Он сорвался с места, двигаясь быстрей, чем я когда-либо видела. Почти опрокинув стол, Картье поймал меня, пока я не успела упасть. Подсвечник вылетел у меня из руки и с лязгом покатился по полу, свечи гасли одна за другой, но Картье прижал меня к себе и не отводил от меня взгляда. Я видела, как валенийская элегантность и манера держаться сменились тревогой, когда он заметил мою кровь из раны. Взгляд стал темным от гнева, как меч в битве, как безлунная ночь.

Нежно погладив меня по голове, он спросил:

– Кто это сделал?

Я видела, как в нем пробуждается мэванец, становясь сильнее при виде моей крови. Он готов был убить любого, кто причинил мне боль. Я уже видела это в Журдене и Люке, потом вспомнила, что и сама наполовину мэванка, и не ответила ему.

– Рана неглубокая, – прошептала я, цепляясь за его рубашку, беря дело в свои руки. – Вы должны снять с меня платье. Не хочу звать служанку.

Мы смотрели друг на друга. Я видела, что мои слова достигли цели. Он собирался раздеть меня – пальцы соскользнули с моих волос.

– Говори мне, что делать, – наконец сказал Картье, рассматривая головоломку, которую являет собой женский наряд для мужчин.

– На спине… есть ленты, – прошептала я, мое дыхание стало слабым и прерывистым. – Развяжите их. Сперва надо снять платье…

Он развернул меня, нашел кружевные ленты и быстро их развязал. Я почувствовала, как платье сползает на пол, и позволила его снять.

– Что теперь? – спросил мой бывший наставник, поддерживая меня за талию, чтобы я не упала.

– Верхняя юбка, – прошептала я.

Он снял ее, и мне стало легче. Затем развязал нижние юбки, их обручи упали к моим лодыжкам.

– Корсет, – выдохнула я.

Его пальцы сражались с ребрами корсета, наконец он освободил меня из этой клетки, и я снова смогла свободно дышать. Я совсем забыла о Камне Сумерек, пока не услышала, как деревянный медальон упал в волны платья у моих ног.

– Камень, Картье…

Обняв меня крепче, он выдохнул в мои локоны:

– Ты нашла его?

Я услышала в голосе Картье желание и страх, словно мысль о Камне одновременно и пугала, и зачаровывала его. Я прижалась к нему, впитывая его силу, и улыбнулась, осознав, что им обуревают два противоположных желания.

Мир вокруг нас больше не казался реальным. Он обнимал меня, на мне не было ничего, кроме сорочки, у наших ног в ворохе моей одежды лежал магический камень. Я не могла решить, что из этого было самым странным. Судя по тому, как Картье держал меня, он тоже этого не знал.

– Да, я спрятала его в корсете.

Он опустился на колени, взял медальон и положил его на стол. Это меня удивило – словно в руках Картье оказалось простое украшение. Потом он посмотрел на меня, на мою рану, и я увидела, как он встревожен и бледен.

На мне были только сорочка до колен, без рукавов и шерстяные чулки, которые наполовину сползли. Я залилась краской при мысли, что придется полностью обнажиться перед Картье, чтобы открыть рану.

Наверное, он прочел мои мысли, потому что шагнул к шкафу и принес мне бриджи.

– Знаю, они велики, – проговорил он, протягивая их мне, – но надень. Мне нужно тебя осмотреть.

Я не стала возражать. Он довел меня до кровати и отвернулся. Присев, я сняла кортик с бедра и стала натягивать его бриджи, морщась от боли в животе.

– Все, – окликнула я его, – можете смотреть.

В мгновение ока Картье оказался рядом со мной, помог лечь и опустил мою голову на подушку. Затем осторожно поднял край сорочки, открывая мой живот, и коснулся раны.

– Неглубокая, – заметил он, и я увидела, как лицо моего бывшего наставника постепенно разглаживается. – Но нужно ее зашить.

– Думаю, меня спас корсет, – откликнулась я и, откинув голову, рассмеялась.

Картье не счел это смешным. Когда я заставила его поднять корсет, стало очевидно, что прочная ткань, окровавленная и порванная, приняла удар на себя и уберегла меня от глубокой раны.

Бросив корсет на пол, Картье вздохнул:

– Я хотел заклеймить общество, которое заставило тебя носить эту клетку, но не стану.

Я улыбнулась. Он вернулся к столу и начал шарить в кожаной сумке. Слипающимися глазами я следила, как он достал пучок трав и бросил их в кубок с водой.

– Выпей – это уймет боль, – велел Картье, приподнимая мою голову, чтобы я сделала глоток.

Я скривилась и закашлялась:

– На вкус как грязь, Картье.

– Пей.

Я смотрела на него. Он не сводил с меня глаз, пока не убедился, что я сделала еще три глотка. Затем забрал кубок, и я откинулась на постель, чтобы он мог обработать рану.

– Скажи, – проговорил Картье, опускаясь на колени у кровати и вдевая нитку в иглу, – кто тебя ранил, Бриенна.

– Не имеет значения.

Гнев Картье вспыхнул с новой силой, его глаза загорелись, как синее сердце пламени. Мэванский лорд вернулся – я видела это, – он обратился в камень, сжал зубы, ярость окутала его словно тень. Мысленным взором я увидела совсем другого Картье. Он шел по главному залу родового замка, в утреннем свете, с золотым обручем на голове, а за окнами простирались поля цветущей караганы…

– Имеет, – возразил он, оборвав мои грезы. – Кто ранил тебя и почему?

– Я скажу, если вы поклянетесь, что не станете мстить, – поставила я условие.

– Бриенна…

– Так будет только хуже, – раздраженно прошипела я.

Он стер кровь с кожи и начал зашивать рану. Мое тело напряглось, чувствуя уколы иглы и натяжение нити, пока он меня латал.

– Обещаю, что не стану предпринимать ничего, – наконец согласился он, – пока не закончим наше дело.

Я хмыкнула. Не могла представить, как Картье пронзает Райана мечом, а потом вспомнила день в библиотеке, когда мы стояли на стульях с книгами на головах, и кровь, выступившую на его рукаве.

Возможно, во всем были виноваты мое потрясение или северный воздух или то, что мы снова встретились, но я подняла руку и провела пальцами по его рукаву, спускаясь к кровоточившему когда-то запястью. Картье замер, словно я зачаровала его, игла застыла в воздухе, и я осознала, что впервые прикоснулась к нему, очень быстро и едва заметно – так срывается с ночного неба звезда. Только когда моя рука вернулась на покрывало, он зашил рану и обрезал нить.

– Расскажите мне свою тайну, – прошептала я.

– Какую именно?

– Почему на вашей руке тогда была кровь?

Он поднялся и положил иголку и катушку ниток на стол. Стерев кровь с пальцев и придвинув кресло к кровати, Картье сел, сложил руки на груди и посмотрел на меня. Я гадала, о чем он думает, глядя, как я лежу на его постели, в его брюках, с его стежками на коже, с разметавшимися по подушке волосами.

– Поранился, – ответил мой бывший наставник, – на уроке фехтования.

– Фехтования? – переспросила я. – Продолжайте.

Он хмыкнул:

– Очень давно мы с отцом заключили договор: он позволит мне раскрывать страсть, пока я учусь фехтовать. Я не нарушил обещания и после его смерти.

– Должно быть, вы отлично владеете мечом.

– Да, – согласился Картье. – Но, несмотря на это, без царапин не обходится.

Мы замолчали, прислушиваясь к треску пламени в камине. Рана, зашитая аккуратными стежками, онемела. Я почти не чувствовала боли, голова кружилась, словно я дышала разреженным воздухом.

– Но как же вы не поняли, что я была Амадиной? – наконец спросила я. Этот вопрос давно не давал мне покоя. – И почему отсутствовали на первом собрании?

– Я пропустил его из-за тебя, Бриенна, – признался он. – Я только узнал, что ты исчезла. Ждал все лето, держался подальше от Магналии, думал, что ты не хочешь меня видеть, когда ты перестала отвечать на мои письма. Наконец набрался смелости и вернулся в Дом, полагая, что у меня достаточно времени до встречи в Бомоне. Вдова сказала мне, что ты уехала, отправилась в путь вместе с покровителем, что твоя жизнь в безопасности. Больше она мне ничего не открыла, и следующую неделю я искал твои следы в Теофиле, так как это был ближайший к Магналии город. Естественно, я опоздал.

Я глядела на него. Сердце сжималось у меня в груди.

– Картье…

– Знаю. Но я бы не успокоился, не попытавшись найти тебя. Сначала я предположил, что за тобой вернулся твой дед, и поехал к нему. Но он понятия не имел, где ты, и мои страхи только усилились. Много ночей я воображал, что с тобой случилось нечто ужасное, а Вдова просто пыталась уберечь меня от боли и убедить, что ты свяжешься со мной, когда придет время.

– Так что вы оставили поиски и отправились в Бомон на второе собрание, – прошептала я.

– Да. Журден, сидя напротив меня, сообщил, что удочерил девушку по имени Амадина, раскрывшую свою страсть в Доме Огюстен. Она унаследовала воспоминания, необходимые нам, чтобы найти Камень. Я был в таком смятении, что принял все за чистую монету, не подозревая, что речь шла о тебе.

– И все равно не понимаю, – мягко возразила я, – почему Журден не сказал вам, кто я и откуда?

Картье вздохнул и глубже устроился в кресле.

– Думаю, он недостаточно мне доверял. Не могу его винить: я избегал встреч с ним семь лет. Он понятия не имел, что я под именем Картье Эвариста преподавал в Магналии. Когда я пропустил первое собрание… Думаю, он боялся, что я ненадежен. Когда мне рассказали о плане, я захотел проникнуть в Дамэн под видом охотника. Они думали, это будет Люк, но я вызвался сам. Хотел, чтобы мне доверяли.

Я размышляла над его словами, и кусочки головоломки медленно вставали на место. Я потихоньку села, опираясь на подушки, и опустила сорочку, прикрыв рану и живот.

– Теперь, – сказал Картье, – расскажи мне свою часть истории.

Так я и сделала. Поведала о своих видениях, решении Вдовы написать Журдену, прибытии в Бомон и тщетных попытках вызвать воспоминания; о том, как я узнала истинное имя Журдена, о первом собрании, лихорадке, плавании в Мэвану и, наконец, о том, как я нашла Камень.

Картье не перебивал меня и не отводил взгляда. Он оставался неподвижен, как мраморная статуя, пока наконец не наклонился вперед, коснувшись рукой подбородка.

– Ты пыталась сказать мне, – прошептал он, – о первом видении. В последний учебный день. «Книга Часов».

Я кивнула.

– Бриенна… прости, что не слушал.

– Вы ни в чем не виноваты, – возразила я. – Я была не до конца откровенна.

Он молчал, глядя в пол.

– Кроме того, – прошептала я, вновь привлекая его взгляд, – это уже неважно. Мы снова вместе.

– И ты нашла Камень Сумерек.

Уголок моего рта изогнулся в улыбке:

– Хотите его увидеть?

Веселые искры заплясали в глазах Картье, и он пошел за Камнем. Вернувшись, он сел рядом со мной на кровать и большим пальцем открыл застежку медальона. Камень мерцал золотым светом, голубые волны струились по поверхности, белые лепестки поднимались из глубин и алели, увядая. Мы зачарованно следили за игрой красок. Наконец Картье с тихим щелчком опустил крышку медальона и повесил его мне на шею. Камень лег мне на сердце и загудел, согревая грудь.

– Журден должен прибыть в Лионесс завтра утром, – тихо произнес Картье. Наши плечи в изголовье кровати соприкоснулись. Настроение в комнате изменилось: в нее словно проникло дыхание зимы, сковав нас льдом. – У меня предчувствие, что Аллена попытается удержать тебя здесь. Если это случится, через три ночи ты отправишься со мной в Миствуд.

– Да, знаю, – прошептала я, гладя застежку медальона. – Картье… что случилось в Миствуде?

– Двадцать пять лет назад там собрались три мятежных лорда и их люди, – объяснил он. – Они вышли из леса и поехали через поле, к черным вратам замка, но так до них и не добрались. На поле случилась резня.

– Не считаете, что глупо снова там собираться, – удивилась я, – и штурмовать замок оттуда? – Я понимала, что во мне говорит суеверная валенийка, но не могла не волноваться при мысли, что мы пойдем в атаку из проклятого леса.

– Нет, Миствуд больше чем место, где мы однажды проиграли и истекли кровью. Раньше он был волшебным. Там короновали всех Кавана.

– Короновали в лесу? – ошеломленно спросила я.

– Да, на закате, когда свет и тьма были одинаково сильны. С ветвей свисали фонарики и цветы, из чащи выглядывали волшебные птицы и звери. Вся Мэвана собиралась в этом лесу, казавшемся бесконечным, и смотрела, как коронуют королеву. Сперва ей вручали Камень, затем – серебряный венец, затем – плащ. – Голос Картье оборвался. – Конечно, это было очень давно.

– Возможно, не так давно, как мы думаем, – заметила я.

Он улыбнулся:

– Будем надеяться.

– Итак, когда мы встретимся в Миствуде через три ночи…

– Соберемся в древнем месте, помнящем магию, королев и нашу жертву, – закончил он. – Люди, желающие поддержать наш мятеж, поймут, где нас искать. Когда ты произнесла имя Мак-Квина на королевских слушаниях, тебя услышали не только его люди, но также и мои, и те немногие, кто остался от Дома Кавана. Ты пробудила наши Дома. Не знаю, сколько людей присоединится к нам, но Миствуд призовет их, особенно когда ты вернешь туда Камень.

Я хотела узнать больше: чтобы он поведал мне о тех древних, волшебных днях. Но мы оба устали, предчувствуя тяжесть грядущего. Я пошевелилась, и бриджи начали сползать с бедер.

– Позвольте, я верну вам одежду, и проводите меня в комнату, – попросила я, и Картье, поднявшись, повернулся ко мне спиной. Я скинула бриджи, вновь пристегнула кортик и осторожно спустила ноги на пол, сорочка скользнула к моим коленям. Напиток, которым он меня напоил, должно быть, впитался в кровь, потому что о ране напоминала лишь ноющая боль в боку.

Мы собрали части моего наряда. Картье взял подсвечник и последовал за мной по петляющим потайным коридорам. Я вела его к комнате с единорогом. Лишь когда я открыла секретную дверь, он наконец задал вопрос:

– Как ты узнала обо всех этих проходах?

Я обернулась, взглянула на него в свете свечи, шагнула за порог. Ночная рубашка колебалась на сквозняке, кружева липли к груди.

– Вокруг нас много потайных дверей. Мы просто не обращаем на них внимания и не открываем их.

Он устало улыбнулся – ему тоже нужен был отдых.

– Теперь вы знаете, где меня найти, если понадоблюсь, – прошептала я. – Спокойной ночи, Тео.

– Спокойной ночи, Амадина.

Я закрыла потайную дверь, разгладила гобелен, надела ночную рубашку, убрала окровавленное платье на дно сундука и забралась в кровать, все еще с Камнем Сумерек на шее. Наблюдала, как языки пламени в камине угасали один за другим, и думала о Журдене.

Завтра.

Завтра он вернется на родину.

Я закрыла глаза и начала молиться о том, чтобы в сердце Ланнона осталась хоть капля добра.

Но во снах меня преследовал образ, от которого кровь стыла в жилах: Журден стоит на коленях у подножия трона, а на его шею опускается лезвие топора.