— Итак, насколько хорошо это сработало? — спросил своего гостя Люис Гардинир, граф Тирск.

— Это зависит от обстоятельств, — тотчас же ответил тот гость.

Адмирал Павел Халинд имел незавидную задачу командовать кораблями, назначенными защищать коммерцию Королевства Долар в заливе Хэнки и подходы к бухте Горат. Когда-то это было простой, даже скучной задачей. В эти дни это стало чем угодно, кроме скуки.

— Зависит от чего, Павел? — спросил Тирск настолько терпеливо, как только мог.

— Зависит от того, сколько твоих «кораблей-ловушек» нам придётся разменять на черисийских пиратов, — кисло сказал Халинд.

— Так плохо, да?

— Достаточно плохо, — согласился Халинд. Затем он вздрогнул и глубоко вдохнул. — На самом деле, я думаю, Мейги в конце концов победил бы его, не появись ещё одна из этих проклятых шхун. Хотя, против двух таких…

Адмирал пожал плечами с мрачным выражением лица, и Тирск кивнул. На самом деле он не был очень удивлён результатом, особенно учитывая тот факт, что черисийцы были достаточно умны, чтобы сосредоточиться там, где они могли бы поддерживать друг друга.

«Не совсем то, что ты ожидал от «пиратов», так ведь, Павел?» — кисло подумал он, а затем почти мгновенно отругал себя. Халинд, возможно, не полностью осознал, что Тирск сказал ему о новых черисийских орудиях или беспощадной дисциплине их капитанов и экипажей, но, по крайней мере, он потрудился послушать. И не просто слушать. Он фактически осуществил некоторые из предложений и рекомендаций Тирска.

«И он чертовски хорошо заслужил, чтобы это сработало лучше», — сказал себе граф.

— Судя по тому, что говорят, — продолжил Халинд, — Мейги, вероятно, сумел убить или ранить по меньшей мере две трети экипажа первого корабля. И он, очевидно, выбил дерьмо из его корпуса. — Адмирал показал зубы в усмешке, которая была более чем наполовину рычанием. — Во всяком случае, это единственная причина, которую я могу придумать, почему пират сжёг свой корабль.

Тирск снова кивнул, на этот раз с немного большим энтузиазмом. Если черисийцы сожгли один из своих кораблей, находившийся так далеко от дома, то оценка Халиндом ущерба, который смог нанести «корабль-ловушка» Тирска, должна была быть достаточно точной. И хотя в окружении Халинда редко встречались офицеры такого калибра, как Мейги — «Особенно после битв за Каменный Пик и Скальный Плёс», — с горечью подумал он — размен один к одному, вероятно, был самым лучшим, на что мог разумно надеяться Долар.

Он подумал указать Халинду, что черисийские капёры радикальным образом отличались от случайных пиратских подонков, базирующихся в Харчонге или Треллхейме, с которыми обычно имел дело другой адмирал. Капёры, которые выкосили коммерцию Долара и Таро у восточного побережья Говарда и которые теперь рыскали вдоль всего западного побережья материка, во всех смыслах, были вспомогательными крейсерами Королевского Черисийского Флота.

Тирск был совершенно уверен, что король Кайлеб и адмирал Остров Замка́ изобретательно проклинали утечку обученной рабочей силы из своего военно-морского флота к капёрам, но они не могли быть удивлены этим. Капёры платили лучше, в конце концов… по крайней мере, до тех пор, пока были вражеские торговые корабли, на которых можно было охотиться. Несмотря на потерю обученных людей из их экипажей, Тирск почему-то сомневался, что частные судовладельцы смогут получить в свои руки хоть одно из новых черисийских артиллерийских орудий, по крайней мере, без молчаливого одобрения Королевского Флота. Что, учитывая список капёрских успехов на сегодняшний день, должно было стать одной из лучших инвестиций Кайлеба. И, наконец, многие из этих утёкших моряков, вероятно, снова вернуться на военно-морскую службе. Капёрство могло бы хорошо обогатить, пока оно продолжалось, но Тирск не был особенно оптимистичен относительно того, как долго черисийцы смогут находить торговые корабли, на которые можно наброситься.

«Думаю, это единственный способ отправить капёров домой», — с горечью подумал он, глядя в окно особняка на красивый синий залив бухты Горат. — «Как только они полностью уничтожат наш торговый флот, у них не будет никаких причин оставаться здесь, правда?»

— Мне не ненавистно говорить это, — сказал он вслух, ни на секунду не отрываясь от вида за окном, чтобы облечь свои мысли в слова, — но размен одного из наших галеонов на один из их капёров, вероятно, настолько же хорош, насколько это возможно.

— Ну, это не очень хорошо, — прорычал Халинд. — И не только потому, что Тораст обвиняет меня в этом!

— Я знаю, Павел, — ответил Тирск. — Я знаю.

И он знал. На самом деле, Халинд был одним из относительно немногих старших офицеров Королевского Доларского Флота, которые были более озабочены поисками наилучшего способа противостоять принципиально новым угрозам, с которыми столкнулся Флот, чем прикрытием своих собственных драгоценных задниц.

«Ну, по крайней мере, одним из относительно немногих всё ещё служащих старших офицеров», — поправил сам себя граф.

— Они должны снова дать тебе командование, Люис, — сказал Халинд так, словно он читал мысли Тирска. — «Совсем не требуется гений, чтобы понять, о чём он думает», — неохотно признался сам себе граф. — Конечно, они должны понять, что не могут позволить себе оставить тебя на берегу, как запасной якорь!

— Не делай ставки на это, — кисло сказал он и полностью повернулся лицом к своему гостю. — Учитывая то, как Тораст и король обвиняют меня в том, что случилось у Армагеддонского Рифа, я полагаю, что мне повезло, что они согласились просто списать меня на берег.

У Халинда был такой вид, словно он предпочёл бы поспорить. К сожалению, король Ранилд был более заинтересован в поиске и наказании козла отпущения, чем в извлечении выгоды из опыта своего лучшего морского командира, полученного в столкновении с черисийским флотом. Ещё одна «удача» Тирска заключалась в том, что герцог Тораст, занимавший в Доларе должность, ближайшим аналогом которой был министр военно-морского флота — и, в добавок, бывший старшим офицером этого флота — был женат на сестре герцога Мэликая, невероятно некомпетентного (и, к счастью, покойного) «гранд-адмирала», который сделал так, что большую часть Доларского Флота покрошили на наживку для кракенов, несмотря на все усилия Тирска, направленные на то, чтобы спасти его от устроенной им же катастрофической путаницы. Тораст вряд ли признал ответственность Мэликая за это, особенно имея кого-то ещё, на кого можно было взвалить вину. В этих обстоятельствах Тирск действительно всерьёз обдумал приглашение барона Белого Брода остаться в Таро заместителем командующего Таротским Флотом.

Если бы не семья, он бы, наверное, согласился, признался он сейчас сам себе. Его жена была мертва в течении уже многих лет, а у всех трёх его дочерей были собственные мужья и дети. Он бы не только скучал по ним почти больше, чем по самой жизни, но и был далеко не уверен, что король не наказал бы их за «неудачу» их отца и деда, если бы сам Тирск оказался вне его досягаемости.

— Они не могут оставить тебя надолго прохлаждаться здесь, — заявил Халинд. — Ты самый лучший и самый опытный из имеющихся у нас командующих флотом!

— И я также являюсь той костью, которую они готовы бросить викарию Аллайну и «Рыцарям Храмовых Земель», если до этого дойдёт, — сказал Тирск более спокойно, чем он на самом деле чувствовал.

— До этого это наверняка не дойдёт.

Тирск мог бы чувствовать себя лучше, если бы Халинд смог придать немного больше уверенности своему голосу.

— Надеюсь нет. — Граф снова повернулся к окну, сложив руки за спиной и желая, чтобы его жизнь была такой же спокойной, как выглядели отсюда те далёкие воды. — Хотя, я не вполне уверен в этом.

— Знаешь, — немного неуверенно сказал Халинд, — возможно, это поможет, если бы ты, ну…

— Держал свой рот на замке? Перестал наступать им на ноги? — Губы Тирска сардонически скривились. — К сожалению, Павел, у меня есть свои обязанности, и не только перед королём.

— Я знаю это. Это одна из причин, по которой я был здесь, пользуясь твоими советами, стараясь эксплуатировать твои идеи. Но правда в том, что каждый раз, когда ты открываешь рот, ты только бесишь короля. А что касается Тораста…!

Халинд закатил глаза и покачал головой, и Тирск кисло рассмеялся.

— Я не могу думать ни о чём — если не считать предсмертные хрипы, по крайней мере — что Тораст хочет услышать от меня, — сказал он.

«На самом деле», — безмолвно добавил он про себя, — «если бы не Ферн, я думаю, что Тораст предпочёл бы, чтобы меня осудили военным трибуналом и повесили перед Парламентом в качестве предупреждения всем тем другим «трусливым бездельникам» — подобным тем, кто очевидно помог мне предать его шурина в силу нашей собственной некомпетентности и трусости — которые, как он уверен, есть где-то там».

По крайней мере, Сэмил Какрейн, герцог Ферн и первый советник Долара, казалось, понимал, что Тирск и горстка других выживших (и опозоренных) старших офицеров разбитого флота герцога Мэликая были ценным ресурсом. Во всяком случае, он казался пытающимся их защитить. А без такого высокопоставленного защитника, Тирск, вероятно, уже испытал бы все последствия королевского «крайнего недовольства». Конечно, всегда была вероятность, что настоящая причина, по которой Ферн оберегал Тирска, заключалась в необходимости потенциального жертвоприношения при большой нужде. Если «Группа Четырёх» в конечном итоге потребует сакральную жертву за провал столь «невероятно блестящего» плана морской операции викария Аллайна, было бы трудно придумать кого-нибудь лучшего, чем старший выживший адмирал этого фиаско.

— Боюсь, ты прав насчёт того, что касается Тораста, — безрадостно признался Халинд.

— Конечно я прав. — Тирск фыркнул. — Если это всё не моя вина, тогда это должна быть вина его шурина, в конце концов.

— Это, безусловно, часть этого, — согласился Халинд. — Но то, как ты продолжаешь настаивать на том, что касается новой программы строительства, никак не помогает.

— Нет? — Тирск мгновение смотрел на него, затем пожал плечами. — Ты, вероятно, прав, но это не меняет того факта, что «новая строительная программа» так или иначе мало поможет против Черис. Нам не нужен ещё один флот галер, Павел. На самом деле, это последнее, что нам нужно!

Халинд начал что-то говорить, потом передумал, и Тирск снова фыркнул.

Судя по всему, никто особенно не интересовался его собственными отчётами о том, что произошло у Армагеддонского Рифа. В более честные моменты, он пытался напомнить себе, что люди, читающие эти отчёты, должны были задаться вопросом, говорит ли он правду или просто пытается прикрыть свою задницу. В конце концов, это сделало бы его собственный провал выглядящим гораздо более простительно, если бы оказалось, что он столкнулся с каким-то новым смертоносным проектом военного корабля, а не просто с вражеским командиром, который оказался более компетентным, чем он сам. Но правда имела неприятную привычку кусать людей, которые отказывались противостоять ей, и Тирск был печально уверен, что его флот снова будет укушен.

— Это просто глупо, Павел. Галеры? — Он покачал головой. — Ты только что рассказал мне, что одна из их шхун сделала с галеоном, вооружённым самой эффективной бортовой артиллерией, которую мы могли на него поставить. Разве никто не может понять, что галеры только что остались далеко за кормой?

— По крайней мере, новые проекты будут более мореходными. — Тирск подумал, что Халинд удивительно похож на того, кто ищет хоть что-то хорошее в плохом.

— Я готов признать это, — сказал он спустя мгновенье — и, честно говоря, это не так уж плохо.

Его глаза стали мрачными и суровыми, когда он вспомнил бесконечное путешествие своего собственного флота на его последнюю катастрофическую встречу с Королевским Черисийским Флотом. Галеры Доларского Флота были предназначены для плавания в прибрежных водах, а не для того хождения через открытое море, которое от них потребовалось. Они были короче, чем большинство тяжёлых черисийских галер, и их осадка была намного меньше, даже для их размеров. В результате их водоизмещение было на половину или треть меньше, по сравнению с черисийскими галерами. Это делало их намного быстрее и манёвреннее под вёслами, конечно… до тех пор, пока их днища были достаточно чистыми. Но это также делало их гораздо менее устойчивыми под парусами (что означало, что они могли нести их меньше), и гораздо более уязвимыми даже для средних условий в открытом море. Это значило, что за исключением того, когда они шли на вёслах (где-нибудь за пределами прибрежных вод), они были на самом деле медленнее и менее манёвренными. Черисийские галеры на самом деле не были спроектированы для передвижения под вёслами, за исключением штиля или маневрирования после вступления в бой. Они были спроектированы в первую очередь как парусные суда, у которых вёсла предназначались для выполнения вспомогательных задач: чтобы придать им дополнительную скорость под парусом, помочь им ускориться, быстрее перевести их на новый курс. В условиях штиля их способности к маневрированию были существенно ограниченны; в типичных условиях открытого моря преимущество полностью переходило на их сторону.

Флагманский корабль герцога Мэликая, «Король Ранилд», был самым большим кораблём во всём Доларском Флоте. Он был почти таким же длинным, как тароский флагман барона Белого Брода, и возвышалась намного выше над водой… но его водоизмещение, огромное для доларского военного флота, было лишь немногим больше половины водоизмещения флагмана Белого Брода. Даже корабль Белого Брода был более лёгким и мелкосидящим, чем большинство галер Королевского Черисийского Флота, а черисийские галеоны были ещё более глубокосидящими. Что не только сделало их ещё более мореходными, но и сделало из них идеальные платформы для новой артиллерии, созданной черисийцами. Скорость и манёвренность под вёслами, характерные высокие боевые надстройки, оказались бесполезными в бою с галеонами, имеющими гораздо более тяжёлый бортовой залп и большую мореходность. Если уж на то пошло, Тирск был уверен, что, по крайней мере, дюжина или, возможно, больше кораблей, потерянных Мэликаем, потерпели крушение главным образом из-за того, что у них просто не было опыта переходов через океан. Так что, если новые проекты были хотя бы немного более мореходными, так было даже лучше.

К сожалению, это так же означало, что они останутся на плаву достаточно долго, чтобы черисийцы превратили их всех в пла́вник.

— Не так уж плохо, — повторил он, — но этого всё равно недостаточно. Помни, мы не единственный флот, который разбил Кайлеб.

— Нет, мы не единственные. Но, насколько я знаю, у нас до сих пор нет достоверных сообщений о том, что случилось с Чёрной Водой и графом Мандиром. — Тирск хмыкнул. К сожалению, это было достаточно верно. — Ты прав, — сказал он. — И я полагаю, что это говорит кое-что о решимости «Группы Четырёх», во всяком случае, они уже подготовили свою новую кораблестроительную программу… даже если это неправильная программа. Тем не менее, жаль, что они не дождались, чтобы сначала прочитать отчёты.

Существование церковной системы семафоров позволило «Группе Четырёх» передавать приказы различным королевствам и империям со скоростью, с которой не могло сравниться ни одно чисто светское государство. Это было преимущество, которое хорошо служило Церкви (и «Группе Четырёх») на протяжении многих лет, как хорошо знал Тирск. В этом случае, однако, эта скорость на самом деле работала против них. Они запустили то, что должно было стать самой большой единственной в мире судостроительной программой… и строили не те корабли. Один лишь Бог знал, сколько денег и, что ещё важнее, времени и квалифицированного труда они уже вложили в покупку кораблей, которые в новых условиях морской войны будут хуже, чем просто бесполезны. Дело заключалось в том, что Церковь, вероятно, могла позволить себе финансовые последствия, но, если «Рыцари Храмовых Земель» упорно игнорировали написанные Тирском доклады, они должны были получить страшное количество новых моряков и морских пехотинцев, перебитых Королевским Черисийским Флотом.

«И я не могу убедить ни одного из них даже прочитать мои чёртовы доклады», — с отчаяньем подумал граф. — «Оказаться «правым умником» в конце концов будет чертовски слабым утешением».

— Ладно, Павел, — сказал он, наконец, — всё, что мы можем сделать — это стараться изо всех сил. Я знаю, что это маловероятно, но, если я буду продолжать кричать достаточно громко, достаточно долго, возможно, кто-то на самом деле прислушается ко мне. Уверен, что нечто более невероятное, должно быть, произошло где-то в мире с момента Сотворения.

Халинд послушно хмыкнул над жалкой шуткой Тирска, но сам граф вовсе не чувствовал ничего смешного.

«Бывают времена», — подумал он, — «когда действительно очень трудно продолжать верить, что Бог на нашей стороне».

Конечно, это была мысль, которую он не осмелился высказать даже Халинду. На самом деле, он предпочёл бы не высказывать её даже самому себе.