных подразделений и Инквизиции — в тот момент узнал об этом, были внезапные залпы орудийного огня в гавани.

Но, если он правильно понял лейтенанта Черинга, все участники скоро должны были получить болезненную демонстрацию древнего принципа, что, хорошо это или плохо, все действия имеют последствия.

— Майор Фейрли передаёт, что по меньшей мере пятнадцать черисийских галеонов приближаются по Восточному Проходу, сэр, — повторил лейтенант в ответ на его вопрос. — Он считает, что их там гораздо больше, чем он смог увидеть. Или скорее, чем он смог увидеть на тот момент, когда отправлял своё сообщение.

Лакир стиснул зубы. Майор Адим Фейрли командовал оборонительными батареями на острове Восточном, которые прикрывали самую узкую часть Восточного Прохода, самого восточного из трёх судоходных проходов в Залив Фирейд. Но остров Восточный находился в ста тридцати милях от самого Фирейда.

— Как долго его сообщение добиралось до нас?

— Всего около четырёх часов, сэр. Он послал свой посыльный катер на материк, и семафорная цепь передала его оттуда.

«Всего около четырёх часов», — подумал Лакир. — «Интересно, жив ли ещё Фейрли?»

— Хорошо, — сказал он вслух, — им понадобится по меньшей мере пятнадцать или шестнадцать часов, чтобы добраться сюда, даже после того, как они расчистят проход. Это значит, что они не подойдут к гавани до наступления темноты, и я сомневаюсь, что они захотят предпринимать какие-либо значительные атаки без достаточного количества света, чтобы увидеть, что они делают.

Он поднял глаза и замер, увидев выражение лица Черинга.

— Да, лейтенант?

— Сэр, просто… ну, а что, если они вообще не пройдут мимо Восточной Крепости?

«Юноша говорит так, словно его чувства были задеты автоматическим предположением командира, что Фейрли не сможет остановить их», — подумал Лакир. Он начал было резко отвечать на этот вопрос, но тут же напомнил себе, что и сам когда-то был молодым и неопытным лейтенантом.

— Я бы сказал, что это… вряд ли майор Фейрли и его люди смогут остановить их, Тейвил, — сказал он почти мягко. — Майор уже доложил о пятнадцати галеонах. Это по меньшей мере семьсот орудий, если наши отчёты о среднем вооружении их кораблей точны. У майора Фейрли всего двадцать пять. Предположительно, его защищают каменные парапеты, но они также не могут двигаться. Не говоря уже о том, что во время прилива — а судя по времени его сообщения, черисийцы устроили так, чтобы их прибытие совпало с приливом — даже рядом с островом Восточный, судоходный канал имеет почти шесть миль в ширину. Его пушки имеют максимальную дальность стрельбы всего в три мили при абсолютно оптимальных условиях, и их шансы поразить что-нибудь на таком расстоянии… весьма малы. Если только они не захотят вступить с ним в бой, он не сможет сделать ничего больше, чем раздражать их.

Черинг выглядел удивлённым, хотя всё, что только что сказал Лакир, должно было быть для него очевидным. С другой стороны, просто глядя на карту, было легко не заметить истинную ширину канала. Лакир часто подозревал, что именно это в первую очередь и сделали люди, давшие разрешение на строительство Восточной Крепости.

— И именно поэтому, — мрачно продолжил Лакир, — я уверен, что завтра где-нибудь на рассвете мы будем рассматривать Черисийский Флот прямо на подступах к порту. У нас есть время до этого, чтобы подготовиться к встрече с ними.

Новый раскат грома пронёсся над Восточной Крепостью, когда галеоны, царственно проплывавшие мимо, ударили по батареям, и майор Фейрли сплюнул слюной пополам с каменной пылью.

— Это ни хрена не имеет смысла, сэр! — прокричал ему почти в самое ухо его заместитель. — Мы даже не можем поцарапать этих ублюдков!

«Это», — подумал Фейрли, — «было не совсем правдой». — Он был уверен, что им удалось нанести по крайней мере несколько ответных попаданий. Но их было не так уж много, да и за последний час не было ни одного.

Дело было в огромном количестве пушек, которые им удалось втиснуть на борт этих кораблей. В этом, и их непристойной скорострельности. Каждый из этих галеонов нёс по каждому борту больше пушек, чем имела вся его батарея, и, когда они вели огонь, каждая из этих пушек стреляла в четыре или пять раз быстрее, чем его… и явно более тяжёлыми зарядами. Сначала они стреляли ядрами, но по мере того, как их огонь впечатывались в амбразуры его орудий и вокруг них, а огонь его собственных артиллеристов начал ослабевать, они подходили все ближе и ближе, до тех пор, пока не начали проплывать мимо и прочёсывать его позиции картечью с расстояния всего в триста ярдов. На самом деле трое из этих ублюдков выказали своё презрение ко всему, что он ещё мог сделать, подойдя ближе, чем на двести ярдов, и бросив там якорь. Они отдали кормовые якоря, закрепили шпринги, превратившись в устойчивые, неподвижные орудийные платформы, и обрушили на его позицию сокрушительно точный шторм картечи.

Его подчинённый был прав, и он это знал. Их потери уже составили более тридцати убитых, и у него было по крайней мере ещё столько же раненых. Это составляло двадцать процентов находящегося под его командованием личного состава, а люди, всё ещё участвующие в бою, ничего не добились. Галеоны, стоявшие на якоре у батареи, полностью подавили пушки Фейрли, и другие военные галеоны — и около дюжины транспортов вместе с ними — пробирались мимо оборонительных сооружений совершенно беспрепятственно.

Он приподнял голову, глядя через парапет, как черисийский флот проплывает мимо. Он не узнал штандарт, который несли корабли, но судя по цветам, это был флаг новой «Черисийской Империи», слухи о которой он слышал. Если это был он, то новый «Имперский Флот», похоже, не стал менее способным, чем был «Королевский Флот».

Если бы он не был покрыт каменной пылью, осыпавшейся со стен его собственной крепости и наполовину оглушён безжалостным рёвом артиллерии, он мог бы лучше оценить ратного действо, невольным участником которого стал. Утреннее небо представляло собой идеальный голубой купол, не отмеченный ни единым облачком, а голубые воды Восточного Прохода — имевшего в этом месте ширину в четырнадцать миль, хотя судоходный канал был гораздо уже — сверкали в ярком утреннем свете. Но не везде.

Лес мачт и парусов, просмолённых шпангоутов, знамён и сигнальных флагов величественно двигался вверх по фарватеру под одними только топселями и кливерами. Военные галеоны очень сильно отличались от своих транспортных собратьев. Они неестественно низко сидели в воде, их корпуса были совершенно чёрными, и только белые пояса обшивки вдоль орудийных портов вносили какое-то разнообразие. Здесь не было позолоты, замысловатой резьбы, и бросающей вызов раскраски правильных военных кораблей, но он предположил, что им это и не нужно. Не тогда, когда эти орудийные порты были открыты и изрыгали ровное пламя и разрушение в сторону его людей.

Более ярко раскрашенные торговые суда, которые, очевидно, были привлечены на службу в качестве военных транспортов, составляли с ними разительный контраст, и даже сквозь завесу дыма и пыли, окутывавшую Восточную Крепость, он мог видеть синие куртки черисийских морпехов, выстроившихся вдоль бортов транспортов, чтобы наблюдать за зрелищем, как клубы порохового дыма извергались из бортов военных кораблей с такой смертоносной, равномерной частотой.

Он смотрел на всё это около минуты, затем нырнул обратно в укрытие, прислонился спиной к внутренней поверхности парапета и снова посмотрел на своего заместителя.

— Ты прав, — проскрежетал он. Эти слова стоили ему физической боли гораздо большей, чем порез на его голове, нанесённый отлетевшим осколком камня в самом начале схватки. — Прикажи людям прекратить огонь и укрыться. Затем спустите знамя.

— Сигнал с «Судьбы», сэр.

Сэр Доминик Стейнейр, барон Каменного Пика, оторвался от разговора со своим флаг-капитаном.

— Да, Стивин?

— Восточная Крепость сдалась, сэр, — доложил лейтенант Эрайксин. — Морские пехотинцы высадились на берег и взяли гарнизон под стражу. Капитан Аэрли докладывает, что люди майора Жеффира захватили батарею и готовятся к её уничтожению.

— Превосходные новости, Стивин! — Каменный Пик широко улыбнулся и снова посмотрел на капитана Дериса. — У Аэрли, похоже, развивается талант к такого рода вещам, а, Тим?

— Да, милорд, развивается.

Дерис улыбнулся в ответ. Он и Каменный Пик знали Данкина Аэрли ещё с тех пор, как тот был гардемарином. Они были прекрасно осведомлены о случающихся у него время от времени приступах неуверенности к себе… а также о том, что каким образом ему всё равно удавалось выполнять свою работу.

— Если он продолжит в том же духе, боюсь, нам придётся повысить его до коммодора, — продолжил Каменный Пик. —  Даже если это означает, что ему придётся отказаться от своих приятных лодочных прогулок.

На этот раз громко рассмеялся Дерис, но выражение лица Каменного Пика сделалось серьёзным, когда он снова повернулся к лейтенанту Эрайксину.

— Сигнал на «Судьбу», Стивин.

— Да, сэр?

— Отличная работа. Чихиро 7:23.

— Так точно, сэр, — подтвердил Эрайксин.

— Очень хорошо, Стивин. Беги и отправь его. — Каменный Пик сделал прогоняющее движение обеими руками, и лейтенант направился обратно к сигнальной группе.

— Чихиро семь, сэр? — спросил Дерис, приподняв одну бровь, и Каменный Пик улыбнулся ещё мрачнее.

— Почему-то это показалось мне уместным, — сказал он.

Капитан сэр Данкин Аэрли прочитал короткую сообщение никак не комментируя её, а затем вернул её связисту-гардемарину.

— Благодарю вас, мастер Аплин-Армак, — сказал он и отвернулся, глядя поверх поручней, сцепив руки за спиной, в то время как слова стиха из Писания проносились в его памяти. — «И сказал Святой Лангхорн ему: «Воистину, предаст Господь врагов своих на волю судьбы, уготованной тем, кто служит разложению, чтобы побеждены и унижены были они за грехи свои, связаны по рукам и ногам, и отправлены в плен праведниками».

«Полагаю, он имеет в виду, что это комплимент, основанный на названии корабля», — подумал он. — «Но и это ещё не всё. И учитывая то, что произошло в Фирейде, это, безусловно, подходящий выбор текста».

Он задумался ещё на несколько мгновений, затем отвернулся от поручней и поманил юного герцога Даркоса обратно к себе.

— Сигнал на флагман, — сказал он. — Лангхорн 23:7.

— Так точно, сэр.

Юноша ухмыльнулся, явно довольный его выбором места из библейских текстов. Затем он поспешил обратно, чтобы подать указанный сигнал, и улыбка Аэрли стала тонкой, когда он посмотрел на батарею, где были заняты его десантные группы. Дельфиракцы, обслуживающие орудия, как раненые, так и невредимые, были переведены в безопасное место на дальней стороне острова Восточный. Затем орудия были заряжены увеличенными в пять раз зарядами и четырьмя ядрами каждое, и от пушки к пушки был протянут быстрогорящий огнепроводный шнур. Ещё один отрезок шнура был заведён непосредственно в пороховой погреб. Оба они ответвлялись от такого же отрезка медленногорящего шнура, который был отрезан с таким расчётом, чтобы дать последней лодке время уйти на безопасное расстояние после того, как он был подожжён. Заряженные сверх меры пушки должны были выстрелить первыми, почти наверняка разорвав свои казённики и сделав их бесполезными для всего, кроме лома. Затем пороховой погреб должен был взорваться с силой, достаточной, чтобы Восточная Крепость превратилась в груду щебня. Когда дым рассеется, на острове Восточном не должно остаться ничего, кроме обломков.

Ибо избранный им стих из Книги Лангхорна гласил: «Удел нечестивцев — это смерч, и низвергну я все укрепления и крепости тех, кто хотел бы угнетать народ Божий».

Сэр Вик Лакир слез со своей лошади и посмотрел, как конюх уводит её прочь.

«Мне действительно пора в постель», — подумал он. — «Единственное, что я знаю точно — мне нужно отдохнуть. К сожалению», — его губы дёрнулись в невесёлой улыбке, — «сон — это та единственная вещь, которая, как я знаю, не случится».

На самом деле, повернувшись и направившись в свой кабинет в городской цитадели, он подумал, что это была не единственная вещь, про которую он точно знал, что она не произойдёт. В течение дня поступали сообщения о том, что дозорные заметили уверенно движущиеся паруса, неумолимо приближающиеся к Фирейду. Семафорная система держала Лакира в курсе этого неумолимого наступления, хотя это было палкой о двух концах. Это не очень-то помогало ему обрести душевное спокойствие, и он также знал, что его дозорные не увидели ничего такого, чего черисийцы не позволили бы им увидеть. Как только они миновали Восточный Проход, им не пришлось подходить достаточно близко, чтобы какой-нибудь береговой наблюдатель мог их заметить и доложить. Если уж на то пошло, большинство семафорных постов сами по себе были фактически беззащитны против морских десантных групп. Черисийцы могли бы перерезать сигнальную цепь в любой из нескольких точек… если бы они захотели.

Единственным вопросом в голове Лакира было, почему кто-то из них позволил себя увидеть. Он предположил, что это может быть простое высокомерие, но почему-то сомневался в этом.

«Я полагаю, возможно, они намеренно дают нам знать, что они приближаются, чтобы мы могли убрать гражданских с дороги», — подумал он. — «Во всяком случае, мне хотелось бы думать, что это так. Даже если это лучше, чем заслуживают те ублюдки, которые приказали убить их гражданских».

Он поморщился и покачал головой.

«Лучше даже не думать об этом, Вик. Что бы там ни было, Церковь остаётся Церковью. Тот факт, что люди, которые служат ей в каждый конкретный момент, могут быть менее чем достойны её, не может изменить этого. Кроме того, судя по тому, как развиваются события, здесь не будет места раздельным преданностям».

Он вошёл в свой освещённый лампой кабинет и обнаружил там капитана Кейрмина, ожидавшего его. Капитан быстро встал, когда Лакир вошёл в комнату, но командир гарнизона жестом велел ему сесть обратно.

— Садись, — скомандовал он и кисло усмехнулся. — Если ты был занят так же, как я сегодня, твоим ногам, видимо, не помешает перерыв.

— Не помешает, сэр, — признался Кейрмин, усаживаясь обратно.

— Что касается меня, то в данный момент, этого требует моя задница, — признался Лакир, обходя стол и усаживаясь в мягкое кресло позади него. Кейрмин склонил голову набок, и Лакир пожал плечами. — Я только что закончил объезд всей набережной. Мы готовы настолько, насколько это возможно, и я приказал людям немного отдохнуть, пока они ещё могут это сделать.

Кейрмин понимающе кивнул, а Лакир сильно потянулся, разминая плечи, чтобы хоть немного снять напряжение, сковавшее его позвоночник. Затем он снова посмотрел на молодого офицера.

— Я так понимаю, ваши люди готовы, капитан?

— Да, сэр. Они готовы. Но, сэр, я бы всё же хотел, чтобы вы…

— Не произноси этого, Томис. — Поднятая Лакиром рука оборвала его. — Кто-то же должен нести ответственность за подразделение. Я выбрал тебя, потому что ты один из лучших людей для этой работы. Если так случилось, что у меня есть… дополнительные мотивы выбрать тебя — это моё дело, не твоё.

— Но…

— Не заставляйте меня повторяться, капитан, — сказал Лакир, намного более строгим тоном, чем раньше.

Мгновение или два, Кейрмин, казалось, колебался, собираясь продолжить протестовать. Затем он передумал — или, что более вероятно, понял, что это не принесёт ему никакой пользы — и кивнул.

— Да, сэр. В таком случае, — он встал, — полагаю, мне лучше идти. Удачи, сэр.

— И вам тоже, капитан. — Лакир поднялся, чтобы ответить на приветствие Кейрмина, когда капитан вытянулся по стойке «смирно». Затем молодой человек опять кивнул, развернулся, и вышел из кабинета.

Лакир упал обратно на свой стул, несколько секунд уставившись на открытую дверь, потом пожал плечами и повернулся к пачке сообщений, аккуратно сложенных лейтенантом Черингом на его бюваре. Большинство из них были просто отчётами о готовности, а те, что не были, на самом деле, не требовали от него никаких действий или решений. Было уже слишком поздно что-либо предпринимать, чтобы повлиять на то, что произойдёт завтра утром.

Он закончил читать последнее сообщение, отложил его в сторону и откинулся на спинку стула, думая о молодом капитане, которого только что отправил взять на себя командование военным эскортом, предоставленным им для поддержания порядка среди гражданских, которых он приказал эвакуировать из города. Конечно, Кейрмин был прав насчёт причины, по которой Лакир выбрал его на эту должность. То, что случилось с черисийскими моряками и их семьями здесь, в Фирейде, не было виной Томиса Кейрмина. На самом деле, это произошло потому, что очень осторожные приказы, которые он отдал заранее, были полностью проигнорированы. К сожалению, черисийцы не могли этого знать.

Лакир не имел ни малейшего представления о том, как много Кайлеб Черисийский знал о подробностях того, что здесь произошло. Вряд ли, мягко говоря, у церковной пропаганды было достаточно времени, чтобы добраться до Черис, прежде чем этот флот был отправлен. Однако всё-таки такая возможность была, и, если бы Кайлеб увидел версию Церкви и сравнил её с отчётами своих людей, избежавших резни, он был бы совершенно прав, предполагая, что эта резня была спланирована с самого начала. И если бы случилось так, что он предположил это, и офицер, который непосредственно командовал войсками, ответственными за это, попал в его руки, последствия для этого офицера могли бы быть… суровыми.

«И небезосновательно, если бы так было задумано», — подумал Лакир. — «Что предполагает определенные неприятные возможности для моего собственного ближайшего будущего, если дела пойдут так плохо, как я думаю».

Что ж, если пойдут, значит пойдут. По крайней мере, он благополучно убрал Кейрмина с этого пути.

— Сэр! Сэр!

Майор Гармин Жонейр резко выпрямился, перехватив руку, трясущую его за плечо. Он не собирался дремать. На самом деле, он надеялся, что стул с прямой спинкой будет достаточно неудобным, чтобы он не смог этого сделать.

К сожалению, он ошибся. Но это не означало, что ему было достаточно удобно, чтобы он не почувствовал себя так, словно его ударили дубинкой по спине.

— Что? — требовательно спросил он. Это слово прозвучало резче, чем он бы хотел, и он прочистил пересохшее от сна горло и попробовал снова.

— Что? — повторил он более нормальным голосом.

— Сэр, мы видели что-то… в гавани!

— Покажите мне! — выдохнул Жонейр, последние остатки сна у которого резко исчезли.

Он последовал за разбудившим его сержантом наружу на ближайшую орудийную площадку. До рассвета оставалось ещё около часа, и по большей части эвакуированный город Фирейд позади него был погружен во тьму. Небо было кристально чистым, усыпанным россыпями сверкающих звёзд, но луны не было. Что, вероятно, имело какое-то отношение к причине, по которой черисийцы выбрали именно эту ночь для своего визита.

Звёздный свет был слишком тусклым, чтобы его можно было назвать освещением, но это было хоть немного лучше, чем ничего, и он напряг зрение, следя за указательным пальцем сержанта. Несколько мгновений он вообще ничего не видел. Затем его глаза сузились, когда он заметил слабенький отблеск звёздного света на парусине.

— Я это вижу, — сказал он тихо. — Но где же сторожевой катер, который должен был…

Он вздрогнул от резкой, ослепительной вспышки света, так как в гавани без всякого предупреждения выстрелила пушка.

Адмирал Каменный Пик поднял голову, услышав внезапный грохот выстрела тридцатифунтовой пушки. Звук доносился с востока, откуда-то из-за кормы его флагманского корабля, и его деревянная нога застучала о палубу, когда он двинулся к кормовым поручням «Разрушителя». Он оглядел гавань, пытаясь найти орудие, из которого стреляли, но ночь снова стала тёмной.

— Орудийный огонь, одна градус по правому борту!

Крик вперёдсмотрящего донёсся сверху, но в данный момент это не принесло большой пользы. Тем не менее, это дало Каменному Пику приблизительное представление о том, откуда он пришёл, и он нахмурился, вызвав мысленный образ гавани и сопоставив его с подробными инструкциями по мореходству.

«Возможно, «Неукротимый» или «Правосудие»», — решил он. — «Во всяком случае, если предположить, что они там, где и должны быть. И один выстрел наводит на мысль либо о случайном выстреле, который должен был добавить кому-то неприятностей на шею, либо о столкновении с сторожевым катером».

«Ну, не то чтобы кто-то до сих пор не знает, что мы здесь», — подумал он. — «Единственное, что меня действительно удивляет, если это был сторожевой катер, так это то, почему мы ещё не столкнулись с десятками этих тварей. Хотя, если уж на то пошло, то могли бы, а я просто ничего не знаю об этом, предполагая, что они уладили эти встречи абордажными тесаками!»

Он не завидовал экипажам тех баркасов и катеров, которым было приказано патрулировать гавань. Без сомнения, у них было больше шансов заметить галеон, чем у галеона заметить одну маленькую, низкосидящую лодку. С другой стороны, они мало что могли сделать, кроме как бежать, если бы встретились с одним из кораблей Каменного Пика. Как подчеркнул этот единственный выстрел из пушки, у них просто не было огневой мощи, чтобы сделать что-то ещё.

На самом деле Каменный Пик больше всего беспокоился о том, что в качестве «сторожевых катеров» могли быть использованы галеры Дельфиракского Флота. Самой большой потенциальной опасностью сближения в темноте была вероятность позволить галерам подобраться к галеонам настолько близко, чтобы попытаться протаранить или взять их на абордаж. Вероятность того, что какая-нибудь галера сможет провернуть такое под точным огнём галеона, который увидит её приближение, была ничтожной; вероятность того, что галера справится с тем же самым трюком, если будет темно, была значительно выше.

Учитывая выучку своих собственных экипажей, Каменный Пик принял этот риск с изрядной долей хладнокровия. Но это не означало, что ему не терпелось увидеть, что произойдёт, если дельфиракцы попытаются это предпринять, и он удивлялся тому, почему они этого не сделали.

«Либо они достаточно умны, чтобы сообразить, что может случиться с любой галерой, которая перехватит одного из нас, либо у них не оказалось галер в порту, когда мы прибыли».

Лично он подозревал первое. Конечно, галера могла бы подойти к борту одного из его галеонов в таких условиях видимости, если бы её шкипер был умным и умелым. Но галеры Дельфиракского Флота были материковой конструкции — меньше, чем черисийские галеры и с меньшими экипажами. Каждый из тяжеловооружённых галеонов Каменного Пика имел на борту от восьмидесяти до ста двадцати морских пехотинцев, в зависимости от их размера, и более чем достаточно моряков, чтобы поддержать их. Чтобы сокрушить экипаж одного из его кораблей, понадобилось бы по меньшей мере две, а может быть, и три дельфираксих галеры, а остальная эскадра вряд ли стала бы сидеть сложа руки, пока это происходит. Поэтому, если дельфиракцам не удалось собрать по крайней мере двадцать или тридцать галер (а потери их флота, понесённые против капёров-мародёров, которые предшествовали флоту Каменного Пика в этих водах, делали маловероятным, что у них всё ещё оставалось их так много), попытка использовать их в каком-то ночном перехвате была бы упражнением в тщетности.

«С другой стороны, это могло бы быть упражнением в тщетности, которое всё ещё было чертовски болезненным для любого корабля, на который они наткнулись. Так что я не собираюсь жаловаться, что они этого не сделали».

Он фыркнул и потопал обратно через шканцы к капитану Дерису.

— Ну вот, теперь мы постучали в дверь, милорд, — саркастично усмехнулся флаг-капитан.

— А я-то надеялся, что они не догадаются, что мы идём, — сухо ответил адмирал. Потом он покачал головой.

— Примерно через час я достигну цели, — сказал он уже более серьёзно.

— Где-то так, — согласился Дерис.

— В таком случае, я надеюсь, что они не стали ждать звука нашего «дверного молотка» чтобы начать выводить людей из опасной зоны.

 Голос адмирала звучал гораздо мрачнее, и Дерис молча кивнул. Флаг-капитан, как и его адмирал, был доволен тем, что их приказы делали акцент на том, чтобы максимально избежать жертв среди гражданского населения. Именно по этой причине они намеренно предупредили дельфиракцев о своём приближении. Всегда существовала вероятность, что командующий обороной порта окажется достаточно глуп, чтобы не учитывать возможность высадки десанта с любой атакующей черисийской эскадры. Однако, если предположить, что командир, о котором шла речь, обладал разумом, который Бог дал хлещущей ящерице, ему должно было прийти в голову, что простая отправка кораблей вверх и вниз по гавани мало что даст.

 В конце концов всё сводилось к тому, действительно ли человек, ответственный за защиту Фирейда, реально оценивал возможность того, что его батареям удастся отогнать черисийские галеоны. И хватит ли у него силы воли рискнуть быть обвинённым в пораженчестве, если он прикажет эвакуироваться ещё до первого выстрела.

Каменный Пик надеялся, что сэр Вик Лакир обладал обеими этими свойствами. В отличие от остальных офицеров и солдат своей эскадры, адмирал знал из видений сейджина Мерлина, что командир гарнизона намеренно стремился минимизировать случайные потери. Это не заставило адмирала чувствовать себя более доброжелательно по отношению к Дельфираку, но это сказало ему — или, по крайней мере, напомнило — кто был истинным врагом Империи. И независимо от того, был ли Дельфирак добровольным участником резни или просто не был способен остановить её, нельзя было допустить, чтобы она осталась безнаказанной. В этом император Кайлеб тоже был прав. Фирейд должен был стать наглядным уроком для врагов Империи, и для её подданных, что резня должна была быть наказана.

«И это», — мрачно подумал он, вновь поворачиваясь на восток, где намёк на серость поднимался к небесам, — «именно то, что мы собираемся сделать».

— Ох, дерьмо, — прошептал кто-то.

Майору Жонейру потребовалось мгновение, чтобы осознать, что это был он сам, но и потом, осознание этого было далёким и неважным из-за того, что он увидел, выглянув за стены своей батареи.

Там снаружи было множество черисийских галеонов. У них явно были подробные карты гавани и её оборонительных сооружений, потому что они использовали темноту, чтобы занять идеальные позиции. Двадцать три из них медленно, удивительно аккуратной линией, плыли прямо через гавань в его сторону, в то время как ещё десять или пятнадцать толпились подальше в ожидании, наблюдая за транспортами. Приближающаяся линия была уже не более чем в трёхстах-четырёхстах ярдах, и её корабли постепенно приближались под некоторым углом. Восходящее солнце поблёскивало на их парусах, покрывая золотом их рыжевато-серые, запятнанные непогодой полотнища, и то, что должно было быть флагами новой Черисийской Империи — серебряная и голубая шахматная клетка дома Тейт, разделённая на четыре части чёрным флагом Черис и золотым Кракеном дома Армак — которые развивались на их бизань-мачтах. Сотни пушек высунули короткие рыльца из своих открытых орудийных портов, и полная тишина их приближения вызвала дрожь ужаса в костях Жонейра.

— По местам! — крикнул он. — По местам!

Его барабанщик отстучал взволнованную дробь, хотя в этом не было особой необходимости, так как орудия были полностью укомплектованы людьми в последние полтора часа. Как он и ожидал, барабанная дробь была подхвачена батареей справа от него, а затем передана вдоль всей набережной и обратно в город. Его люди склонились над своими пушками, ожидая, когда неумолимо наступающая черисийская линия подойдёт на дистанцию их огня, и Жонейр поднял подзорную трубу, чтобы посмотреть сквозь неё на врага.

— Очень хорошо, капитан Дерис, — произнёс Каменный Пик официальным тоном. — Я считаю, что время пришло.

— Так точно, милорд, — ответил Дерис, затем повернулся и повысил голос.

— Мастер Ласал! Открыть огонь, будьте любезны!

— Так точно, сэр! — подтвердил лейтенант Шейрмин Ласал, первый лейтенант «Разрушителя», и вытащил свой меч.

— Приготовиться! — рявкнул он, поднимая свой меч над головой.

Корабль, возглавляющий черисийский строй и несущий вымпел адмирала, внезапно исчез за стеной огня и дыма.

Жонейр инстинктивно пригнулся, и что-то большое, железное и быстро движущееся злобно просвистело над его головой. Ещё больше железа врезалось в лицевую стену его батареи, и он услышал чей-то крик. А затем, как будто первый залп был сигналом — что, несомненно, так и было — все остальные корабли в этой линии, казалось, испустили огонь и дым практически одновременно.

Сотрясение от такого количества тяжёлых пушек, стреляющих вместе так близко, было неописуемым; ударное воздействие такого количества тонн железа было ужасающим.

Защитная каменная кладка батареи большей частью была двухсотлетней давности. Первоначально она предназначалась для защиты катапульт и баллист от аналогичных орудий и лучников, ещё до того, как появились пушки. Её замена более современными укреплениями время от времени обсуждалась в течение десятилетий, но расходы были бы огромными, и десятки орудий за каменной кладкой были сочтены достаточными для обеспечения безопасности.

Но это было до того, как эти десятки орудий оказались противопоставлены сотням орудий, каждое из которых стреляло с темпом гораздо более быстрым, чем могли в принципе надеяться оборонительные батареи. Двадцать три корабля в строю адмирала Каменного Пика несли более тысячи трёхсот орудий. Почти семьсот из них могли одновременно атаковать оборонительные укрепления гавани, и Каменный Пик тщательно спланировал своё приближение. Хотя оборонительные батареи Фирейда насчитывали в общей сложности более ста пятидесяти орудий, только тридцать из них могли вести его линию, так как он приблизился с одного конца укреплений набережной.

В первые шесть минут боестолкновения, каждая из этих тридцати пушек выстрелила по одному разу. В ответ на эти тридцать ядер, строй Каменного Пика выстрелил почти три тысячи раз.

Старая каменная кладка, никогда не предназначавшаяся для того, чтобы противостоять такому интенсивному огню, не просто рассыпалась. Огромные куски камня и скрепляющего их строительного раствора разлетелись под диким ударом более чем сорока тонн чугуна, и каменная пыль изверглась с передней поверхности укреплений, подобно туману из порохового дыма. И хотя амбразуры отдельных орудий представляли собой относительно небольшие мишени, скрытые летящей каменной пылью и пороховым дымом самих стреляющих кораблей, в этом потоке черисийского огня их никак нельзя было не заметить.

Жонейр скорчился за зубчатыми стенами, его разум съёжился, так как невероятный рёв черисийской артиллерии, казалось, поглотил весь мир. Дым и пыль были повсюду, сжимали ему в горло, душили. Твёрдый камень под его ногами дрожал, вибрируя, как испуганный ребёнок, которого сёк безжалостный чугунный шторм. Он даже не слышал, как стреляли его собственные пушки — предполагая, что они стреляли — но услышал пронзительные крики, когда пушка менее чем в тридцати ярдах от него получила прямое попадание.

Черисийское ядро прошло чуть ниже дула, ударившись о твёрдую балку пушечного «лафета», и орудие целиком взлетело в воздух. Ствол полностью оторвался от лафета, большая часть которого разлетелась на щепки длиной с человеческую руку. По меньшей мере треть расчёта была убита на месте, когда ядро продолжило свой путь, пролетев прямо сквозь их тела. Большинство остальных были раздавлены, когда на них рухнул орудийный ствол десяти футов длиной.

Майор уставился на спутанные, разбитые кровавые обломки, которые всего мгновение назад были восемнадцатью человеческими существами. Ещё больше черисийских выстрелов обрушились на его позицию, снова и снова. Внешняя сторона стены батареи начала разваливаться буквально после третьего залпа, а когда дистанция стрельбы уменьшилась, по меньшей мере полдюжины черисийцев начали стрелять картечью, сметая стену. Десятки маленьких смертоносных снарядов хлестнули сквозь амбразуры, и ещё больше канониров Жонейра превратились в разлетающиеся брызги крови, разорванной плоти и раздробленных костей.

Жонейр вскочил на ноги и бросился в самую гущу хаоса, ободряюще крича. Он не знал точно, что кричал, знал только то, что это был его долг — быть там. Чтобы удержать своих людей вместе в этом урагане дымного грома и дикого разрушения.

Они откликнулись на его знакомый голос, отчаянно пытаясь перезарядить свои медленно стреляющие орудия, в то время как черисийцы обрушивали один бортовой залп за другим по их позициям. Один из зубцов разлетелся вдребезги от вражеского выстрела. Большая часть камня вывалилась наружу, с грохотом рухнув в воду у подножия батареи, но кусок размером с голову пролетел по воздуху и ударил человека менее чем в шести футах от Жонейра. Кровь канонира хлынула на майора, и он начал протирать свои залепленные глаза, пытаясь прочистить их.

Он всё ещё протирал их, когда прилетевшее ядро попало ему чуть ниже середины груди.

— Сэр, их морские пехотинцы высадились на берег как минимум в трёх местах.

Лакир повернулся к лейтенанту Черингу. Лицо юноши было бледным и напряжённым, глаза огромными.

— Только одна из батарей всё ещё продолжает бой, — продолжил лейтенант, — и потери убитыми и ранеными, как сообщается, чрезвычайно тяжёлые.

— Понятно, — спокойно сказал Лакир. — А потери противника?

— Один из их галеонов потерял две мачты. Они отбуксировали его из боя, и на другом, по-видимому, по крайней мере, ненадолго вспыхнул пожар. Кроме этого…

Черинг пожал плечами, с глубоко несчастным выражением лица, и Лакир кивнул. Черисийцы методично прокладывали себе путь вдоль берега, концентрируя свой огонь на одной оборонительной батарее или небольшой группе батарей за раз. Традиционная мудрость гласила, что ни один корабль не может атаковать хорошо расположенную, должным образом защищённую батарею, но эта традиция подразумевала одинаковую скорострельность. Он не сомневался, что черисийцы понесли урон и их потери гораздо большие, чем те, о которых только что доложил Черинг, хотя они явно не пострадали настолько, чтобы решиться прервать атаку. Что было едва ли удивительно. Он надеялся добиться большего, но никогда не питал никаких иллюзий относительно успешного отражения атаки.

«И я не собираюсь убивать больше людей, чем мне придётся, пытаясь сделать невозможное», — мрачно подумал он и посмотрел на часы на стене своего кабинета. — «Три часа — это достаточно долго, особенно если они уже высадили морпехов на берег. В конце концов, король не дал мне больше пехоты вместе с артиллеристами».

— Очень хорошо, лейтенант, — произнёс он более официальным тоном, чем обычно, когда обращался к Черингу. — Прикажите сигнальной команде поднять белый флаг.