Следующим утром Аллена не оказалось в замке. Я почувствовала его отсутствие, как дыру, зиявшую посреди зала. Райан и Шон сидели на своих обычных местах, за столом на помосте, подбирая овсянку кусками хлеба, слишком голодные, чтобы есть вилками. Между ними стояло пустое величественное кресло Аллена.

Райан заметил меня первым. Его глаза скользнули по моему корсажу, словно он надеялся увидеть на ткани кровь.

– Доброе утро, Амадина! Надеюсь, ты хорошо спала.

Я села рядом с Шоном, ласково улыбнулась слуге, поставившему передо мной чашку с овсянкой и нарезанные сливы.

– Лучше, чем когда-либо, Райан, – ответила я. – Спасибо, что спросил.

Шон не сказал ничего, но сидел прямой как доска, чувствуя напряжение, возникшее между мной и братом.

– Ты заметила, что отца нынче нет? – продолжал Райан, глядя на меня сверху вниз.

– Да.

– Он отправился в Лионесс, чтобы привезти Мак-Квина в королевский дворец.

Когда он сказал это, я подносила ко рту ложку с овсянкой. Мой желудок сжался – я подумала, что меня вырвет, но все же смогла проглотить кашу, чувствуя, как она комком падает в желудок.

Райан с улыбкой наблюдал, как я пытаюсь есть.

– Знаешь, что король любит делать с предателями, Амадина? Сначала он отрезает им руки, затем – ноги, потом вырывает язык, выкалывает глаза и, наконец, отрубает им головы.

– Хватит, Райан, – прошипел Шон.

– Амадине лучше приготовиться, – возразил Райан. – Не хочу, чтобы она зря надеялась на счастливый конец.

Я посмотрела в зал. Мои глаза остановились на Картье. Он сидел на своем обычном месте, перед ним стояла чашка с овсянкой. Валенийцы вокруг трещали как сороки, но он оставался серьезным и смотрел на меня. Затем взгляд Картье скользнул к Райану, и он все понял. Я видела, как валенийская элегантность смешалась со скрываемым мэванским гневом. Картье смотрел на Райана как на покойника.

– Ты слушаешь меня, Амадина? Или кто-то из валенийцев привлек твое внимание?

Я опустила глаза на ложку и снова взглянула на Райана.

– Что, прости?

– Я сказал, возможно, ты захочешь продолжить вчерашнюю прогулку, – проговорил Райан, запихивая в рот кусок хлеба с овсянкой.

– Нет, спасибо.

– Жаль, – бросил он, плюясь крошками, и встал из-за стола. – Я бы многое тебе показал.

Шон смотрел, как Райан неторопливо покидает зал. Лишь тогда я выдохнула и глубже опустилась в кресло.

– Надеюсь, вашего отца простят, – прошептал Шон, вскочил на ноги и поспешил уйти, словно смущенный собственными словами.

Я заставила себя проглотить еще несколько ложек каши и отодвинула чашку. Мои глаза остановились на Мириай, сидевшей за столом вместе с другими музыкантами. Их пурпурные плащи мерцали, словно рубины в нежных утренних лучах. Они смеялись, радовались новому дню – их веселье ничто не омрачало. Я хотела подойти к ней, моей сердечной подруге, и рассказать все.

Мириай почувствовала мой взгляд и посмотрела на меня.

Она бы встретилась со мной, если бы я подала ей знак. Явилась бы сразу, не спрашивая, почему я не пришла прошлым вечером.

Но я обещала себе больше не подвергать ее опасности – после отчаянной уловки, чтобы получить Камень. К тому же мне было так тяжело, что я, несомненно, все ей рассказала бы.

Я встала из-за стола и покинула зал, оставив Картье с валенийцами, а Мириай – с ее оркестром. Вернулась в комнату и, обессилев от тревоги и страха, упала лицом в подушки. Сейчас Журден должен был предстать перед Ланноном в тронном зале. Я придумала этот план, сплела нити заговора, использовав Журдена как приманку. А вдруг я ошиблась? Что, если Ланнон замучает моего отца-покровителя, его разрубят на части и выставят на замковой стене? Что будет с Люком? Казнит ли Ланнон и его?

Это будет моя вина. Я не выдержу.

Мое сердце болело и едва билось. Часы текли, утро сменил полдень, затем наступил вечер. Я едва могла пошевелиться, изнывая от страха и жажды. В мою дверь постучали.

Я поднялась и поспешила открыть. Рука на запоре дрожала.

На пороге стоял Аллена.

Я велела себе держаться прямо и принять все, что он скажет. Неважно, что случилось. Наше дело не окончено, и мы будем штурмовать замок – с Журденом или без.

– Могу я войти? – спросил лорд.

Я шагнула в сторону, освобождая путь, и закрыла за ним дверь. Он направился к камину, остановился и оглянулся, наблюдая, как я медленно иду в его сторону.

– Вы выглядите больной, – заметил Аллена, скользя по мне взглядом.

– Скажите мне. – Я больше не пыталась казаться вежливой или спокойной.

– Сядьте, Амадина.

«Нет, нет, нет!» – кричало мое сердце, но я села, приготовившись к худшему.

– Не стану лгать, – начал лорд, глядя на меня сверху вниз, – ваш отец едва не лишился головы.

Я стиснула подлокотники кресла так, что костяшки побелели.

– Но он жив?

Аллена кивнул.

– Король хотел его обезглавить. Даже взялся за топор в тронном зале.

– Почему он не сделал этого?

– Я остановил его, – ответил Аллена. – Да, за свое предательство Мак-Квин заслуживает смерти, но я смог дать ему немного времени, убедил короля в необходимости процесса. Мэванские лорды будут судить его через две недели.

Я прикрыла рот ладонью, но слезы сами потекли из глаз. Меньше всего я хотела плакать перед Аллена, выказывать слабость, но он опустился передо мной на колени. Тени сгустились вокруг нас.

– Ваших отца и брата доставили в поместье в десяти милях отсюда, – прошептал он. – Они на моей земле, в доме моего человека. Их охраняют, и они не смогут уйти, но, по крайней мере, их жизням – до суда – ничто не грозит.

Вздох облегчения вырвался у меня из груди. Я вытерла слезы со щек. Из-за капель влаги на ресницах лицо Аллена расплывалось у меня перед глазами.

– Вы хотите остаться здесь или отправиться к ним? – спросил он.

Я едва могла поверить в его доброту: он предоставлял мне выбор. Тревожный колокольчик зазвенел у меня в голове, но волна облегчения смыла все подозрения. Все шло по моему плану, как мы хотели.

– Отвезите меня к ним, милорд, – прошептала я.

Аллена посмотрел на меня, поднялся на ноги и кивнул:

– Тронемся в путь, как только будете готовы.

Он ушел, а я стала запихивать вещи в сундук. Прежде чем покинуть комнату и благословение единорога, я приложила руку к корсету – к ноющему шву на боку, к Камню, который стал моим спутником.

Это не было сном. Мы все вернулись в Мэвану. Я нашла Камень. Мы были готовы.

Карета Аллена ждала меня во дворе. Я шла рядом с ним в синем вечернем сумраке. Лорд вывел меня из замка, и я думала, что здесь – на мостовой Дамэна – он простится со мной. Но Аллена удивил меня. Конюх подвел к нему взнузданную лошадь.

– Я отправлюсь следом, – пояснил лорд.

Я кивнула, скрыв удивление, и он закрыл дверь кареты. Когда Картье узнает, что я оставила замок вечером, он поймет, что меня забрали к Журдену. Теперь мы увидимся только в Миствуде. Я молилась, чтобы с ним ничего не случилось.

Десять миль растянулись на сотни. Когда карета остановилась, луна уже плыла над деревьями. Позабыв о манерах, я выпрыгнула из кареты, запнувшись о кочку, и оглядела залитый лунным светом пейзаж.

Передо мной был дом – длинное здание, напоминавшее буханку хлеба: стены из белого камня, соломенная крыша, похожая на подгоревшую корку. Из двух труб струился дымок, щекоча звезды, за окнами трепетали свечи.

Вокруг простирались поля, вдалеке виднелся амбар, и, белея, как облака, паслись овцы. Дом охраняла дюжина стражников Аллена. Они стояли под каждым окном, у всех дверей.

Лошадь лорда остановилась рядом со мной. Дверь дома распахнулась. Я увидела на пороге силуэт Журдена. Хотела позвать его, но слова застряли у меня в горле, и я пошла, а потом побежала ему навстречу по мокрой траве.

– Амадина! – Он узнал меня и, ринувшись мимо стражников, заключил в объятия. Я упала ему на грудь, всхлипывая, хотя давала себе слово не плакать.

– Ш-ш-ш… теперь все хорошо, – прошептал он. Акцент моего отца-покровителя стал сильнее теперь, когда он оказался на родине. – Я в порядке, Люк – тоже.

Я уткнулась лицом ему в рубашку, словно мне было пять лет, и вдохнула морскую соль, въевшуюся в складки ткани. Его рука нежно коснулась моих волос. Несмотря на то что мы были пленниками, что утром он едва не потерял голову, а меня прошлой ночью чуть не закололи, я чувствовала себя в безопасности.

– Идем внутрь, – сказал Журден, подталкивая меня к дому.

Только теперь я вспомнила о лорде Аллена, которого так и не поблагодарила за спасение жизни моего отца-покровителя.

Я прервала объятия и обернулась, ища глазами всадника. Ветер играл в траве, светила луна, на дороге остались следы копыт – и все.

Я снова разревелась, увидев Люка, ожидавшего в доме. Прижав к груди, он закружил меня, словно в танце. Я смеялась сквозь слезы, пока они не высохли на щеках.

Журден закрыл и запер дверь. Втроем мы встали в круг, держась за руки, склонились друг к другу, улыбаясь, тихо празднуя победу.

– У меня есть что рассказать вам, – проговорила я, и Люк быстро приложил палец к губам, приказывая молчать.

– Надеюсь, тебе понравился Дамэн, – громко произнес брат, подойдя к столу, который нельзя было увидеть из окна. На нем лежали лист пергамента, перо и чернильница. Люк притворился, что пишет, поднес палец к уху и указал на стену.

Стражники подслушивали. Я кивнула и начала писать, вслух восхищаясь величием замка.

«Камень у меня».

Прочитав это, Журден и Люк вскинули на меня глаза, полные радости. Камень загудел.

«Где?» – быстро написал Люк.

Я похлопала по корсету. Журден кивнул, и на секунду мне показалось, что в его глазах блеснули слезы. Он отвернулся, пока я не заметила этого, и налил мне воды.

«Храни его, – добавил Люк. – С тобой он в безопасности».

Я взяла чашку из рук Журдена и кивнула. Люк смял пергамент и бросил его в огонь. Мы сели у камина и стали болтать о пустяках, чтобы утомить наших надсмотрщиков.

На следующий день я поняла, как трудно находиться под постоянным наблюдением. Все наши разговоры подслушивали. Если я хотела выйти на улицу, за каждым моим шагом следили стражники. Мы хотели вырваться из плена и отправиться в Миствуд через две ночи. Риск был велик: их было двенадцать, а нас – всего трое.

В полдень Люк составил план и дал мне его прочесть. Они приехали в Мэвану безоружными, но у меня на бедре остался кортик, и, ознакомившись с планом побега, я отдала его Журдену.

– Он тебе не понадобился? – прошептал он, спрятав оружие в камзоле.

– Нет, отец, – проговорила я. Мне все еще не удалось рассказать им о моей ране. Я потянулась к пергаменту, чтобы поведать им об этом, но в дверь постучали.

Люк вскочил на ноги, открыл дверь и вернулся к нам с корзиной еды.

– Лорд Аллена очень щедр, – заметил брат, выкладывая на стол еще теплый хлеб, круги сыра и масла, кувшин с соленой рыбой и груду яблок.

– Что это? – спросил Журден, заметив листок среди буханок.

Люк поднял пергамент со скатерти, кусая яблоко.

– Это тебе, отец. – Он протянул письмо Журдену, и я увидела, что оно скреплено красной восковой печатью с взвившимся в воздух оленем.

Я отложила перо и принялась вместе с Люком изучать содержимое корзины. Разворачивая хлеб, я услышала резкий вздох Журдена, почувствовала, как потемнело в комнате. Мы с Люком обернулись к нему. Он смял пергамент – его пальцы изогнулись, как птичьи когти.

– Отец! Отец, что такое? – тихо спросил Люк.

Журден не удостоил сына взглядом. Не знаю, слышал ли он его, но смотрел только на меня. Мое сердце упало и разбилось, а я даже не понимала, в чем дело.

Отец-покровитель смотрел на меня с такой яростью, что я отступила к Люку.

– Когда ты собиралась мне сказать, Амадина? – проговорил Журден холодным, отстраненным голосом, который я слышала только раз, перед тем как он убил разбойников.

– Я не знаю, о чем вы! – выдохнула я, прижимаясь к Люку.

Журден схватился за край стола и отшвырнул его – свечи, корзина с едой, чернила и пергамент разлетелись в разные стороны. Я отшатнулась, Люк вскрикнул от удивления.

– Отец, приди в себя! – прошипел он. – Вспомни, где мы!

Журден рухнул на колени, все еще сжимая пергамент. Побледнев, как луна, он уставился в пустоту.

Люк метнулся вперед и выхватил листок у него из пальцев. Медленно и тихо он встретился со мной взглядом и протянул мне письмо.

Я не знала, что могло так разгневать Журдена. Мои глаза побежали по завиткам слов, и мир вокруг раскололся.

– Это ложь, – прошипела я, смяв пергамент в руках, как минуту назад сделал Журден. – Отец, он тебе лжет.

Оступаясь среди разбросанных по полу яблок и ломтей хлеба, я опустилась перед ним на колени. Заключила его лицо в ладони, вынуждая Журдена взглянуть на меня.

– Этот человек, лорд Аллена, мне не отец.

– Почему ты скрывала это? – выдохнул Журден, не обратив внимания на мои жаркие слова.

– Я ничего не скрывала! – вскричала я. Гнев вскипел в сердце, ожесточив меня. – Я ни разу не видела своего отца и не знаю его имени. Я незаконнорожденная и нежеланная. Этот лорд играет с вами. Я – не его дочь!

Журден наконец взглянул на меня:

– Ты уверена, Амадина?

Я не смогла ответить, и это колебание уязвило меня, подтвердив, что я совсем не уверена.

Я подумала о том вечере, когда попросила Вдову скрыть от Журдена имя отца… Она не хотела, но сделала это по моей просьбе. Журден верил, как и я, что мой отец служил в доме Аллена, но не думал, что он окажется лордом.

– Ты сказала ему, что происходишь из его Дома? – глухо поинтересовался Журден.

– Нет, я ничего ему не говорила, – пробормотала я, осознав. Как Аллена мог узнать меня?

Это не могло быть правдой…

Журден кивнул, видя мое смятение и словно читая мои мысли.

– Он – твой отец. Как иначе он узнал бы тебя?

– Нет, нет, – шептала я. Мое горло сжалось. – Не может быть.

Я отрицала это, но нити моей жизни стали сплетаться воедино. Почему дедушка так хотел меня спрятать? Потому что мой отец был могущественным и опасным мэванским лордом.

Но самое главное… он каким-то образом узнал меня.

Я смотрела на Журдена. Он – на меня.

– Хочешь знать, почему я ненавижу Брендона Аллена? – прошептал он. – Брендон Аллена предал нас двадцать пять лет назад. Он зарубил мою жену, забрал ее у меня, а теперь он заберет и тебя.

Журден встал. Я замерла на корточках на полу, слыша, как он ушел в спальню и запер дверь.

Я все еще сжимала в руках письмо. А затем порвала его – клочки разлетелись, как снег, – и поднялась на ноги.

Я посмотрела на Люка. Он глядел на хаос на полу, но поднял голову, когда я подошла.

– Я докажу, что он лжет, – пообещала я с гулко бьющимся сердцем. – И приеду с д’Арамитцем в Миствуд.

– Амадина, – прошептал Люк, сжимая мое лицо в ладонях. Он хотел сказать что-то еще, но слова между нами превратились в прах. На прощание брат нежно поцеловал меня в лоб.

Почти не чувствуя земли под ногами, я вышла из дома в утренний дождь. Во дворе стояла обещанная Аллена карета, которая должна была увезти меня в Дамэн. Я направилась к ней. Мои волосы и платье промокли, когда я опустилась на обитую бархатом скамью.

Дождь барабанил по крыше, карета тряслась на ухабах, а я размышляла о том, что скажу Аллена.

Он верил, что я – его внебрачная дочь.

Я так не думала, но тень сомнения была хуже кинжала, который вонзил в меня Райан. Скорее всего, лорд мучал старого врага, используя меня. Этим вечером я войду в зал Дамэна и притворюсь, что польщена, попрошу доказательств, которые он не сможет предоставить, и опровергну его слова.

Я обдумывала этот план на протяжении десяти миль и к тому времени, как карета въехала во двор Дамэна, была готова встретиться с лордом.

Я вышла в дождь, над головой сверкнула молния, разбив небо надвое. Совсем как я, подумалось мне. Я – Бриенна, две в одной.

Я шла на звук музыки, исполняемой Мириай, на свет и тепло главного зала. Валенийцы собрались за столом для ужина. В очаге ревел огонь, в нишах сверкали геральдические олени. Я прошла по проходу величественного зала к ступеням помоста и остановилась перед ним. Раскрыла ладони, чувствуя, как дождь струится по волосам.

– Здравствуйте, отец, – проговорила я. Мой голос птицей взлетел к стропилам в вышине.

Брендан Аллена улыбнулся:

– Добро пожаловать домой, дочь.