— Ну, Мерлин, что интересного ты видел в последнее время?

Король Кайлеб ухмыльнулся, стоя вместе со своим личным телохранителем на балконе дворца, над которым опускалась ночь. Кайлеб часто обедал в своих покоях, и его камердинер, Галвин Дейкин, только что закончил контролировать уборку остатков ужина со стола. Он должен был скоро вернуться, чтобы наблюдать за подготовкой отхода Кайлеба ко сну. Ни Кайлеб, ни его отец никогда не видели причин, чтобы содержать армию личных слуг, подобно некоторым другим правителям, особенно материковым, которые требовали исполнять каждое их желание, но Дейкин был с Кайлебом с самого детства. Отучить его от привычки убеждаться, чтобы «молодой мастер» почистил зубы перед сном, было гораздо более трудной задачей, чем такая безделица как схватка с «Группой Четырёх»!

В общем, Кайлеб с досадой покачал головой, и глубоко, полной грудью, вздохнул, пока он и Мерлин смотрели на столицу. Чтобы не происходило в Храме, и чтобы не происходило на дипломатических приёмах по всему Сэйфхолду, набережная Теллесберга была разворошённым ульем. Уничтожение вражеских флотов освободило торговые корабли, которые простаивали в порту, стоя у причалов и на якорях, ожидая пока закончится война. Сейчас их владельцы носились как безумные, чтобы поскорее вернуть их обратно в море с грузами, которые скопились на теллесбергских складах. — «И мысль о том, что порты Хевена и Ховарда могут быть закрыты для них, несомненно занимала определённое место в их головах», — подумал Мерлин. Они хотели, чтобы их грузы были выгружены, проданы и оплачены прежде, чем будет объявлено о каком-либо эмбарго.

«Будет интересно посмотреть, насколько точны прогнозы Хоусмина в части торговли», — подумал он.

— На самом деле, я видел довольно много «интересных вещей», — сказал он вслух мягким тоном. — Я планирую написать о большинстве из них Бинжамину. Предполагаю, что тебе нужна выжимка?

— Ты правильно предполагаешь.

Кайлеб повернулся, облокотившись на балконную балюстраду, бывшую ему по пояс, и посмотрел на Мерлина. Он никогда не слышал ни о Само-Наводящихся Автономных Разведывательных и Коммуникационных платформах, ни о почти микроскопических пассивных датчиках, которые мог развернуть СНАРК. Но, как и его отец до этого, он стал полагаться на точность «видений» Мерлина. Но, в отличие от большинства из той горстки людей, которые знали об этих видениях, Кайлеб практически точно знал, что в них нет ничего особенно «чудесного», хотя всё равно оставалась маленькая проблема, заключавшаяся в том, что они нарушали «Запреты Чжо-чжэн», как объяснил Мерлин. Что, чудесные они или нет, делало их — и Мерлина — исчадиями ада в глазах Инквизиции.

Продолжить считать помощь Мерлина и дальше приемлемой, после того, как вскрылся этот незначительный факт, было не самой простой вещью, которую Кайлеб Армак делал в своей жизни, но он, как и его отец, был не склонен оглядываться назад и пересматривать уже принятые решения.

— С чего бы ты хотел, чтобы я начал? — вежливо поинтересовался Мерлин.

— Ну, я полагаю, ты мог бы начать с королевы Шарлиен. Если, конечно, нет чего-то более интересного, о чём ты хочешь мне рассказать.

Выражение лица Кайлеба было почти таким же язвительным, как и его тон, и Мерлин усмехнулся. Политический это был брак или нет, но Кайлеб заметно нервничал, думая о реакции чизхольмской королевы на своё предложение. А то, что он ни разу не видел её портрета, казалось, не делало бабочек в его животе меньше или ведущими себя лучше.

«Он действительно очень молод для правящего короля, ведь так»? — подумал Мерлин. Затем его усмешка увяла. — «И он ужасно молод для того, чтобы заключить хладнокровный политический брак. Хотя, думаю, он будет приятно удивлён, когда наконец-то увидит её».

— На самом деле, — сказал он, — я думаю, что она очень внимательно рассматривает эту идею. И даже вполне благосклонно, подозреваю, хоть она сейчас и держит карты очень близко к своей блузке. Так или иначе, она пока не объявляла о своём решении открыто, и даже не говорила о нём Зелёной Горе, а он ей почти как отец. Она проводит довольно много времени в своём кабинете, читая твои письма. И, — сапфировые глаза Мерлина сверкнули, — она довольно много времени проводит, глядя на тот портрет, что мы послали вместе с ними.

— О, Боже! — закатил Кайлеб глаза. — Я знал, что не должен был позволять тебе и Рейджису уговорить меня послать эту вещь. Если она примет то абсолютно бессмысленное выражение за точное отражение моих умственных способностей, она побежит прочь так быстро, как только сможет — вероятно, ещё и крича на бегу!

— Чушь! — живо возразил Мерлин. — Я думаю, что сходство передано очень хорошо. Хотя я, конечно, не молодая и красивая принцесса.

«По крайней мере, уже не сейчас», — добавил он про себя. — «Но поверь мне, Кайлеб. Ты явно не лучший судья, в том, как женщина может реагировать на этот портрет. И это даже не очень преувеличенно».

— Ты говоришь она красива? — несмотря на легкомысленный тон Кайлеба, Мерлин знал, что вопрос был более серьёзным, чем хотел признать молодой король, и он решил сжалиться над молодым человеком.

— Если на чистоту, я бы не сказал, что она «красивая», Кайлеб. Она чрезвычайно привлекательная молодая женщина, и я очень сомневаюсь, что какой-нибудь мужчина мог бы придраться к её фигуре или тому, как она себя преподносит. Но даже если она не красива, у неё есть нечто гораздо более ценное: ум и характер. Поверь мне, это не красивая маленькая куколка. Я сильно подозреваю, что большинство людей быстро забывают, что она не красива после того, как проведут в её компании достаточно времени. И, так же как это верно сейчас, это будет так же верно, когда она состарится.

— В самом деле? — что-то в голосе Мерлина сказало Кайлебу, что он был полностью откровенен, и что король, соответственно, чуть ослабил свою внутреннюю защиту. — Это действительно правда, Мерлин? Ты не пытаешься просто успокоить меня на этот счёт?

— Это правда, Кайлеб. На самом деле, опираясь на то, что я знаю о Шарлиен, она, вероятно, наилучший выбор, который ты мог сделать. О, я думаю, что Рейджис скорее всего прав, когда говорит, что тебе не нужно брать её в жёны для того, чтобы Чизхольм вступил в союз с Черис. Правда в том, что ни у одного из вас нет другого выхода, и, я уверен, что эта логика столь же понятна Шарлиен и её советникам, как тебе и Рейджису.

— Причём я думаю, что он неправ в своих доводах насчёт того, что ты не должен спешить брать на себя обязательства, потому что твоё… положение завидного жениха, скажем так, это ценная дипломатическая карта. Это было бы правдой при нормальном курсе политики, но в данном случае, и полностью игнорируя тот факт, что тебе нужно как можно скорее произвести на свет наследника, кого бы ты взял в жёны? Дочь Гектора Айрис? Она, вероятно, почти такая же умная, как Шарлиен, и стала бы потрясающей королевой для Черис, но, в конечном итоге, ты бы не смог уберечь свой кубок с вином от яда. Может старшая дочь Нармана, принцесса Мария? Она тоже умна, хотя и не настолько, как Шарлиен или Айрис, но она также чрезвычайно привязана к отцу. Если окажется так, что ты снесёшь ему голову, она не простит тебе этого. И, честно говоря, я не думаю, что тебе понадобится династический брак, чтобы удержать Изумруд в узде после завоевания.

— После завоевания, — повторил Кайлеб. — Мне нравится, как это звучит, даже если я подозреваю, что все выказывают слишком много уверенности в нашей способности победить Нармана в любое время, когда нам это понравится. Но, вернёмся к Шарлиен…?

— Я просто говорю, что тебе нужно понять, что эта молодая женщина может предложить очень многое, если ты будешь достаточно умён, чтобы сделать её своим партнёром, а не только женой. Из всего того, что твой отец когда-либо говорил мне о твоей матери, я думаю, что у них, вероятно был именно такой брак, который тебе нужно постараться повторить, если она скажет «да». Не делай ошибки, думая, что это простая сделка, чтобы придать официальный статус союзу, Кайлеб. Прислушайся к этой женщине. Несмотря на то, кем она родилась, никто не передал ей трон, и из всего того, что я смог увидеть, никто не ожидал, что она его сохранит. Но она всё ещё на нём, а люди, которые думали, что смогут контролировать её или узурпировать её трон — нет. Она — огромная сила со своими собственными правами, даже если «Группа Четырёх» сделала ошибку, посчитав её и всё её королевство лёгкой добычей, и я думаю, что ваши враги найдут вас вместе гораздо более опасной комбинацией, чем по отдельности.

— Это именно то, на что я надеюсь, — тихо сказал Кайлеб.

— Ну, очевидно я не могу сказать наверняка, но будь я игроком, я бы сказал, что шансы на то, что она согласится — хорошие. На самом деле, это имеет смысл во многих отношениях, и даёт ответ на вопрос, будут ли Черис и Чизхольм серьёзно относиться к союзу между ними.

— И раздавит песчаную личинку, лежащую между нами. — Голос Кайлеба стал намного жёстче, чем до этого. — Я тоже хочу этого, Мерлин. Я так сильно хочу этого, что могу ощутить её вкус.

— Даже больше, чем ты хочешь приструнить Изумруд? — спросил совершенно нейтральным тоном Мерлин, и Кайлеб рассмеялся.

— Всё так, я хочу приструнить Изумруд. По многим причинам. Я не забыл, кто помог Кельвину нанять убийц, которые пытались убить меня. И, глядя на это с точки зрения логики, Изумруд для нас гораздо ценнее… и гораздо более опаснее, как отправная точка для будущих атак против нас. Не говоря уже о том, что Изумруд, в отличие от Корисанда, очень естественно и аккуратно попадает в сферу нашего развития и торговли. Но, судя по тому, что сказал ты, и что сказали нам шпионы Бинжамина, Гектор всегда был главной движущей силой, действующей против нас.

— Я бы не заходил так далеко, — сказал Мерлин. — Я признаю, что он гораздо более хладнокровный и амбициозный, чем Нарман. Вообще-то, он, во многих отношениях, странный человек. Если говорить про внутреннюю политику, про него можно подумать, что он безжалостный тиран; он не потерпит никакого вызова своей власти, и он вовсе не прочь… твёрдо придерживаться этой позиции, но он управляет своим народом действительно хорошо. Не делай ошибки, думая, что он не очень популярен среди своих людей, Кайлеб. Но когда дело доходит до политики внешней — это совершенно другой человек, который движим амбициями и он не видит абсолютно никаких причин беспокоиться о таких мелочах, как мораль.

— Честно говоря, я думаю, что большинство враждебности Нармана по отношению к Черис всегда были связаны с тем, что он изучал историю. Он знает, что Черис на протяжении веков неуклонно расширяется в его направлении, и не хочет быть ещё одной поглощённой территорией. Но никогда не стоит недооценивать этого человека. Я не думаю, что по природе он такой же хладнокровный, как Гектор, и его «амбиции» всегда были более скромными и прагматичными — и, в большинстве случаев, вероятно, более оборонительными — чем у Гектора. Но он способен быть таким же безжалостными и хладнокровным, вне зависимости от того, такой ли он на самом деле. А ещё он гораздо более умный, чем большинство людей — включая, я думаю, и твоего отца — которые когда-либо давали ему в долг. На самом деле, я считаю, что во многих отношениях он с самого начала играл и манипулировал Гектором. Я рассказывал тебе о его разговоре с Сосновой Лощиной насчёт его территориальных амбиций на после войны. Это был самый ясный — и самый точный — анализ настоящих целей «Группы Четырёх», который я когда-либо слышал. Этот человек точно знал, что он делал, и то, что он не хотел этого делать — или, по крайней мере, не с Гектором во главе — не помешало ему разыграть все возможности, которые он сумел найти.

— О, я не собираюсь недооценивать Нармана, уверяю тебя. Я подозреваю, что он использовал этот образ «толстого, ленивого гедониста», чтобы обмануть множество людей. На самом деле, я думаю, ты прав — до какой-то степени, по крайней мере, ему удалось ввести в заблуждение даже отца. А это, поверь мне, было очень нелегко сделать. Но, как ты только что заметил, он действовал более от обороны, по крайней мере, так он это видит. И давай будем честны — он прямо на нашем заднем дворе. Если виверне лететь по прямой — это менее семисот пятидесяти миль от Восточного мыса до Эрейсторской бухты, но более пяти тысяч миль, если считать от Восточного мыса до Менчира. А это значит, что Нарман имеет законный интерес — неизбежный законный интерес — в том же районе, что интересует и нас. А Гектор — нет. Как ты говоришь, он пошёл на это исключительно из амбиций и жадности. Он хочет, чтобы наша торговля увеличила его собственную военную мощь, и то, о чём он думает — это Корисандийская Империя, простирающаяся от Таро до Чизхольма.

— Ну, нам, конечно, не нужна Корисандийская Империя, «простирающаяся от Таро до Чизхольма», правда? — пробормотал Мерлин, и Кайлеб снова рассмеялся, на этот раз чуть менее резко.

— По крайней мере, мои амбициипроисходят из самообороны, Мерлин! И если мы всерьёз задумываемся о том, как удержать Церковь — или «Группу Четырёх», если в этом есть какая-то разница — то нам понадобятся все рабочие руки и ресурсы, до которых мы сможем дотянуться. Само собой разумеется, мы не можем позволить себе такую вещь, как оставить внутри нашего оборонительного периметра кого-нибудь из сильных потенциальных союзников Церкви.

— Нет, ты не можешь этого сделать, — согласился Мерлин.

— Что возвращает нас к тому, что задумал Гектор. Произошли ли какие-либо существенные изменения?

— Нет. — Мерлин покачал головой. — Единственное реальное изменение заключается в том, что епископ-исполнитель Томис сдался и согласился подписать первую волну аккредитивов из своих собственных средств. Ну, если быть точным, я полагаю, из средств архиепископа Бориса. Но Томис прав. Не может быть такого, чтобы архиепископ не поддержал его в этом, а Рейминд прав насчёт «Группы Четырёх». Церковь не может прямо финансировать Гектора, но я начинаю думать, что они более близки к мысли о том, чтобы официально признать это, чем мы предполагали. Но чтобы не делала Церковь, «Рыцари Храмовых Земель» будут готовы подписать столько аккредитивов, сколько захочет Гектор. Или Гектор выигрывает, и тогда с их точки зрения каждая марка будет потрачена не зря. Или Гектор проигрывает — в этом случае мы побеждаем Корисанд, и тогда большинство этих аккредитивов превращается в макулатуру, и в конечном итоге не стоят и сотой их части.

— Это звучит похоже на них, — кисло согласился Кайлеб, затем повернулся к перилам, наклоняясь вперёд и опираясь на них сложенными руками.

Пока они говорили окончательно опустилась ночь, и Теллесберг, как и любой другой сэйфхолдийский город, был убого освещён, особенно по стандартам того мира, в котором родилась Нимуэ Албан. Единственными источниками света были горящее дерево, воск или масло, и большая часть города была неразличимой тёмной массой. Только район набережной, где при свете фонарей продолжали лихорадочно трудиться грузчики, можно было с натяжкой назвать хорошо освещённым.

— Мне не нравится гибкость Гектора, — сказал король через мгновение. — Он и Тартарян правы насчёт того, как много откусит Корисанд. Если это превратится в обычную наземную войну, мы можем завязнуть там на годы, не смотря на все наши преимущества. И если это произойдёт, кто-то вроде Гектора захочет выяснить, как воспроизвести почти все эти преимущества, что в конце концов сделает всё это ещё более кровавым.

— Ты всегда можешь рассмотреть дипломатическое решение, — заметил Мерлин. — Он упорно работает над тем, чтобы построить сопоставимый военно-морской флот, а его литейные заводы со дня на день собираются начать в полном объёме производство современной артиллерии. Но правда в том, что у Черис такая фора, что даже при поддержке Церкви он долгое время не сможет превратиться в реальную угрозу. Особенно, если мы будем пристально следить за ним, и ты будешь готов сократить его военно-морскую мощь, если она начнёт казаться угрожающей.

— Забудь об этом, — фыркнул Кайлеб. — Мой Дом долго помнит оскорбления и врагов, Мерлин. Я подозреваю, что Гектор помнит об этом ещё дольше. Кроме того, даже если бы я захотел зарыть топор войны между нами, он бы никогда в это не поверил. Точно так же, как я никогда бы не поверил, если бы этого захотел он. И я не собираюсь оставлять его у себя сзади, особенно с современным флотом, в то время как «Группа Четырёх» работает над тем, чтобы убедить все крупные государства Хевена и Ховарда напасть на нас спереди! Я могу согласиться позволить ему отречься от престола и… дать новое место жительства ему и всей его семье. Ты конечно понимаешь, что мне ненавистна мысль отказаться от вида его головы на пике на стене его собственного дворца, но я хочу увязнуть в трясине Корисанда не больше, чем кто-либо ещё, поэтому, если есть другой способ вытолкнуть его из этой «кухни», я, вероятно, соглашусь на это. Но это всё, на что я готов растянуть своё прощение. Если это означает рисковать осложнениями в долгой войне, то так тому и быть. Я рискну дать «Группе Четырёх» немного времени, прежде чем я позволю Гектору, или кому-нибудь ещё, взойти на трон вслед за мной.

Последняя фраза прозвучала голосом человека, приносящего торжественную клятву, и Мерлин кивнул. Правда заключалась в том, что он был полностью согласен с Кайлебом в том, что беспокоило Гектора.

— Если это то, что ты хочешь сделать, Кайлеб, тогда, я думаю, тебе нужно выяснить, как действовать против него так быстро, как только ты можешь, — сказал он. — Если Шарлиен думает так, как, я думаю, она думает, и если она так же решительно относится к твоим предложениям, как и к другим своим решениям, то вероятно мы найдём Чизхольм ещё более готовым действовать против Корисанда, чем готов ты сам. Но Тартарян тоже прав. Даже с Чизхольмом, я не вижу никакого способа, с помощью которого ты можешь осуществить более одной наступательной операции через море за раз. Во всяком случае, если наступление, о котором идёт речь, связано с армиями.

— Что возвращает нас обратно к Нарману, — согласился Кайлеб. Он задумчиво поджал губы, а затем выпрямился.

— Я знаю, что это могло бы вызвать у Бинжамина апоплексию — он не доверяет Нарману настолько далеко, насколько он может плюнуть, — но, честно говоря, я бы предпочёл дипломатическое решение с ним, чем с Гектором. В любом случае он достаточно близко, а Изумруд достаточно мал, так что мы почти наверняка раздавим его, если ему опять захочется приключений.

— В самом деле? — Это был первый раз, когда Мерлин услышал, что Кайлеб просто упомянул о возможности какого-либо урегулирования конфликта путём переговоров, когда речь шла об Изумруде.

— Не пойми меня неправильно, — сказал Кайлеб более мрачным тоном. — Я планирую присоединить Изумруд к Черис. Нарман, наверное, беспокоился об этом всё время, но правда в том, что с любой точки зрения, особенно стратегической, мы не можем позволить себе оставить Изумруд независимым. Единственный настоящий вопрос заключается в том, как мы изменим этот статус. Учитывая то, что Нарман был просто участником, была ли это его идея или нет, я точно готов сделать это трудным путём, если так будет нужно. С другой стороны, идея увидеть его голову на пике увлекает меня меньше, по сравнению с идеей увидеть там голову Гектора.

— Из того, что я увидел в недавних разговорах Нармана, я не слишком уверен, что он знает об этом тонком различии, — заметил Мерлин.

— Что, в данный момент, меня нисколько не беспокоит, — злобно улыбнулся Кайлеб. — Если ты позволишь мне сказать, чем больше он заботится о своей голове сейчас, тем больше вероятность, что он будет… предрасположен к ласковым доводам, когда придёт время. И я хочу, чтобы он чётко понимал, что все выигрышные военные карты в моей руке, а не в его. Если — и обрати внимание, Мерлин, что я говорю если — я в конечном итоге предложу ему какие-то другие условия, кроме безоговорочной капитуляции и вида с эшафота, это не будет разговором двух равных, и я намерен сделать так, чтобы он это ясно понял.

Мерлин просто кивнул. Это была игра, которой Кайлеб научился сидя на плече отца, а Хааральд VII был одним из самых успешных практиков… практической дипломатии, которых когда-либо производил Сэйфхолд. Очевидно, что Кайлеб был намерен продолжить эту традицию. Фактически, его версия дипломатии оказалась значительно более мускулистой и бесцеремонной, чем была у его отца.

«Но», — отметил про себя Мерлин, — «если бы Хааральд оказался в положении Кайлеба, я думаю, он принимал бы такие же решения».

— Подумай обо всём, что ты видел насчёт того, что хотели делать Нарман и, как-там-его, Зестро, — сказал Кайлеб. — Завтра утром мы с тобой сядем с Брайаном, и я скажу ему, что, в конце концов, я решил позволить ему навестить Нармана. Втроём, я уверен, мы сможем придумать подходящий способ, как поддать жара у Нармана на кухне.