— И как прошёл твой день? — добродушно спросил Рейян Мичейл, когда он вошёл в кабинет Эдвирда Хоусмина.

— Сумбурно, — сказал Хоусмин с усмешкой, вставая, чтобы пожать руку своему давнему деловому партнёру. — С другой стороны, могут быть намного худшие причины, чтобы мириться со всеми этими головными болями.

— Воистину. — Мичейл вернул Хоусмину усмешку. — Звук всех этих золотых марок, падающих в мою кассу по ночам, такой весёлый!

Оба мужчины засмеялись, и Хоусмин кивнул головой в сторону окна в кабинете. Они оба подошли к нему, чтобы выглянуть наружу, и выражение Мичейла стало серьёзным, когда он покачал головой.

— Трудно поверить, что всё, что ты имел здесь два года назад — это одна небольшая печь и куча пустой земли, — сказал он.

— Я чувствую то же самое уже довольно давно, — согласился Хоусмин. — И, как и ты, я не возражаю против того, насколько это обогатило меня. Но в то же время…

Он покачал головой, и этот жест был гораздо менее весёлым, чем у Мичейла.

Его более старший друг ответил не сразу. Вместо этого он просто стоял там, глядя на то, что, без сомнения, уже было одним из крупнейших — если не самым крупным — литейных заводов во всём мире.

Новый и всё ещё растущий завод Хоусмина стоял на западном берегу Итминь, обширного озера, образованного при слиянии реки Селмин и реки Западный Дельтак в графстве Высокой Скалы. Западный Дельтак был шумной, полноводной рекой, стекающей с Южных гор Хант, но частые отмели и пороги делали местное судоходство невозможным для всего, кроме небольших лодок. Тем не менее, нижний Дельтак, между озерами Итминь и Ларек, был судоходным, даже для галеонов, с небольшим (но растущим) портом в устье реки, в шестидесяти четырёх милях к югу. Это было важным фактором в решении Хоусмина о покупке земли у графа Высокой Скалы, поскольку это означало, что корабли могли проплыть весь путь по реке буквально до его входной двери. Обширные месторождения высококачественной железной руды в горах на западе были, конечно, ещё одним фактором, хотя на самом деле он не очень много сделал для разработки участка, пока внезапная потребность в огромном количестве артиллерии не пришла в голову королевства Черис.

В настоящее время инженеры, состоявшие на службе у Хоусмина, уже начали строительство ряда шлюзов для улучшения навигации на Западном Дельтаке и для содействия освоению горных месторождений железа. Ещё больше инженеров было занято дальше по реке, и большая часть её воды была переброшена через плотины и каналы с помощью армии роящихся рабочих, чтобы создать целую серию удерживающих бассейнов. Акведуки от самых высоких бассейнов и каналы от нижних вели к почти двум дюжинам верхнебойных водяных колёс, которые постоянно двигались, чтобы привести в действие оборудование, которое установили механики Хоусмина, и, кроме этого, в постройке были новые подводящие воду лотки. Дым курился над доменными печами, ещё больше дыма поднималось над самими литейными заводами, и, как заметил Мичейл, команда рабочих вытолкнула рудный расплав из пудлинговой печи. Неистово сверкающее расплавленное железо — теперь ковкое, более мягкое и более податливое, чем чугун — полилось через кран в сборный ковш для дальнейшей обработки.

В другом месте, гораздо больший ковш огненно-красного, расплавленного железа размеренно двигался к ожидающим пресс-формам. Ковш был подвешен на железном каркасе, который, в свою очередь, был установлен на тяжёлом многотонном грузовом вагоне. Обода колёс вагона были не гладкие, как можно было бы ожидать, а имели реборды, но это должно было гарантировать, что они следовали по железным рельсами, соединяющим печи и остальную часть оборудования литейного завода. Тягловые драконы налегали на свои ошейники, перемещая свою ношу с бойкой расторопностью, и Мичейл глубоко вдохнул.

— Поверь мне, я понимаю, — сказал он тихо. — Когда я смотрю на всё это, — он указал подбородком на роящуюся, невероятно шумную деятельность за окном Хоусмина, — я чувствую невероятный всплеск оптимизма. Затем я думаю о том, что «Группа Четырёх» имеет объединённые ресурсы каждого материкового государства, на которое может опереться. Это много литейных заводов, Эдвирд, даже если никто из них не может подержать свечу при том, что ты здесь делаешь.

Правда заключалась в том, что все методы, используемые там, снаружи, были известны литейным мастерам практически со времени Сотворения. Но большая часть железа, которое когда-либо требовалось раньше, производилась гораздо меньшими производствами, и без последовательного применения энергии от постоянно вращающихся водяных колёс, которые Хоусмин и его механики встроили в этот литейный завод.

«Ну», — поправил себя Мичейл, — «в «технологии» есть несколько изменений, если быть честным. Поэтому, я полагаю, это везение, что ни одна из них не должна была быть проверена на соответствие «Запретам».

Хоусмин пошёл дальше, чем кто-либо другой, чтобы найти способы использовать силу своих водяных колёс. Как результат, температура в печах стала выше, и он был вынужден искать более огнеупорные материалы для шамотного кирпича, который требовался для печей. Это, в свою очередь, вдохновило его попытаться ещё больше повысить температуру. Мичейл был одним из очень немногих людей, которые знали о последнем проекте Хоусмина: дальнейшее развитие ванны пудлинговой печи, которая использовала горячие печные газы для подогрева воздуховода, с помощью которого разжигалась печь. Если Мичейл не сильно ошибся, темпы производства могли бы вырасти ещё раз. И если бы более оптимистичные прогнозы Хоусмина оказались оправданными, он мог реально обнаружить себя производящим настоящую сталь, а не простое ковкое железо, в количествах, о которых ни один другой литейный мастер даже и не помышлял.

К счастью, Церковь никогда не устанавливала каких-либо стандартов на материалы, из которых должен был изготавливаться шамотный кирпич, или на температуры, до которых могли быть нагреты печи, а это означало, что повышенная эффективность Хоусмина практически незаметно проскользнула мимо Сэйфхолда в целом… и Инквизиции в частности.

Всё тоже более широкое и более инновационное использование мощности водяных колёс позволило ему также осуществить и другие улучшения, такие как рифлёные зубчатые ролики, которые позволяли ему производить железные прутки гораздо быстрее и экономичнее, чем традиционные методы ковки или отрезание полосок от прокатанной пластины.

— Я знаю, что твоя производительность во многом зависит от рабочей силы, — продолжил Мичейл. — Но они не могут состязаться с тобой в производительности, даже если они похоронят тебя под огромным количеством литейных цехов.

— Я знаю. Поверь мне, я знаю. С другой стороны, — Хоусмин поднял одну руку и указал за теперешнее внешнее кольцо печей, где ещё больше стен и фундаментов ознаменовали следующий этап расширения, который уже шёл полным ходом, — в течение четырёх месяцев, мы увеличим нашу нынешнюю мощность ещё на пятьдесят процентов. Я также расширяю как мой литейный завод в Теллесберге, так и завод в Тириене.

Мичейл кивнул, повернув голову, чтобы посмотреть на ещё одно грузовое судно, размеренно двигавшееся в Дельтак из Ларека. Он спрашивал себя, что это судно везло, пока оно направлялось к рою кораблей, уже пришвартованных к причалам Хоусмина на берегу озера. Больше кокса для плавильных печей? Медь и олово для мастерских Хоусмина, работающих с бронзой? Или больше брёвен, кирпича и цемента для текущих задач по строительству?

Жилищные условия для сотрудников Хоусмина также улучшались. Как и сам Мичейл, Хоусмин придерживался строгих мнений о качестве жилья, которое требуется его работникам. Говоря с чисто эгоистичной точки зрения, то, чем лучше были жилища, чем строже соблюдались предписания Паскуале о санитарии, тем более крепкого здоровья он мог ожидать от своих рабочих, а чем здоровее его рабочие, тем продуктивнее они будут. Но это значило больше как для Эдвирда Хоусмина, так и для Мичейла. Сам Рейян Мичейл прекрасно понимал, что даже здесь, в Черис, в целом слишком много богатых торговцев и владельцев мануфактур совершенно не считали своих работников за людей.

Оба они с Хоусмином ненавидели такую точку зрения. В действительности, Мичейл был прямым критиком такого рода мышления буквально на протяжении десятилетий, и он почувствовал себя достаточно уверенно от того, что это была одна из причин, по которой король Хааральд пришёл к нему и Хоусмину, когда ему нужно было создать производственную базу для своего нового военно-морского флота.

«А те идиоты, которые пытаются выжать каждую сотую марки из своих рабочих, заслуживают той верности, которую они получают взамен, так как её абсолютно не существует», — подумал он язвительно. — «Забавно, что голод и лояльность, похоже, не идут рука об руку? Но посмотрите на них, когда у них есть доступное жилье и целители, когда для их детей есть доступные школы, когда у них есть заработная плата в карманах, чтобы покупать еду и одежду, и когда все они знают, что вы постоянно ищете мастеров и руководителей среди тех, у кого есть остроумие и честолюбие, чтобы совершенствовать себя с своей работе, и они отплатят вам в сто раз только с чисто эгоистичной точки зрения».

Это был урок, который Эдвирд Хоусмин не собирался забывать даже сейчас, перед лицом кризиса, с которым столкнулось всё королевство. На самом деле он научился этому у Мичейла, и пошёл с этим ещё дальше, по крайней мере, в одном направлении. Хоусмин создал для своих сотрудников инвестиционный пул — который фактически позволил им купить долю собственности в литейных заводах и производственных мастерских, в которых они работали — и работникам каждого из его предприятий также было разрешено выбрать одного цехового старосту, который представлял их интересы на управленческом уровне. Любой староста действительно имел право встретиться непосредственно с Хоусмином, если ситуация была достаточно серьёзной для рабочих, которые избрали его, чтобы потребовать этого.

Вся эта концепция была неслыханным отступлением от правил даже для Черис, пока её не инициировал Хоусмин.

Теперь она фактически распространилась за пределы принадлежащих ему предприятий, и пожилой человек почувствовал сияние почти отцовской гордости, когда он смотрел на растущее скопление производственных мощностей, которое собиралось зацементировать заявку Эдвирда Хоусмина на то, что он в самом ближайшем будущем станет самым богатым человек в Черис.

— Как твоё производство орудий на данный момент? — спросил он через мгновение.

— Не так, как нам это нужно… пока, — ответил Хоусмин. — Это ведь именно то, о чём ты хотел узнать?

— Более или менее, — признался Мичейл.

— На самом деле, учитывая производство здесь и на моих остальных литейных заводах, мы производим чуть более двух сотен штук в месяц, — сказал Хоусмин. Брови Мичейла поднялись, и он молча сжал губы, но молодой человек покачал головой. — Все они, Мичейл — длинные пушки, карронады, полевые единицы, «волки» и прочее. В настоящий момент мы лучше половины всего производства в королевстве. Но, честно говоря, мы не можем увеличить производство бронзовых орудий намного больше, чем мы делаем уже сейчас. У нас просто нет достаточного количества меди и олова. Разумеется, добыча в шахтах растёт быстро, сейчас, когда новый порох доступен не только для артиллерии, но и для взрывных работ, но у нас пока всё ещё остаётся узкое место из-за недостатка металла.

— А что насчёт железных пушек? — спросил Мичейл.

— Тут ситуация намного лучше. — Хоусмин улыбнулся. — Те железные месторождения, которые хотел начать разрабатывать граф Высокой Скалы, пришлись очень кстати, хотя я и не ожидал, что буду ими управлять. Я планировал сдать права в аренду, но оказалось, что намного проще просто нанять опытные горнодобывающие предприятия и заставить их работать на меня. — Он покачал головой. — На самом деле, мы не можем набрать обороты, пока не будут отработаны эти каналы, но, когда они будут отлажены, производство действительно начнёт расти. Конечно, я не мог бы сделать ничего из этого без новых контрактов на артиллерию от Короны.

— Конечно, — согласился Мичейл. В конце концов, он испытал точно то же самое. Его канатные заводы повысили производительность почти на триста процентов, а его текстильные мануфактуры росли даже ещё быстрее.

Новые ко́ттон-джины производили сырое волокно в огромных количествах, а производительность ткацких станков и прядильных машин, усиленных «предложениями» Мерлина Атравеса, стала такой, что могла бы ошеломить кого-то, кто вырос на традиционных методах. Тем не менее новые методы были значительно более опасны для рабочих. Он делал всё, что только мог, чтобы уменьшить эти угрозы, но, чтобы поверить во всё это, нужно было увидеть огромное количество и длину приводных валов и ремней, необходимых для передачи мощности от водяного колеса к новым механизмам. Каждый фут силовой передачи был сломанной или ампутированной конечностью, только и ждущей, чтобы это случилось, а мощные ткацкие станки сами по себе могли нанести неизлечимое увечье любому, кто проявит небрежность хоть на мгновение.

«Ну, Эдвирд и его люди уже много лет занимаются этим. Остальным из нас также нужно научиться справляться с этим», — подумал он.

Несмотря на то, что он признавал правоту этого аргумента, его не радовали мысли о мужчинах и женщинах, которые уже получили травмы, работая с новым оборудованием. По крайней мере, у него и Хоусмина были устоявшиеся пенсионные программы для поддержки работников, которые получили травмы во время работы. И, в отличие от некоторых своих коллег, они даже не рассматривали использование труда детей на новых мануфактурах.

«Это означает, что мы не пострадаем так же сильно, как некоторые другие, когда новые законы Короны о детском труде вступят в силу в следующем году», — подумал он с некоторым несомненным удовлетворением.

Он и Хоусмин напряжённо боролись за то, чтобы они вступили в силу немедленно, и он знал, что Кайлеб именно так и хотел сделать, но совет уговорил его на некоторый адаптационный период.

И какими бы не были недостатки новой технологии, её преимущества были почти невероятными.

Мичейл производил текстиль менее чем за четверть своих расходов, которые он тратил до появления Мерлина, и это даже учитывая все инвестиции в новую технику, что должно было оказать ярко выраженное влияние на его чистую прибыль. Фактически, он и его торговые агенты уже слышали бешеные вопли ярости, исходящие от их конкурентов с материка, поскольку он и остальная часть черисийской текстильной промышленности начали наполнять «их» рынки качественными товарами, цены на которые даже близко не могли приблизиться к ценам на аналогичные местные товары, несмотря на черисийские расходы на доставку.

«Конечно, прямо сейчас мы не экспортируем очень много холста, верно?» — напомнил он сардонически сам себе. Королевский Черисийский Флот покупал каждый клочок парусины, которую он мог производить, и по мере того, как всё больше и больше мощных ткацких станков поступали на производство, превосходство холста, которое он мог предложить, становилось всё более и более очевидным. С учётом его более плотного плетения нитей, этот новый, изготовленный машинным способом холст обеспечивал большую эффективность и долговечность парусов. В сочетании с противостоящей обрастанию ракушками медной обшивкой, большая часть которой всё ещё производилась Хоусмином, это сделало преимущество кораблей Флота в скорости ещё более заметным.

Даже сейчас, спрос намного опережал его способность удовлетворить его. Флот получил первоочерёдное право на новый холст, а это означало, что большая часть торгового флота королевства всё же должна была «работать» со старым холстом, менее плотного плетения. С другой стороны, его производственные возможности росли почти так же быстро, как и у Хоусмина, поэтому вскоре он смог бы начать поставки также и на гражданский рынок. Он с нетерпением ждал этого.

— Как у тебя продвигаются дела с проблемами при производстве железных пушек? — спросил он Хоусмина.

— Вообще-то, у нас и близко не было ничего подобного тому, чего, как я боялся, у нас могло бы быть, — пожал плечами Хоусмин. — Не с чугунными пушками, конечно же. Я не говорю, что с железом так же легко, как с бронзой, но наше оборудование для литья колоколов перепрофилировалось на удивление хорошо. Я также начинаю экспериментировать с ковким железом, но на данный момент это невероятно дорого. При этом используется огромное количество кокса, и время в печи для повторных нагревов ещё больше увеличивает стоимость. А потом нам приходится отбивать шлак от криц и даже с новыми, более тяжёлыми ударными копрами, это занимает невероятное количество времени, что увеличивает расходы ещё выше. Если я смогу найти способ делать всё это более эффективно…

Его голос прервался, когда он задумчиво нахмурился от перспектив, который мог видеть только он. Затем он встряхнулся.

— Я думаю в конечном итоге мы сможем снизить стоимость ковкого железа. По крайней мере, скажем, до величины не более, чем вдвое больше стоимости бронзы, хотя это может быть довольно оптимистичной оценкой. Одновременно, тем не менее, литьё железа будет становиться намного дешевле, чем литьё бронзы, и я думаю, что, когда это случится, у нас почти не будет проблем при производстве пушек из него.

— В этом я поверю тебе на слово, — сказал Мичейл. — В конце концов, производство железа — не моя область.

— Я знаю. — Хоусмин повернулся, чтобы взглянуть в окно, задумчиво нахмурившись. — Знаешь, одна из особенностей Мерлина в процессе работы — это изменение того, как мы все думаем о таких вещах, — сказал он медленно.

— И что это значит? — Тон Мичейла выдавал его согласие, но он всё ещё смотрел на более молодого человека искоса, приподняв одну бровь.

— Я говорил об этом с Ражиром Маклином в Королевском Колледже, — ответил Хоусмин. — Я всегда искал способы, с помощью которых я мог бы быть чуть более продуктивным, чуть более эффективным. Но это всё было… я не знаю. Даже не опыт и ошибка, а просто случай принятия во внимание очевидных возможностей в рамках существующих, разрешённых методов, я полагаю. Теперь же я ловлю себя на мысли, что активно задумываюсь о том, почему одна вещь работает лучше, чем другая. Почему вот этот конкретный метод работает лучше, чем тот? Например, я знаю, что из пудлингового чугуна можно сделать ковкое железо, собирая примеси в шлак, но почему перемешивание железа, которое мы нагреваем в горниле печи, имеет такой эффект? И как нам сделать следующий шаг для производства стали в больших, более пригодных слитках?

— И у тебя есть ответы на твои вопросы? — тихо спросил Мичейл.

— Пока нет… определённо, не на все из них, как минимум! Но иногда я нахожу последствия того, что ты просто думаешь над такими вопросами, немного пугающими. Сегодня мы так много делаем только потому, что это разрешено в соответствии с «Запретами». Что просто почти другой способ сказать: «Потому что мы всегда так это делали». Как использование бронзы, вместо железа, для артиллерии. Конечно, бронза имеет свои собственные преимущества, но никогда не было никаких причин, по которым мы не могли бы использовать железо, если бы мы этого хотели. Мы просто этого не делали.

— Ты сказал, что обсуждал это с Ражиром. Ты случайно не рассказывал свои мысли кому-то ещё? Вроде архиепископа Мейкела?

— Не напрямую, нет. — Хоусмин отвернулся от окна, чтобы посмотреть в лицо своего старого друга и наставника. — Я действительно не думаю, что это необходимо, понимаешь? Архиепископ — очень проницательный человек, Рейян.

— Это правда. — Мичейл кивнул. — С другой стороны, вещи, о которых ты говоришь, вопросы, которые ты задавал себе… Ты понимаешь, как кто-то, подобный Клинтану, мог бы среагировать на то, что ты только что сказал?

— Конечно. Я и не собираюсь никому распространяться об этом. Ты же знаешь, что есть причина, из-за которой мне потребовалось так много времени, чтобы заикнуться о моих мыслях даже тебе! Но, несмотря на всё, что сказал архиепископ, он ясно осознает, что до того, как всё закончится, эта схизма между нами и Храмом в конечном итоге будет чем-то намного большим, чем просто коррупция Совета Викариев. Ты ведь понимаешь это, так ведь?

— Эдвирд, я помню, как в первый день мы сели с сейджином Мерлином, и он начал делиться с нами своими мыслями.

— И это тебя беспокоит? — спросил Хоусмин мягко.

— Иногда, — признался Мичейл. Он посмотрел через окно на дым, жару и бурную активность, затем снова взглянул на Хоусмина.

— Иногда, — повторил он. — В конце концов, я в два раза старше тебя. Это означает, что я намного ближе к тому, чтобы поговорить с Богом и Архангелами, чем ты, но Бог не дал бы нам мозги, чтобы мы могли просто отказаться от их использования. Маклин и Колледж правы насчёт этого, и архиепископ Мейкел прав в том, что мы должны сделать выбор. Мы должны признать, что это то, что Бог ожидает от нас. Именно по этой причине Он дал нам свободу воли — Инквизиция сама говорит об этом. И если я сделал неправильный выбор, то это было только после того, как я старался изо всех сил, чтобы сделать правильный. Мне просто нужно надеяться, что Бог понимает это.

— Вся эта война приведёт к тому, чего Клинтан и его дружки никогда даже не представляли, — сказал Хоусмин.

— На самом деле, это приведёт к тому, чего даже я не могу себе представить, но, по крайней мере, я пытаюсь.

— Конечно, это так. На самом деле, я думаю, что, возможно, есть только два — может, три — человека во всём Королевстве, которые действительно понимают, каким образом мы все связаны, — сказал Мичейл.

— Ой? — Хоусмин криво усмехнулся. — Позволь мне угадать — архиепископ, король и таинственный сейджин Мерлин?

— Конечно, — вернул его улыбку Мичейл.

— Тебе пришло в голову, я полагаю, что, когда наконец наступит день, когда Клинтан откроет для себя всё, чему научил нас Мерлин, он изобличит сейджина как демона?

— Конечно, изобличит. С другой стороны, у меня гораздо более живое уважение к здравомыслию — и, более того, к честности — архиепископа Мейкеля, и он действительно знает Мерлина. В этом случае, когда ты в последний раз слышал, чтобы король Хааральд ошибался в своём суждении о чьём-то характере? — Мичейл покачал головой. — Я доверяю суждениям этих двух людей — и короля Кайлеба, если уж на то пошло — больше, чем суду этой свиньи в Зионе, Эдвирд. И если я ошибаюсь, по крайней мере, я найду себя в лучшей компании в Аду, чем в той, что я был бы на Небесах!

Глаза Хоусмина чуть-чуть распахнулись от откровенной прямолинейности Мичейла. Потом он фыркнул.

— Сделай мне одолжение, Рейян, и не говори ничего подобного кому-нибудь ещё, ладно?

— Я старше тебя, Эдвирд, но я ещё не маразматик.

— Какое облегчение!

— Да уж. — Мичейл сухо усмехнулся, а затем указал подбородком за окно. — Но возвращаясь к моему предыдущему вопросу, ты думаешь железные пушки сработают?

— Ой, я никогда по-настоящему не сомневался в этом. Конечно, они будут тяжелее, чем бронзовые, при том же весе выстрела, но при этом они будут намного дешевле. Не говоря уже о том, что им не придётся конкурировать за ограниченный запас меди.

— То есть, в целом, всё идёт довольно хорошо?

— Ты имеешь в виду, кроме того факта, что на самом деле нам нужно производить пушки, по крайней мере, в два раза быстрее? — ответил Хоусмин со смешком.

— Кроме этого, конечно, — признался Мичейл, криво улыбаясь.

— Я бы не сказал, что они идут «хорошо», — сказал Хоусмин более рассудительно. — Не учитывая того, с чем мы столкнулись. Но я должен сказать, что они идут лучше, чем я когда-либо ожидал, как они могут идти. Самая большая проблема, с точки зрения новой артиллерии, на самом деле — это конкуренция с винтовками. Они на пару не только используют огромное количество железа и стали, но также требуют много столь же квалифицированной рабочей силы. Мы обучаем новых людей так быстро, как только можем, но это всё ещё проблема.

— И как, это удерживает кого-то от переманивания их от тебя, как только они обучаются, правильно?

— По-моему, вокруг твоих предприятий кружили такие же кракены. — Хоусмин усмехнулся.

— Ну, конечно. В конце концов, гораздо дешевле позволить кому-то обучить их, а затем переманить их!

— Я не думаю, что эти предположения сработали так хорошо, как надеялись некоторые из конкурентов.

В голосе Хоусмина прозвучала неоспоримая нотка удовлетворения, почти самодовольства, и Мичейл громко рассмеялся.

— Меня никогда не перестаёт удивлять, насколько глупы некоторые наши многоуважаемые коллеги, — сказал текстильный магнат. — Или, по крайней мере, насколько глупы, как они думают, механики! Они что, думают, что кто-то, способный стать квалифицированным мастеровым, добьётся этого, не имея работающих мозгов? Наши люди знают, что им лучше работать у нас, чем на кого-то другого. Не говоря уже о том, что каждый работающий мужчина и женщина в Черис знает, что мы всегда относились к нашим людям настолько хорошо, как только это возможно. Это не совсем то, как если бы мы проснулись вчера и решили попробовать перемены… в отличие от некоторых других работодателей. Этот идиот Эрайксин на самом деле попытался сманить двух моих мастеров с мануфактуры на Ткацкой Улице на прошлой пятидневке.

Хоусмин фыркнул с суровым презрением. Уиллим Эрайксин вполне мог быть харчонгским аристократом, несмотря на всё беспокойство, которое он когда-либо проявлял в отношении своих рабочих. На самом деле Хоусмин был более чем наполовину готов поспорить, что большинство харчонгцев больше беспокоились о своих крепостных, чем Эрайксин и его род, о своих «теоретически» свободных рабочих.

— Готов поспорить, что это был потрясающий успех, — заметил он.

— Не так, чтобы кто-нибудь заметил. — Мичейл тонко улыбнулся. Затем улыбка превратилась в лёгкую нахмуренность. — Конечно, хотелось бы, чтобы было не так много других, кто разделяет отношение Эрайксина. Особенно к тому способу, как все новые возможности для зарабатывания денег будут играть с их примитивной жадностью. О, — он махнул рукой, когда Хоусмин открыл рот, — я знаю, что он, вероятно, самый худший из всех, но ты не можешь отрицать, что есть много других, которые ощущают в основном тоже самое. Люди, которые работают на них — просто ещё одна статья расходов, а не живые люди, и они собираются сделать всё возможное, чтобы снизить стоимость вместе со всем остальным.

— Они могут думать так сейчас, — ответил Хоусмин, — но я не думаю, что такое отношение приведёт их к тому, что они ожидают. Возможно, я испытываю трудности, подбирая себе квалифицированных рабочих на все рабочие места, которые мне нужны — также как, вероятно, и ты — но это лишь потому, что их просто недостаточно. У нас никогда не было проблем с тем, чтобы убедить людей работать на нас, и Эрайксин не единственный, кто обнаружил, что сманить их от нас намного сложнее, чем они ожидали. Подумай об этом лицемерном мерзавце Кейри! Да и та горстка, которую они смогли сманить, тоже не была нашими лучшими людьми. Учитывая давление, все эти новые нововведения будут использовать запас обученных рабочих, поэтому стоимость труда не собирается делать ничего, кроме как подниматься, как бы сильно они не хотели загнать её обратно вниз. Учитывая бо́льшую производительность на одного работника, относительная стоимость будет снижаться, конечно, но люди, подобные Эрайксину и Кейри, обнаружат, что рабочая сила, которой они так долго злоупотребляли, будет уходить, чтобы работать для таких людей, как ты и я, а не на них.

— Надеюсь, ты прав, и не только из-за нашей чистой прибыли, — сказал Мичейл.

— Ты тот, кто научил меня проявлять дальновидность… да, и тот, кто научил меня никогда не забывать, что только потому, что человек может быть беднее меня, он не менее человек, с не меньшим правом на чувство собственного достоинства. — Выражение лица Хоусмина было необычайно серьёзно, когда он встретил взгляд Мичейла. — Надеюсь, я никогда не забуду этот урок, Мичейл. Потому что, если я это сделаю, я не думаю, что мне понравится тот человек, в которого я превращусь, так как мне нравится тот, которым я являюсь сейчас.

Мичейл открыл было рот, затем легко покачал головой и сжал плечо Хоусмина. Текстильный магнат потерял обоих своих сыновей почти двадцать лет назад, когда галеон, на котором они отправились в плаванье, исчез в море со всей командой. Во многих отношениях Хоусмин заполнил щемящую пустоту, которую их смерть оставила в жизни Райяна Мичейла. Он стал фактически вторым отцом для юных внуков Мичейла, его жена стала приёмной тётей, а трое из этих внуков были в настоящее время работниками Хоусмина, изучая торговлю скобяными изделиями. Сейчас, оглядываясь назад, Мичейл не мог придумать ни одного человека, который стал бы лучшим наставником для них.

— Ну, это всё очень поучительно, конечно, — сказал он затем с преднамеренной лёгкостью. — Но моя официальная причина для посещения тебя — это то, что нам нужно точно обсудить, как мы хотим справиться с резким ухудшением управления на этой новой верфи в Теллесберге.

— Тебе уже удалось сколотить партнёрство? — Брови Хоусмина приподнялись от удивления, и Мичейл кивнул.

— Объявление Железного Холма о том, что Корона будет гарантировать сорок процентов первоначальных инвестиций, сделало своё дело — сказал он.

— И взамен на эти сорок процентов, что именно получает Кайлеб? — Несмотря на его несомненный патриотизм, вопрос Хоусмина прозвучал более чем скептически.

— Очевидно, Флот получает первоочередное право на строительные доки, — спокойно ответил Мичейл. — И я уверен, что мы окажемся под давлением, чтобы дать Железному Холму цены с «семейной скидкой». С другой стороны, соглашение специально призывает нас выкупить проценты Короны. Так что через три-четыре года — по моей оценке, пять, самое большее — мы получим полную собственность, чистую и свободную.

— Что же, это лучше, чем я думал. — Хоусмин задумчиво потёр подбородок, после чего кивнул. — Это звучит достаточно справедливо для меня. Имей в виду, я хочу посмотреть на предлагаемые соглашения в письменной форме!

— Меньшего я и не ожидал. — Мичейл улыбнулся. — Вот почему я просто случайно привёз с собой проект соглашения.

— Вот так вот «просто случайно»?

— Как ты знаешь, я всегда был сторонником убийства как можно большего количества виверн с помощью одного камня, — ответил Мичейл. — И, говоря об одиноких камнях, одна из неофициальных причин моего визита — напомнить тебе, что день рождения Стивина в ближайшую пятидневку, и что Аликс и Милдрид ожидают тебя на обед.

— Что? Следующая пятидневка? — Хоусмин моргнул. — Конечно, нет! У него не было дня рождения?

— Тот факт, что ты можешь задать такой вопрос, является признаком того, что ты уже не так молод, как себя считаешь, — сказал Мичейл. — Да, в ближайшую пятидневку. Кстати, ему будет одиннадцать.

— Ну почему же ты не сказал мне это сразу? Это гораздо важнее, чем любые ничтожные заботы, связанные с производством артиллерии! Сколько, по-твоему, у меня крестников? И это совсем не так, как будто у тебя есть неограниченный запас правнуков, так ведь?

— Нет. — Мичейл покачал головой с небольшой улыбкой. — Итак, должен ли я сказать Милдриду, что ты будешь там?