Глава десятая
Старый город Готэма когда-то был престижным местом, но окрестности так и не оправились от ряда экономических спадов нескольких последних десятилетий. Богатые семьи отказались от него, и его заменили последовательные волны испытывающих проблемы иммигрантов, получателей пособий и нелегалов.
Изящные таунхаусы были разделены на убогие квартиры и приходили в упадок, заброшенные отсутствующими арендодателями, которые забирали свои чеки за аренду, но редко замечали захудалость своего имущества. Граффити портили закопченные кирпичные стены зданий. Проститутки и наркодилеры открыто слонялись по подъездам и улицам. Железные прутья решеток охраняли окна первого этажа. Полиция и политики утверждали, что очистили Готэм, но вид из квартиры Селины рассказывал совсем другую историю.
Отвернувшись от окна, она восхищалась собой в зеркале своей тесной ванной комнаты размером с шкаф. Ее новый жемчуг прекрасно сочетался с облегающим черным платьем, которое она выбрала для ночной экскурсии. Она с нетерпением ждала выхода из грязной квартиры на несколько часов.
Беспорядки в зале снаружи прервали ее мысли.
– Я же говорила! – закричала Джен достаточно громко, чтобы услышали все их соседи. – Деньги вперед!
Селина закатила глаза. «Ну, началось».
Быстро дойдя до двери, она вышла в коридор, где обнаружила прислонившуюся к стене Джен, над которой нависал с вкрадчивым видом яппи, который выглядел вдвое больше и намного старше ее. Его лицо покраснело от гнева.
– Черт возьми! – клялся он. – Ты забрала мой бумажник!
Он сжал кулак: на руке блестели дорогие золотые часы.
Намереваясь избить Джен, он даже не услышал, как набросилась Селина. Она схватилась за его запястье, ее ногти впились в него.
– Убирайся, – прошипела она.
Пораженный, он сердито посмотрел на нее.
– Она взяла мой бумажник!
«Возможно», – призналась сама себе Селина, но это не имело значения. Никто не превращал Джен в боксерскую грушу – пока она была рядом. Она заломила кретину руки за спину и подтолкнула к лестнице. Он охнул от боли.
– Сейчас же, – настаивала она.
До парня дошло. Бормоча ругательства под нос, он отступил вниз по лестнице и яростно оглянулся через плечо у входной двери. Селина подождала, пока не услышала, как хлопнула входная дверь, и проверила Джен. Ее безрассудная молодая протеже уже рылась в толстом бумажнике парня.
Селина вздохнула.
– Я же сказала тебе не пытаться проделывать это с придурками, Джен.
– Они все придурки, – ответила Джен. Она была завлекающе одета, все вызывало похоть: микро-мини-юбка, живот обнажал короткий топ, и высокие каблуки. Ее макияж был элегантен, как порнофильм. Парень, сжимавший кулак, едва ли был первым придурком, заглотившим приманку.
Селина продолжала гнуть свою линию.
– Хорошо, с придурками, которые могут избить.
Джен уже достаточно пострадала в своей молодой жизни. Она сбежала из дома и жила на улице, когда Селина впервые взяла ее под свое крыло. Они многое пережили вместе, делая то, что должны были, чтобы выжить. Селина просто хотела, чтобы Джен выказывала большее благоразумие.
– Не знаю, из-за чего он так расстроился. – Джен вытащила из бумажника горсть банкнот. – У него здесь только шестьдесят долларов.
– Может, из-за часов, – высказала догадку Селина.
– Часов?
Селина вытянула руку. Совершенно новый «Ролекс» блестел на ее запястье. Ухмыляясь, она сняла его и отдала Джен.
– Не жди меня, – сказала Селина.
Серебряная «Ламборджини» была припаркована в тени напротив переоборудованного таунхауса. Этот роскошный спортивный автомобиль, хоть и немного неуместный в этом районе с мизерной арендной платой, привлек лишь несколько любопытных взглядов. Представители высшего общества нередко посещали трущобы Старого города в поисках наркотиков и других незаконных развлечений. Как тот яппи, который только что последовал за молодой девушкой в жилой дом, но через несколько минут выскочил в ярости.
«Похоже, он не получил то, что хотел».
Брюс сидел внутри автомобиля. Устройство слежения сообщило ему, что жемчужины его матери были через дорогу. Он обдумывал свой следующий ход, когда Селина Кайл вышла из таунхауса и остановила такси. Она была одета словно для модного свидания или вечеринки. Жемчуг элегантно висел на ее шее.
Брюс должен был признать, что ей он очень шел.
Он немного посидел в машине, прежде чем отъехать от тротуара. Маячок подал звуковой сигнал на приборной панели.
«Посмотрим, куда она пойдет в этом жемчуге», – подумал Брюс.
Таксист высадил ее перед музеем искусств Готэма, где проводился какой-то роскошный праздник. Свет фар промелькнул по изящному неоклассическому фасаду музея, пока лимузины извергали элегантных мужчин и женщин в официальной одежде. Толпы папарацци выстроились вдоль красной ковровой дорожки, делая снимки светской хроники для колонок и сайтов завтрашнего дня. Вспышки не прекращались ни на минуту, практически ослепляя прибывающих гостей. Брюсу поневоле захотелось, чтобы Селина Кайл выбрала несколько менее публичное место для своей ночи в городе.
«Хорошо, что я сегодня надел приличный костюм», – размышлял он.
Он подъехал к тротуару и передал «Ламборджини» парковщику, который был приятно впечатлен плавным ходом. Сжав зубы в ожидании внимания, которое он вот-вот получит, Брюс взял трость с заднего сиденья.
– Посмотрите на это, – прокричал поблизости папарацци. – Еще один богатый человек, неспособный вылезти из своей спортивной машины.
– Нет, это Брюс Уэйн! – взволнованно сказал другой фотограф. Он рванул вперед, чтобы сделать снимок знаменитого отшельника. – Привет, мистер Уэйн! Где вы прятались?
Десятки камер повернулись к Брюсу, который тихо нажал кнопку на своем брелоке. Вдруг все ближайшие камеры перестали работать. Разочарованные папарацци бесполезно щелкали и проклинали свое снаряжение. Брюс подавил улыбку.
Поднявшись по ступенькам, он подошел к главному входу.
– Я не уверен, что мой помощник внес меня в список гостей, – сказал он человеку, стоявшему в дверях.
– Не проблема, – заверил его удивленный встречающий. – Проходите, мистер Уэйн.
Брюс вошел и обнаружил со вкусом проходящий благотворительный маскарад. Мерцающие белые огни вечеринки растекались по стенам и потолкам. Лепестки роз падали, как конфетти. «Сливки» Готэма, в разноцветных масках и нарядах, смешались и столпились на галерее. Главный выставочный зал, расположенный ниже мезонина, был превращен в танцпол. Группа с живой музыкой выступала на сцене перед выставкой голландских полотен шестнадцатого века.
Жаждущие пьяницы собрались в открытом баре. Шипучее шампанское в хрустальных бокалах. Мраморные скульптуры на пьедесталах. Как ни странно, Брюс был единственным человеком без маски.
«Жаль, что я оставил свою маску дома», – подумал он.
Но где же Селина Кайл?
Вежливо кивая любому, кто пытался вовлечь его в разговор, Брюс с легкостью пробирался сквозь толпу в поисках неуловимой воровки. Он посмотрел на бесценные шедевры, висящие на стенах. «Кошка» планировала еще один изощренный грабеж?
«Конечно, – подумал он. – Это ее почерк».
Поднявшись по лестнице в мезонин, он оперся на перила и осмотрел главный зал. Море гостей в масках, по крайней мере четверть из них в маленьких черных платьях, затрудняло поиск одной женщины. Всего на мгновение, но вскоре он заметил Селину на площадке, где она танцевала медленный танец с сытым пожилым джентльменом в простой белой маске домино. На ней же была кружевная черная маска в комплекте с бархатными кошачьими ушами. Украденный жемчуг все еще блестел на ее шее.
Он отошел от перил, пытаясь перехватить ее. Но прежде чем он успел добраться до лестницы, прозвучал голос:
– Брюс Уэйн? На благотворительном балу?
Он обернулся и увидел привлекательную брюнетку в красном платье, удивленно смотрящую на него. Вычурная венецианская маска была ее единственной уступкой теме вечеринки. Ее поразительные сине-серые глаза показались ему смутно знакомыми. Ему потребовалось время, чтобы узнать ее по различным деловым статьям и биографиям.
– Мисс Тейт, не так ли? – спросил он.
Она казалась пораженной, увидев его здесь. Когда она говорила, в ее голосе слышался намек на экзотический акцент.
– Даже до того, как стать затворником, вы никогда не приходили на такие сборища...
– Верно. – Он оглянулся с презрением. – Выручка в основном пойдет на оплату этой жратвы, а вовсе не на заявленную благотворительность. Речь идет не о ней, а о подкормке эго какой-нибудь скучающей светской ведьмы, которая все это устроила.
– На самом деле, это моя вечеринка, мистер Уэйн, – сказала она.
Брюс редко краснел, но на этот раз был близок к этому.
– Оу.
– И выручка пойдет туда, куда надо, потому что я сама расплатилась за жратву.
У него не было причин сомневаться в ней.
– Это очень щедро с вашей стороны.
– Вы должны инвестировать, если хотите восстановить равновесие в мире, – продолжила она, опуская маску. – Возьмите проект «Чистая энергия», например.
Брюс отметил, что Альфред и Люциус были правы. Она была прекрасна.
– Иногда инвестиции не окупаются, – ответил он беспечно. – Сожалею.
Она задумчиво посмотрела на него.
– Вы натренировались в равнодушии, мистер Уэйн. Но человек, которому нет дела до мира, не тратит половину своего состояния на план по его спасению – и не настолько уязвлен своим провалом, что становится затворником.
Брюсу почувствовал, как соскальзывает его собственная маска. Миранда Тейт явно была женщиной, с которой нужно считаться. Он должен быть настороже рядом с ней.
– Хорошего вечера, мистер Уэйн, – сказала она, поворачиваясь, чтобы уйти.
Он смотрел, как она уходит, на мгновение почти забыв о Селине Кайл. Затем вспомнил, что привело его сюда, и поспешил спуститься по лестнице так быстро, как позволяла его больная нога. К его облегчению, Селина все еще вальсировала в объятиях своего седовласого компаньона, в котором Брюс узнал Горация Гладстоуна, богатого старого придурка, каких поискать.
Пока они кружились, она делала вид, что смеется над его шутками.
– Вы позволите?
Раздраженный, Гладстоун обернулся. Брюс сунул трость в руку другого мужчины и взял Селину за талию. Не упуская ни секунды, он увел ее от закипающего старого джентльмена.
Она смотрела на него, пока они танцевали.
– Кажется, вы не очень рады меня видеть, – заметил он.
Она грациозно скользила на своих высоких каблуках, позволяя ему вести.
– Предполагалось, что вы затворник.
– Да вот, решил проветриться.
Она посмотрела на него с любопытством, скорее раздраженным, чем встревоженным.
– Почему вы не вызвали полицию?
– У меня есть... могущественный друг, который улаживает подобные дела. – Он восхищался ворсистыми ушами, поднимавшимися из ее гладких каштановых волос. – Смелый наряд для воровки.
– Да? – Она бросила ему вызов. – А какой костюм у вас?
– Брюса Уэйна, эксцентричного миллиардера. – Он оглянулся на Гладстоуна. – Кто ваш спутник?
– Его жена на Ибисе, но она оставила свои бриллианты. – Селина ухмыльнулась. – Беспокоилась, что их могут украсть.
«Я должен был знать, – подумал он. – Зачем еще такая женщина, как Селина, тратит время на такого напыщенного хама, как он?»
– Это произносится как «И-би-ца», – сказал он, поправляя ее. – Вы бы не хотели, чтобы эти милые люди поняли, что вы обманщица, а не карьеристка.
Она ощетинилась от этого предложения. Ее глаза сердито вспыхнули.
– Думаете, меня волнует, что обо мне думают здесь? – Он уловил намек на Ист-Энд в ее голосе, хотя она, очевидно, усердно работала, чтобы уничтожить свой акцент. Он восхищался ее умением и умом, если не любовью к присвоению чужой собственности.
– Я сомневаюсь, что вас волнует, что о вас думают в любом месте, – возразил он.
– Не надо снисхождений, мистер Уэйн, – ответила она. – Вы ничего не знаете обо мне.
– Ну, Селина Кайл, я знаю, что вы приехали сюда из своей квартирки в Старом городе. Скромное жилье для профессиональной воровки. Это означает, что вы либо копите на пенсию, либо связались с плохими людьми.
Это было единственное правдоподобное объяснение того, почему такая высококлассная воровка, уже несколько раз по-крупному преуспевшая, ошивалась в Старом городе. Должно быть она пыталась держаться подальше от чьего-то радара, даже если этот прием – и драгоценности миссис Гладстоун – выманили ее из укрытия.
Она нахмурилась от его слов:
– Вы не можете судить меня только потому, что родились в главной спальне поместья Уэйнов.
– На самом деле, это была комната управляющего.
– Я начала делать то, что была вынуждена, – сказала она бесцеремонно. Затем в ее голосе появился намек на сожаление. – Но как только сделаешь то, что должен, тебе никогда не позволят делать то, что хочешь.
– Начните заново? – предложил он.
Она горько рассмеялась.
– В современном мире нет места новому. Любой двенадцатилетний мальчишка с мобильным телефоном может узнать, что ты сделал. Все, что мы делаем, будет собрано и посчитано. Все откладывается в памяти. Мы сумма наших ошибок.
– Или наших достижений, – поспорил он.
– Ошибки запоминаются лучше. Поверьте мне.
Брюс знал все об ошибках ... и сожалении. Он посмотрел на жемчуг на ее шее.
– Вы думаете, это оправдывает воровство?
– Я беру то, что мне нужно, у тех, кто имеет более чем достаточно, – сказала она, чуть обороняясь. – А вовсе не у тех, кто имеет в разы меньше.
– Робин Гуд? – Он не мог представить ее в зеленом лесу. Черный подходил ей лучше.
– Я помогаю людям больше, чем другие в этом зале, – настаивала она. – Включая вас.
– Может, вы слишком много на себя берете, – ответил он.
– А, может быть, вы нереалистичны относительного того, что на самом деле у вас в штанах, помимо толстого кошелька.
– Ого.
Все еще скользя в его руках, она осмотрела показную демонстрацию богатства и расточительности.
– Думаете, все это будет длится вечно? – Она с сомнением покачала головой. – Грядет шторм, мистер Уэйн. Вам и вашим друзьям лучше приготовиться к неприятностям, потому что, когда они наступят, все вы будете удивляться, как могли жить настолько роскошно... практически ничего не оставляя остальным.
– Похоже, вы с нетерпением ждете этого, – сказал он.
– Я смогу приспособиться, – пообещала она.
«Но, скорее всего... ненадолго», – подумал Брюс. Он вспомнил, как чертовски много наводок и улик заполняло ее файлы. Сеть приближалась к ней, даже если она не хотела этого признавать. Неудивительно, что она жаждала начать все заново.
– Эти жемчужины смотрятся на вас лучше, чем в моем сейфе. – Он притянул ее к плечу и протянул руку, чтобы расстегнуть ожерелье. – Но все же я не могу позволить вам оставить их себе.
Жемчуг соскользнул с ее шеи в его руку. Она снова посмотрела на него, затем удивила его, бросившись вперед и крепко поцеловав его. Затаив дыхание, он позволил ей ускользнуть в толпу. К тому времени, когда он оправился от поцелуя, она уже далеко ушла. Он пытался хромать за ней, но его больное колено замедляло его.
Через несколько секунд она исчезла из виду.
«К чему все это было? – подумал он. – Конечно, не то чтобы я жалуюсь».
Выйдя с танцпола, он забрал свою трость у Гладстоуна.
– Вы ее напугали, – пожаловался старик.
– Вряд ли, – сказал Брюс. – Но на вашем месте я бы следил за бриллиантами вашей жены.
Сунув жемчуг в карман, он направился к выходу. Вкус ее поцелуя задержался на его губах.
«Возможно, Альфред прав, – подумал он. – Возможно, мне нужно чаще выбираться в люди».
Осенний воздух снаружи бодрил после знойной жары вечеринки. Он подошел к парковщику, чтобы забрать свою машину, и похлопал себя по карманам.
– Кажется, я потерял свой талон.
Это был не розыгрыш. Он действительно как-то потерял свой талон.
Парковщик выглядел озадаченным.
– Ваша жена сказала, что вы поедете домой на такси, сэр.
– Моя жена?
«Ламборджини» отъехал от музея. Сидящая за рулем Селина ухмыльнулась и поддала газу.
Альфред подобрал его на «Роллс-Ройсе» через час. Брюс забрался на заднее сиденье машины.
– Вы один, сэр? – Сухо спросил дворецкий.
Брюс бросил на него испепеляющий взгляд. Он не привык оставаться в дураках.
– Не волнуйтесь, мастер Брюс, – заверил его Альфред, явно наслаждаясь ситуацией. – Пройдет немного времени и вернетесь к обычной жизни.
Брюс проигнорировал поддразнивания дворецкого. Прямо сейчас он был не в настроении обмениваться шуточками. Вместо этого он достал свой телефон и нажал кнопку быстрого набора.
Люциус Фокс ответил на втором гудке.
– Фокс.
– Помните те необычные запросы, которые я обычно делал?
– Я знал это, – сказал Фокс.
Брюс мог легко представить удивленное выражение лица другого человека: «Я действительно так предсказуем?»
Улыбка Альфреда исчезла. Брюс увидел измученное лицо дворецкого в зеркале заднего вида. Альфред выглядел явно обеспокоенным, словно знал, что будет дальше, и совсем не был этому рад.
Брюс не мог его винить, но он решил.
Пришло время заканчивать с пенсией.
