Капитан сэр Данкин Аэрли стоял на шканцах КЕВ «Судьба», заложив руки за спину, и наслаждался свежим предрассветным воздухом бухты Маргарет. Небо на востоке, за тёмной, всё ещё почти не видимой массой Земли Маргарет, окрашивалось в розовый и бледно-золотой, а тонкие вытянутые облака были похожи на высокий, синий дым на фоне неуклонно бледнеющего неба. Всё ещё была видна луна, выглядывающая из-за края западного горизонта, но звёзды почти исчезли, и ветер придавал «Судьбе» скорость в пять или шесть узлов, при всех поднятых парусах.

Аэрли гордился своим назначением. Галеон, которым Аэрли командовал меньше пяти пятидневок, нёс пятьдесят четыре пушки и был одним из самых мощных военных кораблей в мире. Его предыдущий корабль, галера «Королева Жессика», отличился во время битвы в заливе Даркос, и «Судьба» была его наградой. Несмотря на его результативность в том бою, он подозревал, что корабль достался бы кому-нибудь другому, если бы он не провёл до этого два с половиной года на торговом галеоне. В конце концов, офицеры флота с опытом походов на судах с прямым парусным вооружением встречались не так уж и часто.

«Так Аллайну и надо», — подумал он самодовольно. Его старший брат думал, что выход в трёхгодичную отставку для принятия под командование торговца будет поцелуем смерти для его карьеры военного моряка, но он ошибся. — «Я говорил ему, что опыт торговца будет полезен для Верховного Адмирала, потому что даёт мне «всесторонний взгляд на вещи», которому он всегда так рад. Хотя, конечно, должен признать, я не ожидал, что это будут так хорошо выглядеть, именно из-за тех причин, которые к этому привели. Кто бы мог подумать, что галеоны сделают галеры устаревшими?»

Его брат, конечно, не ожидал такого… и поэтому Аллайну пришлось вернуться в училище, учиться управлять галеонами, в то время как Данкин получил «Судьбу». Он старался не злорадствовать слишком сильно, когда сталкивался с любимым братом. Он действительно старался!

Губы сэра Данкина дрогнули от этой мысли, и он втянул в себя огромный глоток свежего воздуха, удивляясь, как чудесен был мир этим прекрасным утром.

Корабельная рында отбила склянки, отмеряя, что прошло ещё полчаса, и сэр Данкин снова обернулся посмотреть на разгорающийся рассвет. Земля ближе к порту, всё ещё окутанная синеватой тенью, начинала становиться всё более заметной, когда солнце начало подниматься над гранью мира. Прошло совсем немного времени, прежде чем Аэрли начал различать детали, и он почувствовал что-то похожее на сожаление. Пройдёт час, и его тихие шканцы будут оккупированы людьми, а через несколько часов после этого, «Судьба» снова станет заложницей земли и её якоря.

И останется таковой в течении следующих трёх пятидневок… или даже дольше, если окажется, что пассажиру Аэрли потребуются услуги его корабля или его морских пехотинцев.

«Не будь глупцом», — сказал он строго сам себе. — «Как ты знаешь, это вовсе не твой корабль. Король Кайлеб любезно одолжил его тебе, и даже платит за то, чтобы ты командовал им, но взамен ожидает, что ты будешь изредка выполнять для него странные поручения. Возможно, кажущимися тебе неразумными, но какие уж есть».

Он снова улыбнулся, а затем повернулся, чтобы посмотреть на вахтенного гардемарина, стоящего у выбленок правого борта, чтобы дать своему капитану возможность побыть одному на наветренной стороне палубы.

— Мастер Аплин-Армак! — позвал он.

— Да, сэр?

Гардемарин бросился по настилу палубы почти рысью, и Аэрли подавил желание покачать головой от давно знакомого удивления. Юный Гектор Аплин был самым молодым из гардемаринов «Судьбы», но всё же пятеро остальных, включая парней, не меньше, чем на шесть лет старше его, подчинялись ему почти автоматически. К его чести, он, казалось, совершенно не знал об их отношении. Разумеется, это было не так, что только заставляло Аэрли думать о нём ещё лучше. Мальчику, которому только что исполнилось двенадцать лет, было нелегко противостоять соблазну заставить плясать под свою дудку семнадцати и восемнадцатилетних, но это было именно то, что делал гардемарин Аплин.

То есть, конечно, он был не просто «гардемарин Аплин». Теперь юношу было правильно называть «Мастер гардемарин, Его Милость Герцог Даркосский, Гектор Аплин-Армак».

В случае Аплина, король Кайлеб использовал древнюю, чисто черисийскую традицию. Насколько знал Аэрли, никакое другое государство на всём Сэйфхолде не практиковало принятие простолюдинов в члены королевского дома в знак признания выдающихся заслуг перед Короной и королевским домом. Такая милость могла быть жалована только простолюдинам («Как было с титулом Острова Замка́ несколько поколений назад», — подумал Аэрли), и они становились членами королевского дома во всех смыслах. Единственное ограничение заключалось в том, что они и их дети стояли вне линии наследования. В остальном же, юный Аплин-Армак превалировал на всеми остальными аристократами, за исключением столь же юного герцога Тириенского, а все дети, которые когда-нибудь могли у него появиться, так же были бы членами королевского дома.

Сам Аэрли чувствовал полную уверенность, что мальчишка был в восторге от того, что его вернули на море так быстро, как это было возможно. По флотской традиции, старший офицер никогда не использовал титул младшего офицера, если младший офицер, о котором шла речь, был пэром королевства, чей титул обладал приоритетом над титулом упомянутого старшего офицера. Вместо этого использовалось его звание, а поскольку титул молодого Аплин-Армака обладал приоритетом над титулами всех офицеров королевского флота — включая Верховного Адмирала Острова Замка́ — это позволяло ему довольно легко вернуться к именованию его просто «Мастер гардемарин Аплин-Армак», что должно было стать огромным облегчением.

Конечно, на чисто общественных мероприятиях правила были другими. Поэтому, вероятно, было хорошо, что у экипажа королевского корабля было не очень много возможностей для общения на берегу. И Аэрли намеревался проследить, чтобы при проведении этих редких общественных мероприятий герцог был как можно более загружен на борту корабля.

Можно сказать, давайте пощадим парнишку до тех пор, пока ему не исполнится четырнадцать. Самое меньшее, что мы можем сделать, это дать ему время закончить обучение правильным манерам поведения за столом, прежде чем он столкнётся за ним с другими герцогами и принцессами.

Что оказалось одной из тех вещей, которым Аэрли лично обучал подростка.

Аплин-Армак наконец пересёк палубу и коснулся левого плеча, отдавая уставное приветствие. Аэрли серьёзно ответил тем же, а затем дёрнул головой в сторону неуклонно приближающейся земли.

— Спуститесь вниз, будьте любезны, Мастер Аплин-Армак. Передайте мои комплименты графу и сообщите ему, что мы войдём в гавань Хант по расписанию.

— Так точно, сэр!

Аплин-Армак снова отсалютовал и направился к кормовому люку.

«Он двигается не как все двенадцатилетки», — подумал Аэрли. Может быть, это было одной из причин, по которой более взрослые гардемарины смогли так легко признать его равным себе. Аплин-Армак был хрупко сложенным пареньком, которому никогда не предстояло стать высоким или полным, но он, казалось, не задумывался об этом. Была некая уверенность, чувство знания того, кем он является, не смотря на очевидный постоянный дискомфорт от его высокого дворянского патента. Или, возможно, это было просто от того, что в отличие от других гардемаринов, молодой Аплин-Армак знал, что он больше никогда в жизни не столкнётся с чем-то более худшим, чем то, что произошло с ним на борту КЕВ «Королевская Черис».

«Полагаю», — подумал Аэрли ещё более мрачно, — «что смерть твоего собственного короля у тебя на руках помогает взглянуть на этот мир под совершенно другим углом».

Мужчина, который всё ещё думал о себе, как о полковнике королевской черисийской морской пехоты Ховерде Брейгате, а не как о графе Ханте, стоял у фальшборта «Судьбы», в то время как капитан Аэрли осторожно вёл своё судно через переполненные воды гавани. Обычно это не составляло серьёзной проблемы, но сейчас, насколько мог сказать Брейгат, каждый квадратный ярд акватории гавани был занят небольшими парусными и гребными шлюпками, баркасами, яликами или плотами… и с каждого из этих ветхих судов неслись приветствия и крики жителей Ханта.

— Они, кажется, счастливы видеть вас, милорд, — заметил Робейр Макелин, четвёртый лейтенант «Судьбы». Будучи самым младшим по званию офицером Аэрли, Макелин был назначен помощником Брейгата, пока он находился на борту корабля. Во многих отношениях он был очень представительным молодым человеком, хотя Брейгат не мог полностью избавиться от подозрения, что Макелин был из той породы людей, которые постоянно следили, насколько начальство к ним благосклонно.

— Хотелось бы верить, что это была добровольная демонстрация их глубокой привязанности ко мне и моей семье, — сухо ответил недавно признанный граф, говоря чуть громче обычного, чтобы его можно было услышать сквозь шум голосов. — С другой стороны, у меня было достаточно сообщений и докладов о том, что делал Мантейл, находясь здесь. И, честно говоря, я подозреваю, что они будут так же энергично приветствовать любого, кто заменит жалкую задницу этого ублюдка здесь, в Ханте.

— Вероятно, в этом есть некая доля правды, милорд, — признал Макелин через мгновение.

— Только Шань-вэй знает, насколько это соответствует истине, — прямо сказал Брейгат, предположив, что ему действительно пора начинать думать о себе, как о графе Ханте. — И через несколько месяцев, когда я не смогу волшебным образом исправить всё, что Мантейл смог испортить, я, вероятно, буду намного менее популярен среди моих любимых подданных.

На этот раз Макелин явно не нашёлся, что сказать. Он кивнул самому себе, а затем, с небольшим полупоклоном извинился и откланялся, что-то пробормотав о своих обязанностях. Брейгат — «Нет, чёрт бы тебя побрал, Хант, тупица ты эдакая!» — посмотрел, как он уходит, с некоторым весельем.

«Не захотели рисковать, стоя рядом и соглашаясь со мной, да, мастер Макелин?» — подумал он насмешливо. Затем он повернул голову, когда кто-то другой подошёл к фальшборту и встал рядом с ним, глядя на плотно заполненные людьми воды гавани.

— Доброе утро, Ваша Светлость, — сказал граф, и Гектор Аплин-Армак поморщился.

— Доброе утро, милорд, — ответил он, и Хант хмыкнул, услышав интонацию его голоса.

— Всё ещё продолжаете ощущать неудобство, не так ли, Ваша Светлость?

— Милорд? — Аплин-Армак посмотрел на него, и Хант усмехнулся снова, на этот раз громче.

— Титул, парень, — сказал он через мгновение, достаточно тихо, чтобы быть уверенным, что никто больше не услышал такого неформального обращения. — Он раздражает, правда? Кажется, что он должен принадлежать кому-то другому?

Гардемарин продолжал пристально смотреть на него несколько мгновений. Ховерд Брейгат не был уж слишком высоким, но он был очень мускулистым, подтянутым мужчиной, отдавшим службе в морской пехоте почти двадцать лет. По сравнению с хрупко сложенным мальчиком рядом с ним, он был плотным и коренастым, и он заметил волну эмоций, мелькнувшую по лицу Аплина-Армака. Затем гардемарин кивнул.

— Да, милорд, — признал он. — Капитан Аэрли работает надо мной, но во всей моей семье никогда не было ни одного титулованного дворянина. Даже простого рыцаря, насколько мне известно! Что я могу знать о том, как быть «герцогом королевства»?

— Должно быть, чуть меньше, чем я знаю о том, как быть графом, — сказал Хант с ухмылкой. — А это значит, честно говоря, ни одной Шань-вэй-её-задери вещи.

— Даже меньше этого, — сказал ему Аплин-Армак с кривой улыбкой.

— Что же, я полагаю, мы оба просто должны привыкнуть к этому, Ваша Светлость, — Хант посмотрел через плечо на несколько потрёпанную набережную городка. В последней битве против покинутых наёмников Мантейла было спровоцировано довольно много поджогов, и обгорелые стены по крайней мере полудюжины складов стояли разрушенными и обугленными под утренним солнцем.

«Ещё одна вещь, которую нужно восстановить», — подумал он.

— Но, по крайней мере, вы всегда знали, что вы являетесь наследником, милорд, — заметил Аплин-Армак, и Хант кивнул.

— Да, знал. Но, честно говоря, я никогда не ожидал, что все пять братьев и сестёр, которые находились между мной и титулом умрут. Никогда этого не хотел, если уж на то пошло. — Он покачал головой с угрюмым выражением лица. — Я никогда не мог убедить этого идиота Мантейла, что я не хочу этого проклятого графства. Я думаю, именно поэтому он так старался меня убить, даже после того, как Церковь отдала графство ему. Он никогда не понимал, что единственная причина, по которой я оспаривал его притязания, заключалась в том, что я просто не мог стоять и смотреть, как кто-то вроде него разрушает всё это. Именно на это он потратил последние пару лет, когда уже всё было сказано.

Гектор Аплин-Армак засомневался, что найдётся много людей, которые могли бы поверить графу, что он никогда не хотел этого титула. С другой стороны, Аплин-Армак поверил ему.

— Милорд, я помню, что однажды сказал мне король — я имею в виду, король Хааральд, — сказал он бородатому с проседью ветерану, стоящему рядом с ним. — Он сказал, что на самом деле существует всего два вида офицеров — или дворян. Первые чувствуют, что весь остальной мир должен им что-то из-за того, кем они являются; вторые чувствуют, что они должны всему остальному миру из-за того, кем являются они. Я знаю, к какому типу относился Его Величество. И я думаю, что вы того же сорта.

— Это комплимент, который я буду ценить, Ваша Светлость, — сказал Хант, оглядываясь на юношу с серьёзным лицом, стоявшего рядом с ним. — И если вы простите мне мои слова, то, думаю, я знаю, каким будете вы.

— Во всяком случае, я хочу попробовать, — ответил Аплин-Армак. — И у меня был хороший, нет, отличный, пример.

— Да. У вас был такой пример, — согласился Хант, и на одно мгновение он решил, что все надлежащие правила, которые он и молодой Аплин-Армак всё ещё учили, могут идти в Ад. Он протянул руку, обхватив ей прямые, тонкие плечи, и они вдвоём встали рядом, глядя на приветствующие, галдящие лица безымянных подданных, которым он был так обязан.