Пусть Философ так и не объявился, Шестакову очень хотелось верить, что это все-таки не подстава. Просто человек тихо-мирно отработал свою часть и ненадолго ушел в запой, просто забыл их предупредить в силу возраста. Нормальная же версия? Ничуть не хуже остальных.

Даже брат, увязавшийся следом, вроде был согласен.

Игорь втопил звонок до упора – так, что даже палец побелел. Звук шел, совершенно точно шел, но хозяин квартиры не спешил выползать навстречу гостям. Игорь вздохнул и в очередной раз пнул дверь.

– Перестань, – одернул брата Шестаков.

– Позвони еще.

– А смысл? Телефон выключен, абонент – не абонент.

– Запил, что ли?

– Скорее всего.

– И ключей нет. Да?

Шестаков одернул рукав, вытащил наружу часы:

– Ключи не нужны. Сейчас наберу одного мужика, он нам за десятку что угодно вскроет без лишних вопросов…

– Пусти, дай сам посмотрю.

В темном капюшоне и со складным ножом Игорь смахивал не на цивильного гостя, а на приличную проблему, и Шестаков действительно отступил подальше, заодно перекрыв спиной соседский глазок. Так, просто. На всякий случай.

– Замок с язычком, – приглядевшись, сообщил Игорь.

– Это плохо?

– Для Марка – плохо, – он вогнал лезвие в щель, поковырялся с полминуты и пинком распахнул дверь перед братом. – Дома отсюда бы вынесли вообще все. Включая стены.

– Ну мы-то уже не в Сибири. Тут народ поделикатнее… – Шестаков осекся под внимательным взглядом. – Неважно. Ты давай буди его, я пока чайник поставлю.

Он прошлепал на кухню прямо в ботинках, стараясь не наступать на подозрительные липкие пятна. В лучшем случае это чай или коньяк, а вот в худшем… Фу, блин. Даже думать противно.

Кухонный срач он оценил где-то на три звезды из пяти. Традиционная гора грязной посуды – есть, застоявшаяся вонь – на месте, обои все те же, прокуренные до желтизны. В кастрюле с позеленевшей водой тихо булькал не менее цветущий фильтр.

По крайней мере, признал Шестаков, раковина все еще целая. Да и на новые окна Философ уже пару лет не занимал.

Он залил чайник мутной водой из-под крана и от скуки начал изучать холодильник, обвешанный рекламными магнитами, записками и диковатыми стихами. На второй странице частушек про Мопассана на кухне появился Игорь.

– Его нет нигде.

– Под кроватью смотрел? – не отрываясь, отозвался Шестаков. – Или в ванной, такое тоже часто бывает…

– Везде смотрел, я ж не дебил, – огрызнулся парень. – Я там в целом глянул, по верху бомбы нигде не видно. В сейф мог упрятать?

– Мог. А ты и сейфы умеешь ломать?

– Эй, ты за словами следи! Я тебе не домушник по вызову! – взвился Игорь, потом добавил уже спокойнее: – Вообще умею… но не такие.

Сейф – блестящее железное чудовище, почти метр в холке – даже под грудой одежды смотрелся внушительно, если не сказать монолитно. Шестакову хватило одного взгляда, чтобы убедиться: на такие сюжеты он не подписывался. Не его профиль.

– Что думаешь?

– Четыре цифры, – объявил Игорь, копаясь в телефоне. – Модель старая и дверцы дохлые. Если с балкона на асфальт…

– Нет, – отрезал Шестаков. – Не катит, бомбу повредим. Или давай подбирать, или я лучше специалисту позвоню.

Игорь присел на корточки, пригляделся к кнопкам и, кажется, даже принюхался. Ковырнул пальцем:

– На «один» и «девять» херня какая-то… Липкая.

– Да тут весь дом – липкая херня. Что это меняет?

– Может, это год? Тыща девятьсот…

Он защелкал кнопками, подергал дверцу:

– Не. Не год рождения. Так, может, развал Союза…

Щелчки. Тоже глухо.

– А женщина его какого года? – задумчиво спросил Игорь.

– Точно не один-девять. Слушай, давай я лучше мастера наберу…

– Не надо никого впутывать! Сами разберемся.

Шестаков пожал плечами: сами так сами. Пока Игорь возился с кодом, он неторопливо обошел всю спальню: потрогал пыльное зеркало, поправил сползшее покрывало, заглянул за сейф. Даже в лучшие времена по квартире Философа можно было давать задачки типа: если одна уборщица за полчаса оттирает метр серо-бурого линолеума до его изначального цвета беж, а метров тут явно не больше ста пятидесяти… то какого хрена Марк до сих пор не доверил свой свинарник паре теток со швабрами? Не так уж дорого бы и вышло. Точно не дороже пары дней запоя.

Кнопки щелкали, Игорь кривился и одними губами повторял: один… девять… три…

– Есть идея, – подал голос Шестаков. – Тысяча пятьсот сорок первый.

– С чего бы?

– Просто попробуй. Нет так нет.

Игорь вздрогнул, когда последний щелчок прозвучал громче обычного. Он потянул – дверца поддалась и отошла.

– Как?..

– Да я подумал… Важная же дата.

– Какая дата?

– Ну рептилоиды.

– Кто?

Шестаков поднял брови:

– Погоди, ты правда не в курсе? Как на востоке раскрыли ложу ящеров и все такое… Потом годами политиков проверяли, пытали, кое-кого даже совсем… насмерть.

– Гонишь, – неуверенно отозвался Игорь.

– Да ладно! То есть ты даже слова такого не слышал?

– Слово слышал. Но дичь же полная…

– Не, ну в учебниках не напишут, понятное дело. Но люди-то знают.

– М-м, тогда понятно, – кивнул Игорь. – Кажется, я что-то похожее в сети читал…

Шестаков фыркнул, не удержав серьезную мину, а потом и вовсе заржал в голос:

– Блин, ты бы видел… У тебя такое лицо было! Ящеры, блин… Ладно, открывай сейф, посмотрим, что там внутри.

Уши Игоря вовсю полыхали, но тон остался на удивление ровным:

– Так откуда цифры?

– Там бумажка на задней стенке. Я бы сказал, да ты тут так в шпионов заигрался…

В любой другой момент Шестаков бы уже и сам себя одернул: нет, ну что за детский сад, а? Перед кем ты тут выделываешься? Мелкий ведь понтуется, потому что ни капли в себе не уверен; откуда ему вообще в двадцать пять взять уверенности или мало-мальской осознанности? В кружках юных маргиналов такого не дают. Вот он и пушит хвост – что с замками, что с Лизой. А ты-то зачем до его уровня опускаешься?

Игорь уже вытащил из сейфа бомбу и деловито ощупывал матовые бока.

– Дай сюда, – Шестаков выхватил коробку. – Еще запустишь случайно.

– Почему случайно? – Игорь обернулся. – Я хочу ее запустить. В здравом уме, в твердой памяти, все риски понимаю и так далее. Верни бомбу.

– Отбери, – почти ласково предложил Шестаков.

– Прекрати дурью маяться, – знакомо буркнул Игорь с чисто материнскими интонациями. – Так надо. Я не жду, что ты поймешь, просто отдай мне бомбу.

– Не-а, – Шестаков поднял руку повыше, почти цепляя пальцами потолок. – Хочешь развлекаться – садись на поезд, уматывай обратно в Энск и там взрывай все, что хочешь. А тут – не имеешь права.

Игорь оказался на ногах быстрее, чем брат успел моргнуть:

– Ты, что ли, решать будешь? Кто тебя главным назначил? Ты тут, значит, – человек, а я так, биомусор?

– Ага, – просто подтвердил Шестаков. – Хорошо, что сам это понял. Давай, на выход.

– Знаешь что, – Игорь старался говорить медленно и весомо, но возмущение все равно прорывалось – резкими вдохами, перекошенным ртом, – если ты правда думаешь, что твое тупорылое мнение тут хоть кому-то важно…

– Да заткнись ты уже.

Игорь ударил в живот – коротко, практически без замаха. Получилось скорее внезапно, чем действительно больно, но и этого хватило, чтобы Шестаков растерялся и опустил руку пониже.

Игорь дотянулся до бомбы, по одному начал отрывать чужие пальцы от пластика. Очень цепкие, с-сука, пальцы…

Ему прилетело уже по лицу.

– Что, полезло из тебя наконец?! – Игорь отскочил, встряхнулся. – Давай, давай! Давно пора!

– Отвали. – Шестаков пытался подавить растущую злость. Ладонь горела после оплеухи. – Не люблю бить детей.

– Что ты вообще любишь, торгаш ты хренов?! Страна к чертям катится, а ты тут выбираешь, кому единственный шанс толкнуть подороже! Ты же нас всех продать готов! За бочку варенья и корзину печенья… урод, блин…

– Все сказал?

– Упырь ты, короче. Даром, что брат героя…

– Точно, – Шестаков неприятно усмехнулся, прислонил к косяку немеющую руку, – ты же у нас герой, Человек-бдыщ… Целое шубохранилище подорвал. Какой следующий подвиг, товарищ герой? Химки обесточишь? Водокачку снесешь?

– И снесу. Надо будет – всю Москву снесу.

– Вот что обидно, – продолжал Шестаков, не слыша ответов. – Ты же и правда в новостях орел! Красавец! А на деле отсиживаешься по клоповникам и ничего не получаешь – ни славы, ни денег, ни телочек восторженных. Все мимо утекает… Ты вот сходи, такой живой и красивый, с фанатами пообщаться. А? Не хочешь? Или просто в автобус зайди? Тебя же прямо на ходу выкинут! Причем из разных дверей…

Игорь молчал. Молчал и стискивал зубы.

– А все почему? Родила мама идиота…

Этого Игорь уже не смог стерпеть. Он рванул вперед: пнул старшего под коленку, добавил тычком в ребра, потянулся за бомбой…

Шестаков не нашел ничего лучше, чем рухнуть, подмяв под себя брата. Пол ударил по коленям, он охнул: з-зараза… Игорь тоже зашипел: при ударе затылком тонкий линолеум ничего не смягчал.

Шестаков сжал его шею свободной рукой:

– Ну что? Успокоился?

Вместо ответа Игорь дернул чужую руку на себя. Бомба маячила на краю сознания: такая далекая, такая прекрасная.

Они продолжали – то ли бороться, то ли просто барахтаться. Шестаков держал бомбу на отлете, так и не решаясь закинуть ее подальше. Игорь размахивал руками и ногами без разбору, как перевернутый жук. Рывок! Перекат, – он вытянул руку в сторону бомбы. Ну давай же, ну!..

Шестаков ударил брата прямо в лицо растопыренной пятерней. Тот изловчился и укусил его за ладонь. Шестаков взвыл, дернулся: на коже остались отметины в набухающих каплях крови. Он забыл про бомбу буквально на пару секунд. Игорю этого было вполне достаточно: доползти, выхватить, нащупать кнопку дрожащими пальцами – и нажать.

Шестакову показалось, что он закричал, хотя на деле пересохшее горло едва выдало какой-то бессмысленный хрип.

Ничего не произошло. Свет в прихожей горел. У соседей все так же глухо бубнил телевизор.

Игорь нахмурился и надавил на кнопку еще раз. И еще. Осмотрел коробку: может, есть другая?

– Зря стараешься, – подсказал с пола Шестаков. – Это фейк. Подделка. Философ, жучара… Настоящую уже продал или спрятал получше.

– Как же… – Игорь все еще растерянно тряс коробку. – Почему фейк?..

Шестаков поднялся, двинул на кухню, к аптечке. Залил ладонь перекисью, поискал рядом хоть одну чистую тряпку, не нашел – и вытер лишнее прямо об рубашку. Кое-как залепил укус пластырем.

Когда он вернулся на поле боя, брат уже взял себя в руки.

– Забирай, – Игорь кинул ему бесполезную черную коробку. – Толкнешь кому-нибудь за пару сребреников… А я пошел.

– Куда? Тебе нельзя светиться. И денег у тебя нет, давай хоть такси вызову.

– Без тебя справлюсь. И без твоих чертовых денег.

Шестаков подумал, что по-хорошему стоило бы сейчас перехватить его. Сказать: извини. Сказать: ты посмотри на нас, взрослые вроде люди, а ведем себя как трехлетки в песочнице. Я виноват, ты тоже молодец, давай уже наконец нормально помиримся. Или нет, вот еще лучше: давай выйдем из игры? Оба, прямо сейчас? А то сам понимаешь, когда бомба всплывет и все начнется – мы уже не отмоемся.

Ранки на руке внезапно защипало, и он сказал:

– Ну, удачи тогда.

Поддельную бомбу он и правда сунул в карман пальто. Машинально, без особого плана. Просто чтобы не оставлять ее без присмотра.