Самое важное событие отечественной рок-жизни 1982 года произошло в городе Долгопрудном, в недрах Московского физико-технического института. В конце осени там состоялся рок-фестиваль, на котором заявила о себе «новая волна» (new wave) отечественного рока.

Концерты организовали сотрудник МФТИ и большой любитель рок-музыки Александр Кочин и студенты того же института Владимир Трущенков и Дмитрий Жур. Фестиваль длился два дня.

В первый день фестиваля на сцену Физтеха вышли «Альянс» Игоря Журавлёва, «Мистерия-буфф» Бориса Носачёва и «Телефон» Валерия Сюткина.

Выступление «Альянса» вызвало наибольший энтузиазм зрителей, ведь new wave был тогда у нас в стране в диковинку, а уж на русском языке и вовсе казался невозможным.

«Альянс» попал в поток «новой волны» за год до этого фестиваля. Музыканты тогда решили быть в авангарде нового движения и сделали много фирменных танцевальных вещей из репертуара групп The Police, Blondie, Duran Duran, Madness и других «волновых» ансамблей.

Певец «Альянса» Игорь Журавлёв рассказывал: «„Волна” – это был скачок от хардовых групп, и нам ещё не совсем было понятно, в чём же там состоял прикол. А для того, чтобы понять это, нужно сначала просто поиграть „фирменные” вещи – изнутри сразу становится всё видно».

Своё выступление на сцене Физтеха «Альянс» начал с коллажа, сделанного из песен американской «волновой» группы B-52, которую тогда у нас ещё мало кто знал. А потом зазвучали собственные вещи группы – «Я медленно учился жить», «Серое небо», «Сентябрь», «Я жду тебя на Киевском вокзале» и другие, написанные на стихи поэта Александра Елина. Все эти песни были исполнены впервые именно здесь, в Долгопрудном. На глазах у публики рождались новый стиль музыки, новый образ жизни и новый стиль жизни. Это было сродни чуду.

Сквозь бурлящий в овациях зал в гримёрку к музыкантам протиснулся звукорежиссёр Игорь Замараев.

– Ребята, если вы надумаете записать свою музыку, то время на одну песню мы для вас всегда найдём! В любой момент можете позвонить и приехать! – возбуждённо говорил он, пожимая музыкантам руки.

Но музыканты «Альянса» воспользовались этим предложением лишь четыре года спустя.

На том же фестивале они познакомились с художественным руководителем Костромской филармонии, который предложил ребятам профессиональную работу. И уже через пару недель «Альянс» в том же самом составе, что показался в Долгопрудном – Игорь Журавлёв (гитара, вокал), Андрей Туманов (бас), Сергей Володин (гитара) и Павел Чиняков (барабаны), – уехал в Кострому. Правда, на гастроли наши герои отправились не под собственным именем, а под названием «Кудесники». На складе филармонии от этих «Кудесников», распавшихся несколько месяцев назад, осталась куча неиспользованных афиш. Выкидывать эти афиши было жалко, ведь за их изготовление было заплачено из кармана филармонии, вот московским музыкантам и предложили поехать под уже готовым названием. Зато наши герои исполняли во время гастролей именно те песни, с которыми выступили на фестивале в МФТИ. И то, что не могли слышать поклонники рока в Москве, свободно слушали жители костромских городков и посёлков.

Впрочем, это торжество музыки продолжалось недолго. В предпоследней точке маршрута, после концертов в городе Буй приехавшая из Москвы комиссия сняла «Альянс» с гастролей с формулировкой «за безыдейность программы». Музыканты вернулись в Москву и обнаружили, что возглавили только что опубликованные чёрные списки групп, которым запрещалась всякая концертная деятельность. Ребята впали в депрессию, и в результате группа прекратила своё существование.

 

Игорь Журавлёв («Альянс») на фестивале в Физтехе. Фото из коллекции Д. Жура и В. Трущенкова

 

В 1986 году, когда «Альянс» собрался вновь и вступил в Московскую рок-лабораторию, Игорь Журавлёв напомнил своим коллегам о том давнем разговоре: «Ребята, надо найти этого Игоря Замараева, потому что он обещал нам одну песню записать!» Игорь Замараев тогда работал уже не в команде Ширкина, а в студии Московского Дворца молодёжи, но он помнил о своём обещании.

– Да-да-да, всё остаётся в силе, – сказал он ребятам, – на одну песню я вам всегда время найду!

Так была записана песня «На заре», ставшая неформальным гимном Московской рок-лаборатории.

Сам автор этой песни, Олег Парастаев, в 1982 году ещё не выступал в составе «Альянса», но поскольку он приятельствовал с Игорем Журавлёвым (они вместе учились в топографическом техникуме), то присутствовал на концерте в Долгопрудном в качестве зрителя. Олегу было вменено в обязанность обеспечить достойное завершение физтеховского приключения. Поскольку в те времена по советской традиции магазины закрывались рано, а фестивальный день должен был закончиться затемно, то Олег позаботился обо всём заранее и после концерта поджидал друзей-музыкантов с сумками, полными бутылок и закуси. Подхватив гитары и праздничную провизию, ребята весёлой гурьбой поехали к подружке Игоря Журавлёва на Дмитровское шоссе.

Те музыканты, что хотели остаться на второй день фестиваля, отправились ночевать домой к Саше Кочину, который жил здесь же, в Долгопрудном.

 

Во второй день выступали «Центр» Василия Шумова, «Рубиновая Атака» Владимира Рацкевича, «Город» Сергея Минаева и «Коктейль» Андрея Большакова и Александра Иншакова.

«Рубиновая Атака» долго отказывалась от участия в фестивале, но устроители всё-таки уговорили Владимира Рацкевича и его товарищей приехать выступить. Но вместо своего традиционного ритм-энд-блюзового репертуара «Рубиновая Атака» исполнила авангардную пьесу, посвящённую театру абсурда Ионеско. Басист «Рубинов» Илья Дубровский вышел со скрипкой, сам Рацкевич сменил электрогитару на обычную акустическую, что было и странно, и непривычно. В течение тридцати минут «Рубиновая Атака» исполняла одну и ту же повторяющуюся мелодию, которая как бы самоуничтожалась, а потом возрождалась вновь. Доведя зал до негативного экстаза, музыканты с чувством выполненного долга покинули сцену, собрали инструменты и укатили домой.

Полтора года спустя «Рубиновая Атака» прекратит своё существование, а Владимир Рацкевич соберёт новую группу «Вектор», которая будет исполнять брейк-данс-мюзик, и как хороший сёрфингист взлетит на новую волну…

Музыканты группы «Город» очень волновались, выходя на сцену Физтеха, ведь до сих пор Сергей Минаев и его соратники выступали исключительно для своих друзей-приятелей на мероприятиях Дома культуры завода «Красный пролетарий», отрабатывая за репетиционную базу. (Именно там их и услышал Александр Кочин, который, словно голодный до рока волк, рыскал по Москве и её окрестностям в поисках новых ансамблей.) Клавишник, который был самым старшим в группе и, казалось, должен являть собой образец несгибаемости и стойкости духа, настолько перенервничал, что был не в состоянии попасть в нужные клавиши, поэтому первую песню Сергею Минаеву пришлось отыграть на клавишах самому.

 

Василий Шумов и группа «Центр» всегда были желанными гостями в «Кофейне». Фото из коллекции Д. Жура и В. Трущенкова

 

Весёлые песенки, рассказывающие о житье-бытье городских мальчишек и девчонок, аранжированные в модной «волновой» манере, вызвали заметное оживление в зале. Уже к середине второй песни зрители начали притопывать, прихлопывать, и музыканты вдруг ощутили, как энергетическая волна накрыла их, будто тёплым, пушистым одеялом. Согретый всеобщими одобрением и поддержкой «Город» лихо доиграл программу до звонкого, жизнеутверждающего финала. Публика упорными аплодисментами не желала отпускать понравившуюся группу.

– Давай ещё! – кричали из зала.

Тогда осмелевший Минаев объявил:

– А сейчас мы вам сыграем… настоящий рок-н-ролл!

Зал в предвкушении нового удовольствия затих. И тут в возникшей тишине раздался голос певца Владимира Кузьмина, сидевшего в третьем ряду среди почётных гостей:

– Ну-ну, посмотрим, как вы сыграете настоящий рок-н-ролл!..

– Господи, ну зачем я ляпнул про «настоящий рок-н-ролл»! – сокрушался позже Минаев. Душа у певца, конечно, ушла в пятки, но тут уж пришлось соответствовать сказанному и исполнить рок-н-ролл, по-настоящему отрываясь.

– Ну и чего ты орал как резаный, когда мы рок-н-ролл исполняли? – поинтересовался гитарист у певца по дороге со сцены в гримёрку.

– Да в мониторах ничего не было слышно, – ответил Сергей.

 

Популярность Сергея Минаева началась с фестиваля в Долгопрудном. Фото из коллекции Д. Жура и В. Трущенкова

 

Выступление группы «Город» стало одной из жемчужин фестиваля в Физтехе. Фото из коллекции Д. Жура и В. Трущенкова

 

В гримёрке музыканты попали в окружение не фанатов, а родителей.

– Папа, тебе понравилось? – хором спросили музыканты, обращаясь каждый к своей семье.

Отец гитариста, известный пианист Антон Гинзбург, высказал общее родительское мнение:

– Всё, конечно, замечательно, сынулечка, но – господи! – где же пьяно?!

– Он был потрясён: всё вроде бы нормально, но нюансов нет, – смеялся Сергей Минаев. – Как мы с испугу заколбасили с самого начала, так всё до конца и колбасилось!..

Группа «Город» собралась как цельная рок-н-ролльная единица за полтора года до фестиваля в Физтехе, и её участники сразу же принялись активно организовывать собственную раскрутку (сейчас бы сказали «промоушн», но в те годы такого слова в музыкантском обиходе ещё не было). Летом 1982-го ребята снялись в фильме режиссёра Бориса Дурова «Не могу сказать „прощай”», где исполнили роли музыкантов, играющих на танцах. Работать на съёмочной площадке было необычайно интересно, но роли наших героев были эпизодическими, поэтому их игру по достоинству смогли оценить только друзья, знакомые и соседи. Размышляя о будущем, «Город» сделал ставку на участие в настоящем рок-фестивале. Выступление на одной сцене с такими динозаврами, как «Коктейль» или «Рубиновая Атака», рассуждали музыканты, могло дать группе очень серьёзный толчок.

И они оказались правы в своих расчётах.

…Довольно бесцеремонно отодвинув в сторону мам и пап, к музыкантам протиснулся звукорежиссёр Игорь Замараев и с ходу предложил записать их песни в студии.

В конце следующего года эта идея будет реализована в виде магнитофонного альбома «Час пик». Тогда же Замараев покажет эти записи известному звукорежиссёру Владимиру Ширкину.

– Это коммерческое! – решит мэтр. И его слова окажутся пророческими.

Таким образом, именно на фестивале в Долгопрудном начался путь талантливого певца на большую эстраду.

«Фестиваль в Физтехе – это Событие с большой буквы! – вспоминал Сергей Минаев. – Хотя по техническому уровню там ничего особенного не было, и зал был абсолютно обыкновенный, но для нас важно было дуновение свободы. Потому что, кому бы мы ни показывали нашу программу, меня, как автора песен, непременно спрашивали: «Всё это хорошо, но где бумажка, что вы – член Союза композиторов?» Ну, ответьте на милость: каким образом молодой человек в двадцать лет мог быть членом Союза композиторов СССР? Мне советовали обратиться к Михаилу Таничу или Ларисе Рубальской – и тогда всё у меня будет хорошо. Но я-то хотел писать свои песни! Кстати, все они сочинены мной на стихи профессионального поэта Сергея Мирова, внука замечательных артистов Мирова и Новицкой. И не было в тех песнях ничего радикального. Не дай бог! Это была просто городская лирика. Мы выбрали название «Город», потому что были патриотами своего города. Счастье, что в Физтехе можно было выступить со своим материалом, никем не залитованным. Там не было никакой проверки, никто ничего не подписывал. И для меня тогда это было нечто из ряда вон выходящее!»

 

Фестиваль в Долгопрудном предъявил обществу настроение нового поколения, которое выражалось в недоумении «странной» культурной политикой правительства СССР. Никто из нас не был антисоветчиком, никто не хотел разрушения этого строя. Просто мы хотели играть и слушать свою музыку. Но именно это нам почему-то запрещали делать. Почему? Ведь в тех песнях, что мы любили, не было ни призывов к свержению советского строя, ни обличения КПСС. Мы были бесконечно далеки от всего этого. Мы в наших песнях пели лишь о том, как мы жили, о «мальчике в теннисных туфлях», о девчонке-стюардессе, мечтающей полететь в Бразилию. Возможно, занимающие важные правительственные посты дядечки и тётечки считали, что мы слишком безответственны, так как мы не пели ни о БАМе, ни о руководящей роли коммунистической партии. Но у молодёжи – свои дела, которые часто бывают непонятны пожилым людям, умудрённым опытом. Возможно, именно поэтому они усиленно загоняли наш любимый рок в подвалы. В конце концов своими действиями власть предержащая инициировала появление настоящих революционных песен, таких как «Мы хотим перемен!» или «Твой папа – фашист».

Настроение недоумения наиболее ярко высказано в песне группы «Центр» «Фотолаборатория», в которой рассказывается, как мальчик с девочкой уединились в тёмной комнате, чтобы напечатать фотографии:

Господи, да это всего лишь лаборатория для фото!!! Да даже если они там целуются? Ну и что с того? Кому какое до этого дело? Зачем была нужна эта мелочная опека?

Для «Центра» этот фестиваль также стал знаковым событием. Именно здесь, в Физтехе Василий Шумов познакомился с начинающим звукорежиссёром Андреем Пастернаком, который искал группу, чтобы набраться опыта в записи. «Центр», в свою очередь, искал возможность записать новые песни. В итоге Андрей Пастернак в студии ВТО на Пушкинской записал несколько альбомов группы – «Стюардесса летних линий», «Чтение в транспорте», «Цветок и мотылёк». Эти альбомы попали в руки «подпольных писателей», которые в десятках тысяч копий распространили настроение недоумения по всей стране. С этого момента рок-революция стала неизбежна.

 

Кульминацией второго дня фестиваля стало выступление группы «Коктейль». А для самого «Коктейля» фестиваль в Физтехе явился, в свою очередь, кульминационной точкой биографии.

Эту группу в 1981 году собрал гитарист Александр Иншаков, пригласив в неё своих старых друзей басиста Андрея Бутузова и клавишника Александра Вахмистрова. Сесть за барабаны позвали Андрея Шатуновского. Затем в группе появился Андрей Большаков, причём сначала Иншаков пригласил Андрея в качестве певца, а не гитариста. Классический состав «Коктейля» собрался весной 1982 года, когда в группу по рекомендации Шатуновского пришёл певец Сергей Перфильев.

 

Александр Иншаков. Фото из коллекции Д. Жура и В. Трущенкова

 

Наша Москва в 1982 году полнилась слухами о чудачествах, происходящих на концертах «Коктейля». Андрей Большаков уже тогда серьёзно относился к шоу, которое устраивает группа во время концерта, поэтому он предложил своим товарищам выкрасить руки и лица фосфорецирующей краской. При обычном свете ничего не видно, а когда софиты гаснут и включается ультрафиолет, кожа вдруг вспыхивает голубым огнём. Разумеется, студенты МФТИ захотели увидеть всё воочию.

 

Андрей Большаков. Фото из коллекции Д. Жура и В. Трущенкова

 

«Коктейль» начал свою программу с чугунного, как тогда говорили, хард-рока, с песни «Караван», сочинённой под явным влиянием цеппелиновского «Кашмира». Так как она была написана в восточном ключе, то клавишник «Коктейля» вышел на сцену в арабском бурнусе, который тесть Большакова привёз из загранкомандировки. Публика тут же восторженно заорала:

– Эй, Арафат! Арафат вышел!

Чтобы точнее передать настроение песни, клавишник подбирал различные реалистичные звуки, поэтому то будто бы ветер гулял по сцене, то вдруг публику окружали городские шумы, скрежет машин, мяв клаксонов, шарканье подошв пешеходов.

Вот и сейчас во время исполнения «Каравана» вдруг стало слышно, как будто где-то течёт вода, и тут же какой-то остряк из зала пошутил:

– О! Горяченькая пошла!

Следом была исполнена песня «Остановка», окрашенная в модный ритм регга. Её пел Андрей Большаков.

Третья вещь – «Слепые ведут слепых». Здесь солировал клавишник.

Потом шёл «медляк», который назывался «Тень от его креста».

И завершал концерт «коктейлевский» суперхит «Спартак – чемпион!» – классический рокешник в стиле AC/DC. Народ тут же повскакал, подхватил, подпел:

Кто-то принялся махать пиджаком над головами других, кто-то подкинул в воздух портфель – и белые листы бумаги разлетелись по всему залу.

Позже Александр Иншаков и Андрей Большаков в один голос утверждали, что выступление «Коктейля» на фестивале в МФТИ было лучшим концертом в истории группы.

Однако вскоре «Коктейль» распался из-за творческих разногласий, возникших между Большаковым и Иншаковым. Музыка группы абсолютно отвечала её названию, это был настоящий коктейль из хард-рока, регги и «новой волны», и поэтому в коллективе начались шатания. Андрей Большаков, будучи предельно целеустремлённым человеком, в конце концов покинул ансамбль и собрал свой собственный коллектив, получивший название «Зигзаг». Тексты песен для новой группы Большакова написал поэт Александр Елин, с которым Андрей познакомился за кулисами фестиваля в Долгопрудном.

Ещё два года спустя Елин сочинит тексты песен для сольного альбома Большакова «Надоело», к сожалению утерянного сегодня. А ещё через год он приведёт своего друга в группу «Ария».

Так начиналась новая эпоха.

 

То, что пути развития отечественной рок-музыки в 1982 году были намечены именно на фестивале в Догопрудном, стало отнюдь не случайным событием, ведь концерты рок-групп в МФТИ шли с 1965 года, каждые субботу и воскресенье, прерываясь лишь на сессии и каникулы.

 

Драматург Виктор Славкин в жюри фестиваля. Фото из коллекции Д. Жура и В. Трущенкова

 

Учебный процесс в МФТИ был организован таким образом, что студенты львиную долю своего времени проводили в Долгопрудном. В самом городе никаких особых развлечений не было, а в Москву студенты попадали в основном транзитом, по пути в базовый научный институт. Поскольку нагрузка в МФТИ была очень большая, то для того, чтобы у молодёжи появилась хоть какая-то отдушина, в 1965 году было решено создать физтех-клуб, который организовывал бы досуг для студентов и преподавателей.

Разумеется, с первого дня существования физтех-клуба там зазвучала рок-музыка. Передовой вуз, в котором студентов учили запускать в космос ракеты, должен был и в культурном отношении двигаться впереди всех. Физики и лирики тогда нашли общее поле для восторгов, ведь само слово «рок» начинается с той же буквы, что и слово «ракета». Эта музыка стала знаком времени, свидетельством, что те, кто её исполнял и слушал, шли в ногу с последними достижениями науки и техники, ведь и рок стал возможен только благодаря изобретению мощных усилителей, которые, в свою очередь, изменили контуры и музыки, и самого времени.

В 1960-х в МФТИ выступали все ведущие столичные команды: «Сокол», «Ветры Перемен», «Скоморохи», «Тролли», «Скифы». Когда осенью 1966 года сюда нагрянули гремевшие по столичным залам «Аргонавты», в местной газете «Неделя Физтеха» даже появилась статья под названием «„Аргонавты” плывут на Физтех»: «22 октября в клубе „Романтики” состоялось и имело большой успех выступление вокально-инструментального ансамбля „Аргонавты”. Перед выступлением пронёсся слух, что приехали „московские Beatles”, но „Битлзами” их назвать нельзя, хотя бы потому, что в их репертуаре нет ни одной песни этой знаменитой английской группы. В составе оркестра – две электрогитары, электронное пианино (органелла) и ударник. Надо сказать, что „Аргонавты” отнюдь не копируют произведения зарубежных авторов, большинство из них исполняется в собственной обработке, иногда очень оригинальной, кроме того, в репертуаре ребят до десятка собственных произведений. Ансамбль ещё очень молод, он создан в январе-феврале этого года. Ребята совмещают свою работу в оркестре с учёбой в институте, они учатся кто в МИЭМ, кто в МИФИ. По специальности – все электронщики. Может быть, поэтому у оркестра очень много электронной аппаратуры». (Этот номер датирован 29 октября 1966 года.)

 

Большой популярностью среди студентов МФТИ пользовалась группа из Московского энергетического института «Тролли». Несмотря на то что эта группа исполняла довольно сложную музыку в стиле арт-рок, её выступления в Долгопрудном собирали очень много зрителей.

 

Юрий Лоза в «Кофейне». Фото из коллекции Д. Жура и В. Трущенкова

 

Поскольку в МФТИ отсутствовала собственная концертная аппаратура, а у «Троллей» она была, собранная своими руками, то многие другие группы, мечтавшие выступить в Долгопрудном, что называется, садились «Троллям» «на хвост». Чаще других вместе с «Троллями» на концерты в Физтех приезжал ансамбль «Ветры Перемен», исполнявший очень стильный и модный фолк-рок. В знак благодарности за поддержку лидер «Ветров Перемен» Александр Лерман подарил «Троллям» песню «Будет ласковый дождь», написанную им на слова Роберта Бернса. Басист «Троллей» Николай Курьеров рассказывал, что Лерман специально сочинил её в прокол-харумовском стиле и, исполнив перед началом концерта в Долгопрудном, сказал:

– Ребята, играйте! У вас это должно хорошо получиться!

В 1969 году в МФТИ состоялось первое совместное выступление «Троллей» и «Соколов». Объединив всю свою аппаратуру, два ансамбля смогли озвучить большой концертный зал, амфитеатром уходивший под потолок. С того сейшена началась дружба между музыкантами этих групп. А после того, как «Сокол» прекратил существование, её лидер Юрий Ермаков нашёл себе пристанище именно в «Троллях».

 

Валерий Сюткин и его «Телефон» выступают перед студентами Физтеха. Фото из коллекции Д. Жура и В. Трущенкова

 

«Кофейня», в которой проходили концерты, была на самом деле обеденным залом для профессорско-преподавательского состава МФТИ. Студенческие столовые работали с утра до вечера, а так как преподаватели жили в городе, то ужинали они, как правило, дома, поэтому вечерами их столовая превращалась в легендарную «Кофейню». Каждые пятницу и субботу в зале устанавливались колонки и усилители, по стенам развешивались воздушные шарики, в баре появлялось сухое вино.

И начинала звучать музыка.

Правда, это были не концерты, когда все сидят и слушают выступающих на сцене музыкантов, а прежде всего – танцы! Наибольшей популярностью в МФТИ пользовались группы, которые исполняли «фирменный» танцевальный репертуар. На каждом факультете был специальный человек, который отбирал группы, учитывая пожелания студентов. Чаще других в МФТИ выступал ансамбль Владимира Рацкевича «Рубиновая Атака». Ребята играли пьесы Хендрикса, «Роллингов», но главным их хитом считалась заводная песенка «Little man» из репертуара Сонни и Шер, без которой концерт «Рубинов» считался «неудачным».

Позже, в начале 1980-х, «Рубиновую Атаку» с вершины хитпарада слегка подвинул ансамбль бывшего араксовца Эдика Касабова «Дважды Два», который также исполнял «фирменную» музыку. Музыкантов этой группы и руководство физтех-клуба связывали также тёплые личные отношения. Эдик Касабов и его товарищи всегда были готовы прийти на помощь и заменить группу, которая по каким-либо причинам не могла прибыть в Долгопрудный. В свою очередь, физтех-клуб доверял «Дважды Два» выступать на всех своих официальных мероприятиях, например на вечере правления, который традиционно проводился 5 ноября. Туда приглашались представители ректората, парткома, профкома и комитета ВЛКСМ, и организаторы стремились сделать так, чтобы всем было максимально комфортно.

Все вечера строились по единой схеме. Группа играла три отделения: каждое по 40 минут или по часу. Время перерывов, которые длились по 20–30 минут, студенты заполняли собственным творчеством. Как правило, это были эстрадные миниатюры студенческого театра, СТЭМа.

В МФТИ было восемь факультетов. Если поделить количество «клубных» пятниц и суббот на всех поровну, то каждый факультет в течение семестра мог провести 3–4 вечера.

На каждом вечере обязательно присутствовал проверяющий от правления физтех-клуба, который выставлял оценки, и факультет, набравший за семестр наибольшее количество баллов, получал право на дополнительный вечер. Если же какой-либо факультет заваливал работу по организации вечера и проводил его из рук вон плохо, то он вообще не получал больше ни одного вечера в семестре. Освободившиеся клубные пятницы и субботы передавались другим факультетам. За количество вечеров шла яростная борьба, и это не было волюнтаризмом, как говаривал Дмитрий Жур, один из президентов физтех-клуба.

 

«Бригада С» выступает в «Кофейне». Фото из коллекции Д. Жура и В. Трущенкова

 

Кстати, надо заметить, что по традиции президентом физтех-клуба всегда становился студент ФАКИ (факультет аэрофизики и космических исследований), поскольку именно на этом факультете впервые была придумана и реализована идея «Кофейни». Первым президентом был Геннадий Андреев, потом – Сергей Ивашов, за ним – Сергей Кравец, затем – Владимир Григорьев, с 1978 по 1983 год – Владимир Трущенков, после него – Дмитрий Жур, следом – Александр Фёдоров, а последними президентами физтех-клуба были Воскан Мирзоев и Олег Бацких, которые в 2004 году открыли ресторан «Шанти», ставший весьма популярным.

Каждый понедельник заседало правление физтех-клуба, на котором заслушивался отчёт ответственного за вечер, проводился разбор ошибок, ставилась оценка, высказывались замечания и пожелания, обсуждался сценарий на предстоящую неделю, решался вопрос, кого из музыкантов можно пригласить и сколько им заплатить. Подводя итоги минувшей недели и обсуждая планы на будущее, ребята спорили до хрипоты, и заседание частенько заканчивалось далеко за полночь.

Что же оценивалось проверяющими и какие могли быть ошибки, из-за которых факультет могли лишить права проводить вечера в «Кофейне»?

Во-первых, оценивалась атмосфера вечера, которая обязана была быть жизнерадостной и доброжелательной. Самая типичная ошибка организаторов – когда не пресекалось грубое, агрессивное поведение студентов, приводившее к драке. Напились студенты, началась драка, в которую оказался вовлечён оперотряд, – а это всегда скандал.

«На факультете РТ (радиотехники) каждая осень начиналась с вечера стройотрядов, – рассказывал Владимир Трущенков. – Ребята возвращались с большими деньгами и кутили так, что огромного размера столы бывали сплошь заставлены бутылками – стаканы можно было поставить только с самого краешка. И вот вечер заканчивается, уборщицы убирают пустые бутылки со столов, а ко мне приходит дежурный по институту и говорит:

– У вас здесь куча пьяных!

Я отвечаю:

– Да вы что?! У нас пьяных нет! У нас – бутылка сухого вина на двоих! Откуда здесь быть пьяным?

Но он настаивает:

– Нет! Они выползают из столовой, на четвереньках переползают через дорогу и ползут в общежитие… Я по ним проследил: они выползают отсюда!

Если бы это подтвердилось, пошла бы „телега” в ректорат! К счастью, к тому времени, как мы с дежурным пришли в „Кофейню”, там уже более-менее убрались, иначе наказание могло оказаться очень суровым: лишить факультет вечеров на весь семестр – а там посмотрим. Мы же написали, что был вечер стройотрядов, что всё было хорошо…»

Вторая оценка ставилась за организацию самого вечера, в первую очередь за качество художественной самодеятельности, исполнявшейся в перерывах. В конце концов, задача физтех-клуба состояла не только в том, чтобы развлекать студентов и поддерживать рок-музыкантов, но и в том, чтобы развивать студенческое творчество. Поэтому за удачное исполнение эстрадных миниатюр факультеты поощрялись ещё одним дополнительным вечером.

 

 

Публика Физтеха

 

Президент физтех-клуба Владимир Трушенков

 

И третья оценка выставлялась за… красоту приглашённых девушек! Сейчас это может вызвать улыбку, но тогда это шуткой отнюдь не казалось. Физтех во все времена был преимущественно мужской институт, в нём училось 90 процентов ребят и только 10 процентов девушек. Соответственно, среды, в которой парень мог бы познакомиться с девушкой, там фактически не существовало. Кроме того, у студентов Физтеха основное время занимала учёба: пять дней в неделю с раннего утра и до позднего вечера. На то, чтобы куда-то выйти и с кем-то познакомиться, просто не хватало времени. Да и где тогда можно было познакомиться с девушкой? Поехать в Москву на танцы? Пошляться по улице Горького? Но среднестатистический студент физтеха, как правило, с трудом контактировал даже со своим полом, а уж с противоположным – тем более. А в «Кофейне» – спокойно, всё под охраной дружины, танцы под весёлую музыку, бар с напитками. Там были созданы просто парниковые условия для того, чтобы косноязычный, стеснительный, но гениальный физик мог познакомиться с хорошей девчоночкой.

Популярность «Кофейни» была огромна, желающих попасть на вечер всегда набиралось в 3–4 раза больше, чем вмещала столовая. Чтобы получить заветный билетик, люди записывались заранее. И человек от факультета, который являлся ответственным за эти вечера, то есть за билеты, был, конечно, королём, потому что за билеты в «Кофейню» люди были готовы делать всё: отрабатывать, писать курсовую… Тем более что билетов было ограниченное количество: 45 мужских, 55 женских.

«Чтобы больше был выбор девчонок!» – убежденно комментирует это положение бывший президент физтех-клуба Владимир Трущенков.

Помимо ответственного за вечер на факультете был ещё человек, ответственный за приглашение девушек. Несомненно, он должен был обладать навыками психоаналитика, чтобы объяснить им, что «Кофейня» – это место, куда каждая девушка должна просто мечтать попасть!

А ведь тогда ещё не было станции метро «Савёловская»! Чтобы добраться в город Долгопрудный, нужно было доехать на метро до «Новослободской», дальше автобусом до Савёловского вокзала, купить билеты на электричку, доехать до платформы Новодачная, а от Новодачной ещё идти пешком полтора километра! А там лес! А в лесу хулиганы! Впрочем, специально отряженные люди встречали девчонок на станции и провожали до клуба, а вечером – от клуба до станции, чтобы их никто не обидел.

Если ответственный приглашал некрасивых девушек, его отстраняли от работы в клубе. К счастью, в Москве существовали институты, в которых учились преимущественно девушки: педагогический институт, институт лёгкой промышленности, институт культуры в Химках, институт иностранных языков. Там у «Кофейни» была хорошая репутация, и студентки этих вузов всегда охотно принимали приглашения поехать в Долгопрудный на вечеринку. Но иногда студенты шли, к примеру, на Калининский проспект и раздавали билеты самым красивым девушкам, встреченным во время этой вылазки.

Подобная практика приглашения девушек в «Кофейню» активно поддерживалась комитетом комсомола института и засчитывалась за общественную работу. Тогда нельзя было не иметь никакой общественной работы. Поэтому хоть в газету пиши, хоть в дружинники иди, но если нет общественной работы – нет и диплома! Когда студенты говорили: «Я работаю в физтех-клубе как организатор вечера по приглашению девушек», – они получали гарантированный зачёт за общественную работу.

Девушек оценивали по двойной 10-балльной шкале: первая оценка – за фигуру, вторая – за внешность. Все настолько привыкли к такой системе оценок, что даже в разговорах мелькало: «Вчера с такой девушкой познакомился! Семь и семь!» И все понимали, что это – красавица. Ясно, что 10 и 10 – не бывает. А 1 и 1 – это Баба-яга. Если общая оценка девушек, пришедших на вечер, составляла более чем 5 и 5, то считалось, что вечер удался, то есть приглашённые девушки были обаятельными и симпатичными.

Разумеется, на Физтехе постоянной чередой шли свадьбы. «Семьи в МФТИ рождались, как в инкубаторе, – смеётся Дмитрий Жур, вспоминая свою институтскую работу. – И слава богу! Мы всегда чётко сознавали, что помимо веселья решаем ещё одну очень важную задачу, которую не может решить никто – ни партком, ни профком, ни комитет ВЛКСМ, ни отряды ДНД. А мы решали, и весьма эффективно: больше половины браков в институте заключались именно благодаря тому, что студент познакомился с девушкой в „Кофейне”».

Кстати, и Дмитрий Жур, и Владимир Трущенков познакомились со своими жёнами тоже в «Кофейне».

 

Через физтех-клуб шли небольшие денежные потоки, в основном поступления от продажи билетов. Но иметь прибыль в те годы было небезопасно, так как правление клуба могли обвинить в частном предпринимательстве. Поэтому нужно было сделать так, чтобы прибыли как бы не было, чтобы всё сводилось к нулю и собранные деньги покрывали бы только расходы на проведение мероприятий. Это был отлаженный хозяйственный механизм, некое неформальное предпринимательство без образования прибыли.

Раз в году президент физтех-клуба со всеми чеками и личными расписками отправлялся на приём к секретарю комитета комсомола института. Они запирались на пару часов и тщательно обсуждали все вопросы.

Случалось, что в парткоме института появлялся новый человек, этакий энтузиаст из контролирующих органов, который тут же поднимал вопрос: а ну-ка проверим «Кофейню»! Что там за безобразия? Девушки, алкоголь, разврат! А может, девушки не уезжают, а в общежитиях остаются?!

Однако такого рьяного борца за коммунистическую мораль в конце концов вызывали к ректору, который доходчиво объяснял, что в институте – очень серьёзная учебная нагрузка и не все студенты справляются с ней, что каждый год в МФТИ случаются убийства и самоубийства – ребята и вешаются, и из окон выбрасываются, и чаще всего из-за женщин. Потому и проводятся такие вечера, чтобы студенты не поубивали друг друга…

Такая деятельность велась на протяжении всего учебного года, за исключением сессий и каникул.

 

– Если в институте была такая богатая музыкальная жизнь, то почему всё-таки решили провести рок-фестиваль? – спросил я однажды Владимира Трущенкова, который был президентом физтех-клуба в 1982 году, то есть в год проведения фестиваля.

– Причин было несколько, – ответил он. – Во-первых, на фестиваль можно было привлечь гораздо больше групп. Во-вторых, многие группы, которые были уместны в формате фестиваля, не подходили для танцев. Так, например, «Коктейль» едва ли мог выступить в «Кофейне», поскольку я не представляю, как под хеви-метал можно танцевать с девушкой. Слушать – да! А танцевать – нет. «Кофейня» всё-таки накладывала свой отпечаток, и некоторые группы имели даже двойной репертуар: в «Кофейне» они исполняли одно, а на фестивале сыграли совсем иное, как, например, «Рубиновая Атака»… Ну и ко мне явились фанаты рока и предложили провести рок-фестиваль, поскольку в Москве такой фестиваль в 1982 году провести было почти невозможно.

«Главным мотором этого фестиваля был Александр Кочин, – вспоминает Дмитрий Жур. – Он окончил Физтех и работал в ЦАО (это – Центральная аэродинамическая обсерватория, которая погоду предсказывает). Он был членом нашего коллектива и неотъемлемой частью самого клуба, и контакты с группами в еженедельном режиме устанавливал именно он. Я не знаю, стоял ли за ним кто-то ещё, но для меня мотором этого фестиваля был именно Кочин. В то время, в таком масштабе это было почти революцией, а он был революционером, осмелившимся на такое».

Первоначально проведение фестиваля намечалось на начало ноября, но 10 ноября умер генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев, и партком МФТИ благоразумно посоветовал перенести сроки проведения фестиваля на декабрь.

Но наконец все проблемы были решены, техники отстроили звук, артисты заняли свои места на сцене, а публика – в зале. Начался праздник!

 

Андрей Макаревич тоже выступал в Физтехе. Фото из коллекции Д. Жура и В. Трущенкова

 

«Мы, честно говоря, и сами не сразу поверили, что нам это удалось, – рассказывает Дмитрий Жур. – Я испытал тогда сильнейшее нервное напряжение. До последнего казалось, что вот сейчас или КГБ нагрянет, или партком передумает – и нам не дадут провести фестиваль. Если бы особый отдел – надстоящая над парткомом организация – вдруг цыкнул: «О чём это они поют? Какие там намёки? И вообще зачем всё это сборище?!» – то всё было бы закрыто. К счастью, опасности советскому строю никто в выступлении этих рок-коллективов не увидел, и фестиваль состоялся. Но, кстати, я помню, что по внешнему виду гитариста „Коктейля” Александра Иншакова нам потом сделали замечание: „Почему он расстегнул рубашку? К чему эти кривлянья? Зачем все эти нарушения эстетики?!”»

Фестиваль проходил в актовом зале института, предназначенном для серьёзных институтских мероприятий – от заседания парткома до вручения дипломов студентам. Это был не просто зал, а святая святых института! Он находился в Главном корпусе. Как входишь, налево лестницы ведут в аудитории, а направо – двери распахиваются в актовый зал. Он круглосуточно охранялся, и туда нельзя было войти просто так, чтобы почитать книжку. Но по четвергам в актовом зале физтех-клуб проводил встречи с разными артистами. В МФТИ с концертами побывали и Юрий Визбор, и Сергей Юрский, и Ролан Быков, и Леонид Филатов, и Александр Филиппенко, и многие другие барды, артисты и композиторы. Иногда даже в рамках четверга бывали феноменально напряжённые мероприятия, например концерт Владимира Высоцкого, на выступление которого стремились попасть не только студенты, но и представители администрации города, и москвичи, до которых долетели слухи о концерте, поэтому билеты были буквально на вес золота.

 

В то время, когда «Машина Времени» была под запретом в Москве, Макаревич со товарищи свободно выступали в Долгопрудном. Фото из коллекции Д. Жура и В. Трущенкова

 

Этот «второй формат» не только «разогрел» публику, но и вызвал доверие у администрации института, которая решила, что физтех-клубу можно доверить этот зал не только для артистов, но и для мощных рок-концертов.

«Насколько я помню, – рассказывает Дмитрий Жур, – ни руководство института, ни партком никогда не высказывали жёсткого запрета, и время от времени, понятно, что не ежегодно, основываясь на безукоризненной работе клуба, нам давали карт-бланш на большие фестивали. Поскольку вся наша работа была замешена на чёткой организации: дружина, билеты, порядок, отсутствие скандалов, – то многократно повторенный успех позволял разрешить большее».

С самого начала этот фестиваль вызывал понимание его значимости у всех. У студентов – само собой, потому что лишь одному из нескольких десятков могло повезти попасть туда. Зал вмещал 600 человек, билеты были строго лимитированы, а потому отпечатаны в секретной типографии. Преподаватели, партком, профком, комитет ВЛКСМ и деканат получали свою квоту на билеты. Это – те организации, которым нельзя отказать, и вопрос шёл лишь о количестве билетов. Все, кто попал на фестиваль, чувствовали, что соприкасаются с чем-то значительным.

«Я помню эту приподнятость у всего зала, – вспоминает Дмитрий Жур. – Это было мероприятие, которое поддержало всех. Все люди, которые связали с этим жизнь, получили серьёзный толчок в профессии. Этот фестиваль удивителен тем, что на нём фактически стартовала российская „новая волна”, и я прекрасно помню, как Журавлёв и Сюткин при нас смаковали, слушая The Police, песню „Canary in a Coalmine”. А потом сами заиграли в этом стиле».

«А у меня от фестиваля остались только отрывочные воспоминания, – говорит Владимир Трущенков, – поскольку я был организатором и постоянно разрывался между аппаратчиками, музыкантами и охраной. То приходит охрана МФТИ и говорит, что артисты пьют спиртное, курят в неположенных местах, что это – безобразие и надо всё прекратить, – и мне приходилось идти как-то всё это утрясать, заминать, разбираться с артистами…»

Поначалу предполагалось, что это будет не просто фестиваль, а конкурс, поэтому Саша Кочин даже собрал жюри, в которое вошли драматург Виктор Славкин, музыкальный критик Артемий Троицкий и секретарь комитета комсомола МФТИ Владимир Зернов (ныне ректор Нового открытого университета). Но в ходе концертов жюри заявило, что оно не берёт на себя ответственность определять, кто лучше, а кто хуже. Члены жюри с энтузиазмом говорили музыкантам, как прекрасна, как нова и свежа их музыка. На том фестивале победили все.

«Кофейня» продолжала функционировать все 1980-е годы, и туда плавно переместилось большинство групп, принявших участие в том фестивале. Но подобных фестивалей в Долгопрудном больше не проводилось. Впрочем, в последующие два года и в самой Москве не прошло ни одного настоящего «электрического» рок-концерта, поскольку в начале 1980-х Союз композиторов СССР инициировал массированную атаку на рок, стремясь загнать рокеров в подполье. И лишь «Кофейня» в Долгопрудном оставалась одним из немногих мест в столице, где рок мог более-менее спокойно существовать.

В середине 1980-х, когда появилась рок-лаборатория, с концертами стало проще. Тогда «Кофейня» перестала быть диковинкой и превратилась в легенду.