Глава 5. Черный квадрат

«Его лучший друг – умный, но ленивый пес, который имеет дурную привычку мочиться на ковер Патрика».

1

Тридцатидвухлетнему государственному служащему Марку Тайгану из маленького городка Уинуски, штат Вермонт, президент Соединенных Штатов вынужден был специально позвонить по телефону, чтобы положить конец его деятельности. Это было в 1979 году. Тайган был настоящим вундеркиндом в области планировки малых городов. Окончив одно из лучших учебных заведений экологического направления в Сан-Хосе, он завоевал себе репутацию энтузиаста коммунальных проектов. Он даже попал в телевизионное шоу Уолтера Кронкайта, где было показано, как он закапывает автомобили в знак протеста против выбросов окислов углерода. После этого его поставили во главе Плановой комиссии Уинуски, чтобы попробовать оживить дышащую на ладан экономику городка.

Уинуски с населением в семь тысяч жителей был лишь крошечной точкой на карте. Он терялся в тени своего соседа, расположенного на другом берегу реки, – города Берлингтон, который тоже был невелик, хоть и славился своей красотой и недавно налаженным выпуском мороженого марки «Бен и Джерри». Берлингтон являлся самым маленьким среди самых крупных городов американских штатов.

Никому не было известно о существовании Уинуски до тех пор, пока однажды Тайган не пригласил своих сотрудников выпить.

В Уинуски было холодно. Температура регулярно опускалась ниже 25 градусов мороза. В центре городка было несколько баров и один ресторан под названием «Уинуски». Он располагался рядом с заброшенными мельницами и фабриками – отголосками славных, но уже прошедших дней индустриального величия Новой Англии.

Окружающий мир тоже находился на пороге индустриального кризиса. В Иране полным ходом шла революция, шах сбежал, а массовые акции протеста и забастовки губительно сказывались на нефтеперерабатывающей промышленности. Мировые цены на нефть удвоились менее чем за год. На американских автозаправках выстраивались длинные очереди. А расходы на отопление в Уинуски выросли до 4 миллионов долларов год. В ценах 2018 года это соответствовало бы 14,2 миллиона. Расчеты показывали, что отопление дома с проживающей в нем семьей из трех человек обходилось более чем 500 долларов в месяц (все в тех же ценах 2018 года).

Берлингтон только что обратился к федеральным бюджетным фондам с просьбой о финансировании строительства гидроэлектростанции, чтобы снизить расходы на отопление. Однако реализация этого плана означала бы полное осушение залива, на берегу которого стоял Уинуски. «Это полностью погубило бы город», – рассказывал мне Тайган. Там и без того уже была высокая безработица и падение коммерческой активности.

На фоне всех этих событий Тайган решил собрать свою команду, чтобы выпить и поговорить о том, что могли бы предпринять проектировщики, чтобы помочь умирающему городу. За одной бутылкой вина последовала вторая. Кто-то пожаловался на холода. Кто-то сказал, что хорошо бы чем-нибудь накрыть Уинуски, чтобы сберечь тепло. И тут Тайгана осенила главная идея его жизни: «А что, если мы построим над городом купол?»

К тому моменту все были уже прилично навеселе и решили, что это отличный план.

Спустя неделю Тайган поехал в Вашингтон по делам и по пути заночевал в Балтиморе. Там он рассказал о своей идее одному приятелю, который представлял интересы Министерства жилищного строительства и городского развития в Конгрессе США. «Ты знаешь, – сказал знакомый, – заместитель министра Боб Эмбри любит всякие купола». В 1960–70-е годы здания в форме купола на некоторое время приобрели популярность ввиду их энергоэффективности и структурной прочности. И, хотя выглядели они очень необычно, отапливать купол было дешевле, чем прямоугольное здание, а его устойчивость против землетрясений была намного выше. Правда, к описываемому времени увлечение куполами уже спало, и отстаивали их уже только самые твердолобые. Похоже, Эмбри был из их числа.

Та к уж распорядилась судьба, что приятель Тайгана на следующей день должен был ехать в Вашингтон на одной машине с Эмбри и еще двумя сотрудниками министерства. «Я позвоню и откажусь от места в машине в твою пользу», – сказал он.

Во время поездки Тайган обрисовал заместителю министра Эмбри свою идею экономии топлива с помощью большого прозрачного купола, которым будет накрыт Уинуски. Купол будет снабжен воздушными шлюзами, как на космической станции, через которые будут въезжать машины, и это поможет во много раз сократить расходы на отопление. В замерзающем ныне городе можно будет круглый год выращивать помидоры.

В лице Эмбри Тайган нашел идеального слушателя. Тот повернулся к нему с переднего сиденья: «Если вы подготовите заявку, я обеспечу финансирование, – пообещал он. – У меня есть резервные фонды».

Тайган поделился этой новостью со своей командой, которая была вне себя от радости. Они быстро подготовили обоснование и заявку.

«Вы там с ума посходили?» – спросил мэр Уинуски, но, когда Тайган объяснил, что городу светят миллионы от Министерства жилищного строительства, городской совет подписал все нужные документы.

История с куполом набирала обороты. На следующий день после того, как берлингтонская газета опубликовала статью о заседании в мэрии, в Уинуски появилось три грузовика с телевизионной аппаратурой. За ними подтянулись журналисты крупных газет. Журнал Time попросил об интервью.

Авторы проекта пока еще не знали, что́ отвечать на неизбежные вопросы, поэтому выдумывали детали на лету: «Какой высоты будет купол?» – «Ну… где-то семьдесят пять метров!» – «Что делать с автомобильными выхлопными газами?» – «У нас будут электромобили и монорельсовая дорога!»

В Уинуски начали мешками доставлять письма. Здесь предполагалось провести международный симпозиум, посвященный куполам, где основной доклад должен был делать самый знаменитый из всех чокнутых изобретателей – Бакминстер Фуллер.

До сих пор никто не строил купола таких размеров. Никто не знал, из чего его можно построить. Потребуются ли для него гигантские опоры? Или он будет держаться за счет наддува воздуха изнутри? А что, если он сдуется и рухнет на город? Как город собирается улаживать дела с владельцами земли за пределами города, которую потребуется реквизировать в целях строительства?

Вскоре стало ясно, что строительство и содержание достаточно большого купола, чтобы он мог накрыть Уинуски, сохранять тепло и при этом быть безопасным для жителей, обойдется в сумму, во много раз превышающую экономию на топливе. Кроме того, он закроет вид на окружающую местность.

Газеты по всей стране начали писать, что это плохая идея. Дэвид Леттерман высмеял ее в своем шоу. Появилась даже песня «Купол над Уинуски», где авторам проекта задавался издевательский вопрос, что они курят.

«Деньги на разработку проекта, пожалуй, могут создать рабочее место для одного человека, – говорил совладелец ресторана “Уинуски” Хэнк Тетро в интервью газете Chistian Science Monitor, – и, возможно, он будет у нас обедать».

Купол над Уинуски вскоре стал одной из главных новостей в Саудовской Аравии. На Ближнем Востоке разгоралась паника по поводу планов Америки упрятать свои города под купола, чтобы задушить нефтедобывающую промышленность.

Примерно в это время в кабинете заместителя министра жилищного строительства и городского развития Эмбри раздался телефонный звонок.

«Чем вы там, черт возьми, занимаетесь?» Это был президент Картер. Он вел непростую предвыборную кампанию против Рональда Рейгана, и ей не шли на пользу насмешки над федеральным правительством, собирающимся потратить миллионы на строительство крыши над городом в Вермонте. Этот телефонный разговор, по словам Тайгана, закончился президентским приказом: «Сворачивайте все это».

2

До сих пор мы говорили о силе когнитивного многообразия. В предыдущей главе рассказывалось о том, как провокационные идеи возмутителей спокойствия могут вернуть команде способность к критическому мышлению. Но история с куполом над Уинуски напоминает нам об одном важном обстоятельстве: некоторые идеи, отличающиеся от общепринятых, могут, честно говоря, быть абсолютно непригодными.

«Чем больше у нас различных перспектив, тем выше шансы на успех, – подчеркивает доктор Пейдж. – Но само по себе наличие перспектив еще не означает, что они обязательно приведут к лучшему решению».

Любая перспектива, даже сумасшедшая на первый взгляд, в определенных обстоятельствах способна принести пользу. Но это не значит, что непременно так и случится. Поэтому вопрос, который мы будем исследовать в данной главе, звучит так: каким образом команда или ее лидеры могут определить, достойна идея серьезного рассмотрения или на нее только будет впустую потрачено время?

В конце концов, город, накрытый куполом, может оказаться отличным решением где-нибудь в другом месте, скажем на Марсе.

К сожалению, идея молодого активиста, возникшая у него после нескольких рюмок, вряд ли могла чем-то помочь старине Уинуски, страдающему от недостатка тепла. Когнитивное многообразие 32-летнего борца за сохранение окружающей среды Марка Тайгана оказалось слишком смелым, чтобы принести хоть какую-то пользу.

Или я ошибаюсь?

3

Прошагав чуть больше часа по московским улицам, я в конце концов перенесся из промозглой мартовской погоды в Третьяковскую галерею – один из крупнейших художественных музеев мира.

Я стоял под сводчатым потолком, созерцая воплощение еще одной абсурдной идеи.

Пожалуй, она стоила дороже, чем купол Марка Тайгана, хотя и была значительно меньше по размерам.

Занимаясь профессией, напрямую связанной с творчеством, я всегда считал, что сила искусства заключается в передаче смысла и идеи. Я, конечно, осознаю, что иногда мы создаем красивые вещи исключительно ради красоты. Но в то же время необходимо признать, что о некоторых произведениях искусства просто нечего сказать.

В данном случае речь идет именно о таком случае: о квадратном полотне со стороной 79,5 сантиметра, ради которого я пересек всю Москву.

Эта картина заинтересовала меня тем, что она больше, чем многие другие, занимала умы критиков, в то время как обычные люди находили ее странной. Даже мой нью-йоркский друг, имеющий ученую степень в области искусств, не нашел для нее других слов, кроме «знаменитая» и «старая».

Ученые мужи типа Филлипа Шоу из современной лондонской галереи Тейт, говорят о ней так: «Глядя на эту картину, вы невольно ощущаете боль, вызванную сломом представлений, за которой следует мощное чувство облегчения и даже восторга при мысли о том, что нечто бесформенное и массивное может быть тем не менее воспринято как образ мышления».

Обозреватель журнала New Yorker Питер Скьелдаль говорит о «невыразимом блаженстве», которое он испытывает от творчества художника. Без всякой иронии он говорит о том, что картина вызывает «возвышенный трепет».

В то же время люди в интернете говорят совсем другое: «Такое я мог нарисовать уже в детском саду».

Шумиха вокруг этой картины настолько заинтересовала меня, что я не поленился получить российскую визу, чтобы посмотреть на нее лично. Чтобы сохранить полную непредвзятость, я решил, что говорить о понимании можно только после того, как я увижу картину воочию.

В результате я, не обращая внимания на зимние холода, таможню и, возможно, перспективу приглашения меня в Кабинет министров президента Дональда Трампа (когда-нибудь я точно дошучусь), прилетел, чтобы провести личное расследование.

Третьяковская галерея состоит из нескольких зданий, и в ней экспонируются тысячи картин. Там есть и скрупулезно выписанные пейзажи и натюрморты, которые настолько реалистичны, что порой я не мог поверить, что это не фотография, и изображения маслом каждого корабля, животного и исторического персонажа, какие только были в России, и семейство медведей, резвящихся в лесу, и рыцари на конях, и давно умершие короли на полях сражений, и сотни изображений Иисуса эпохи Возрождения. Там есть даже портрет русского Джона Гудмена с белой бутоньеркой в петлице, который висит рядом с русским Заком Галифианакисом в жилетке, разлегшемся на каком-то мешке в красно-белую полоску.

Где-то в четвертом по счету здании я завернул за угол и увидел эту картину посреди помещения, похожего на пещеру.

Я сидел перед ней не меньше часа.

Погрузившись в свои ощущения, я все же замечал, что происходит вокруг. Большинство посетителей галереи не обращали на картину никакого внимания. Пожилые супруги, державшие друг друга за руки, войдя в зал, задержались перед ней на некоторое время, а затем двинулись дальше. Молодая парочка фотографировала друг друга на фоне каждой картины, вывешенной в зале, кроме этой. Осанистый джентльмен, войдя в зал, прямиком направился мимо нее к картинам, изображавшим молодых женщин.

Совершенно очевидно, что в тот день посетители не испытывали ни трепета, ни блаженства при виде самой скандально известной русской картины.

Возможно, это объяснялось тем, что картина представляла собой обычный большой черный квадрат.

И всё.

Я серьезно. Черный квадрат, и больше ничего. Просто черная краска, размазанная в виде квадрата.

Если честно, картина не такая уж и большая. Она похожа на старый телевизор с пятнадцатидюймовым экраном, вокруг которого – деревянный ящик размером двадцать шесть на двадцать шесть.

Я заснял на видео, как темноволосая девушка в бирюзовой кофточке склонилась над табличкой под картиной, на которой было написано (приготовьтесь!): «Черный квадрат». Она скроила такую физиономию, будто хотела воскликнуть: «Что?» А потом двинулась в сторону более интересных картин. То есть всех остальных.

Ее реакция – это самый простой способ выразить вторую часть знаменательного интервью мистера Шоу: «Невозможность отобразить с помощью черного квадрата сферу трансцендентальности негативно сказывается на проявлении высшей способности разума, которая существует независимо от природы».

Другими словами, суть «Черного квадрата» заключается в том, что в нем нет абсолютно никакой сути.

По пути в Москву я взял в Королевской академии художеств книгу о «Черном квадрате» со снобистским подзаголовком «Кульминация познавания» (T e Climax of Disclosure). Я надеялся найти в ней хоть какое-то объяснение картины, на которой ничего не изображено. Именно тогда я понял, что ее создатель Казимир Малевич был сумасшедшим.

Он родился на Украине в 1878 году в бедной семье и впоследствии переехал в Москву, чтобы сделать карьеру художника. Побаловавшись некоторое время импрессионизмом, Малевич начал рисовать людей без лиц, создавая вокруг них некую причудливую духовную подоплеку.

«То, что мы называем реальностью, является бесконечностью без веса, размеров, времени и пространства, Она может быть абсолютной или относительной, но ее нельзя привести к какой-либо форме, – писал Казимир Малевич примерно в 1920 году. – Она непредставима и непостижима».

С годами его высказывания становились все более причудливыми и многословными. Вот еще один образец:

«Стимул – это космический огонь, который живет вне объективности. Только в мыслях он охлаждается до реальных концепций своей неизмеримости. Мысль как определенная степень стимула, раскаленного добела, проникает все глубже и глубже в бесконечность, создавая путь для миров Вселенной».

Реальность нереальна. Космический огонь стимулирует Вселенную. Все понятно.

Малевич вообще-то старался дать начало духовному движению в искусстве под названием «супрематизм». Его идея заключалась в том, чтобы найти «нулевую точку в живописи» – тот самый предел художественного спектра, за которым больше ничего нет.

«Черный квадрат» – это шедевр Малевича. По его же заявлению, он стал той точкой, где заканчивается искусство. Каждый, кто попытается продвинуться дальше, свалится вниз, словно дойдя до края старинной карты, где земля изображается еще плоской. Вряд ли что-то могло выразить понятие «ничто» лучше, чем «Черный квадрат».

Татьяна Толстая в своей статье для журнала New Yorker называла эту картину «одним из самых страшных событий в искусстве за всю историю его существования».

Но картина не была страшной. Она была просто квадратной.

Если цель искусства заключается в том, чтобы демонстрировать максимальную красоту, то я обнаружил ее самую низкую точку на горной цепи. Если цель искусства заключается в том, чтобы передавать идеи, то «Черный квадрат» – это одна из самых экзотических перспектив, которые можно себе представить. Она находится вообще вне горной цепи. Для рядового человека с рядовым восприятием искусства работа Малевича на нашей схеме могла бы выглядеть так:

Разумеется, некоторые произведения искусства являются провокацией, побуждающей нас к каким-то важным вещам. Так было, к примеру, со статуей Александра Великого, которая вдохновила Юлия Цезаря на более высокие амбиции.

Но «Черный квадрат» не оказал на меня такого действия. И почему люди так много говорят о нем?

Возможно, у вас к этому моменту уже созрел вопрос, какую роль человек вроде Малевича может играть в изучении Команд Мечты?

4

Я вернулся к «Черному квадрату» в Третьяковской галерее, чтобы взглянуть на него еще раз.

Не помогло. «Черный квадрат» по-прежнему оставался черным квадратом.

Но, понаблюдав некоторое время за тем, как люди игнорируют его, я вдруг заметил, что какая-то студентка с панковской прической вальяжно подошла к полотну и сфотографировала его.

– Вам она нравится? – спросил я.

– Конечно! – ответила она с сильным русским акцентом.

– Вы первый человек, который, по моим наблюдениям, заинтересовался этой картиной.

– Это потому, что я знаю историю, – улыбнулась она.

5

В прежние времена мы оценивали искусство по степени его реалистичности. Его целью было отображение реальности, ее фиксация в условиях, когда еще не было ни фотокамер, ни принтеров. Короли и меценаты нанимали художников, чтобы те, пользуясь любыми доступными материалами, создавали картины и статуи, отражающие красоту.

Эта концепция продолжала существовать и после появления соответствующих технологий. Мастера литографии и гравюры оценивались по степени реалистичности их творений. И, хотя некоторые художники вроде Пикассо уже начали экспериментировать с искажениями реальности, чтобы подчеркнуть какие-то особенности жизни, все же главной в них считалась способность отражать действительность и красоту.

Однако в какой-то момент система ценностей в искусстве пошатнулась. В 1920-е годы школа «Баухаус» в Германии прославилась своим новаторством в области графического дизайна, что оказало влияние на самые разные сферы – от рекламы до сегодняшних мобильных приложений в смартфонах. Она разработала художественный язык, который позволяет передавать содержание и убеждать людей тогда, когда одних только слов не хватает. Без графического дизайна у нас не было бы интернет-сайтов, киноафиш и мультсериалов.

Но многие пользователи сайтов и кинозрители не знают, что школа, которая помогла создать этот художественный язык, обязана своим появлением коммунистам.

За два года до основания школы «Баухаус» Владимир Ленин и большевики свергли правительство России. Они находились в меньшинстве и, чтобы прийти к власти, должны были убедить народные массы в правоте своих взглядов. Поэтому они пошли на очень хитрую вещь: наняли местных художников для создания драматических и захватывающих пропагандистских плакатов, распространявшихся по российским городам.

Многие из этих художников принадлежали к новой группе конструктивистов. Они предпочитали смелые формы и цвета, главным образом черный и красный, заменяя реалистичные образы символами. Многие их произведения выглядят как аппликации из цветной бумаги.

Так, например, одному из ведущих художников-пропагандистов Лазарю (Элю) Лисицкому принадлежит конструктивистский плакат, на котором большой красный треугольник врезается в белый круг. Он называется «Клином красным бей белых» и символизирует победу социализма над антикоммунистами. Последователи Ленина повсюду распространяли новое искусство. Оно не было живописью в традиционном понимании, но зато эффективно помогало доносить идеи большевиков до масс.

Лисицкий придерживался необычных для своего времени взглядов на искусство. Он был убежден, что оно может служить средством передачи посланий. Это означало, что искусство, оторванное от действительности, может не только сохранять свою ценность, но и быть ценнее, чем просто красивое изображение. «Пространство должно быть чем-то вроде витрины, сцены, на которой картины являют себя актерами в драме (или комедии), – объяснял Лисицкий. – Оно не должно имитировать реальную жизнь».

Пропагандистские кампании, основанные на конструктивизме, были чрезвычайно эффективны. Коммунизм становился все сильнее, несмотря на слабую поддержку на начальном этапе. Однако впоследствии советские лидеры начали рассматривать художников и их способность убеждать массы как угрозу своей власти. Они начали подавлять сообщество деятелей искусств, в результате чего многие из коллег Лисицкого перебрались в Европу.

«Художники стали уезжать на Запад из-за Сталина, – объяснила мне экскурсовод в Третьяковской галерее. – Русское искусство оказало большое влияние на “Баухаус” и другие школы, но после победы коммунизма Сталин начал бульдозерами сносить искусство, которое ему было не по душе.

И русский авангард превратился в европейское направление в культуре».

Конечно, на историю графического дизайна оказали влияние многие факторы. Но если говорить в общем, то графический дизайн родился в «Баухаусе», вдохновителем которого являлся русский конструктивизм, пионером которого был Эль Лисицкий.

Почему это так важно? Потому, что Эль Лисицкий, оказывается, был любимым учеником Казимира Малевича.

Пусть даже духовные поиски «абсолютного нуля в искусстве» вылились у Малевича в не слишком привлекательные картины, но они открыли дверь для таких, как Лисицкий. Как объяснили мне в Третьяковской галерее, «супрематизм полностью отделил живопись от функции отображения действительности». Лисицкий вошел в эту дверь и сотворил нечто удивительное.

Для большинства людей «Черный квадрат» – это всего лишь квадрат черного цвета. Но между этими квадратом пустоты и того, что весь мир называет искусством, мы обнаруживаем горный пик, которого раньше никто не видел.

Другими словами, «Черный квадрат» все же оказался полезным. Он расширил спектр возможностей мирового искусства.

* * *

История «Черного квадрата» противоречит здравому смыслу. Она учит нас тому, что иногда даже негодные идеи могут оказаться полезными, так как указывают новое направление.

Ученые называют это «эвристикой, позволяющей допускать ошибки». Как объясняет наш друг доктор Пейдж, «иногда никуда не годное новое решение может указать путь к лучшему решению».

Эта мысль настолько важна, что ее стоит повторить еще раз: иногда никуда не годное новое решение может указать путь к лучшему решению.

В ней есть один важный нюанс. Если помните, в главе о провокаторах мы установили, что провокационные действия могут подтолкнуть нас к Зоне, если мы оказались в тупике. С «Черным квадратом» дело обстояло несколько иначе. Супрематизм Малевича никого не провоцировал ни на какие действия. Многим его творчество не нравилось. Но «Черный квадрат» и не задумывался как средство принуждения.

Наоборот, лишь тот, кто самостоятельно обратил внимание на сумасшедшие идеи Малевича, получал возможность для прогресса.

Вы чувствуете разницу? Провокаторы стимулируют наши действия и демонстрируют то, что скрыто от наших глаз. То же, что произошло между Лисицким и Малевичем, можно назвать «когнитивной экспансией». Так происходит, когда мы выходим за привычные рамки и решаем усвоить новые перспективы и эвристики. Для этого необходимо проявить любопытство.

По сути дела, когнитивная экспансия имеет место, когда мы включаем в свою команду людей, обладающих когнитивным многообразием, и начинаем к ним присматриваться. В этом случае получается, что чем больше наши различия в перспективах, тем больше потенциально интересных горных вершин между нами возникают.

Можно сказать, что Малевич был важным членом команды, создававшей графический дизайн, хотя его идеи сами по себе были слишком причудливы и бесполезны. Лисицкий оказался достаточно любопытным, чтобы попытаться вникнуть в мысли Малевича. Это и дало эффект.

Некоторые считали, что тренер Тарасов чудит, заставляя молодых хоккеистов заниматься танцами и карате. Возможно, так и было. Но благодаря этому ЦСКА создал новый стиль игры. Тарасов пробудил в своей команде культуру любознательности. Каждый игрок обследовал окружающий мир в поисках каких-то факторов, которые могли бы помочь ему играть в хоккей.

«Любопытство проявляется по отношению к ситуациям, которые вроде бы не имеют никакого смысла», – говорит Кейт Ямашита. По определению, любопытство – это готовность исследовать вещи, которые могут оказаться бесполезными. Однако это качество необходимо, потому что важен сам факт исследования, независимо от результатов.

Серия экспериментов, проведенных в университете бельгийского города Лёвен, показывает, какое широкое применение может иметь данная идея.

Бельгийские ученые организовали для нескольких групп из восьми человек сеансы мозгового штурма. Участников распределили по комнатам и попросили выработать идеи для создания компьютерных игр или мобильных приложений, позволяющих осуществлять оплату товаров со смартфона. Был назначен руководитель каждой группы, который предложил участникам высказать, обсудить и записать как можно больше предложений.

Дальше началось самое интересное. В каждую из групп была внесена идея для затравки, чтобы запустить процесс. В некоторых из них идея оказалась вполне работоспособной. Исследователи предлагали ее в качестве примера для стимулирования выработки других идей.

Другим группам предлагалась какая-нибудь негодная идея, например браслет, который причиняет физическую боль, если вы тратите слишком много денег через мобильное приложение. Вряд ли такая идея могла быть одобрена каким-либо производителем, не говоря уже о том, что она могла быть запрещена в судебном порядке.

В некоторых случаях исследователи включали в состав группы каких-нибудь странных персонажей, например некоего актера по имени Патрик, которого якобы бросили жена и дети. «Его лучший друг – умный, но ленивый пес, который имеет дурную привычку мочиться на ковер Патрика, – объясняли экспериментаторы. – В настоящее время Патрик подрабатывает частным детективом, и того, что он получает, хватает на дешевые сигары и бренди».

Далее начали происходить удивительные вещи. Помните, я уже говорил, что идеи, генерируемые в ходе мозгового штурма в группах, по качеству всегда уступают идеям, обдумываемым в одиночку? Так вот, когда в ходе бельгийского эксперимента участникам предлагали негодные примеры вроде причиняющего боль браслета или включали в группу какого-нибудь сумасшедшего Патрика, то качество идей оказывалось выше, чем в любых других условиях – в группе или в одиночку.

Подобно «Черному квадрату», плохие идеи наталкивали участников группы на мысли, до которых они не могли бы додуматься сами.

В главе о провокаторах мы познакомились с работой доктора Чарлан Немет, доказывающей, что разнородный состав группы помогает более эффективному обдумыванию проблем. Если в группе возникает конфликт идей, то участники вынуждены мыслить более критически, чтобы отстаивать свои взгляды.

Но ее исследования состоят не только в этом. В ходе ряда экспериментов Немет продемонстрировала, что даже заведомо негодные идеи, вынесенные на обсуждение группы, приводят к возникновению хороших идей. «Мнения, высказываемые меньшинством, приносят пользу независимо от того, насколько они правильны», – пишет она.

Поэтому не имеет значения, был ли прав ли Малевич со своим духовным супрематизмом, если в конечном счете это привело к созданию такой отрасли, как графический дизайн.

Есть еще один аспект, который объясняет, почему эксперимент с Патриком в Бельгии был настолько успешен. Это организационная тишина. Нередко бывает так, что мы сознательно или неосознанно подавляем возникающие у нас идеи, потому что они выходят за рамки того, что в данной группы считается нормальным. Эксперимент с мозговым штурмом, в который для затравки была внесена заведомо негодная идея, повышает шансы на то, что мы нарушим молчание и выскажем мысль, которую в обычных условиях оставили бы при себе. Ведь кто-то другой уже высказал нечто еще более абсурдное.

Это напоминает историю с женщинами-полицейскими. Если помните, мы выяснили, что перспектива полицейского, не принадлежащего к большинству – в данном случае женщины в мужском коллективе, – может принести пользу группе, где все привыкли решать проблемы одним и тем же способом. Эксперименты доктора Немет доказывают: даже если мнение меньшинства неправильно, оно способно натолкнуть группу на более качественные идеи при условии, что группа готова слушать.

И этот урок могли бы усвоить приехавшие в Уинуски корреспонденты, если бы задержались там немного дольше.

6

Что еще мир услышал про Уинуски после того, как президент Картер распорядился поставить крест на куполе Марка Тайгана? Да ничего.

Репортеры разъехались по домам. Корреспонденция перестала приходить мешками. Первый международный симпозиум по куполам оказался последним. Лишь изредка в журнальных статьях и блогах можно было прочитать: «Помните то время, когда эти сумасшедшие из Вермонта пытались построить свой идиотский купол?»

Однако, если копнуть немного глубже, оказалось, что эта история имела удивительное продолжение.

Купол, который так и не был построен, помог спасти Уинуски.

Позвонив Тайгану, чтобы сообщить плохую новость о куполе, заместитель министра жилищного строительства Эмбри одновременно выдвинул другое предложение:

«Мы не можем профинансировать строительство купола, но нам известны планы Берлингтона по строительству гидроэлектростанции на реке. Что, если мы выделим Уинуски из федеральных фондов некоторую сумму на строительство станции в другом месте, которая могла бы вырабатывать энергию, не вредя городу?»

Шумиха вокруг купола, расшевелившая изобретателей и политиков, породила движение в поддержку Уинуски, ключевую роль в котором играл Эмбри. «Все видели, что мы готовы предпринять шаги, выходящие за привычные рамки», – рассказывал Тайган. Предлагавшееся для Уинуски решение было настолько ненормальным, что людям было проще поискать какие-то другие горные пики в тумане – от строительства гидроэлектростанции ниже по реке до ряда других проектов. Идея с куполом всего лишь разожгла их любопытство.

«Возможно, дело было даже не в куполе, а в том, что появилась перспектива спасти старинные мельницы или создать индустриальный парк», – говорит Тайган. Как бы то ни было, идеи, которые раньше даже не обсуждались, теперь уже невозможно было игнорировать. «Движение началось, и его уже было не остановить».

Они построили гидроэлектростанцию, и это помогло Уинуски сэкономить на отоплении, не разрушая городскую инфраструктуру и не вступая в войну с Берлингтоном. Часть фондов Министерства жилищного строительства была использована для реконструкции старых фабричных зданий, которые превратились в энергоэффективные офисные помещения, способные привлечь в город новый бизнес. Тайган отправил в Монреаль целый автобус активистов, которые рассказывали, насколько удобно и дешево вести дела в обновленном Уинуски, и сумели кое-кого убедить.

Даже если идея с куполом и была чересчур экстремальной, можно считать, что в конечном счете она оказалась полезной, поскольку породила движение в поддержку Уинуски (в которое вошло и Министерство жилищного строительства), пришедшее к более реалистичному решению проблем, которого без первоначального слишком радикального замысла могло бы и не появиться.

В течение нескольких последующих лет уровень безработицы в Уинуски снизился с 15 до 7 процентов.

А когда в 1982 году Марка Тайгана перевели на новую должность в Санта-Монике, жители Уинуски назвали в его честь улицу.

7

Говорят, что, когда Альберта Эйнштейна спросили, в чем разница между ним и обычными людьми, он ответил, что обычный человек, найдя иголку в стоге сена, прекращает дальнейшие поиски. Сам же он перероет весь стог в поисках других, возможно, спрятанных там иголок.

Казалось бы, пустая трата времени. Зачем это нужно? И все же, двигаясь вверх и вниз по склонам горного хребта физики, Эйнштейн обнаружил комбинацию перспектив, которая привела его к открытию теории относительности – и не только ее.

Иногда бывает нелегко разглядеть великие перспективы, даже когда они находятся прямо перед нами, потому что гений и сумасшествие часто мало чем отличаются друг от друга. Например, компании звукозаписи поначалу отказывались работать с группой «Битлз», никак не выделяя их из общей массы других музыкантов. Телефон, радио, автомобиль и телевидение поначалу отвергались инвесторами как глупые идеи. Многие из самых успешных современных компаний – от Apple до Airbnb – тоже на первых порах казались не самыми лучшими идеями.

И это возвращает нас к вопросу, поставленному в начале главы: как отличить полезное когнитивное многообразие от бесполезного, чтобы не упустить случайно возможных Эйнштейнов, «Битлз» и многих других?

Оказывается, вопрос поставлен неправильно! Мы выяснили, что Команде Мечты вовсе не надо пытаться определять, какую перспективу следует игнорировать. Ей необходимо понять, что если она хочет повысить до максимума шансы на прогресс, то нельзя отмахиваться ни от какой перспективы, какой бы странной она ни казалась.

* * *

Марк Тайган по-прежнему любит радикальные идеи. Он всю свою карьеру посвятил тому, чтобы с их помощью побуждать городские власти шире смотреть на проблемы.

Подобно капитану советской сборной Валерию Васильеву, который не признавал многих канонов в хоккее и даже шел на сознательное удаление с площадки, прихватывая с собой игроков противника, Тайган тоже играл на грани фола, нарушая условности, сложившиеся в его профессии. И это помогало ему расширять возможности для команд, в составе которых он работал.

С помощью Тайгана Уинуски занял в то время второе место в Америке по использованию средств федеральных фондов на душу населения. После отъезда из Уинуски Тайган взялся за перестройку береговой линии в Санта-Монике и построил знаменитый торговый центр. Он стал одним из самых успешных городских планировщиков США, и Министерство жилищного строительства поручило ему написание нескольких книг по экономическому развитию городов.

Когда я познакомился с Тайганом, ему было уже далеко за шестьдесят и он преподавал в одном из колледжей Массачусетса. Он рассказал мне, что по-прежнему убежден: какой-то из вариантов купола над Уинуски мог оказаться работоспособным. Но самое главное, по его словам, заключалось в том, что эту идею начали обсуждать. В этом состоит его философия. «Могут быть ошибки, – говорит он. – Мы можем сбиться на ложный путь, но у меня есть чутье, и если удастся убедить бюрократов, то мы обязательно чего-то добьемся».

Очевидно безумные идеи типа «Черного квадрата» или купола над Уинуски не всегда могут указать путь к чему-то полезному. Но Малевич и Тайган демонстрируют нам, насколько важно серьезно относиться к перспективам, выходящим за рамки «нормальных». Именно благодаря этому обычные команды становятся Командами Мечты.

Но теперь возникает вопрос, как попасть в такую команду.