Книга: Разделённый схизмой
Назад: XII Бальная зала дворца, Теллесбергский дворец, Город Теллесберг, Королевство Черис
Дальше: XIV Гавань Фирейд и Главный Судоходный Канал, Залив Фирейд, Королевство Дельфирак
XIII
Город Фирейд,
Залив Фирейд,
Королевство Дельфирак
— Чем я могу вам помочь, милорд епископ? — вежливо спросил сэр Вик Лакир, когда в его офисе около набережной Фирейда появился епископ Эрнист Джинкинс. Отец Стивин Грейвир, интендант епископа Эрниста, следовал по пятам за епископом, мрачный в своей зелёной рясе старшего священника, с нашитой на ней знаком из меча и огня Ордена Шуляра.
Лакир почувствовал себя довольно неловко от мысли, что могло заставить Джинкинса увидеться с ним. Он не был ни мэром Фирейда, ни губернатором округа, в котором находился портовый город, с одним из которых епископ Фирейда ожидаемо мог бы вести дела. А вот то, что он был старшим офицером военного гарнизона Фирейда, учитывая события, произошедшие в других местах в последнее время, помогло объяснить его беспокойство.
— Я уже виделся с мэром, сэр Вик, — сказал Джинкинс. Беспокойство Лакира поднялось ещё на несколько градусов, хотя он продолжал сохранять вежливо-внимательное выражение лица. — Я уверен, что вы услышите какие-нибудь новости от него — и вполне вероятно, от губернатора — в ближайшее время. Однако, поскольку этот вопрос напрямую касается Матери-Церкви, я подумал, что будет лучше, если я приду и обсужу это с вами лично.
— Понимаю, — сказал Лакир. Затем он остановился и покачал головой. — На самом деле, милорд, я не понимаю. Пока, по крайней мере.
— Во всяком случае, это честно, сэр Вик. — Джинкинс мимолётно улыбнулся, и его лицо снова быстро стало серьёзным.
— На самом деле, сэр Вик, — сказал он, — я здесь по прямому указанию канцлера Трайнейра и Великого Инквизитора Клинтана.
Лакир почувствовал, что его лицевые мышцы окаменели, но просто кивнул.
— Управление Инквизиции и Совет Викариев определили, что тлетворные учения, искажение фактов, богохульства и ложь, распространяемые вероотступными еретиками из Черис, ещё более ядовиты и развращают весь народ Божий, чем первоначально считалось, — сказал Джинкинс. Что-то в тоне епископа прозвучало для Лакира так, словно это произнёс человек, который не был полностью согласен с тем, что он должен был сказать, но прелат непоколебимо продолжал.
— Из-за разлагающего воздействия богохульных учений так называемой «Церкви Черис», Великий Инквизитор решил, что на него возложена обязанность ограничить их распространение любыми возможными способами. И, поскольку было точно установлено, что торговые корабли Королевства Черис несут с собой свои еретические учения, куда бы они ни пошли, чему свидетельствуют столь широко распространившиеся копии пронизанного ложью «письма» вероотступника Стейнейра Его Святейшеству, Великий Инквизитор Клинтан принял решение закрыть все порты всех богобоязненных государств в целях предотвращения их проникновения и соблазнения их ложью. Соответственно, вы должны предпринять шаги, чтобы закрыть Фирейд для них в будущем… и арестовать и интернировать любые суда под черисийским флагом, находящиеся в настоящее время в порту. Согласно моим собственным сообщениям, Король в этом вопросе согласен с Канцлером и Великим Инквизитором. Мать-Церковь предоставила ему доступ к семафору, и я уверен, что вскоре вы получите от него подтверждение этих указаний.
Лакир чувствовал, как будто кто-то неожиданно ударил его кулаком. Какое-то мгновение он мог только смотреть на Джинкинса, не в силах сразу понять, что сказал епископ. Затем его мозг снова начал работать, и он задумался, почему же он так удивился.
«Потому что фактически это уничтожит экономику Фирейда, вот почему», — сказал упрямый голос в глубине его мозга. Город стал богатым и могущественным потому, что он был одним из крупнейших портов Королевства Дельфирак… и так же потому, что его относительная близость к Черис сделала его естественным пунктом перевалки грузов из всех портов на всём западном побережье Говарда. Это было похоже на порку ребёнка топором!
— Если таковы мои приказы от короля Жамиса и Матери-Церкви, милорд епископ, — сказал он, — я, конечно, буду исполнять их в меру своих возможностей. Однако я чувствую, что должен отметить, что в гавани в данный момент стоит по крайней мере двадцать пять судов под черисийским флагом. Вообще говоря, вероятно, даже больше; я давненько не справлялся у начальника порта, но их было даже больше, чем обычно, после… эээ, после того дела в Заливе Даркос. — Он немного нервно откашлялся, затем продолжил. — Кроме того, по крайней мере, половина из них стоят на якоре, в ожидании свободного места, не пришвартованные ни к одному из причалов. Будет довольно трудно арестовать их, если они поймут, что происходит, и попытаются поднять паруса.
— У вас будет поддержка нескольких галер, — довольно резко сказал отец Стивин. На краткое мгновение на лице Джинкинса промелькнуло раздражение, а его губы крепко сжались, но он не сделал выговор Грейвиру за то, что тот включился в разговор.
«Конечно, он не сделал», — подумал Лакир. — «Грейвир не был известен своей скромностью и спокойным характером даже в лучшие времена. Один лишь Бог знает, что он может сообщить в Храм, если решит, что кто-то — пусть даже епископ — чинит препятствия указам Великого Инквизитора. И этот момент мне тоже лучше иметь в виду».
— Это, несомненно, очень поможет, отче, — сказал он вслух. — Однако всё равно это будет непросто. Я вас уверяю, что мы сделаем всё от нас зависящее, но вполне возможно, что по крайней мере некоторые из них ускользнут от нас.
— Тогда потопите их, если они попытаются сделать это, — холодно сказал Грейвир.
— Потопите их, если не будет другого способа остановить их, — тихо поправил Джинкинс. Взгляд, которым Грейвир посмотрел на него, был совсем не из тех, что привык видеть Лакир, когда простой старший священник смотрит на епископа, но Джинкинс спокойно встретил его.
— Конечно, это именно то, что я имел в виду, милорд, — сказал интендант после короткого колебания.
— Эээ, боюсь, это может быть легче сказать, чем сделать, отче, — деликатно сказал Лакир. Оба священнослужителя повернулись к нему, и он пожал плечами. — На данный момент ни одна из островных батарей не укомплектована. У меня есть костяк орудийных расчётов для береговых батарей, но не для внешних батарей. Если они выберутся непосредственно из гавани, у них будет свободный проход по любому из основных каналов.
— Так укомплектуйте их. — Грейвир сказал это так, будто думал, что разговаривает с идиотом, и Лакир почувствовал, как сжались его челюсти.
— Это не так просто, отче, — сказал он, изо всех сил стараясь не допустить никаких эмоций в свой голос. — У меня нет пушкарей для этих батарей. Знаете, мы обычно не держим их укомплектованными в мирное время.
«Что», — он тщательно проконтролировал, чтобы не сказать этого вслух, — «объясняется тем, что они за сотню долбанных миль от города… несведущая ты душонка».
Большие острова между Заливом Фирейд и Южным Океаном, и обширные отмели вокруг них, помогли защитить огромный залив от часто капризничающей погоды у южной оконечности Говарда. Острова также предлагали удобные места для размещения батарей, чтобы прикрыть судоходные каналы, но комплектование таких укреплений персоналом обходились дорого… а Жамис II Дельфиракский имел заслуженную репутацию скупиться на марки до последнего. За исключением минимально необходимых для охраны комендантских подразделений, островные батареи никогда не были полностью укомплектованы в мирное время.
— Потребуется как минимум несколько дней — более вероятно, добрая часть двух-трёх пятидневок, если говорить начистоту, даже если бы вы разрешили мне использовать семафор Матери-Церкви — чтобы я запросил необходимые пушечные расчёты, доставил их сюда, а затем доставил их на острова, — продолжил он в том же болезненно нейтральном тоне. — У меня сложилось впечатление, что вы хотите, чтобы я закрыл порт для Черис безотлагательно. Если это действительно так, тогда у нас не будет достаточно времени, чтобы получить артиллеристов, которые нам нужны для комплектования фортов канала.
— Понимаю, — Грейвир выглядел так, словно хотел найти ошибки в объяснениях Лакира, и не почувствовал ничего, кроме раздражения, когда не смог.
— Вы правы насчёт того, как быстро нам нужно это сделать, сэр Вик, — сказал Джинкинс. — Но, — он взглянул на Грейвира, — всё, что Бог может просить у любого человека — чтобы он делал всё возможное, в пределах своих возможностей. Я уверен, что вы, как всегда, будете делать именно это.
— Спасибо, епископ. — Лакир отвесил ему лёгкий, но искренний поклон.
— В этом случае мы оставим вас, чтобы вы могли начать приготовления, — сказал епископ. — Пошли, Стивин.
Мгновение Грейвир выглядел словно хотел возразить. Потому что, как понял Лакир, интендант хотел взять на себя личное командование всей операцией. Поскольку он не мог этого сделать, запасным вариантом могла оказаться трата нескольких часов на то, чтобы рассказать Лакиру, как он должен это делать.
«И не приведёт ли это в результате к ужасному беспорядку», — язвительно подумал Лакир, тщательно пряча своё настроение за щитом своих глаз. — «Не то, чтобы это, скорее всего, так и не закончилось. И как, по мнению Клинтана и Канцлера, Черис и король Кайлеб отреагируют на всё это?»
У него не было ответа на свой собственный вопрос… пока.
* * *
Эдминд Уолкир, первый после Бога на галеоне «Волна» (по крайней мере, пока его жены не было на палубе), стоял у кормовых поручней галеона и волновался.
Именно здесь, в большинстве случаев, он всегда и позволял проявляться своему беспокойству. А ещё он предпочёл бы делать это после захода солнца, чтобы никто из его команды не смог увидеть выражение его лица и быть заражённым его тревогами. И, конечно же, чтобы его не увидела Лизбет и не предложила приложить ему по уху, в виде своего собственного, к счастью, уникального, противоядия от беспокойства.
Хотя она действительно могла… но не перед командой, по крайней мере.
«Я думаю».
При этой мысли его губы дёрнулись, но веселье было недолгим, и, глядя на воды тёмной гавани в тусклом свете набережной Фирейда, его мысли быстро вернулись к тому, что его беспокоило.
«Мне всё равно, что она говорит», — твёрдо сказал он самому себе. — «В следующее путешествие, Лизбет остаётся дома. Как и Грейгор».
Он не ожидал, что будет легко продавить это решение. Подобно минимум трети, а точнее, половине всего черисийского торгового флота, «Волна» и однотипный ей «Ветер» были кораблями, принадлежащими одной семье. Эдминд и его брат Жордж были, соответственно, шкипером и первым офицером «Волны», а зять Эдминда, Люис, и младший брат Эдминда, Мичейл, занимали те же должности на борту «Ветра». Члены семьи обычно составляли ядро экипажей на таких судах, так что жена Эдминда, Лизбет, выполняла функцию казначея «Волны». Существовали веские причины для такого положения дел, и при нормальных обстоятельствах, когда всё, о чём приходилось беспокоиться человеку были только ветер, погода, кораблекрушения и утоплении, это не особенно тревожило сон Эдминда.
Но обстоятельства не были нормальными. Даже отдалённо.
Он положил обе руки на поручень, барабаня по нему пальцами, и, нахмурившись, задумался. С момента ничем не спровоцированного нападения «Группы Четырёх» на Черис, напряжение взлетело на невероятную высоту. Ещё бы оно не взлетело! Когда сам Великий Инквизитор потворствовал уничтожению целого королевства, торговые корабли из этого королевства могли ожидать, что они окажутся в ситуации, которую можно было бы мягко назвать «неудобным положением».
Тем не менее, во время первого путешествия, совершённого Эдминдом после Битвы в Заливе Даркос, всё не казалось таким уж беспокоящим. В тот раз он оставил Лизбет дома — конечно, не без битвы характеров, которая заставила его жаждать чего-нибудь столь же безмятежного, как ураган — но он действительно не испытал никаких проблем. Маршрут от Теллесберга до Фирейда и обратно был обычным делом для «Волны», а посредники и торговцы, с которыми он обычно имел дело здесь, в Королевстве Дельфирак, казалось, с облегчением увидели его снова. Учитывая количество товаров, которые накопились на складах Фирейда в ожидании перевалки, не говоря уже о всех торговцах, которые ждали задержанные войной партии товаров из Черис, это, вероятно, не должно было быть таким удивительным — или таким большим облегчением — как это было.
К сожалению, это также предполагало (как предсказуемо и указала Лизбет), что не было никаких причин, по которым она не должна идти в следующий рейс. Что она и их старший сын, Грейгор, и сделали. И он попросил Небеса, чтобы он снова оставил их обоих дома.
«Это всё то письмо архиепископа», — подумал он несчастно. — «Я не могу не согласиться с тем, что он сказал, но что есть — то есть».
Когда он был здесь в прошлый раз, это письмо всё ещё было в пути. Теперь оно дошло до адресата, и реакция Церкви была… неутешительной. И то, что, насколько мог сказать Эдминд, все материковые порты были завалены тысячами печатных копий этого письма, тоже не помогало улучшению ситуации. Раньше все стремились притворяться, что это всё ещё было обычным делом, что нападение на Черис действительно было совершено её чисто светскими врагами… и, конечно же, не менее светскими «Рыцарями Храмовых Земель». Теперь, когда вызов архиепископа Мейкеля был так публично брошен, это стало невозможно. Хуже того, то, что в действительности произошло, было дико искажено в церковных докладах… с предсказуемым результатом, так что многие люди были готовы допустить, что солгала именно Черис.
Большинство фирейдских торговцев по-прежнему оставались полны страстного желания увидеть черисийские галеоны и черисийские товары, но они не очень стремились видеть черисийцев. Или, правильнее говоря, они не хотели, чтобы их видели встречающимися с черисийцами. Без сомнения, многое из этого было связано с тем, что общение с кем-то, кого называли врагом Церкви, несло в себе фактическую угрозу официальной немилости. Но ещё была и скрытая, опасная враждебность, не имеющая ничего общего с чиновничеством, которая пузырилась под поверхностью.
В любом портовом городе всегда были элементы, которые возмущались богатством и силой, казалось бы, вездесущего черисийского торгового флота. Местные судовладельцы, которые возмущались черисийцами потому, что они брали «их» законные грузы. Местные моряки, которые обвиняли Черис в частых периодах безработицы. Местные ремесленники, которые возмущались потоком черисийских товаров, сбивающих цены, которые они могли устанавливать. Даже местные кораблестроители, которые возмущались тем фактом, что все «знали», что корабли черисийской постройки были лучшими в мире… и, соответственно, покупали такие корабли. Всегда находился кто-нибудь такой, и теперь у этих людей было дополнительное «оправдание» (не то, чтобы им действительно нужны были какие-то дополнительные причины, насколько Уолкир хоть что-нибудь понимал) очевидности того, что все черисийцы были еретиками, старающимися уничтожить Мать-Церковь.
В тавернах на набережной было несколько скверных инцидентов, а на одну группу черисийских матросов напали в переулке и жестоко избили. Городская стража не особенно напрягалась, пытаясь выяснить, кто был ответственен за нападения. К настоящему времени, по негласному соглашению, капитаны черисийских кораблей, набившихся в гавань Фирейда и ожидающих своей очереди на швартовку, по ночам держали своих людей на борту корабля вместо того, чтобы позволять им, как обычно, бежать на берег. Многие из них — как и сам Уолкир — также тихо приготовились к возможным беспорядкам прямо на набережной, хотя он и надеялся, что до этого никогда не дойдёт. С другой стороны, он совсем не был уверен, что такого не может произойти… и, тот факт, что экипажи даже не жаловались на ограничения своих капитанов, очень много говорил о том, насколько напряженной была ситуация.
«Нет», — твёрдо сказал он себе. — «Когда я снова доставлю Лизбет и Грейгора домой, они, чёрт возьми, останутся там. Лизбет может устраивать любые истерики — и побить все горшки — какие только хочет, но я не собираюсь видеть, как её ранят — или ещё чего хуже — если эта ситуация выйдет из-под контроля».
Его разум вздрогнул от мысли о том, что с ней что-то может случится, и он глубоко вздохнул, а затем посмотрел на безлунное небо с ощущением решительного настроя.
«Конечно», — сказал он сам себе, — «в настоящий момент, у меня нет никакой острой необходимости рассказывать ей о моём решении, до тех пор, пока мы не вернёмся в Теллесберг?»
* * *
— Хорошо, — прорычал сержант Аллайн Декин, — есть у кого-нибудь вопросы, которые нужно выяснить в последнюю минуту?
Ожидаемо, ни одного не оказалось. — «Что», — подумал Декин, — «в равной степени предсказуемо гарантирует, что какой-нибудь непроходимый дурак и тупица просто не понимает того, о чём он, чёрт побери, должен был спросить». — Так было всегда, и каждый сержант знал это.
Даже без всех дополнительных вещей, ждущих, чтобы пойти не так сегодня вечером
Декин поморщился и обернулся, чтобы посмотреть вдоль плохо освещённого пирса со своего места в чернильно-чёрной тени от штабеля ящиков. Лично он думал, что вся эта операция была такой же глупой, как и те, кто её придумал. Причём это была не та мысль, которую он хотел бы выразить кому-нибудь вслух. Особенно не там, где какая-нибудь чересчур усердная боль-в-заднице могла пойти донести на него в Инквизицию.
Аллайн Декин был таким же верным сыном Матери-Церкви, как и любой другой. Но это не значило, что он был глухим, немым или глупым. Он был более чем готов согласиться с тем, что черисийцы зарвались, открыто отвергая власть Совета Викариев и даже власть самого Великого Викария. Спору нет, они зарвались! Но всё-таки…
Выражение лица сержанта стала угрюмее. Зарвались ли они или нет, он не мог притвориться, что не понимал многое из того, что заставило их это сделать. Можно даже сказать, что он был согласен с их претензиями, и даже с их явными обвинениям в разложении по отношению к иерархии Церкви. Но как бы он не симпатизировал Черис, Инквизиция, очевидно, относилась к ней по-другому, и он чувствовал мрачную уверенность в том, что причина сегодняшних ночных действий в большей степени была вызвана желанием Инквизиции преподать еретикам урок, чем чем-либо ещё мало-мальски целесообразным. И, похоже, что выбор времени их проведения был больше связан с нетерпением Инквизиции, чем с каким-либо фактическим планированием. Середина кромешной ночи была не лучшим временем, которое мог придумать Декин, для того чтобы послать вооружённых людей, причём многие из тех, кто был сегодня на набережной, вообще не имели в этом деле никакого опыта, на абордаж совершенно незнакомых кораблей меньше чем через день после того, как им сказали об этом.
«Ну, это, вероятно, не совсем справедливо», — сказал он сам себе. — «Если мы хотим захватить корабли в якорной стоянке, я полагаю, нам понадобится прикрытие ночного мрака. И, по крайней мере, они дали в наше распоряжение арбалетчиков вместо мушкетёров, чтобы мы не выделялись в темноте, как стая проклятых мерцающих ящериц! Но лишь Лангхорну известно, как много вещей, Шань-вэй их побери, могут пойти не так, если стараться делать их это среди ночи! И я, возможно, не моряк, но даже мне пришло в голову, что делать это, когда начался отлив, совсем не блестящая идея».
Он покачал головой, затем бросил на свой взвод ещё один сердитый взгляд — больше по привычке, чем по какой-то другой причине — и, как мог спокойно, стал ждать сигнала капитана Кейрмина.
* * *
Хотя сержант Декин едва ли знал об этом он, он, конечно, не был единственным дельфиракцем, который питал сомнения относительно сроков проведения предстоящей операции и своего участия в ней. Как минимум, Ховирд Макнил, капитан галеры «Наконечник», с ним бы полностью согласился.
Корабль Макнила был отправлен перекрыть выход из главного судоходного канала в Залив Фирейд. Было бы неплохо, если бы они смогли найти ещё один корабль для поддержки «Наконечника», особенно если они хотели сделать это безлунной ночью, когда начался отлив. Канал между Банками Летучих Рыб и Банкой Пауко-крабов начинался почти в ста милях от самой набережной, и его ширина была более двенадцати миль. Ожидать, что одна галера сможет охранять такое большое водное пространство и предотвратить бегство любого из черисийских торговых судов из гавани, было, по его твёрдому убеждению, не просто смешно, но и невероятно глупо.
Конечно, никто особенно не был заинтересован в том, чтобы спросить его личное мнение.
Он стоял на юте галеры, глядя на небеса. По крайней мере, расчёт времени показывал, что спасающиеся бегством галеоны не смогут достичь его позиции до того, как наступит рассвет, так что у него должно быть достаточно света, чтобы засечь их.
Предполагая, что погода будет благоприятствовать. Звёзды были достаточно ясными… на данный момент, но ему не очень нравилось, как растущая гряда облаков закрывала звёздное небо на севере, так как ветер неуклонно нёс облачность на юг.
«И ещё одна вещь», — проворчал про себя. — «Люди, которые планировали это, упустили из виду не только тот интересный маленький факт, что любые беглецы должны были поймать прилив и отлив на обоих концах, но также и то, что ветер также вряд ли будет оказывать содействие. Залив только что прошёл через верхнюю точку прилива, что, учитывая длину приливного цикла в тринадцать с половиной часов и вероятную скорость спасающихся галеонов при текущей скорости ветра, означало, что прилив снова будет спадать, сильно проходя через каналы к открытому морю, к тому времени, когда беглецы доберутся так далеко на юг. Это, наряду с тем фактом, что ветер дул почти прямо с северо-северо-запада, будет благоприятствовать любому галеону идти в сторону главного канала или Восточного Прохода, между Восточным Островом и Головой Разбитого Сердца. А с учётом благоприятствующего им одновременно ветра и прилива, даже что-то столь же принципиально неуклюжее, как галеон — а черисийские галеоны, по крайней мере у трети из которых, похоже, было новое парусное вооружение, были гораздо менее неуклюжими, чем большинство остальных — вполне могло бы ускользнуть даже от хорошо управляемой галеры».
В этот момент ни одного из начальников Макнила особенно не заботило, насколько хорошо может быть управляем «Наконечник». Или то, что Макнилу пришлось отдать более половины из своих ста пятидесяти морских пехотинцев и четверть из трёхсот гребцов для абордажных команд, как того потребовал сэр Вик Лакир. Заманчиво было обвинить в этом Лакира, но Макнилу было известно, что у командира гарнизона выбора насчёт этих приказов было не больше, чем у самого Макнила, если он собирался раздобыть необходимых людей и лодки.
«И, если разобраться, уже давно пора было что-то сделать с этими проклятыми еретиками и их ложью», — мрачно подумал Макнил. — «Возможно, это не самый разумный из возможных способ сделать это, но, по крайней мере, кто-то наконец-то что-то делает!»
— Весь экипаж будет готов занять свои посты за час до рассвета, сэр, — раздался голос, и Макнил отвернулся от поручня, так как рядом с ним появился старпом «Наконечника» Ранилд Гармин.
— Я заметил, что вы не сказали, что все боевые посты будут полностью укомплектованы и готовы, как должен был бы сделать хороший первый лейтенант, мастер Гармин, — заметил Макнил с едкой улыбкой.
— Ну, нет, сэр, — признался Гармин. — В конце концов, предполагается, что первые лейтенанты должны быть правдивыми. А учитывая, как мало нас осталось, я подумал, что это, возможно, было бы небольшим преувеличением.
— О, да ладно, правда? — кисло усмехнулся Макнил. — «Преувеличение», а?
К настоящему моменту, Гармин был с ним почти два года. Первоначально капитан питал некоторые сомнения относительно лейтенанта. В конце концов, Макнил был моряком старой школы, и он более чем подозрительно относился к офицеру, который проводил своё свободное от дежурств время за чтением и даже сочинением стихов. Но за те месяцы, что они прослужили вместе, Гармин наглядно продемонстрировал, что каким бы странным ни был его вкус к отдыху вне службы, он был самым надёжным и внушающим доверие офицером, кого когда-либо знал Макнил.
— Ну, «преувеличение» звучит лучше, чем называть это откровенной ложью, не правда ли, сэр?
— Может быть. — Улыбка Макнила увяла. — Как бы вы это ни называли, думаю, это та ещё чёртова боль в заднице.
— Я не верю, что найдётся кто-нибудь, кто может с вами не согласиться по этому поводу, сэр. В любом случае, точно не я.
— Я бы хотел, чтобы они смогли найти хотя бы ещё одну галеру, чтобы помочь нам закрыть канал, — пожаловался Макнил на то, что случилось — по его собственному подсчёту — по крайней мере в двадцатый раз.
— Если бы они дали нам ещё несколько дней, они, вероятно, смогли бы, — заметил Гармин.
— Я знаю. Я знаю! — Макнил снова глянул по направлению города… и приближающихся облаков. — Мне не нравится запах ветра, — пожаловался он. — За этими облаками идёт дождь, Ранилд. Попомни мои слова.
Гармин только кивнул. Чувство Макнила к переменам погоды было поразительным.
— Хотя я никогда бы не хотел выглядеть критикующим наших уважаемых начальников, сэр, — сказал он вместо этого, спустя мгновение, — я должен сказать, что не уверен, что это самый мудрый способ сделать это.
— Барахтаться в одиночестве в темноте, как пьяная, слепая шлюха на официальном балу? — Макнил рассмеялся. — Что в этом может быть неразумного?
— Я имел в виду не только выбор времени, сэр, — сказал Гармин.
— Нет? — Макнил обернулся, чтобы взглянуть на него в тусклом отражённом свете от ходового фонаря левого борта. — Что же вы тогда имели в виду?
— Я просто… — Гармин отвёл взгляд от своего капитана, вглядываясь в темноту. — Я просто задался вопросом, является ли закрытие наших портов лучшим способом справиться с ситуацией, сэр.
— Я соглашусь с тем, что это будет неприятно для Фирейда, — ответил Макнил. — Тем не менее, это будет ещё менее приятно для этих проклятых еретиков!
Капитан не мог видеть выражение лица Гармина, так как лейтенант смотрел в сторону от него, и, возможно, это было к лучшему. Гармин несколько секунд помолчал, тщательно обдумывая свои следующие слова, после чего повернулся к Макнилу.
— Я уверен, что для Черис это будет болезненно, сэр. Но, как вы уже сказали, это также будет болезненно и для Фирейда. И это не единственный порт, где это будет правдой. Я боюсь, что приказать закрыть порты будет намного проще, чем держать их закрытыми, когда торговля действительно начнёт иссякать.
— Возможно, в ваших словах есть смысл, — признал Макнил. — Но если это произойдёт, то нам и остальному Флоту придётся позаботиться о том, чтобы каждый, кто мог бы соблазниться сотрудничать с этими безбожными отступниками, тоже увидел ошибочность своего пути.
— Я просто надеюсь, что у нас хватит кораблей, чтобы сделать эту работу, сэр.
— Мать-Церковь строит достаточно, чтобы мы смогли это сделать, — наполовину проворчал Макнил. Что-то в последнем комментарии Гармина обеспокоило его. У лейтенанта, к сожалению, была правильная точка зрения о трудностях, с которыми, вероятно, мог столкнуться Флот, удерживая пробку в бутылке. В конце концов, всегда найдётся хотя бы несколько человек, достаточно недальновидных, чтобы больше заботиться о деньгах в своих карманах, чем о том, где и как их души проведут вечность. А для выполнения приказа Викария Жаспера понадобится много галер; кто угодно, кроме идиота, должен был это предвидеть! Но у Макнила было странное ощущение, что наблюдение Гармина не было о том, про что начал говорить лейтенант.
— Надеюсь, вы правы, сэр, — продолжил Гармин, немного более энергично. — И, с вашего позволения, я пойду и сделаю последний обход корабля перед тем, как завалиться спать. Учитывая, насколько мы неукомплектованны, я думаю это не повредит.
— И я тоже, Ранилд, — с улыбкой согласился Макнил, и лейтенант, коснувшись в салюте левого плеча правым кулаком, растворился во тьме.
* * *
— Не показалось ли вам, что этим утром лодки плавали не слишком активно, Кевин?
Кевин Эдвирдс, первый лейтенант черисийского галеона «Кракен», развернулся, несколько удивившись от вопроса, раздавшегося позади него. Капитан Хейрис Фишир отправился спать более двух часов назад, и, как и большинство профессиональных моряков, он понимал, как важно спать столько, сколько у человека есть возможности. Вот почему Эдвирдс не ожидал, что он снова появится посреди ночи на палубе, в то время когда «Кракен» уютно устроился на якоре в защищённых водах.
— Простите? — сказал лейтенант. Фишир склонил голову в его сторону, и Эдвирдс пожал плечами. — Я не совсем уловил вопрос, сэр, — объяснил он.
— Я спросил, не показалось ли вам, что этим утром было слишком активное движение лодок.
— Вообще говоря, — нахмурился Эдвирдс, — теперь, когда вы упомянули об этом, мне кажется, что на самом деле, весь сегодняшний день движение лодок было меньше, чем обычно. Было всего три или четыре продающих провизию катера, которые пытались пристать к нам сегодня днём, вместо обычной пары десятков.
— Я говорил не про обычные перемещения лодок, — сказал Фишир. — Хотя теперь, когда вы упомянули об этом, это кажется ещё одним интересным моментом. Просто после того, как я сдал вахту, я задумался. Вы заметили, что все галеры покинули гавань почти перед рассветом сегодня утром?
— Вообще, нет, сэр, — медленно признался Эдвирдс. — Не могу сказать, что заметил… на самом деле. Как вы знаете, я не нёс утренней вахты.
— Сам я не слишком много думал об этом, — сказал Фишир. — Не тогда. Но, как я уже сказал, я задумался после того, как я проснулся сегодня вечером, и это воспоминание бьётся у меня в мозгу. Я могу поклясться, что видел, как минимум, два или три флотских баркаса, гребущих в гавань, вскоре после того, как галеры, которым они принадлежали, покинули гавань.
Эдвирдс снова нахмурился, на этот раз сильнее. Сам он по-настоящему не обращал на это внимания, но капитан Фишир был не из тех, кто мог выдумать что-то. К тому же Дельфиракский Флот, как и несколько других флотов, позволял своим капитанам раскрашивать шлюпки своих кораблей в соответствии со своими фантазиями. Большинство из них — особенно те, кто хотел подчеркнуть своё богатство — выбирали весьма индивидуальные схемы раскраски, которые делали их легко узнаваемыми. И это также означало, что, если Фишир думал, что он видел баркасы, которые принадлежали определённым галерам, он, скорее всего, был прав.
— В этом нет особого смысла, сэр, — сказал он после долгого, задумчивого мгновения.
— Нет, нету, так ведь? — Фишир сумел сдержать преувеличенное терпение в своём голосе. На самом деле, это было не очень сложно, несмотря на склонность Эдвирдса повторять очевидное, и учитывая, насколько высоко он ценил своего старшего помощника. Эдвирдс может и не был самой острой стрелой в колчане, но у него было в достатке здравого смысла, чтобы восполнить любой недостаток блеска, и он был бесстрашным, невозмутимым и абсолютно надёжным в кризисные моменты. Не говоря уже о том незначительном факте, что он в течение почти десятилетия служил офицером в Королевском Черисийском Флоте, что сделало его особенно ценным для «Кракена», учитывая, что галеон больше не был таким невинным грузоперевозчиком, каким казался.
— Я думаю, — продолжил капитан через мгновение, — что, возможно, было бы очень неплохой идеей по-тихому разбудить подвахтенных.
— Да, сэр, — согласился Эдвирдс. Затем он сделал паузу и кашлянул. — Эээ, сэр. Не хотите ли вы, чтобы я заодно почистил пушки? Не открывая портов?
Фишир задумчиво посмотрел на своего первого лейтенанта.
«Либо у Кевина больше воображения, чем я о нём думал, либо я действительно на что-то наткнулся», — подумал он. — «Боже, как бы мне хотелось думать, что Кевин просто тревожится больше, как обычно!»
— Я думаю, на самом деле, это может быть очень хорошая идея, — сказал он. — Только тихо, Кевин… тихо.
* * *
— Я надеюсь, вы внушили своим людям необходимость продемонстрировать этим еретикам достаточную твёрдость, капитан Кейрмин?
— Конечно, отче, — ответил Томис Кейрмин и повернулся, чтобы посмотреть отцу Стивину в глаза. Он предпочёл бы избежать этой конкретной необходимости, но интендант был одним из тех инквизиторов, которые были почти полностью уверены в своей способности читать правду по глазам других людей. Что делало очень неблагоразумным представить себя в его глазах тем, кто пытается лишить его этой возможности.
Отец Стивин Грейвир так пристально вгляделся в глаза Кейрмина, словно он только что прочитал мысли капитана.
«Причём, я безусловно надеюсь, что он это не сделал», — подумал Кейрмин, — «учитывая, что инструкции сэра Вика были почти полностью противоположны его указаниям!»
— Хорошо, капитан, — сказал Грейвир через мгновение. — Хорошо.
Интендант снова отвернулся, вглядываясь в густые чёрные тени склада. Разглядеть — уже — можно было мало что, и старший священник громко вздохнул.
— Я понимаю, — сказал он, почти, как если бы разговаривал сам с собой, — что не все по-настоящему осознают опасность пропасти, над которой мы все стоим. Даже некоторые члены епископата, похоже, не осознают полностью, что происходит.
«Это», — подумал Кейрмин, — «почти наверняка намёк на епископа Эрниста».
Это размышление не особо его обрадовало.
— Полагаю, их сложно винить, — продолжил Грейвир. — Все люди хотят верить в добродетель других людей, и никто не хочет верить, что простые смертные могут нарушить Божий замысел, план Бога о вечном благополучии человека. Но даже Архангелы, — он коснулся своего сердца, затем его губ, — обнаружили к своей печали, что грех может разрушить любую добродетель, может развратить даже самого архангела. Эти черисийцы, — он медленно покачал головой, — взялись за дело Шань-вэй. И, как и их вечно проклятая госпожа, они начали с выражения благочестивых забот, которые скрывают их истинную цель.
Кейрмин смотрел в спину интенданта, слушая глубоко укоренившийся гнев — и разочарование — в голосе другого человека.
— Любой человек, даже сам Великий Викарий, всего лишь смертный, — сказал Грейвир. — Вот почему это делает их обвинения такими чертовски убедительными для тех, кто слаб верой. Но какими бы ни были смертные слабости Его Святейшества как отдельной личности, когда он говорит как Наместник Лангхорна, он говорит с безошибочностью Самого Бога. Среди викариата могут быть… изъяны. Могут быть отдельные случаи подлинного разложения среди священнослужителей. В конце концов, это одна из тех вещей, которые Архангел Шуляр поручил искоренить и карать Управлению Инквизиции, и задачи Инквизиции никогда не будут полностью выполнены, как бы ревностно мы к этому не стремились. Но когда грешные люди бросают вызов главенству Церкви самого Бога, как бы тщательно они не формулировали свой вызов кажущимися причинами, это дело рук Шань-вэй, а не Лангхорна, к которому они приложили свои руки. И, — он снова повернулся, почти сверля Кейрмина взглядом сквозь тьму, — они должны быть остановлены. Яд Шань-вэй должен быть вырезан из тела Верующих, как хирург отрезает больную конечность, пострадавшую от огня и меча.
Кейрмин хотел бы, чтобы у него достало смелости спросить интенданта, разрешил ли ему епископ присутствовать здесь этой ночью. Или, если уж на то пошло, знал ли вообще епископ Эрнист, где находится Грейвир. Но он не осмелился… не больше, чем он осмелился спросить Грейвира, когда интендант появился с дюжиной своих собратьев-шуляритов, которые были распределены в различные отряды солдат, задействованные в ходе сегодняшней ночной операции.
«И, насколько я знаю, он совершенно прав насчёт того, что происходит в Черис, что это значит для всех нас. Я всего лишь солдат — что я знаю о Божьей воле? О непогрешимости Великого Викария? То, что говорят черисийцы, звучит разумно, учитывая то, что, по их словам, «Рыцари Храмовых Земель» действительно хотели с ними сделать, и почему. Но откуда мне знать, что они говорят правду, когда сама Мать Церковь настаивает, что все их обвинения — ложь? В конце концов, отец Стивин прав, по крайней мере, в одном — они не зря называют Шань-вэй «Матерью лжи»!
— Отче, — сказал он, наконец, — я солдат, а не священник. Я сделаю всё возможное, чтобы исполнить данные мне приказы, но, если вам всё равно, я оставлю решения о доктрине и богословии тем, кто лучше подходит и обучен для того, чтобы их принимать.
— Это именно то, что вы должны сделать, капитан. — Голос Грейвира был теплее и более одобрительным, чем всё, что Кейрмин слышал от него до сих пор. Затем интендант обернулся, чтобы посмотреть в ночь, кивая головой.
— Именно то, что вы должны сделать, — тихо повторил он.
* * *
— Может ты, наконец, ляжешь? — требовательно спросила Лизбет Уолкир.
— Что? — Эдминд Уолкир отвернулся от поручня, когда за его спиной появилась жена. Она мгновение смотрела на него, затем сложила руки и покачала головой.
— Я сказала, что самое время тебе пойти спать, — сказала она ему сурово.
— Да, я знаю. Я просто… немного дышу свежим воздухом.
— Стоишь здесь, пытаясь набраться смелости, чтобы сказать мне, что планируешь в следующий раз оставить меня дома, ты имеешь в виду.
Эдминд слегка вздрогнул от непосредственности её язвительного вызова, но затем пожал плечами.
— Отчасти это так, я полагаю, — признался он. — Извини. Я знаю, что это расстроит тебя… что, вероятно, означает, что мне повезёт, если я сам вернусь в море c головой, не расколотой кухонным горшком! Но это так. Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось, Лиз. Извини, но я просто не могу этого допустить.
Он не мог ясно разглядеть её лицо на затемнённой кормовой палубе, но распознал смягчение в языке её тела. Он не очень часто говорил о глубине своей любви к ней, хотя и знал, что она знает, насколько действительно она глубока. Она постояла ещё секунду, затем подошла к нему сбоку и обняла.
— Даже не думай обмануть меня этим, — тихо сказала она, прижимаясь щекой к его груди. — И не думай, что ты сможешь сделать меня мягкой и послушной, сказав несколько нежностей!
— О, поверь мне, я никогда ничего такого не думал, — сказал ей Эдминд, обнимая её за спину.
— Хорошо. — Она отступила назад, держа его за плечи и глядя ему в лицо в тусклом свете якорных огней. — Я не хочу, чтобы ты думал, что я размякла на старости лет. Но, — она наклонилась ближе и поцеловала его, — если ты так собираешься поступить, то мне придётся с этим смириться. Во всяком случае, на этот раз.
Эдминд был достаточно мудр, чтобы не произносить благодарственных молитв там, где она могла их услышать.
— В таком случае, — сказал он вместо этого, — позволь мне сделать ещё один кружок вокруг палубы, и после этого я буду рад спуститься вниз и лечь спать.
— Хорошо, — повторила она совершенно другим тоном, и он улыбнулся, услышав вызов — и обещание — в её голосе.
Он ещё раз быстро поцеловал её, похлопал по всё ещё удивительно крепкому и стройному заду и двинулся вперёд.
* * *
— Ладно, двинулись! — Хрипло прошептал сержант Декин, и его взвод бесшумно — или почти бесшумно, насколько вообще могли двигаться двадцать пять пехотинцев с ногами как у коров — двинулся вниз по тускло освещённому пирсу.
Он оглянулся через плечо на младшего священника, который присоединился к взводу. Декина не особого заботила пылкая манера поведения священника. Ещё меньше его волновало, что во взводе теперь были два сержанта. Или то, что второй сержант был старше самого Декина. — «И без того достаточно причин, чтобы всё полетело прямо в Ад, чтобы солдаты ещё и следили, от кого в этот момент исходят приказы», — угрюмо подумал он. — «Ну почему, почему, офицеры и священники не могут просто убраться с дороги, Шань-вэй их возьми, и позволить сержантам разбираться в деталях?»
Когда он и его люди приблизились к первому кораблю в списке, он снова сосредоточился на поставленной задаче. Они как раз подходили с фонарём к подножию корабельного трапа, когда с дальнего конца пирса раздался внезапный крик.
— Вы, там! Отойдите в сторону! Мы поднимаемся на борт!
— Шань-вэй! — Декин выругался, так как узнал голос.
Он никогда особенно хорошо не думал о сержанте Зозефе Стивирте, который командовал вторым взводом их роты. По его глубокому мнению, Стивирт был достаточно глуп, чтобы стать совершенно справным офицером, но они оба присутствовали, когда капитан Кейрмин раздавал им приказы. Это значило, что даже Стивирт должен был поднять своих людей на самый первый корабль в его списке прежде, чем начать кричать с пирса!
— Так, давай прибавим! — рявкнул он на своих людей, когда крики портовой вахты с черисийских галеонов ответили Стивирту. Черисийцы не казались счастливыми — или готовыми сотрудничать — и Стивирт прокричал что-то громче и гораздо более непристойное.
— Идиот! — пробормотал Декин себе под нос. — Что за херню он тво…?
Вопрос сержанта оборвался, когда крики неожиданно были прерваны безошибочно узнаваемым «чуннннг» стального арбалетного лука и душераздирающим криком.
— Будь оно проклято! — зарычал Декин.
«Нужно было меньше минуты на то, что он должен был сделать тихо и быстро, а этот тупой сукин сын уже позволяет своим людям стрелять в гражданских!»
* * *
Грейгору Уолкиру было четырнадцать сэйфхолдийский лет. Он провёл почти треть своей жизни в море на одном из двух галеонов семьи, но это было первое путешествие, когда ему было позволено фактически приступить к выполнению некоторых обязанностей настоящего офицера, а не увязнуть в делах пресловутого кают-юнги. Это был головокружительный опыт, но даже этого было недостаточно, чтобы не позволить ему увидеть напряжение, охватившего его родителей, особенно с момента их прибытия сюда, в Фирейд. Он не до конца понимал все проблемы, связанные с противостоянием между Черис и Церковью — на самом деле он не понимал до конца ни одну из связанных с этим проблем. Он был слишком сосредоточен на своих внезапно расширяющихся профессиональных горизонтах, чтобы сильно волноваться по этому поводу.
Тем не менее, он чувствовал беспокойство, и — как и его мать (и, если уж на то пошло, все остальные члены команды) — он точно знал, куда именно на борту «Волны» его отец пошёл предаваться беспокойству о делах. Он не собирался вмешиваться в разговор своих родителей. Его уши звенели бы в течение пятидневки от затрещин, которые влепила бы ему мать, если бы он осмелился проделать что-нибудь подобное! С другой стороны, молодой офицер, даже на ранних этапах своей подготовки и карьеры, нёс определённые обязанности. Вот почему Грейгор решил сделать свой собственный тихий обход корабля перед тем, как отправиться на боковую этой ночью.
Он был достаточно осторожен, чтобы не приближаться слишком близко к своим отцу и матери, и потому ждал, когда они спустятся вниз, чтобы он мог заняться своими самоназначенными дополнительными обязанностями без, несомненно, саркастических комментариев, которые они бы начали отпускать, если бы поняли, что он задумал. Но он был достаточно близко, чтобы увидеть, как дёрнулась голова его матери, когда где-то дальше вдоль пирса послышались громкие голоса. Грейгор всё ещё пытался выяснить, с какого именно направления доносились крики, когда они прервались самым ужасным воплем, который он когда-либо слышал.
Он вскочил на ноги с того места, где он сидел на верёвочной бухте, и направился через палубу к своей матери, ровно в тот момент, когда она тремя или четырьмя быстрыми шагами подошла к фальшборту, обращённому к пристани. Глядя вниз на пирс, она схватилась за поручень.
— Кто вы?! — закричала она внезапно. — Что вы ещё возомнили о себе?!
Крик со стороны причала был слишком невнятным, чтобы Грейгор мог его разобрать. — «Что-то про 'имя Матери-Церкви'», — подумал он, ровно в тот момент, когда услышал, как его отец настойчиво что-то кричит матери с отдалённой носовой надстройки.
— Оставайтесь на месте! — гаркнула его мать. Она слетела вниз по крутому трапу с полуюта на главную палубу и направилась к сходням. — Оставайтесь на месте, говорю я вам!
— Мы поднимаемся на борт!
На этот раз Грейгор понял крик с причала, несмотря на дельфиракский акцент крикнувшего.
— Шань-вэй вас возьми! — закричала его мать в ответ и выхватила кофель-нагель из кофель-планки рядом с входным портом. — Это корабль моего мужа, и вы, ублюдки, не…
Глухой мясистый, пропарывающий «тум», изданный арбалетным болтом, который пролетел сквозь тело его матери в брызгах крови, был самым ужасным звуком, который когда-либо слышал Грейгор Уолкир.
Удар отбросил её в сторону так, что она даже не вскрикнула.
— Мама! — закричал Грейгор. Он молнией бросился к ней через палубу несмотря на то, что слышал новые — злые и противоречивые — крики, доносившиеся с пирса.
* * *
— Вистлир, ты проклятый идиот! — рявкнул Аллайн Декин. — Я же сказал тебе не стрелять, чёрт возьми!
— Но еретическая блудница собиралась… — начал протестовать солдат.
— Мне похрен, что она собиралась делать! Мы здесь не для того, чтобы убивать треклятых женщин, которые только…
* * *
Грейгор добрался до своей матери. Жизнь на парусном корабле с прямым парусным вооружением редко бывает лёгкой и никогда не бывает по-настоящему безопасной. Грейгор видел людей, погибших в результате несчастных случаев и падений с высоты, как минимум одного человека, выпавшего за борт и утонувшего. И когда он взглянул на свою мать, лежащую в растекающейся луже крови из ужасной раны на груди, он узнал смерть, увидев её ещё раз.
Он не позвал её ещё раз. Не стал кричать своему отцу. Он даже не думал. Он просто прыгнул к перилам, где был смонтирован на вертлюге «волк», который его отец приказал зарядить после того, как члены экипажа с галеона «Алмаз» были избиты в одном из переулков Фирейда.
Лёгкие орудия, которые черисийцы называли «волками», имели различные калибры и вес выстрела. Тот, что был установлен на вертлюге на фальшборте «Волны», имел калибр полтора дюйма, и стрелял ядрами, которые весили чуть меньше половины фунта. В настоящий момент, однако, вместо этого он был заряжен целым мешком мушкетных пуль, и глаза Грейгора Уолкера вспыхнули, когда он рывком развернул его, навёл его на людей, вскочивших на сходни, и схватил тлеющий фитиль, свечение которого было спрятано от взглядов с причала фальшбортом.
Он коснулся мерцающим фитилём запала «волка», и дульная вспышка разорвала ночь подобно разряду молнии.
* * *
Аллайн Декин по-настоящему так и не осознал эту дульную вспышку. На это не было времени, так как заряд мушкетных пуль, словно картечь из огромного дробовика, пролетел прямо по сходням и разорвал его, солдата, который сделал фатальный выстрел, и ещё троих из его взвода в кровавые клочья.
Инквизитор, который присоединился к взводу сержанта, взревел от шока, когда кровь Декина плеснулась на него горячей солёной волной. Какое-то мгновение он не мог двигаться и едва мог дышать. Но затем ядовитая сила его собственной паники коснулась его ненависти к черисийским «еретикам», и он повернул голову, чтобы взглянуть на двадцать выживших солдат взвода.
— Чего вы ждёте!? — взвизгнул он голосом, пронзительным от порождённой страхом ярости. — Бейте еретиков! Святой Лангхорн, и никакой пощады!
* * *
— Чёрт возьми! — дико выругался Томис Кейрмин, когда вспышка выстрела из «волка» с «Волны» осветила всю набережную, подобно Ракураи Лангхорна. — Какого чёрта…?
Он резко оборвал сам себя, вспомнив, что старший священник стоит рядом с ним, но вопрос продолжался яростно биться в его мозгу. Теперь можно поставить крест на приказах сэра Вика сделать это тихо!
— Это должны были быть еретики, — проскрежетал отец Стивин. Кейрмин посмотрел на него, и интендант зло передёрнул плечами. — Это был не арбалет, капитан! Может, я и не солдат, но даже я понимаю это. И стало быть, это исходит от проклятых еретиков. Конечно же, их самая первая реакция — это прибегнуть к трусливому убийству людей, служащих Божьей воле! Что ещё вы можете ожидать от кровожадного потомства Шань-вэй?
Кейрмин не мог придраться к анализу шулярита по поводу того, кто сделал этот выстрел, хотя мог бы поцепляться к словам в последней паре предложений. К сожалению, ничего из этого не могло предотвратить то, что должно было случиться там, в темноте.
* * *
На всех пирсах гавани, дельфиракские солдаты и матросы, которые тихо приближались к назначенным им целям, услышали и увидели залп «волка». Одновременно его увидели и услышали портовые вахты на борту черисийских кораблей, которые они пришли захватывать, и дельфиракцы услышали крики с бортов этих судов, услышали, как звенели корабельные колокола, услышали, как босые ноги начали бегать по настилам палуб, когда остальные члены экипажей галеонов ответили на крики вахтенных.
На одно мгновение абордажные группы заколебались. Но только на одно. Затем приказы их сержантов, страстные крики Инквизиторов, которые присоединились к абордажникам, послали их вперёд в атаку, бросая на сходни в попытке попасть на борт, прежде чем может быть организовано значительное сопротивление.
Ошарашенные торговые моряки, всё ещё подбегающие к поручням собственных кораблей, в попытке выяснить, что происходит, столкнулись лицом к лицу с вооружёнными солдатами, поднимающимися по сходням их собственных кораблей. Довольно многие из этих моряков развернулись и сбежали, но черисийские матросы были известны не за свою робость. Шторма, кораблекрушения и пираты имели тенденцию к безжалостному отсеиванию слабаков, и, подобно Лизбет Уолкир, сопротивление и ожесточённая защита были их естественным ответом на любую угрозу для их кораблей.
Люди схватились за кофель-нагели и такелажные свайки. Другие, чьи капитаны, подобно Эдминду Уолкиру, почувствовали нарастание напряжённости, вместо этого схватились за незаметно извлечённые матросские тесаки, и тут и там вдоль набережной полыхнули и прогремели вспышки других заряженных «волков».
* * *
— Лангхорн! — воскликнул Кевин Эдвирдс.
Он и Хэрис Фишир оказались бок о бок у кормового поручня «Кракена», глядя в сторону пристани. «Кракен» не смог найти места рядом с одним из пирсов, когда прибыл, и потому стоял на якоре в добрых полутора тысячах ярдов от него. Что было достаточно близко, чтобы видеть и слышать даже выстрелы лёгкой артиллерии в середине ночи.
— Вот же ублюдки! — рявкнул Фишир мгновение спустя. — Они пытаются захватить наши корабли!
— Вы правы на счёт этого, сэр. И посмотрите туда!
Фишир проследил за указательным пальцем Эдвирдса, и его губы растянулись в оскале, когда он увидел пару катеров, гребущих по направлению к «Кракену». Гребцы на них были явно удивлены внезапной суматохой в порту. Пока же он наблюдал, они удвоили усилия, но они явно не ожидали, что тревога будет поднята так рано, и были как минимум в десяти минутах от «Кракена».
«И десяти минут будет более чем достаточно», — подумал он злобно. — Экипаж! — взревел он. — Экипаж, отбросить абордажников!
Назад: XII Бальная зала дворца, Теллесбергский дворец, Город Теллесберг, Королевство Черис
Дальше: XIV Гавань Фирейд и Главный Судоходный Канал, Залив Фирейд, Королевство Дельфирак
