Прозвучали златогласые горны, и пятьсот человек в тёмно-синих солдатских куртках и голубых бриджах Королевских Черисийских морских пехотинцев отреагировали почти мгновенно. Компактная колонна батальона плавно разделилась на пять составляющих её рот, каждая из которых быстро отделилась от первоначальной колонны, а затем развернулась и аккуратно выстроилась в три ряда.

Сержанты с лужёнными глотками проорали приказы, ружейные ремни слетели с плеч, открылись патронные подсумки, а на солнце вспыхнули шомпола. Не прошло и пяти минут после первого сигнала горна, как ранний полдень разразился пламенем и дымом, когда батальон выпустил свой первый залп по мишеням, установленным в ста пятидесяти ярдах от его позиции. Второй залп проревел пятнадцатью секундами спустя, а третий через пятнадцать секунд после второго.

Ни один нечерисийский мушкетёр во всём мире не смог бы даже отдалённо приблизиться к такой скорострельности.

Мушкет с фитильным замком был необычайно хорош, чтобы делать один выстрел в минуту, что было гораздо меньше, чем четыре выстрела в минуту, на которые были способны морские пехотинцы.

Да и эти выстрелы не были сделаны настолько быстро, насколько только могли морпехи. Это был контролируемый, прицельный залповый огонь, а не максимальная скорость стрельбы.

В общей сложности шесть залпов протрещали как гром за чуть больше чем семьдесят пять секунд, и ряд мишеней буквально разлетелся под воздействием трёх тысяч полудюймовых ружейных пуль. Очень немногие из этих пуль промахнулись, и это было ещё одним аспектом, в котором все остальные мушкетёры в мире не могли тягаться с черисийскими.

Пока батальон строился и выполнял свои залпы, четыре артиллерийских орудия, которые катились следом за ним на недавно спроектированных двухколёсных лафетах и орудийных передках, подошли к линии огня, намеченной графом Острова Замка́, который стоял вместе с бригадиром Клариком на вершине холма, где он устроил свой наблюдательный пункт. Шестиногих драконов, из тех, что водились в холмах и были запряжены в передки, явно не особо волновали звуки массированного ружейного огня, к тому же они уже более или менее привыкли к нему. Как бы им это ни нравилось, большие звери — они были меньше, чем их сородичи из джунглей, или даже плотоядные великие драконы, но они всё равно были размером со слона Старой Земли — были удивительно спокойны, поскольку их погонщики развернули их мордами туда, откуда они пришли пока орудийные расчёты снимали пушки с передков.

Орудия были новыми двенадцатифунтовыми полевыми пушками, а не намного более тяжёлой осадной артиллерией, демонстрацию которой граф видел несколько пятидневок назад. Он пока ещё не видел двенадцатифунтовок в действии, и, наклонившись, чтобы потрепать мягкие уши массивного чёрно-рыжего ротвейлера, настороженно сидящего рядом с ним, он с живым интересом наблюдал, как рота морской пехоты находящаяся в центре огневого рубежа, быстрым шагом расходится в стороны. Строй плавно развернулся, и орудия были выкачены на позицию.

Артиллеристы заряжали не ядра — они заряжали картечные заряды, и Остров Замка́ вздрогнул от того, что, как он знал, приближалось. На самом деле он ещё не видел применения «картечи», но ему это описывали. Вместо девяти-двенадцати маленьких поражающих элементов, которые обычно использовались для выстрела картечью в военно-морской службе, картечные заряды представляли собой цилиндры с тонкими стенками, в каждый из которых был упаковано двадцать семь полуторадюймовых дробинок. Трубки были спроектированы так, чтобы разрываться на части при стрельбе, освобождая их засыпку из дробинок и превращая пушки в самые большие в мире дробовики. Но, кроме этого, было ещё то, что сэр Альфрид Хиндрик, барон Подводной Горы, назвал «унитарными зарядами». Пороховой заряд уже был прикреплён к трубке картечного заряда, и весь выстрел можно было запихнуть в ствол до упора одним толчком.

С помощью новых боеприпасов, разработанных бароном Подводной Горы («Конечно, с небольшой помощью сейджина Мерлина», — напомнил себе Остров Замка́), артиллеристы могли перезаряжаться и стрелять с невероятной скоростью.

Более того, используя унитарные заряды, они могли перезаряжаться так же быстро, как и стрелки морской пехоты, которые уже уничтожили ожидающие их цели. Остров Замка́ знал, что никто там внизу не двигался так быстро, как они могли бы.

Это было тренировочное упражнение — и демонстрация — а не настоящий бой. Это означало, что офицеры и унтер-офицеры, ответственные за него, не собирались понукать своих людей достаточно сильно, чтобы это могло привести к ненужным жертвам и травмам.

И это также означало, что демонстрируемая скорострельность была «всего лишь» в четыре или пять раз выше скорострельности, с которой мог справиться любой другой.

Он увидел, что пушки уже зарядили. Командиры орудий присели за ними, всматриваясь в простые, но эффективные прицелы, разработанные Подводной Горой, и подавали руками сигналы своим орудийным расчётам до тех пор, пока стволы не были тщательно наведены. Затем они махнули остальным артиллеристам отойти назад, на безопасное расстояние от орудий, пока они натягивали спусковые шнуры. Бросив последний взгляд вокруг, чтобы убедиться, что всё и все в порядке, левые руки поднялись в знак готовности, а затем командир батареи рявкнул свой приказ, и артиллерия громыхнула ошеломляющим, жёстким, сотрясающим голосом, который затмил звуки ружейной стрельбы.

Каждое из орудий извергло свой смертоносный картечный заряд в виде облака, расширяющегося по направлению выстрела. Остров Замка́ мог видеть всплески грязи, поднимающейся там, где эллипсы рассеивания обозначали «напрасную потерю» части своего выстрела близко к целям.

Тем не менее, это не имело значения. Там, где винтовочные пули разорвали мишени из дерева и холста в клочья, картечный заряд их просто сплющил. — «Ну, это было не совсем точно подмечено», — решил Остров Замка́, поднимая свою подзорную трубу и вглядываясь в неё. Мишени не были сплющены — их просто развалило на мелкие кусочки.

Снова зазвучали горны, и артиллеристы отступили от своих пушек. Стрелки упёрли приклады своих ружей в землю, и раздались свистки, сигнализирующие об окончании учебных стрельб.

— Это, — сказал Остров Замка́, поворачиваясь к стоящему рядом с ним офицеру морской пехоты, — было… впечатляюще. Очень впечатляюще, бригадир.

— Спасибо, милорд, — ответил бригадир Кинт Кларик. — Люди упорно работали. И причём не только потому, что мы их заставляем. Им не терпится показать кому-нибудь ещё, что они могут делать.

Остров Замка́ кивнул. У него не было никаких сомнений, кому «ещё» люди Кларика хотели бы продемонстрировать своё мастерство. Или, скорее, на ком.

— Скоро, бригадир. Скоро, — пообещал верховный адмирал. — Вы знаете лучше многих, как выглядит расписание.

— Да, милорд. — Кларик, возможно, мог выглядеть немного смущённым, но Остров Замка́ не был готов поставить на это деньги. И, по правде говоря, никто не имел большего права быть нетерпеливым, чем бригадир Кларик. В конце концов, именно он написал учебное пособие по новой пехотной тактике Королевских Черисийский морских пехотинцев. И он также был главным помощником Подводной Горы в разработке первой в мире настоящей тактики полевой артиллерии и её интеграции с пехотой. Тогда он был ещё только простым майором, а не бригадиром; в то время вообще не было никаких черисийских бригадиров. На самом деле, нигде не было никаких бригадиров. Этому званию было меньше шести месяцев, с тех пор как его предположил сейджин Мерлин, когда увеличение сил морской пехоты стало набирать обороты.

Лейтенант Лайн, бывший заместителем Кларика в то время, когда он разрабатывал базовую тактику для новых, гораздо более дальнобойных и точных ружей, теперь сам был майором и отвечал за действующую программу тренировок здесь, на острове Хелен.

«И», — подумал Остров Замка́, бросая взгляд на бойцов второго батальона Кларика, которые плавно перестроились обратно в походную колонну, — «Лайн справлялся со своими обязанностями так же хорошо, как и Кларик».

— На самом деле, верховный адмирал, — раздался ещё один голос, — я думаю, что нам, вероятно, понадобится рассмотреть вопрос о переносе наших упражнений по боевой подготовке. Или, возможно, просто об их расширении в другие места.

Остров Замка́ повернулся к невысокому, казавшемуся почти пухлым офицеру, стоящему с другой стороны. Барон Подводной Горы потерял первые два пальца на левой руке из-за случайного взрыва много лет назад, но неудача ни на секунду не ослабила его страсть к громким взрывам. Также это не повлияло на его острый, проницательный ум. Некоторые люди были бы одурачены относительно неприметной внешностью Подводной Горы, но Остров Замка́ точно знал, на что способен мозг за этим… невыразительным фасадом. И как он ценен.

Хотя Подводная Гора был повышен в звании от капитана до коммодора, Остров Замка́ всё ещё чувствовал смутную вину. По справедливости, Подводная Гора уже должен был иметь свой собственный адмиральский командный вымпел, учитывая всё, что он сделал для Черис. И у него был бы этот вымпел… если бы не одна незначительная проблема. Несмотря на его неоспоримый блеск, несмотря на тот факт, что именно его мозг разработал основы новой военно-морской тактики, и, с квалифицированной помощью бригадира Кларика, новой тактики для пехоты и артиллерии, Подводная Гора не был в море на командной должности почти двадцать лет. Он был бы безнадёжно не на своём месте, на самом деле командуя флотом или даже эскадрой. Кроме того, он был очень ценен Острову Замка́ именно там, где он был, чтобы даже рассмотреть возможность того, что он попадёт под вражеский огонь.

К счастью, Подводная Гора — который заявлял, что может заболеть морской болезнью, принимая ванну — оказался вполне доволен. Он получил для игр удивительные новые игрушки, особенно в последние пару лет, и он был слишком занят, напрягая свой мозг, чтобы беспокоиться о том, был ли на его рукаве один вышитый кракен коммодора или два золотых кракена адмирала.

— Я так понимаю, что вы думаете о расширении, потому что у нас на Хелен не хватает места, — сказал верховный адмирал, и Подводная Гора кивнул. — Да, сэр. Реальная проблема в том, что у нас здесь, на Хелен, не так много плоской поверхности. В некотором смысле, это хорошо. Как мне тут указал бригадир несколько месяцев назад, мы не можем рассчитывать на хорошую, плоскую, простирающуюся местность там, где нам действительно нужно будет вести бой, поэтому нам не повредит немного понять, как сражаться в условиях стеснённого пространства. И аспект секретности здесь очень хороший. Никто не увидит ничего, что мы не хотели, чтобы они увидели. Но правда заключается в том, что для более крупных формирований трудно найти место, где они могут упражняться в тактических перестроениях. Слишком большая часть этого острова расположена вертикально, сэр.

— Это, поверьте мне, является вопросом, о котором я хорошо — кто-нибудь мог бы сказать, почти болезненно хорошо — осведомлён, — сухо сказал Остров Замка́. — Килхолу, вообще-то, — он с искренней нежностью потрепал массивную голову большой собаки, — на самом деле нравится приходить сюда. Полагаю, у него нет достаточной возможности для упражнений в море.

Барону Подводной Горы удалось не закатить глаза, хотя Остров Замка́ подозревал, что коммодор испытывал дикое искушение сделать именно это. Склонность собаки верховного адмирала безумно носиться вверх и вниз по палубам его флагмана была легендарной. К счастью, Килхол — несмотря на сомнительный юмор, присутствующий в его имени — был настолько же ласковым, насколько он был… энергичным. Немаловажное качество для собаки, которая весила по меньшей мере сто сорок фунтов. Остров Замка́ относил неистовое поведение Килхола на счёт его бабушки-лабрадора; некоторые менее благожелательно настроенные души приписывали это влиянию верховного адмирала. Однако, вне зависимости откуда это взялось, Килхол действительно с нетерпением ждал их поездок в горы. И он был спокойнее и меньше обеспокоен звуками выстрелов, чем большинство людей. Определённо, это беспокоило его гораздо меньше, чем артиллерийских тягловых драконов. — «Что не должно было быть таким уж удивительным», — подумал Остров Замка́, — «учитывая сколько артиллерийских учений он должен был услышать за то время, что мы находились в море».

Однако, как бы Килхол ни относился к этому, чувства верховного адмирала были гораздо более смешанными. Несмотря на то, что он всегда находил демонстрации Подводной Горы захватывающими, он и лошади не стали более близкими друзьями с тех пор, как он впервые отправился в море очень много лет назад. К сожалению, его ягодицы свели повторное знакомство с потёртостями и мозолями от седла, за то время, что он катался вверх и вниз по крутой извилистой дороге от Королевской Гавани к учебному лагерю морской пехоты.

— В словах коммодора есть смысл, милорд, — уважительно добавил Кларик. — Самое большое формирование, с которым мы действительно можем работать здесь — это батальон. Мы сможем втиснуть в доступное пространство парочку, если немного подтолкнём, но мы действительно ограничены в возможностях, когда делаем это. Нет никакого способа, которым мы могли бы поставить оба моих полка в поле как единую силу, учитывая ограниченность здешнего пространства.

Остров Замка́ кивнул. Каждый из новых полков состоял из двух батальонов, а каждая бригада формировалась из двух полков, так что общая численность под командованием Кларика составляла чуть более двадцати двух сотен человек, считая офицеров, санитаров, горнистов и вестовых. Фактическая численность во время активных действий была бы ещё выше, после того как ним были бы добавлены другие прикреплённые специалисты, и потому Кларик и Подводная Гора были правы, говоря о ограничениях пространства. Раньше это никогда не было проблемой, поскольку самым большим подразделением Морской Пехоты до тех пор, пока не появился Мерлин, был один батальон. Однако теперь они не просто обучали подразделения морпехов для кораблей военно-морского флота — они строили самую-что-ни-на-есть армию. Первую настоящую армию в истории Черис.

На данный момент эта армия всё ещё находилась под командованием Острова Замка́, но он не сомневался, что наступит время, вероятно, в не слишком отдалённом будущем, когда Королевскую Армию придётся отделить от традиционных морпехов. В том, что должны были делать наземные войска, были некоторые особенности, которым морских офицеров, таких как он, никогда не обучали.

«Может быть и так», — подумал он с оттенком мрачности. — «Но эта работа пока остаётся моей, так что, полагаю, мне лучше оторвать от земли свою натёртую седлом, укушенную лошадью задницу — образно говоря, конечно — и выяснить, как это сделать правильно».

— Я верю вам, бригадир. Верю вам обоим. И генерал Чермин, и я уже несколько раз думали над этой проблемой. В настоящий момент я всё-таки больше обеспокоен аспектами секретности. Как вы сказали, мы можем держать некоторые вещи здесь, на Хелен, в тайне намного лучше, чем где бы то ни было. Как только мы действительно примем решение отправить солдат в бой, когда «кот выскочит из мешка», как сказал на днях Мерлин — и, нет, я не знаю, откуда он взял это выражение — это не будет такой заботой.

— Мы понимаем, сэр, — сказал Подводная Гора. Затем округлый маленький коммодор внезапно ухмыльнулся. — Конечно, даже в этом случае, у нас останется несколько вещей, в отношении которых мы хотим поддерживать секретность.

— Альфрид, — сурово сказал Остров Замка́, обращая испытующий взгляд на своего подчинённого, — ты опять… что-то замышляешь?

— Ну…

— Ты что-то замышляешь. — Остров Замка́ склонил голову и сложил руки. — Полагаю, тебе лучше продолжить и рассказать мне об этом сейчас. И ещё я должен буду рассказать барону Железного Холма, сколько эта идея будет стоить.

— На самом деле, я не знаю, насколько всё это будет дорого, сэр. — Тон Подводной Горы был почти выпрашивающим, но глаза его блестели.

— Конечно, ты не знаешь. Тебе не нужно говорить с Железным Холмом об таких мелочных вещах, — сурово сказал Остров Замка́. — Поэтому постарайся не выглядеть как мальчик, которого поймали с рукой в банке с печеньем его матери, и просто расскажи мне.

— Да, сэр.

Подводная Гора потёр подбородок изуродованной левой рукой. Остров Замка́ был достаточно хорошо знаком с этим жестом «разобраться в своих мыслях», и терпеливо ждал. Затем коммодор откашлялся.

— Дело в том, сэр, — начал он, — что у меня был… разговор с сейджином Мерлином, когда он и король последний раз наблюдали за учениями.

— Что ещё за разговор? — чуть настороженно спросил Остров Замка́. Как он обнаружил, «разговоры» с Мерлином Атравесом имели отчётливую тенденцию уходить в очень необычных направлениях.

— Ну, мы наблюдали за тренировками некоторых расчётов двенадцатифунтовок, и мне пришло в голову, что с новыми стволами даже двенадцатифунтовки на самом деле не обладают значительным преимуществом в дальности перед пехотой.

— Не обладают? — Остров Замка́ удивлённо моргнул. — Я думал, вы сказали мне, что они обладают максимальной дальностью почти в шестнадцать сотен ярдов!

— Да, сэр, это так — при выстреле ядром, которое является наименее эффективным снарядом против пехоты. Однако дальность выстрела картечного заряда на порядок меньше, чем у ядра. И, сэр, при всём уважении, найти свободное пространство длиной в шестнадцать сотен ярдов при наземном сражении будет более проблематичным, чем в море. В море нам вообще-то не нужно беспокоиться о таких вещах, как хребты, деревья и овраги.

— Понимаю. — Остров Замка́ снова кивнул, на этот раз намного медленнее, потому что вспомнил свою собственную мысль, пришедшую ему на ум всего несколько минут назад. Ещё одна из тех вещей, о которых морские офицеры не знают по личному опыту.

— Это не так плохо, как может предполагать коммодор, милорд, — сказал Кларик. Остров Замка́ посмотрел на него, и бригадир пожал плечами. — О, я не говорю, что это не будет проблемой, милорд. Я просто говорю, что нахождение огневых рубежей длиной в две тысячи ярдов не будет такой уж сложной задачей, если мы сможем эффективно использовать такие вещи, как вершины холмов. Или, пахотные земли и пастбища, хотя фермеры возненавидят нас.

— Конечно же, бригадир прав насчёт этого, — согласился Подводная Гора, — но, даже не учитывая вопрос об особенностях рельефа местности, всё равно остаётся тот факт, что эффективная дальность ружей может совпадать или превышать эффективную дальность картечи или картечных зарядов. Если батарея попадёт под огонь пары сотен ружей, она потеряет своих артиллеристов в кратчайшие сроки.

— Это истинная правда, милорд, — сказал Кларик чуточку более уныло.

— Я так понимаю, это к чему-то ведёт? — мягко спросил Остров Замка́.

— На самом деле, это так, сэр. — Подводная Гора пожал плечами. — Как я уже сказал, Мерлин и Король наблюдали за артиллерийской демонстрацией, и я поднял этот вопрос перед ним. Понимаете, я думал о новых мушкетах. Мне пришло в голову, что, если мы сможем увеличить их дальность и точность нарезая их стволы, то почему нельзя также нарезать стволы пушек?

Брови Острова Замка́ приподнялись. Эта идея вообще никогда не приходила ему в голову. — «Вероятно потому», — подумал он, — «что он всё ещё был слишком впечатлён революционными изменениями, которые уже произошли с корабельными боеприпасами, вместе с которыми он вырос». — Цапфы, упакованные в мешки пороховые заряды, карронады — увеличение смертоносности корабельной артиллерии было огромным. Тем не менее, даже с новыми орудиями, морские сражения, как правило, велись на относительно небольших дистанциях. Возможно, бо́льших, чем были до появления новых орудий, но всё же намного более коротких, чем могла бы допускать теоретическая дальность их артиллерии. Например, одна из новых длинных тридцатифунтовок имела максимальную дальность стрельбы свыше двух миль, но ни один стрелок не собирался стрелять в цель размером с корабль на таком расстоянии с движущейся палубы, независимо от того, насколько теоретически точным могло быть его орудие.

Но земля не двигалась. Так какие же точность и эффективность могут быть возможны для артиллерийского орудия установленного на земле?

— А что сказал сейджин Мерлин в ответ на это ваше удивительное предположение, Альфрид?

— Он сказал, что не видит никакой причины, почему это не может быть возможно. — Подводная Гора на мгновение встретился глазами с Островом Замка́, и они оба слегка улыбнулись. — Он… предположил, однако, что бронза, вероятно, будет не лучшим материалом для нарезных артиллерийских орудий. Как он указал, бронза — это мягкий металл, сэр. Даже если мы для начала сможем найти способ заставить снаряд пойти по нарезам, нарезные канавки бронзовых пушек не протянут слишком долго.

— Нет, это я понять могу.

Остров Замка́ обнаружил, что он тёр свой собственный подбородок жестом, очень похожим на жест Подводной Горы.

— Мастер Хоусмин сказал мне, что он добился неплохого прогресса с железными пушками, — сказал он через мгновение.

— Да, добился, сэр. — Подводная Гора кивнул. — Они тяжелее, но пока ещё есть кое-что из того, что Мерлин называет «проблемами контроля качества», которые не решены полностью. Несмотря на это, я думаю, что мы сможем начать вооружать корабли железными пушками вместо бронзовых в пределах следующих нескольких месяцев или, возможно, даже раньше. Но это ставит перед нами ещё одну проблему. Давление внутри ружейного ствола выше, чем давление внутри ствола гладкоствольного мушкета, потому что пуля герметизирует ствол и захватывает больше силы пороха, взрывающегося позади неё. Это одна из причин, почему ружья имеют большую дальность.

— А если давление внутри нарезного артиллерийского орудия возрастает, а орудие изготавливается из железа, а не из бронзы, мы скорее всего увидим больше взорвавшихся орудий, поскольку железо более хрупкое, чем бронза, — закончил его мысль Остров Замка́.

— Вот этого я и боюсь, сэр, — согласился Подводная Гора. — Я не могу быть уверенным, как много их взорвётся, потому что я не знаю, будет ли канал ствола в нарезном орудии столь же эффективно запечатан, как в нарезном мушкете. Слишком многое зависит от того, как нам, наконец, придумать способ сделать это так, чтобы я даже рискнул сделать предположение по данному вопросу. В настоящий момент я играюсь с несколькими разными идеями. И я уверен, что мы сможем найти решение этой проблемы — если предположить, что она действительно возникнет — в конце концов.

«А это значит, что Мерлин не сказал тебе, что это абсолютно невозможно», — подумал Остров Замка́. — «Интересно, почему он так склонен бросаться загадочными намёками вместо того, чтобы просто рассказывать нам, как это сделать? Я уверен, что у него есть причина. Я просто не уверен, что это причина, о которой я хочу знать».

— О, коммодор определённо играется с «несколькими идеями», милорд, — сказал бригадир Кларик. Подводная Гора бросил на него свирепый взгляд, который был на две трети шутливым и на одну треть серьёзным, и морской пехотинец продолжил. — После того, как Мерлин и король отправились обратно в Теллесберг, мы с коммодором обсуждали оружие вообще, и него внезапно стало это своеобразное выражение. Вы знаете то, что я имею в виду, милорд.

— Когда кто-нибудь собирается пустить ветры? — услужливо подсказал Остров Замка́. Судя по выражению Кларика, эта подсказка, похоже, не помогла так сильно, как можно было бы надеяться.

— Нет, милорд, — сказал бригадир осторожным, почти задыхающимся голосом человека, который очень старался не засмеяться, — не то выражение. Другое выражение.

— О! Вы имеете в виду то, которое всегда напоминает мне о виверне, изучающей курятник.

— Что-то вроде этого, милорд, — согласился Кларик.

— И что, скажите на милость, вдохновило это особое выражение на этот раз?

— На самом деле, милорд, — выражение лица бригадира внезапно стало серьёзным, — это была действительно очень интригующая мысль, когда я спросил его об этом.

— Но я всё ещё над этим работаю, — вставил Подводная Гора предостерегающим тоном.

— Над чем вы всё ещё работаете? — требовательно спросил Остров Замка́ с более чем очевидным намёком на раздражение.

— Ну, сэр, — сказал Подводная Гора, — правда в том, что простое увеличение дальности и точности пушки путём нарезки ствола не сделает выстрел, которым она стреляет, более эффективным против пехоты, чем традиционное ядро. Это могло бы позволить нам стрелять таким же зарядом дальше и намного точнее, если вы понимаете, что я имею в виду. Поэтому я продолжал крутить эту проблему у себя в уме, даже после обсуждения её с Мерлином. Затем, на прошлой пятидневке, бригадир и я смотрели на новую группу морпехов, тренирующихся с ручными гранатами, и до меня дошло, прямо в голове озарило, что я не могу придумать ни одной причины, по которой было бы невозможно стрелять гранатами — только они были бы намного больше, гораздо мощнее, как вы понимаете — из пушки.

Остров Замка́ моргнул. Если идея о нарезной артиллерии и открыла новые перспективы, это было ничто по сравнению с возможностью, которую только что выдвинул Подводная Гора. И даже не потому, что дело касалось уничтожения пехоты на огромных дистанциях. Мысль о том, что «граната» диаметром пять или шесть дюймов могла бы сделать с деревянным корпусом корабля, была… пугающий. Нет, она была не «пугающей». Для любого опытного морского офицера она была бы ужасающей. Раскалённое ядро уже было достаточно опасным. Им, несомненно, было сложно стрелять, и опасно заряжать, так как всегда существовала вероятность того, что оно могло прожечь насквозь смоченный пыж за ним, и вызвать преждевременную детонацию пушечного заряда, с неприятными последствиями для любого, кто оказался досылающим его в ствол в данный момент. Несмотря на это, однако, оно могло быть ужасающе эффективным, потому что раскалённая масса железа весом двадцать пять или тридцать фунтов, похороненная глубоко в сухих костях военного корабля, могла превратить этот корабль в факел. Но если бы Подводная Гора мог стрелять разрывными зарядами — разрывными зарядами, которые, по крайней мере, могли быть надёжно подорваны — это было бы бесконечно хуже. Не только из-за зажигательного воздействия, но и из-за того, что они буквально взорвали бы свою цель и обеспечили бы достаточно материала для поджога.

— Э… вы обсуждали эту конкретную концепцию с сейджином Мерлином? — спросил он через мгновение.

— Нет, ещё нет, сэр. У меня действительно не было возможности.

— Ну так создайте такую возможность, Альфрид. — Остров Замка́ покачал головой. — Я нахожу эту идею более чем немного пугающей, если вы понимаете. Но если это возможно, я хочу знать об этом. Как можно скорее.