70. Финал отношений
Малика вернулась в квартиру Джулиана ранним вечером. Передатчик у себя в лифчике она ощущала как громадный проблесковый маяк, извещавший о ее намерении предать Джулиана.
– Хорошо йогой позанималась? – спросил он.
– М-м. Необходимая штука. Ты меня будь здоров гоняешь на работе.
– Да и бабла будь здоров у тебя за это.
– Ой да. Кайф.
Он принял ее сумку и поцеловал Малику.
– Я тебя разными способами гоняю будь здоров, правда, мой зайчик? – проговорил он. – Некоторые поприятнее прочих.
– Ой да. Тоже кайф.
Джулиан уже открыл бутылку вина и налил ей бокал.
Поболтали о пустяках, обсудили всякие текущие проекты. Он спросил Малику о ее матери. Она спросила Джулиана о его больной спине – та его время от времени беспокоила.
Он предложил какое-то место поужинать.
– Можем заказать что-нибудь.
– Погодя, наверное.
Надо было нащупать способ направить разговор к России. Но вместе с тем Малику обуревало ощущение, что если даже просто заикнуться об этом, оно прозвучит как набат.
В конце концов она не нашла ничего лучшего, как попросту ринуться в это с головой.
– Ты когда меня еще раз свозишь в Петербург? – спросила она. – И в Москву, между прочим, где я еще не была, а ты обещал.
Смелый зачин, и он показался ей ужасно фальшивым. Но Джулиан вроде как ничего не заподозрил.
– Ой, да в любое время, – сказал он. – Референдум того и гляди закончится, и тогда все очень поутихнет. Я бы тоже не возражал против отпуска. Водка и Большой. Красота.
– А нам не придется видеться с твоими жуткими дружками? Я бы очень была тебе признательна. Тогда себя чувствовала, будто я твоя проститутка.
– Да нормальные они, Малика, миленькая. Не будь такой снобкой. Это же коллеги.
– Они преступники, миленький.
Он не ответил. Черт, согласись он вслух, хоть как-нибудь, уже было б что-то. Она попыталась еще раз.
– Как тебя вообще угораздило связаться с такими бандюками? Ты не рассказывал.
Ну же, думала она. Давай-ка.
– Я тебе говорил. Они – коллеги.
Господи, как трудно-то. Этот козел полицейский рассуждал об этом так, будто ей достаточно задать вопрос – и Джулиан тут же все и выложит. Полицейский этот сейчас через дорогу. Слушает. Она надеялась, что он понимает, до чего непросто все будет. Попробовала опять.
– Ага. Коллеги, ну-ну. Когда они не бандиты, они работают на Владимира Путина, блин. А такое даже сказать-то страшно. Ты с ним самим когда-нибудь встречался?
Джулиан посмотрел на нее. Это подозрение у него во взгляде? Или у Малики паранойя? Возможно, конечно, и то и другое.
– Нет, с ним я не встречался. Был в одном помещении. Но помещение очень большое. Мы не столкнулись.
– Ну, видимо, он не в силах лично встречаться со всеми людьми, кто портит выборы по его поручению.
Бля. А вот это прямой вброс с целью заманить в капкан. Учует ли? Она постаралась произнести это небрежно, но изнутри оно звучало адски виновато.
– Ой, давай не будем болтать больше, а, зайчик? – проговорил Джулиан. – Я порядком устал.
Давай не будем болтать. Отлично. У нее диктофон в лифчике, а он болтать не хочет.
– Я знаю, чем хочу заняться, – сказал он. И вновь поцеловал ее. Она ответила на поцелуй. Ничего другого не оставалось. Первая попытка вытянуть компрометирующие показания провалилась. Возможно, Джулиан сделается более сговорчивым посткоитально.
Он принялся раздевать ее, снимая с нее одежду в гостиной зоне. Кровать располагалась в целых десяти метрах, за просторами отциклеванного пола, позади громадной железной ванны. Совсем уж вне доступа для ее передатчика. Если Джулиан разденет ее здесь, а затем трахнет в постели, что бы она из него ни вытянула, останется не записанным. Он расстегнул молнию у нее на платье. То упало к ее щиколоткам. Следующим окажется лифчик. Расстаться с лифчиком она себе позволить не могла.
– Пойдем в постель, – выдохнула она ему в ухо и двинулась было к кровати, но он ее удержал.
– Хочу раздеть тебя здесь, под люком. Это так красиво – красное вечернее солнце у тебя на коже. Она делается медной.
Придется согласиться, конечно. Не те это отношения, где можно в таком пожелании отказать. Джулиан потянулся ей за спину и, целуя ее, расстегнул на ней лифчик одной рукой – такой вот умелец. Упал на пол ее драгоценный, драгоценный лифчик, ее путь к побегу из этого отвратительного положения, он больше с ней не связан. Малика осталась голышом – трусиков на ней не было. Это она сделала намеренно – знала, что ему это нравится. Лучше всякого из Agent Provocateur.
А затем он взял ее за руку и повернулся, чтобы вести ее к кровати. Она попыталась настоять на своем. Не удаляться от лифчика.
– Нет, давай тут любовью займемся, – проговорила она, – в вечернем солнце.
– Я думал, ты в постель хочешь?
– Это до того, как ты сказал красивое про мою медную кожу.
Удачная попытка. Он улыбнулся. Что, получилось? Нет, не получилось.
– Солнце уйдет через пять минут, фонарик, да и не могу я уже на полу трахаться. Колени у меня, сама знаешь.
– Я буду сверху, – сказала она, порываясь уложить его на пол. Странновато выглядело, и она это понимала.
Он тоже.
– Ты в чудно€м настроении сегодня, – заметил он. – Пошли в постель.
Дальнейшее сопротивление точно смотрелось бы подозрительно. Выбора не оставалось – Малике пришлось подчиниться. Она позволила отвести себя нагую к кровати. За десять метров от передатчика.
Но хоть полицейские не услышат, как она занимается сексом, на который вынуждена поддаться – и обязана сделать вид, что он доставляет ей удовольствие. Джулиану нравилось, чтобы Малика немножко покричала, когда кончает (или прикидывается, что кончает, как это было с тех пор, как они вернулись из России). Чтобы называла его “папулей”. Ему нравилось, чтобы она приглашала его хорошенечко – прямо к себе в тугую маленькую писю, папуля.
Малика порадовалась, что в особенности этот спектакль прослушивать никто не станет.
По ее плану предстояло это пережить. Устроить пятнадцать минут девичьего лепета после секса, а затем встать и принести ему вина. По дороге к холодильнику она лениво наведет порядочек. Подберет платье, бросит его на диван. Так же небрежно подберет лифчик, но надеть его, возможно, не рискнет. Это покажется странным. Нет очевидной необходимости. Они оба уже в постельном режиме. Пьют вино. Треплются. Зачем натягивать дневное белье? Уж если она что на себя и надела бы, это была бы какая-нибудь просторная фуфайка, а не лифчик. Но, вероятно, ей сойдет с рук, если она рассеянно прихватит его, возвращаясь с вином. И небрежно бросит на пол возле кровати. Что, будем надеяться, окажется достаточно близким по времени к тому моменту, когда Малика стиснет зубы и примется за это ужасное занятие – попытки разговорить Джулиана о его русских нанимателях.
Таков был план. Но привести его в исполнение Малике не удалось.
Первую часть она провернула. Секс. И вторую – посткоитальный девичий лепет, который она шептала ему детским голоском, стараясь при этом не сблевнуть.
– Детка, это лучший раз получился. Ты все равно что двадцатилетний, когда меня трахаешь. Твоя девочка обожает, когда ее долбит здоровенный сильный папуля.
Но вот когда она вознамерилась выбраться из постели, он ее остановил.
– Не уходи. Полежи.
– Я вернусь, – сказала она изо всех сил небрежно. – Просто вина хочу тебе принести, миленький. Ты его заслужил.
– Нет. Не уходи. Не хочу вина.
– А я хочу.
– Нет. Никакого вина. Давай музычку послушаем.
Он потянулся к телефону. Джулиан обожал свою музыку. У него колонки “звук вокруг” повсюду. Он ткнул в Спотифай, и первая сторона “Дерева Джошуа” затопила обширное пространство мансарды от края до края.
Малике оставалось быть, где есть. Обнять его. Понежиться. Попытаться его расслабить.
– Почему папуля не дает своей девочке вина?
– Хорошо йогой позанималась?
Она перестала тискать Джулиана и постаралась не выказать настороженности.
– Ты меня уже спрашивал.
– Угу. Решил спросить еще раз. Дать тебе еще один шанс ответить.
– Ответить что?
– Как прошла йога.
Уловил ли он ее напряжение? А как же. Она попыталась скрыть нервозность за более уверенным тоном.
– Что ж. Как я уже сказала тебе, Джулиан, занятие прошло отлично. В чем дело-то? И почему мне нельзя бокал вина?
– Энергично? Она тебе задала жару?
Малика не ответила. Ее прихватил страх.
– Она всегда задает, правда же? – продолжил он. – Довольно жесткая госпожа.
Малика постаралась разговаривать как ни в чем не бывало, не выдать, что вот теперь она испугана не на шутку. Что ему известно?
– Ну, приходится поднапрячься немножко, – сказала она. – Без труда не выловишь и рыбку, ну и все такое.
Но она поняла, что ответ его не интересует. У него имелся свой.
– Да просто я заглянул в твою сумку сразу после того, как ты домой пришла, пока наливал вино, – твои вещи все свежие и сложены опрятно. Не потные. Не мятые. Вообще не тронутые.
Он прикоснулся к телефону. Музыка стала чуть громче.
– Я… опрятная, – отозвалась Малика. – Сам знаешь. Ты к чему это все? У нас сегодня расслабленное занятие было. Медитация. Методика анусара.
– То есть не энергичная, значит? Ни труда, ни рыбки?
– Нет. И я не потела и свои вещи в сумку сложила, потому что решила, что не буду морочиться и стирать это все перед следующим занятием – считай, не пользовалась даже. Устраивает тебя это, Джулиан?
Неплохой заход – с бухты-барахты. Но, как выяснилось, впустую. Джулиан все знал.
– Нет, не устраивает, миленькая, – и позволь мне добавить, что ты разбила мне сердце.
– Что? Да ну! О чем ты, папуля? Я тебя люблю!
– Не опускайся так, Малика, прошу тебя. Неловко даже. Я сегодня организовал за тобой слежку. Я это сделал из-за вчерашнего. Когда ты вернулась домой, я не спал. Я наблюдал за тобой. Наблюдал, как ты сидишь и сидишь. Думаешь и думаешь. А затем тебе пришло сообщение. На которое ты ответила, а затем стерла и то сообщение, и свой ответ. Я знаю, что ты их стерла, потому что сегодня утром их там не было.
– Джулиан, прошу тебя, я могу…
– Нет, не можешь, миленькая. Не можешь ты ничего объяснить. А вот я могу. Ты не ходила сегодня на йогу. Ты еще раз встречалась со своей подругой. А она привела с собой друга. Тоже полицейского. Довольно знаменитого, между прочим. Я видел его по телевизору. Поразительно, что он явился лично. Зная, что его могут опознать. Но это, конечно, типично для полицейских. По-крупному, бля, тупые.
– Ты за мной следил?
– Я устроил так, что за тобой следили. И фотографировали. Желаешь взглянуть на снимки? Могу тебе на телефон отправить.
До ответа Малика не снизошла. Напряженно думала. Удастся ли убежать? Она же почти голая – ну и пусть. Лучше голая на тротуаре, чем мертвая в квартире. Но входную дверь они всегда держат запертой. Предстояло открыть два глухих замка и снять цепочку. Джулиан ее настигнет прежде, чем она успеет это все открыть, а если и успеет – это восьмой этаж. Он поймает ее, не успеет она оказаться на первом. Значит, бежать в кухню и, вероятно, схватиться за нож? Это уж в самом крайнем случае. Он в хорошей форме и гораздо сильнее ее. В драке с ним Малике ее перспективы не нравились совсем. Даже если удастся вооружиться. К тому же в кухне навалом такого, чем можно вооружиться, – сможет и Джулиан.
Ей оставалось лишь одно: сидеть голой на кровати рядом с ним, ждать и соображать по ходу дела.
– И вот ты вернулась со своей встречки, поцеловалась со мной, трахнулась со мной, – продолжал Джулиан. – И какой же у тебя был план, интересно? Так. Ты спросила меня о моих русских друзьях. Ты, может, при “жучке”? Надеялась меня записать?
Господи, вот же смышленый мудила. Все-то он вычислил.
– Теперь не получится. Ты же голая, так? На твоем прекрасном меднокожем теле никаких “жучков”, фонарик, – если только не в жопе. Я там не бывал, да? Ты меня туда не пускаешь. Может, через минутку побываю. Или он у тебя в одежде? В той, которую ты не хотела дать мне снять, перед тем как мы пошли в постель? В той, рядом с которой ты бы хотела остаться, когда предложила мне заняться любовью на полу?
Боже, да этот чувак мысли читает. Он разводил ее с самого начала.
Джулиан поддал еще немного громкости музыке.
– Я позже гляну. В платье он у тебя зашит, что ли? Наверное, в лифчике. Прикольно, да? Жучок в лифчике – игра слов. Печально это будет – копаться в твоей одежде. В твоем милом бельеце. В том, что я тебе купил. После того, как тебя не станет.
– Не станет?
– Я любил тебя, фонарик. А ты все испортила, тупая ты блядская сука.
– Джулиан, прошу тебя.
В дверь постучали. Громко, уверенно. Достаточно громко, чтобы звук пробился сквозь пульсирующую музыку, источаемую фалангой ультрасовременных аудиоколонок.
– Друзья мои, – сказал Джулиан. – Русские друзья.
Малика понимала, что надо бежать в гостиную. Хватать лифчик и орать, чтоб поспешили на помощь. Лифчик – в десяти метрах. Возможно, крик долетел бы и от кровати, но не при такой музыке.
Блядь, до чего же умно это – врубить на полную громкость.
Она дернулась бежать.
Но он был наготове и легко ее остановил, схватив за руку. Развернул к себе и ударил кулаком по лицу. Господи, во сила-то. И бить тоже умел. Подготовка в частной школе, само собой. Там все еще занимались боксом. Но, видимо, больше не говорили никогда не бить девочек. Другой печальный аспект – новое гендерное равенство. Он сбил ее с кровати, и не успела она подняться, как он ее уже настиг. Перекатил, заломил руку, придавил к полу лицом вниз.
– Тс-с, моя малютка-шпионка. Никто тебя не услышит. Музыка.
Боно по-прежнему так и не нашел, что искал, а вот Джулиан – очень даже, равно как и русские, колотившие в дверь.
Малика закричала. Свободной рукой Джулиан схватил ее за волосы и ударил лицом об пол. Малика подумала, что, наверное, сломан нос. Возможно, выбиты кое-какие зубы. Во рту кровь. Кричать она больше не могла, даже если б хотела.
Музыка словно бы сделалась громче.
Джулиан вскинул Малику на ноги и повел, подволакивая, к двери. Не успели они миновать и полпути, она почувствовала, что отключается.
Малика осознала, что Джулиан выпускает ее из рук, что она падает на пол, а дальше – ничего.
