Сэр Рейджис Драгонер, задумчиво глядя в окно, изо всех сил старался почувствовать благодарность за своё назначение.

Обычно, он не считал это особенно трудной задачей. Из всех посольств, куда мог быть назначен честолюбивый дипломат, то, что находилось в городе Сиддар, было, вероятно, самым лакомым. Безусловно, любому черисийцу всё равно пришлось бы мириться с фундаментальным, почти бессознательным высокомерием, которое жители материка демонстрировали почти любому из тех, кого даже лучшие из них были склонны называть «внешними островами». Сиддармаркцы были в этом не так уж плохи, как большинство их собратьев по континенту, но всё же достаточно плохими, чтобы продолжать делать это.

И всё же, несмотря на все мелкие неудобства, Республика была самым удобны местом, которое черисиец мог найти среди материковых государств. Сиддармарк был твёрдо привержен своей древней, республиканской форме правления, а его общество и социальные обычаи были гораздо менее жёстко расслоёнными, чем могли похвастаться большинство более могущественных государств Сэйфхолда. Это не мешало Республике поддерживать свои собственные великие династии — по сути, если не по названию, столь же могущественное наследственное дворянство, как и у всех остальных — и, хотя здесь было значительно меньше предубеждений против тех, чьи богатства происходили от «торговли», чем в других материковых государствах, всё же этих предубеждений было больше, чем в Черис. Тем не менее, несмотря на всё это, сиддармаркцы более спокойно, чем большинство, относились к черисийским, иногда возмутительным,  социальным представлениям, и их общность самосознания, как сиддармаркцев, включала в себя такую мощную, самоосознанную черту характера, как упрямую независимость мышления, которую они осознанно и обдуманно воспринимали, как определяющий аспект их национальной индивидуальности.

«Без сомнения», — подумал Драгонер, — «эта независимость во многом объясняет традиционную напряжённость между Республикой и Храмовыми Землями». — Несмотря на кошмары, которые время от времени явно преследовали «Рыцарей Храмовых Земель» по ночам, ни один сиддармаркский лорд-протектор никогда всерьёз не задумывался о том, чтобы развязать против них завоевательную войну, какой бы заманчивой целью не было их богатство. Это, однако, не мешало поколениям церковных канцлеров беспокоиться о том, что однажды какой-нибудь сумасшедший лорд-протектор может это сделать. А ещё хуже, в некотором смысле (главным образом потому, что это была значительно более реалистичная возможность), был страх Церкви, перед тем, что упрямо непримиримые сиддармаркцы могут когда-нибудь отказаться подчиниться какому-то церковному эдикту. Если бы это когда-нибудь случилось, хорошо обученные, профессиональные, хорошо экипированные копейщики Республиканской Армии могли бы стать грозным врагом. И в отличие от Черис, это был враг, который жил буквально по соседству с самими Храмовыми Землями.

Эта независимость мышления была одной из причин, по которой Сиддармарк, традиционно, поддерживал тесные торговые связи с Черис. Сиддармаркское торговое сословие было широко представлено в Республиканском выборном Народном Собрании. На самом деле, в сочетании с богатым фермерским сословием, они доминировали в Собрании, в немалой степени благодаря строгому имущественному цензу, необходимому для права голоса. Интерес торговцев к поддержанию дружеских отношений с Черис был очевиден, и, несмотря на некое традиционное предубеждение против банкиров и торговцев в целом, интерес фермеров был ещё сильнее. Никто в Сиддармарке не мог поставлять промышленные товары по ценам, хотя бы отдалённо похожим на те, что могли предложить черисийцы, а Черис была самым крупным рынком сбыта для Сиддармарка, где продавался хлопок-сырец, шёлк, чай, табак и пшеница. Это были прибыльные торговые отношения, которые обе нации имели все основания сохранить.

Всё это объясняло, почему у посла Черис в Республике была более лёгкая работа, чем та, о которой большинство дипломатов могли когда-либо мечтать. По крайней мере, при нормальных обстоятельствах.

Обстоятельства, однако, больше не были «нормальными», и сэр Рейджис весьма сомневался, что они когда-нибудь станут такими снова.

Он поморщился, продолжая смотреть из окна своего кабинета поверх залитых солнцем крыш Сиддара на тёмно-синие сверкающие воды Северной Бухты Бе́дард. Северная Бухта Бе́дард — обычно её называли просто «Северная Бухта», чтобы отличить от ещё более широких вод Бухты Бе́дард на юге — была более двухсот миль в ширину, а проход между этими двумя водоёмами был немногим более тридцати миль в поперечнике. Судоходные каналы были ещё уже, и Республика за огромные деньги построила Остров Каменного За́мка (и снабжённые большим количеством пушек, фортификационные сооружения на нём) на мелководье между двумя главными каналами, где они наиболее близко подходили друг к другу. Во многих отношениях, Каменный За́мок был республиканским Островом Замка́, хотя ни один из участков Бухты Бе́дард никогда не был столь важен для развития Республики, как Бухта Хауэлл для Черис.

Однако, до сих пор это делало Сиддар удивительно безопасной гаванью. Пиратство никогда не было здесь большой проблемой, а набережная и район складов обычно были шумными ульями, похожими по активности на черисийские. И как один из главных портов Западного Хевена, Сиддар был также домом для одной из крупнейшей общин черисийцев за пределами их королевства.

Всё это сделало город жертвой противоречивых, опасных приливных волн общественного мнения с тех пор, как конфликт между Черис и её врагами перерос в открытую войну. Напряжение достигло предела, когда все были заняты попыткой сделать вид, что «Рыцари Храмовых Земель» и Совет Викариев — или по крайней мере «Группа Четырёх» — были двумя независимыми сущностями. С тех пор как обличительное письмо архиепископа Мейкела прибыло в Зион (и, насколько мог судить сэр Рейджис, одновременно во все портовые города Сэйфхолда), это притворство разбилось как хрупкая маска. И уровень напряжённости в Республике взлетел соответственно.

«Даже те, кому не нравится «Группа Четырёх» чертовски обеспокоены», — подумал Драгонер. — «И это намного хуже, чем когда речь заходит о бескомпромиссных Храмовых Лоялистах. Единственная хорошая вещь — что самые упёртые Лоялисты уже сделали себя совершенно непопулярными среди сиддармаркцев ещё до того, как разразился весь этот беспорядок. К сожалению, как ни старайся, будет только хуже. О чём, во имя Господа, думали Кайлеб и Стейнейр, когда затеяли это?!»

Его гримаса усилилась, так как он столкнулся с неприятной правдой. Несмотря на свои собственные сомнения относительно «Группы Четырёх» и уверенность в том, что чтобы они ещё не заявили, это не было Божьей волей, сэр Рейджис Драгонер был одним из тех черисийцев, кто пришёл в ужас от внезапного раскола между Теллесбергом и Храмом. Противоречивые привязанности  тянули его в двух разных направлениях, и он обнаружил, что надеется — и регулярно молится — о том, что неизбежная конфронтация между Королевством, которое он любил, и Церковью, которую он уважал, может бы быть каким-то образом предотвращена.

«Но этого не произойдёт», — печально подумал он. — «Не потому, что сумасшедшие с обеих сторон давят так сильно. Тем не менее», — признался он самому себе почти неохотно, — «я полагаю, что Кайлеба трудно обвинить в этом, учитывая то, что пыталась сделать «Группа Четырёх». И что бы я ни думал о письме Стейнейра, он прав насчёт злоупотреблений и коррупции в Церкви. Но, безусловно, должен быть лучший способ бороться с этими злоупотреблениями! Мать-Церковь служила человеческим душам с самого Творения. Неужели никто не видит, к чему может привести разделение Церкви?»

Это был вопрос, который, во многих отношениях, имел для него определённую значимость. Как и он сам, вся черисийская община здесь, в Сиддаре, оказалась расколотой между восторженными сторонниками того, что уже называлось Церковью Черис, и Храмовыми Лоялистами. Он подозревал, что отдалённость Сиддара от Теллесберга имеет большое отношение к характеру здешней раскола. Если только он прискорбно не ошибся, Лоялисты составляли лишь относительно небольшое меньшинство населения, жившего в королевстве, тогда как в Сиддаре они составляли по меньшей мере половину живущих здесь черисийцев.

«К сожалению, большинство сиддармаркцев, похоже, не в состоянии отделить одну группу черисийцев от другой», — мрачно подумал он. — «Что ещё хуже, я не уверен, что и Церковь может это сделать. Плохо и то, что черисийцы, даже отдельные семьи, расколоты и разделены. Что раскол превращается в гнев, даже ненависть, между людьми, которые привыкли дружить, между братьями, между родителями и детьми. Но если те, кто хочет оставаться верными Церкви, окажутся сваленными «Группой Четырёх» в одну кучу с врагами Церкви, то любая возможность примирения будет спущена в сортир. И что мне тогда делать?»

У него не было ответа на этот вопрос. Никакого ответа, кроме клятв верности, которые он дал, и обязанностей, которые он согласился принять, когда стал послом короля Хааральда к Лорду-Протектору Грейгору.

Он всё ещё смотрел в окно, когда кто-то тихо постучал в дверь его кабинета. Его брови поднялись, и он, нахмурившись, повернулся. День клонился к вечеру, и список его дел, к счастью, был для разнообразия пуст. Но характер стука — два, один, три, два — был знаком предупреждения от его секретаря, что у него важный гость.

Он отвернулся от окна, быстро подошёл к своему столу и сел в кресло.

— Входите! — позвал он приятным тоном, готовясь вскочить в искусном удивлении, когда его неожиданный гость войдёт.

Когда это произошло, ему не нужно было даже притворяться, что он удивлён.

— Посол, мастер Кейли просит уделить ему несколько минут вашего времени, — сказал Жерилд Марис, его секретарь.

— Конечно, — сказал Драгонер автоматически. — Спасибо, Жерилд.

— Всегда пожалуйста, посол.

Марис удалился со своей обычной спокойной деловитостью, а Драгонер придал своему лицу выражение профессионального дипломата, оставшись наедине со своим гостем.

Ролф Кейли был довольно высоким мужчиной со светлым цветом кожи и светлыми волосами, что было вполне обычным для Республики, но которые всё ещё казались непривычными для черисийских глаз Драгонера. Он был средних лет, с сильным носом, который позволял предположить — в его случае, это было правильно — что он был связан с могущественным кланом Стонер. На самом деле он был пятиюродным кузеном Лорда-Протектора Грейгора… и звали его не «Ролф Кейли». Его звали Аврам Хивстин — лорд Аврам Хивстин — и он был чиновником среднего звена в Министерстве Иностранных Дел Республики. То, чем он занимался, было загадкой для большинства людей, хотя его отношения с Лордом-Протектором, несомненно, предполагали несколько интересных вариантов.

Однако сэр Рейджис Драгонер не нуждался в каких-либо «предложениях». Он был из сравнительно небольшого числа людей, которые знали, что лорд Аврам был пальцем своего могущественного кузена на пульсе отношений Республики с наиболее важными для неё государствами. Также он был каналом, по которому правитель Республики иногда передавал особо деликатные сообщения или кусочки информации некоторым другим послам. Конечно, никто, даже — или особенно — Лорд-Протектор Грейгор, не собирался признавать ничего подобного, и потому мастер Ролф Кейли был альтернативной личностью Хвистина. Драгонер прекрасно знал, что этот маскарад никогда никого не обманывал, но на самом деле это не имело значения. Это обеспечило определенную степень официального разделения. Это, конечно, было таким же надуманным притворством, как и то, что «Рыцари Храмовых Земель» не являлись Советом Викариев, но, во всяком случае, никто не мог слишком сильно давить на Лорда-Протектора Сиддармарка за любые дипломатические выдумки, которые он поддерживал.

«Кроме того, настоящая причина, по которой Аврам назвался Кейли, подчёркивает тот факт, что всё, что он собирается сказать мне, важно… и что его никогда здесь не было».

— Это приятная неожиданность, мастер Кейли, — спокойно сказал он. — Могу я предложить вам что-нибудь освежающее?

— Это очень мило с вашей стороны, посол, — сказал его гость. — К сожалению, сегодня днём у меня мало времени. Возможно, в другой раз.

— Конечно, — пробормотал Драгонер и вежливо указал на удобное кресло напротив своего стола. Он подождал, пока «Кейли» усядется, затем уселся обратно в своё кресло. — Могу ли я спросить, что привело вас сюда сегодня? — вежливо спросил он.

— Вообще-то, — сказал сиддармаркец — сегодня утром на моём столе появилось весьма примечательное послание. Послание от канцлера Трайнейра к лорду Уоллису.

Драгонеру удалось сохранить на лице лишь выражение вежливого внимания, не смотря на дрожь от потрясения, которая прошла по его телу. Лорд Франклин Уоллис был Канцлером Республики, эквивалентом Лорда Серой Гавани здесь, в Сиддармарке. Тот факт, что «Кейли» был здесь вместо официального гонца из приёмной Канцлера, прозвучал как набат. А то, что «Кейли» был здесь по поводу переписки между Уоллисом и канцлером Совета Викариев, было ещё одной прекрасной новостью, которая ужасала.

«Чёрт с ней, с этой «ещё одной прекрасной новостью», Рейджис», — сказал он сам себе, — «это ужасно страшно, и ты знаешь это!»

— В самом деле? — сказал он так спокойно, как только мог.

— В самом деле. — Его гость сидел очень прямо, а его глаза были напряжённо-внимательными. — Оно было передано семафором для Лорда-Проектора с пометкой «срочно». К сожалению, Лорда-Протектора сегодня нет в городе. Он вернётся не раньше самого позднего вечера.

— Я не слышал об этом, — сказал Драгонер, очень внимательно слушая что говорил «Кейли», а также то, что он не говорил.

— Канцлер Трайнейр потребовал, чтобы его послание было представлено Лорду-Протектору как можно скорее и максимально конфиденциально. К сожалению, это ставит нас перед некоторой проблемой. Поскольку мы не совсем уверены, где находится Лорд-Протектор в данный конкретный момент — мы знаем его расписание, но не можем быть уверены, что ему удалось его придерживаться — мы вряд ли можем послать копию сообщения, пытаясь найти его. Но, чтобы выполнить требование канцлера о конфиденциальности и безопасности, мы передали сообщение во дворец Протектора, дожидаться его возвращения, и послали гонцов, ищущих Его, чтобы сообщить ему, что оно прибыло.

— Это звучит весьма похвально, — сказал Драгонер.

— Благодарю. Однако именно это и привело меня сюда сегодня — как, так сказать, как одного из тех посланников. Случилось так, что Лорд-Протектор упомянул, что он может заскочить в ваше посольство по пути домой. Очевидно, его расписание не высечено в камне, поэтому я не могу быть уверен, что он действительно навестит вас. Но если вы вдруг случайно встретитесь с ним, не могли бы вы передать ему сообщение за меня?

— Буду рад оказать вам любую услугу, какую смогу, — заверил его Драгонер.

— Я ценю это, посол. — Губы сиддармаркца, в отличие от его глаз, улыбнулись. — Пожалуйста, не могли бы вы передать ему, что мы получили распоряжение от канцлера, переданное по поручению Великого Инквизитора. Очевидно, что я не могу вдаваться в детали такого конфиденциального коммюнике, но, если вы сможете, также сообщите ему, что нам необходимо его разрешение для начальника порта, начальника таможни и адмирала порта, чтобы обеспечить выполнение директивы Великого Инквизитора. И, — он посмотрел прямо в глаза Драгонеру, — нам так же нужны его инструкции относительно того, где и как он хотел бы, чтобы мы разместили экипажи и офицеров торговых судов, причастных к исполнению этой директивы, пока Церковь не будет готова предпринять свои собственные меры по их обеспечению.

Мышцы живота Драгонера сжались в тугой узел. Он знал, что выражение его лица выдаёт слишком многое, но рефлексы профессионального дипломата на мгновение покинули его.

— Конечно, — услышал он свой голос.

— Благодарю вас.

«Мастер Кейли» отодвинул кресло и встал. — Что же, посол, как всегда, было очень приятно увидеть вас. Однако, боюсь, мне пора идти. Есть ещё несколько мест, где мне нужно оставить сообщение для Лорда-Протектора на случай, если он там окажется. И я боюсь, что это довольно срочно. Нам действительно нужно его решение по этим вопросам не позднее завтрашнего рассвета.

— Я понимаю. — Драгонер встал, провожая гостя до дверей. — Я надеюсь, что вы найдёте его вовремя, ну а если мне случится увидеть его, я обязательно передам ваше сообщение.

— В таком случае, посол, желаю вам хорошего дня, — сказал сиддармаркец. Он слегка склонил голову в вежливом поклоне, затем шагнул в дверь, и она закрылась за ним.

Драгонер несколько напряжённых секунд пялился на закрытую дверь, после чего встряхнулся. Он знал — или, по крайней мере, был достаточно уверен, что знает — почему Лорд-Протектор Грейгор позаботился о том, чтобы он получил предупреждение «Кейли», не смотря на вполне реальный риск, которому подвергались он и его кузен. И, как у черисийского посла, у Драгонера не было никаких сомнений в том, что он должен сделать с этим предупреждением. Но даже когда он думал об этом, сын Церкви внутри него противился мысли о намеренном саботаже прямого приказа Великого Инквизитора, выступавшего от имени Совета Викариев.

«Но он не говорит от имени всего Совета», — почти в отчаянии сказала сам себе Драгонер. — «Он говорит от имени «Группы Четырёх», и только Бог знает, какова их настоящая цель сейчас! Тем не менее, даже если это правда, это волшебным образом не освобождает меня от ответственности чтить выраженную волю и эдикты Матери-Церкви. Но если я так поступлю, если ничего не сделаю, обладая этой информацией, тогда…»

Он склонился вперёд, прижимаясь лбом к прохладному дереву двери, в то время как совесть в нём боролась с долгом, а убеждённость противостояла невольному осознанию. Наконец, он сделал глубокий вдох, выпрямил спину, и открыл дверь. Юный Марис ждал, и Драгонер улыбнулся ему.

— Найди мне несколько посыльных, Жерилд, — сказал он. — Людей, которым ты можешь доверять, и которые будут потом держать рот на замке.

— Да, сэр. А что за послание им придётся нести? — спросил Марис, и улыбка Драгонера превратилась в нечто, очень похожее на искажённую ужасом гримасу.

— Скажем так: любой черисийский корабль, находящийся сейчас в Сиддаре, должен вдруг вспомнить, что у него есть срочные дела где-то ещё. В любом другом месте, если ты понимаешь, о чём я.

Неожиданно для самого Мариса, его глаза распахнулись. Затем, казалось, краска отхлынула от его лица, и он с трудом сглотнул.

— Да, сэр, — сказал он после долгого, напряжённого раздумья. — На самом деле, я думаю, что знаю таких людей, какие нам нужны.

— Это становится удручающе обыденным, — сказал Кайлеб Армак, подкрутив фитиль у прикроватной лампы.

— Я сожалею об этом, — Мерлин коротко и криво улыбнулся. — Боюсь, что становится всё труднее находить подходящие моменты для передачи неприметных сообщений теперь, когда ты король, а не просто кронпринц.

— Или, по крайней мере, пройти так, чтобы никто не заметил, что это ты делаешь, — согласился Кайлеб, зевая. Он спустил ноги с кровати и встал, после чего поморщился. — И я думаю, что после свадьбы будет только хуже, — кисло сказал он.

— Кайлеб…

— Я понимаю! — Кайлеб прервал ответную реплику Мерлина, и уже его гримаса превратилась в кривую улыбку. — Когда я согласился подчиниться решению Братства о том, кому мы можем рассказывать про это, я и не думал, что это решение так быстро развернётся и укусит меня за задницу.

— Никто не хочет усложнить всё больше, чем уже есть сейчас, — начал Мерлин. — И ты знаешь…

— Да, я знаю, что ты и Мейкел, оба думаете, что мы должны пойти и сказать ей. И, честно говоря, мне будет очень трудно найти оправдание, чтобы не сказать ей, когда мы поженимся. Я не могу полностью избавиться от ощущения, что это будет происходить под заголовком одной из тех интересных маленьких государственных тайн, которыми соправители, как ожидается, должны делиться друг с другом, Мерлин.

Мерлин кивнул. На самом деле, он знал, что Кайлеб в действительности понимает, что Мерлин с ним полностью согласен. Это была вещь, о которой Шарлиен нужно было рассказать, даже если бы это выглядело лишь как «Кстати, мы упомянули, что у сейджина есть видения?». К сожалению, наиболее осторожные среди Братьев Святого Жерно тоже были в чём-то правы. Какой бы умной и целеустремлённой ни была Шарлиен — какой бы гибкой она ни казалась, или на самом деле была — у них просто не было достаточно времени, чтобы понять, как она может отреагировать на разрушительные последствия записей Святого Жерно.

Говоря за себя, Мерлин чувствовал уверенность, что она справится гораздо лучше, чем опасались многие другие. Но, отчасти, это было потому, что он провёл два последних года наблюдая за ней с помощью СНАРКов. Он видел, слушал и наблюдал за её способностью хранить секреты государственной важности, и развил в себе живое уважение как к её интеллекту, так и к её интеллектуальной гибкости. Так же, как и её силе духа и способности противостоять разным неожиданностям. Как человек, который когда-то был Нимуэ Албан, он испытывал ещё большее уважение к её способности делать это в королевстве, где правящие королевы никогда раньше не добивались успеха. Братству не хватало именно этой перспективы для прозрения, однако, они были слишком хорошо осведомлены о своей ответственности как хранители тайны Святого Жерно.

Кайлеб знал Шарлиен буквально всего несколько дней. Однако всем было очевидно, что они оба были в восторге от взаимных открытий, которые они совершили, и у Мерлина не было сомнений, что многие из Братства, как следствие, подозревали, что решение Кайлеба было… не совсем полностью беспристрастным. Что касается Кайлеба, он смог напомнить себе о том, что сомнения Братства могли быть вполне обоснованными. Конечно, заставить себя поверить в то, что они были обоснованными, было сложнее.

«С другой стороны, он во многом похож на своего отца», — размышлял Мерлин. — «В том числе и в том, что когда он даёт своё слово, то это что-то значит».

— О, не волнуйся, Мерлин, — сказал Кайлеб чуть хрипло, как будто он читал мысли Мерлина. Он нетерпеливо махнул рукой, затем прошёл от круга света вокруг своей кровати к окну спальни. Несколько секунд он смотрел сквозь прозрачные, слегка колышущиеся занавески на ночь, пропитанную лунным светом, затем повернулся обратно.

— И теперь, когда я-проснулся-по-середине-чёртовой-ночи, что ты пришёл сказать мне в это время?

— Ничего хорошего, — сказал Мерлин. Лицо Кайлеба нахмурилось от его тона, но очень удивлённым, как заметил Мерлин, он не выглядел. — Впрочем, я почему-то подозреваю, что ты и так догадался об этом, — добавил он.

— Скажем так, я не ожидаю, что ты вытащишь меня из постели в такой час, чтобы сказать мне что-то не важное. И в эти дни я могу придумать относительно мало вещей, которые мы можем разумно описать как «важные» и одновременно «приятные».

— К сожалению, — согласился Мерлин. После чего глубоко вздохнул. — Я только что просматривал то, что Сыч получил со СНАРКов, — продолжил он, размышляя о том, какое это было огромное облегчение — больше не беспокоиться об околичностях, когда он рассказывал Кайлебу о чём-то подобном. Молодой король Черис всё ещё шёл к подлинному пониманию того, что подразумевала передовые технологии, но он достаточно продемонстрировал свою гибкость, и то, что он уже понял, только подогревало его аппетит, чтобы понять ещё больше. Это была хорошая новость; плохая новость заключалась в том, что даже с Сычом, который помогал обрабатывать информацию, в мире происходило слишком много событий, чтобы за ними могло уследить какое-то отдельное создание — даже ПИКА — а ситуация становится всё хуже, поскольку события нарастали снежным комом. То, что Мерлин до сих пор не знал, для чего были предназначены те, не идентифицированные, источники энергии под Храмом, а поскольку он не этого знал, то не осмеливался и поместить СНАРКа в совещательных залах «Группы Четырёх», тоже не помогало. Благодаря ему, разведывательные возможности Кайлеба были несравнимо лучше, чем у кого-либо ещё на планете, но они всё ещё не были идеальными, и он слишком поздно узнавал многие вещи. — «Или даже полностью упускаю их», — подумал он, с резким гневом в отношении самого себя, что было, как он знал, несправедливо, так как видения резни и горящих кораблей воспроизводились в его искусственных глазах.

«И слишком много других вещей подобных этим, например».

— Есть несколько вещей, о которых тебе нужно знать, — продолжил он вслух, — но самые важные — из Сиддармарка и Дельфирака.

— Сиддармарка и Дельфирака? — повторил Кайлеб и фыркнул, когда Мерлин кивнул. — Эти двое слишком далеки друг от друга, чтобы нападать на нас, не так ли?

— И да, и нет, к сожалению, — мрачно ответил Мерлин. — И это была не совсем их идея. Видишь ли…