Послеполуденный свет, падающий на плечи Гектора Дайкина, был не слишком обжигающим. Звон и скрип доспехов, оружейных ремней и седельной кожи окружали его и его гвардейцев, но его мысли, пока он ехал по улицам Менчира, были заняты другим.

День начался лучше, чем он ожидал. Полевые манёвры армии сегодня утром прошли хорошо, и он был доволен явной жизнерадостностью войск. Конечно, никто из них не собирался стоять с унылым видом там, где он мог их видеть, но была разница между людьми, которые просто подчинялись приказам, и людьми, чьи сердца были увлечены работой.

Гектор, однако, сомневался, что его солдаты — большинство из которых, в конце концов, были довольно грубыми и лишёнными воображения — подозревали, как много они и их манёвры сделали, чтобы вдохновить их князя. Или, если уж так пошло, как сильно он нуждался во вдохновении все эти дни. Как трудно было много работать на пути к процветанию, размышляя о том молоте, который Кайлеб Армак, должно быть, деловито готовился обрушить на его княжество. Однако тот факт, что этого ещё не произошло, был, по крайней мере, некоторым утешением, предположением, что у него, возможно, есть ещё, по крайней мере, пара месяцев, прежде чем это случится. И, выказанное только что в отношении его войск, говорило о том, что каждый день, который он мог отыграть для себя, был ещё одним днём, который делал задачу Кайлеба труднее и труднее.

«Этого, вероятно, будет достаточно, чтобы дать мне довольно сомнительное — и посмертное — моральное удовлетворение», — признался он сам себе. — «Тем не менее, это лучше, чем ничего. И всегда возможно — по крайней мере, в некоторой перспективе — что я могу поставить себя в положение, что причинит ему достаточно неприятностей и заставит потратить время, чтобы хотя бы рассмотреть возможность переговоров».

Он усмехнулся своим мыслям, размышляя о том, как бы он отреагировал — в действительности, планировал отреагировать — если бы планы вторжения «Группы Четырёх» увенчались успехом, а они поменялись бы местами. При таких обстоятельствах, на ум приходила только старая поговорка об утопающем и соломинке.

«По крайней мере, это даёт мне возможность что-то делать, пока я жду»!

Он посмотрел через левое плечо назад, на крупного, скорее даже тучного, седовласого мужчину, ехавшего на полкорпуса лошади позади него. Сэр Ризел Гарвей, граф Каменной Наковальни, был одним из его кузенов и его главнокомандующим армией, сухопутным эквивалентом графа Тартаряна. Традиционно, в Корисанде, армия была намного менее престижным местом службы, чем Флот. В этом, по крайней мере, Корисанд и Черис были похожи — вероятно неизбежно, учитывая тот факт, что оба государства были, по существу, очень большими островами. Но в отличие от Черис, к началу сложившейся неприятной ситуации, Корисанд, по крайней мере, обладал постоянной регулярной армией, состоящих из профессиональных военных. Гектор был вынужден признать, что так было главным образом потому, что некоторые его подданные (и некоторые его дворяне), особенно в Зебедайе, любили его гораздо меньше, чем оные любили Хааральда в Черис. Существование регулярной армии, верной князю, который ей платил, а не их собственным феодальным лордам, являлось для этих «нелюбящих» душ красноречивым намёком на то, что им следует держать своё нелицеприятное мнение о князе Гекторе при себе.

С другой стороны, никто — и меньше всего Гектор — никогда по-настоящему не ожидал, что войска Каменной Наковальни могут столкнуться с отражением чужого вторжения в Корисанд. Всегда предполагалось, что если они будут вовлечены в какие-то вторжения, то это они будут вторгаться куда-либо ещё.

Но Каменная Наковальня не казался слишком уж удручённым. На самом деле, его общий настрой бы таким же твёрдым как у Тартаряна, хотя Гектор и подозревал, что таким он был по несколько иным причинам. После десятилетий игры второй скрипкой при военно-морском флоте, сэр Ризел внезапно обнаружил, что оказался одним из самых важных людей во всей Лиге Корисанда, и, не смотря на серьёзность угрозы, нашёл необычную ситуацию довольно волнующей. Гектор мог не разделять возбуждение своего кузена, но был полностью доволен отношением Каменной Наковальни до тех пор, пока тот продолжал настаивать на своих собственных приготовлениях так же настойчиво и твёрдо, как и до этого момента.

Князь поймал взгляд графа и мотнул головой, подзывая Каменную Наковальню к себе. Граф тронул коня пятками и порысил чуть быстрее, пока не приблизился к Гектору. Затем он снова замедлил ход, скача с ним стремя в стремя.

— Да, мой князь?

— Я думаю манёвры прошли хорошо, — сказал Гектор. — Пожалуйста, передай полевым командирам мои комплименты.

— Конечно, мой князь! — Широкая улыбка Каменной Наковальни была явно искренней, и Гектор протянул руку, чтобы чуть коснуться его плеча.

— Я ценю все твои усилия, Ризел, — сказал он. — И я понимаю, что у тебя не так много времени, чтобы подготовиться. Есть ещё что-нибудь, что я могу сделать, чтобы помочь тебе?

Каменная Наковальня задумался на несколько секунд, хмыкнув в густые усы, потом пожал плечами.

— Раз уж вы спросили, мой князь, может быть есть одна вещь.

— Какая?

— Я был вчера в Королевском Арсенале, — сказал Каменная Наковальня. — Сэр Терил пригласил меня посмотреть на пробную стрельбу второй партии новых пушек.

— В самом деле? — Гектор склонил голову в сторону. — Что ты думаешь о них?

— Думаю, что они очень впечатляют. И я определённо могу понять, что произошло с Чёрной Водой, если все черисийские корабли, или хотя бы их галеоны, несли пушки, подобные этим. При таких обстоятельствах, я понимаю, почему Тартарян хочет их так много, сколько только может получить.

Каменная Наковальня закончил говорить, и бровь Гектора поднялась выше.

— Но?

— Прошу прощения, мой князь?

— Я услышал, как где-то там прозвучало «но», Ризел. Не мог бы ты сказать мне, почему я это услышал?

— Полагаю, что да, услышали, — признал Каменная Наковальня. — И вот почему…

Он несколько раз задумчиво вздохнул, посмотрел на широкую улицу, ведущую к дворцу Гектора, и снова пожал плечами.

— Мой князь, я понимаю, почему Флоту нужны новые пушки. И я понимаю, что мы должны восстановить флот как можно быстрее. Но, честно говоря, я не думаю, что есть какой-то способ, с помощью которого мы сможем справиться со его восстановлением до того, как Кайлеб и Королевский Черисийский Флот нанесут нам визит. Это значит, что они будут способны высадить свои войска почти везде, где захотят, без реального существенного сопротивления со стороны нашего Флота. Я не виню Терила — графа Тартаряна — в этом. Это не его вина. На самом деле, это вообще ни чья вина, но всё это означает, что Армия — и я — должны отбить любые вторжения, поскольку в первую очередь их не сможет остановить Флот.

Он сделал паузу, пристально глядя на своего князя, и Гектор кивнул.

— Я думаю, что в этом ты абсолютно прав, — согласился он. — И?

— И в этих обстоятельствах, я думаю, что может быть более разумным использовать наши ресурсы и доступное нам время для производства пушек для Армии, а не для Флота. Или, по крайней мере, не только для Флота.

— Даже так?

Гектор задумчиво нахмурился, обдумывая то, что только что сказал Каменная Наковальня. И, когда обдумал, понял, что граф был прав. На самом деле, абсолютно прав. Никто на Сэйфхолде никогда не слышал о «полевой артиллерии». Во всяком случае, не в том смысле, в каком этот термин когда-то использовался на планете, называемой Земля. Сэйфхолдийские пушки были слишком большими, слишком тяжёлыми, слишком медленно стреляющими. На своих неуклюжих, бесколёсных «лафетах», они были практически стационарными. После того, как они были установлены, передвигать их, особенно в присутствии врага, нечего было и думать.

Однако учитывая лёгкость и удобство новых черисийских пушек, это уже не могло долго оставаться правдой. Тот вид корабельного лафета, который разработали черисийцы — и который ремесленники и литейщики Тартаряна скопировали с эскизов капитана Миргина — был не очень удобен для использования в полевых условиях, но, конечно, можно было бы разработать что-то ещё.

— Могу ли я предположить, что ты уже задумывался над тем, как именно ты бы мог расположить и использовать артиллерию в полевых условиях? — спросил он вслух.

— На самом деле, об этом думал Корин, — ответил Каменная Наковальня, и Гектор кивнул. Сэр Корин Гарвей, старший сын и наследник Каменной Наковальни, так же был одним из старших войсковых командиров графа. И не смотря на кумовство, которое неизбежно благоприятствовало его карьере, он оказался очень хорош в том, чем занимался.

— И что Корин смог придумать?

— Во-первых, новый лафет, — сказал Каменная Наковальня. — Это больше похоже на двухколёсную тележку, чем на то, что использует Флот, но мне кажется, что она будет работать. По крайней мере, если она будет достаточно прочной. И я предполагаю, что её можно будет довольно быстро буксировать двойкой лошадей. Вполне возможно, что лучше будет работать не двойка, а четвёрка лошадей. Или мы могли бы попробовать использовать тягловых драконов. Хотя, они не очень хорошо переносят звуки выстрелов. Думаю, что лошади будут переносить их лучше. На каждую пушку их понадобится больше, и они могут быть менее выносливы, но, кроме этого, на небольших дистанциях они быстрее.

— Я вижу, что вы двое думали об этом, — заметил Гектор. — И учитывая обстоятельства, с которыми мы, вероятно, столкнёмся в ближайшее время, я думаю, что вы, вероятно, правы относительно того, кому артиллерия понадобится больше. Особенно, если ты и Корин сможете выработать тактику для её эффективного использования.

— Это мы тоже рассмотрели со всех сторон, — сказал Каменная Наковальня. — Вы понимаете, конечно, что всё, что мы придумаем, на данный момент будет чистой теорией. Не может быть по-другому, пока мы не получим некоторые реальные детали, чтобы опробовать наши идеи, и даже тогда…

— Осторожно, Ваше Высочество!

Гектор вскинул голову, так как один из его гвардейцев внезапно пришпорил коня. Зверь скакнул, резко нагоняя коня Гектора, и правая рука гвардейца метнулась вперёд. Глаза Гектора распахнулись, когда эта рука буквально сдёрнула его с лошади, прижимая его к нагруднику гвардейца, в то время как телохранитель одновременно повернулся боком в седле. Повинуясь бессознательному самозащитному рефлексу, князь потянулся к кинжалу, когда услышал — и почувствовал — внезапный, судорожный вздох гвардейца. Железная хватка, которая вытащила его из седла, внезапно ослабла, и Гектор обнаружил, что неуклюже падает на уличную брусчатку. Когда он приземлился прямо в свежую, влажную кучу конского навоза, он сильно ударился, а левое предплечье прострелило болью, но он едва ли заметил хоть что-то из этого. Он смотрел на гвардейца, который напал на него.

Из спины гвардейца, который сполз в своём седле вперёд, торчали два арбалетных болта, которые в противном случае должны были бы попасть в Гектора. Наспинник его кирасы замедлил их, но они, должно быть, были выпущены с очень близкого расстояния, потому что пробили его насквозь.

Пока Гектор смотрел, гвардеец начал выскальзывать из седла. Князь вскочил на ноги, потянулся, и закряхтел от напряжения и нового укола боли в левой руке, когда поймал вес умирающего человека, который только что спас ему жизнь.

Он встал на колени, удерживая телохранителя и наблюдая за пузырями крови из его носа.

— Окно, — прошептал умирающий юноша. — Увидел их… в окне…

— Я понял, — сказал Гектор, склоняясь над ним. — Я понял.

— Хорошо, — прошептал телохранитель, и его глаза застыли навсегда.

— Никаких признаков их присутствия, кем бы они ни были, — резко сказал граф Корис. — Мы всё ещё раздираем на части этот район города, но они, должно быть, заранее спланировал путь своего отхода.

— Это всё, что ты можешь сказать? — воскликнул сэр Терил Лектор. Граф Тартарян сел за совещательным столом рядом с Каменной Наковальней, словно главные военные советники Гектора сомкнули ряды против начальника его разведки.

Намеренно они это сделали или нет, общая неудовлетворённость командующих корисандийскими военно-морскими силами и армией была очевидна, и рот Кориса сжался.

— Что бы вы предпочли? Чтобы я вешал лапшу на уши, стараясь произвести впечатление? У нас нет ни одного свидетеля, который действительно бы их видел. Единственный человек, который видел их, мёртв, что означает, что у нас даже нет их описания, а арбалеты мы нашли в комнате, из которой они стреляли. Они просто бросили их и ушли, а сама комната является одним из кабинетов счётной конторы, которая пустовала месяцами. Никто не видел, как они прибыли; никто не видел, как они стреляли; и никто не видел, когда они уходили. У нас нет возможности связать кого-либо с оружием, даже если бы у нас в тюрьме были подозреваемые!

— Спокойно, Филип, — сказал Гектор, отворачиваясь от окна, рядом с котором он стоял, глядя на гавань. Его левое предплечье было в гипсовой повязке, поддерживаемой перевязью, и, несмотря на его слова, вокруг рта были напряжённые складки, которые не имели отношения к боли от сломанной руки.

— Как вы можете ждать, что я буду спокоен после всего, что произошло? — требовательно спросил Корис. — Им не хватило нескольких дюймов для того, чтобы убить тебя сегодня, Гектор. Ты что, не понимаешь этого?

— Поверь мне, я понимаю это слишком хорошо. — Голос Гектора внезапно стал жёстче и холоднее. — И я хочу, чтобы о семье гвардейца — Андрея — позаботились. Он не только умер, чтобы спасти мою жизнь, но и, как ты только что отметил, был единственным человеком во всём отряде, кто смог увидеть их. Таких людей как он, вокруг мало. Их всегда будет мало. Так что проследи, чтобы его семья знала, что я благодарен. Знала, что они никогда ни в чём не будут нуждаться.

— Конечно, я прослежу, — сказал Корис более спокойно.

— Хорошо.

Гектор повернулся к окну, но затем снова оторвал взгляд, так как дверь залы открылась, и сквозь неё быстро вошла высокая молодая женщина с волосами Гектора и карими глазами её покойной матери.

— Отец! — Вошедшая была одета в костюм для верховой езды. Её волосы были растрёпаны ветром, а глаза на взволнованном лице — темны и полны решимости. — Я только что вернулась во дворец. Мне только что сказали! С тобой всё в порядке?

— В порядке, Айрис, — сказал он, протягивая свою неповреждённую правую руку. — Рука сломана, но, кроме этого, я в порядке, уверяю тебя.

Принцесса Айрис позволила здоровой руке отца обхватить её за плечи, но сразу же отстранилась от него, глядя ему в лицо пытливыми глазами. Он точно не знал, что она ищет, но что бы это ни было, она, казалось, увидела это, и её напряжённые плечи расслабились, по крайней мере, частично.

— Да, — тихо сказала она. — Да, ты в порядке.

Затем она сама обняла его, крепко сжав, и прижалась лицом к его плечу. Он почувствовал напряжение, исходящее от неё, и прикоснулся губами к её волосам.

«Она выросла такой высокой», — подумал он. — «Так похожа на свою мать. Куда делись все эти годы»?

— Лучше? — мягко спросил он после некоторой паузы, и, глубоко вздохнув, она кивнула.

— Лучше, — подтвердила она, затем отпустила его и повернулась лицом к трём остальным мужчинам, находящимся в зале.

Конечно, она всех их знала. На самом деле, она потратила больше, чем немножко времени, помогая им — и своему отцу — обдумать ту неприглядную ситуацию, с которой они столкнулись. В свои семнадцать лет Айрис Дайкин не была типичным подростком, и её понимание проблем, стоящих перед ними, было таким же хорошим, каким мог похвастаться любой из более взрослых советников Гектора.

— Они сказали, что это были арбалеты, — сказала она, и Гектор кивнул.

— Это были они. Андрей увидел их в последнюю минуту. — Его ноздри раздулись. — Он спас мне жизнь, Айрис… и это стоило ему его жизни.

— Ох, нет, — сказала она тихо. На мгновение слёзы наполнили её глаза. — Он был таким хорошим, отец.

— Да, был, — согласился Гектор.

— У нас есть предположения, кто это был? — спросила она через мгновение с видом человека, который был бы счастлив сменить тему.

— Если ты имеешь в виду тех, кто непосредственно нажимал на спуск, то нет, — признал её отец. — Люди Филипа нашли арбалеты, но мы не имеем ни малейшего понятия, кто были эти стрелки. — Он пожал плечами. — Если же речь о том, кто может быть ответственным за то, что послал их, то ты как раз вовремя, чтобы помочь нам начать спекулировать на этот счёт.

— Кайлеб! — Айрис почти прошипела его имя. Глаза, которые несколько мгновений назад были наполнены слезами, теперь блестели от ярости, и Гектор пожал плечами.

— Возможно. На самом деле, в данных обстоятельствах, я бы сказал вероятно. Во всяком случае, я вполне уверен, что это был не спонтанный акт восстания со стороны моих подданных. Хотя, кроме этого, я ни в чём не уверен. Насколько я понимаю, это мог быть кто-то из наших дворян. Кто-то, кто боится того, что может произойти, и он решил убрать меня с доски, чтобы упростить умиротворение Кайлеба.

— Мой князь, в самом деле, вы же не… — начал Корис.

— Нет, я в самом деле не думаю, что всё было именно так, — сказал Гектор, качая головой. — Я пока ещё не настолько боюсь теней, Филип! Всё, что я имел в виду, так это то, что, как ты сам только что сказал, мы действительно не знаем, кто это был.

— Это был Кайлеб, — холодно сказала Айрис. — Кто ещё настолько сильно хочет твоей смерти, чтобы попытаться совершить убийство в середине дня в центре твоей собственной столицы.

— Любовь моя, — начал Гектор, поворачиваясь к ней с кривой улыбкой, — боюсь, что список людей, которые хотели бы видеть меня мёртвым, очень и очень длинный. Ты знаешь это. На данный момент, Кайлеб мог бы возглавить мой собственный список подозреваемых. Я признаю это. Но это мог быть и Нарман. Или Шарлиен — она никогда не делала секрета из того, что она чувствует ко мне! Если уж на то пошло, то это мог бы быть зебедайец, или один из «соратников» Великого Герцога. Или просто кто-то, кто ненавидит меня по совершено иной причине и решил, что подозрение автоматически падёт на Кайлеба, а не на него. Я уже говорил тебе об этом раньше. Когда происходит что-то подобное, ты никогда не должна закрывать свой ум от любой возможности до тех пор, пока у тебя не будет хоть каких-нибудь твёрдых доказательств.

— Да, отец, — снова вздохнула Айрис, после чего резко кивнула. — Я продолжу говорить, что Кайлеб наиболее вероятен, но ты прав. Пока у нас не будет чего-то большего, чем автоматическое подозрение, на котором мы будем основывать свои мысли, я постараюсь непредвзято думать о других возможных подозреваемых.

— Хорошо. — Гектор протянул руку, чтобы на мгновение коснуться её головы ладонью правой руки, и улыбнулся ей.

Затем он повернулся к Корису, Каменной Наковальне и Тартаряну, и выражение его лица стало жёстким.

— Я хочу знать, кто на самом деле стоял за этим, — сказал он им решительно. — Используйте столько людей и столько золота, сколько нужно, но выясните, кто за этим стоит.

— Мой князь, если смертные люди могут это сделать, мои следователи сделают это. Но, честно говоря, я должен предупредить вас, что шансы на успех, в лучшем случае, не велики. Как правило, когда что-то подобное появляется из ниоткуда, у следователей либо случается прорыв в первые несколько часов или дней, либо они ничего в итоге не смогут найти.

— Это неприемлемо, Филип, — сказала Айрис холодным, жёстким голосом.

— Я не говорю, что это приемлемо, Ваше Высочество. Я только предупреждаю Вас и Вашего отца, что так, вероятно, и произойдёт, не смотря на все усилия всех в этом зале. Теперь мы знаем, что тот, кто хочет смерти князя, готов попытаться это осуществить. Это больше, чем мы знали утром, но я не говорю, что этого достаточно, только, что мы знаем чуть больше. Мы будем продолжать пытаться выяснить, кто за этим стоит, но пока всё, что мы можем сделать, это принять меры предосторожности, чтобы сделать это достаточно сложным для того, кто бы это ни был. И, при всём уважении, я думаю, было бы мудрым увеличить количество ваших собственных телохранителей, а также телохранителей ваших братьев. Я не хочу тревожить никого из вас, но если это был Кайлеб, то устранение всех вас вполне может быть тем, что он задумал.

— Граф Корис прав, Ваше Высочество, — тихо сказал Каменная Наковальня. — Мы все сделаем всё, что сможем, но сейчас это действительно немного больше, чем простое повышение безопасности вокруг вашего отца — и вас, и ваших братьев, конечно.

— А что мы скажем всем остальным? — Голос Айрис всё ещё был прохладным, но уже утратил характерный привкус старого, холодного железа. Корис поднял брови, и она фыркнула. — К настоящему времени, слухи уже должны разнестись по всему городу, — указала она. — Завтра, к этому времени, они будут на другой стороне Баркора и долетят до Шрива или Нориста!

«Это преувеличение», — подумал Гектор. — «Чтобы передать какое-либо сообщение — или слух — на расстояние в шестисот миль церковному семафору понадобилось бы всего лишь двадцать шесть часов. Тем не менее, она права».

— Вокруг кружится достаточно неопределённости и беспокойства, чтобы добавлять сюда ещё и это, — продолжила она. — Особенно, если всё, что мы можем сказать, когда кто-то спросит, это «Мы не знаем, кто это был».

— В этом она права, — сказал Гектор. Остальные посмотрели на него, и он фыркнул. — Конечно, она права! Поверьте мне, слухи, которые сможет породить незнание, будут хуже, чем любой возможный точный ответ!

— Так что же нам с этим делать, мой князь? — спросил Тартарян через мгновение, и Айрис засмеялась. Это был не особенно приятный смех.

— Могу я сказать, отец?

— Давай, — пригласил Гектор, качаясь на пятках, и она мрачно улыбнулась остальным трём мужчинам.

— Самое главное, чтобы мы придали какое-нибудь имя или лицо тому, кто бы это ни был, — сказала она. — Так мы убьём любое возможное впечатление, что это мог быть какой-либо акт неповиновения или восстание внутри Корисанда. А кто наш самый вероятный подозреваемый с нашего общего согласия?

— Кайлеб, — ответил Тартарян. Как и большинство мужчин, в такие моменты, как этот, он имел склонность забывать, что принцессе Айрис ещё не исполнилось и двадцати. На самом деле, она была настолько дочерью своего отца, что иногда это пугало.

— Точно, — согласилась она. — Может быть, это был Кайлеб, а может, и нет, но, очевидно, это мог быть он. И у нас так же нет никаких доказательств того, что это был не он. Учитывая тот факт, что мы воюем с Черис, он станет для большинства людей очевидным подозреваемым, и он — чужак. Да ещё и угроза, на данный момент. Кроме того, убийство — это именно то, что вы ожидаете от еретиков. Поэтому, объявление, что мы верим, что это на самом деле был он, будет иметь объединяющий эффект.

— Она права, — снова сказал Гектор, улыбаясь ей. Затем он снова посмотрел на остальную троицу. — На самом деле не важно, действительно ли это был Кайлеб. У нас, во всяком случае, нет никаких причин заботиться о его репутации, поэтому я вряд ли буду лежать без сна по ночам, беспокоясь о том, что мы обвинили во всём невинного человека! И это будет иметь именно такой эффект, какой Айрис только что описала. На самом деле, помимо того, что он убил верного нам человека, это может оказаться очень полезным для нас.

— До тех пор, пока мы сами не прекратим думать о том, что это, возможно, был не Кайлеб, мой князь, — предупреждающе сказал Корис.

Гектор выгнул бровь, и граф пожал плечами.

— В целом я согласен с Вами и Её Высочеством, — сказал он. — Особенно, когда речь идёт о политических последствиях этого. Но даже если в каком-то роде это будет «полезным», давайте не будем забывать, мой князь, что сегодня днём кто-то действительно пытался убить вас. Всегда вероятно, что они попробуют снова, и я не хочу, чтобы любой из нас — особенно я и мои следователи — отбрасывал из рассмотрения любых возможных подозреваемых или пути расследования до тех пор, пока мы не узнаем наверняка, кто это был.

— Конечно, Филип, — согласился Гектор. — Конечно. А тем временем, — неприятно улыбнулся он, — почему бы нам не подумать о том, как нам лучше всего очернить репутацию Кайлеба на основе этого?