Глава 21
«Offensive auf den Knochen»

«Наступление по костям», – вот как это называлось!

Севастополь стал легендой не только среди его защитников, но и в стане врага. Город был превращен в руины немецкой артиллерией, но стал костью в горле захватчиков. Да и сами гитлеровцы со свойственным им мистицизмом наделяли севастопольцев невероятной и нечеловеческой силой. Настоящим символом севастопольской мощи в глазах захватчиков стали две бронебашенные батареи. Все так же бесстрастно взирал на свой легендарный город бронзовый Нахимов на Графской пристани. На Малаховом кургане возвышалось посеченное вражескими осколками величественное здание Панорамы обороны Севастополя.

Горячим летом 1943 года грохотала гусеницами и залпами танковых пушек огненная Курская дуга. У небольшой деревеньки Прохоровка сошлись немецкая и русская танковые армады, как сходились встарь тевтонские крестоносцы и княжеские дружины. Одновременно на юге у города русской ратной славы кипели ожесточенные бои, содрогалась от тяжких орудийных залпов иссушенная земля, вскипали в море белопенные фонтаны от падения снарядов мегакалибров.

По выжженной солнцем и постоянными обстрелами равнине ползли угловатые немецкие танки. Но не камни хрустели под гусеничными лентами – под ними крошились выбеленные солнцем и ветром человеческие кости. Третий год генерал-полковник Эрих фон Манштейн пытался захватить неприступный город-крепость. Севастополь упорно держался. За все это время подступы к нему были буквально усыпаны человеческими костями. В том числе и «арийской породы».

Новейшие танки «Тигр» и «Пантера» фюрер Манштейну не дал, ведь летом 1943 года намечалось грандиозное наступление Вермахта на Курской дуге. Но зато всех других «панцеров» и угловатых приземистых самоходок генерал-полковник, так и не ставший еще фельдмаршалом, получил в избытке. Теперь они крошили своими гусеницами выбеленные солнцем и ветром костяки своих же пехотинцев.

Немецкие, итальянские и румынские пехотинцы, идущие вслед за танками, то и дело спотыкались об останки своих же боевых товарищей. И это отнюдь не способствовало повышению боевого духа. Липкий ледяной страх и растерянность, состояние, близкое к панике, царило в боевых порядках наступающих войск. С каждым метром страшной для захватчиков севастопольской земли страх в их черных душах становился все сильнее, вытесняя все другие чувства.

Гитлеровские войска наступали широкой дугой, концы которой загибались к флангам. Там находились две главные цели фон Манштейна: бронебашенные береговые батареи русских. Поселок Любимовка на Северной стороне Севастополя и мыс Херсонес на юге постоянно находились под обстрелом тяжелой артиллерии немцев и румын.

За спинами наступавших оккупантов раздавались непрерывный пульсирующий гул и грохот нескольких сотен орудий. Немецкие, французские, чешские и даже трофейные русские орудия вели сокрушительный обстрел Севастополя. Тяжелые гаубицы и чудовищные осадные мортиры, крупнокалиберные минометы и стационарные ракетные установки обрушили тысячи тонн взрывчатки на уже и так истерзанные руины города. Если в первый день третьего штурма Севастополя гитлеровцы обрушили на черноморскую твердыню свыше 4000 тонн снарядов, бомб и минометных мин, то в первый день четвертого штурма каратели превзошли этот показатель вдвое! Почти восемь килотонн – а ведь это уже мощность тактического ядерного снаряда!

Но ответный контрбатарейный огонь русских был столь же сокрушителен, сколь и точен. Бетонобойные и осколочно-фугасные снаряды весом почти в полтонны смешивали небо с землей на позициях сверхмощных орудий гитлеровцев. Следующие залпы накрывали уже пристрелянную территорию страшной огневой шрапнелью, выжигая осиные гнезда оккупантов. Снаряды взрывались высоко в небе, высвобождая несколько сотен стеклянных шаров – по литру зажигательной смеси КС в каждом. Разбиваясь, огневая шрапнель мгновенно вспыхивала, растекаясь страшными горящими лужами и выжигая все на своем пути.

Вот стена огня подобралась к полевому складу 150-миллиметровых гаубичных снарядов…

Ахнуло так, что, казалось, закачались Крымские горы! Мгновенно вспыхнул ярчайший огненный шар, когда сдетонировало несколько тонн взрывчатки одновременно. Радиальная полупрозрачная стена взрывной волны выкосила все вокруг в мгновение ока. Багровое дымно-огненное грибовидное облако взметнулось высоко в небо.

Но все это происходило в оперативном тылу гитлеровцев на дальности двадцати и более километров.

А на ближних подступах к Севастополю немцев, итальянцев и румын встретили хорошо защищенные и замаскированные железобетонные огневые точки. Бетонные ДОТы – долговременные огневые точки вооружались пушками калибра до 100 миллиметров и пулеметами. Их стены метровой толщины могли выдержать прямые попадания и гаубичных снарядов. Внутри на верхних ярусах оборудовались огневые позиции, а на нижних – места для сна и отдыха небольшого гарнизона, а также склады боекомплекта и других припасов. Огневые точки размещались так, чтобы держать местность под перекрестным огнем.

Угловатые немецкие танки «Pz.Kpfw-IV» и приземистые штурмовые орудия «StuG-III» наступали клином. Внезапно замыкающий «Панцер-IV» содрогнулся от удара в борт и раскатал разбитую гусеницу. В разные стороны полетели опорные катки, стальные траки, поддерживающие ролики, заклепки, какая-то металлическая дребедень. Танк неуклюже развернулся, загребая пыль, щебенку уцелевшей гусеницей, и повернулся бортом. И тут же получил в этот борт бронебойный 76-миллиметровый снаряд. Откуда-то из-под башни показалась черная жирная копоть.

Еще один выстрел остановил приземистую штурмовую самоходку «StuG-III». Ее 75-миллиметровая длинноствольная пушка бессильно склонилась. Немецкие танки замедлили движение, завертели башнями, отыскивая цели.

Хлесткие плети раскаленного свинца ударили по пехоте. В железобетонных ДОТах были установлены в основном «старички»-«Максимы» с водяным охлаждением ствола. Благодаря этому скорострельные машины смерти могли лупить, не переставая, долгое время.

Немецкие танки и пехота оказались в «огневом мешке». Орудия «панцеров» не могли пробить капитальные железобетонные укрытия советских пушек. Стрельба по хорошо замаскированным амбразурам прямой наводкой тоже особого эффекта не давала. Советская пехота и моряки в окопах не позволяли прицельной стрельбой из винтовок и пулеметов прилизиться к ДОТам немецким саперам с подрывными зарядами и огнеметчикам. За годы противостояния вокруг Севастополя выросла мощная система капитальных укреплений, связанная ходами сообщений и подземными галереями. Кроме того, в руках защитников Севастополя снова были господствующие высоты: Сапун-гора, Мекензиевы горы, Балаклава.

Снова и снова гитлеровцы бросались на штурм укреплений. Они десятками гибли от смертоносного пулеметного огня, оставались висеть на проволочных заграждениях. Танки и штурмовые самоходки подрывались на минах, их жгли бронебойными снарядами из амбразур артиллерийских огневых точек.

Первый штурм не удался, и гитлеровцам пришлось откатиться на исходные рубежи. Но фон Манштейн приказал перегруппироваться и подтянул свежие резервы.

Вновь вступила в дело немецкая тяжелая артиллерия. Воздух завибрировал от грохота сотен орудий. В основном удар был направлен на передовые укрепления вокруг Севастополя и на обе бронебашенные батареи, которые прикрывали легендарный город-крепость.

Огромные фонтаны взрывов снова и снова взметались над приземистыми массивными броневыми башнями, будто бы вросшими в железобетонное основание и скальную породу. Весь незадействованный персонал спустился в капитальные подземные укрытия. А на поверхности бушевала огненная вьюга! Сотни миллионов острейших раскаленных осколков полосовали воздух, высекали искры из бетона и окрестных скал. Тяжело стонала израненная крымская земля.

В отсеке Центрального поста столы и стойки с аппаратурой ходили ходуном, офицеры хватались за что только могли. Алексей ругался сквозь зубы. То и дело на центральном коммутаторе загоралась лампочка вызова и следовал очередной доклад о неполадках. Плафоны освещения постоянно мигали, а то и лопались с противным треском от очередного немецкого попадания.

Ударные волны немецких суперфугасов выбивали оборудование подземного комплекса батареи, массивные бетонобойные снаряды гитлеровцев проникали глубоко в толщу скальных пород и взрывались там, сокрушая коридоры-потерны и нанося повреждения отдельным отсекам. Броневой противооткольный подбой на сводчатых потолках удерживал сотни тонн железобетона, не давая ему обрушиться. Аварийные партии матросов ставили подпорки и колонны, устанавливали дополнительную крепь, ремонтировали поврежденное взрывами оборудование.

Но береговая батарея продолжала стрелять, причем в оба направления – и по суше, и по морским целям.

Артиллеристам первой башни удалось прямыми попаданиями накрыть одну из тяжелых канонерских лодок контр-адмирала Клаусена. «Капитан цур-зее Линдеман» взлетел на воздух после прямого попадания всего лишь одного 12-дюймового осколочно-фугасного снаряда. На этот раз немецким морякам крупно не повезло, если можно так сказать о детонации снарядов главного калибра… Гигантский дымно-огненный фонтан взметнулся над волнами, обломки разлетелись в разные стороны. Вторая в серии «die schweres Kanonenboot» перестала существовать вместе со своим экипажем. Похоже, сбывалось мрачное пророчество самого контр-адмирала Клаусена по поводу «мертвых капитанов», в честь которых и были названы все четыре тяжелые канонерские лодки…

По сухопутным целям «работала» вторая башня береговой батареи. Осколочно-фугасные 470-килограммовые снаряды чередовались с огневой шрапнелью. Вот уже три атаки гитлеровцев на Балаклаву захлебывались в огне и взрывах!..

На Северной стороне Севастополя била по врагу 30-я бронебашенная батарея майора Георгия Александера. Ее залпы и разящий беглый огонь также эффективно выкашивали наступающих немцев, итальянцев и румын. Мясорубка на подступах к Севастополю была знатная!

У русских, естественно, были не только две сверхмощные бронебашенные батареи. На других позициях находились гаубицы калибра 122 и 152 миллиметра, 120- и 280-миллиметровые морские орудия, тяжелые минометы калибра 120 и 160 миллиметров. Все эти сотни стволов успешно выкашивали оккупантов и опустошали оперативные тылы немцев, итальянцев и румын. Впереди и позади гитлеровцев по флангам вставали смертоносные фонтаны взрывов.

Русские боги войны, несмотря на декларируемый атеизм Страны Советов, отличались крайней суровостью!

Невероятными усилиями гитлеровцам все-таки удалось прорваться сквозь передовые укрепления вокруг Севастополя. Дело дошло до кровопролитной рукопашной схватки, рубились с ужасающим ожесточением. Хотя здесь уже никого нельзя было удивить подобными вещами… Буквально за час траншеи по нескольку раз переходили из рук в руки. Окопы и ходы сообщений оказались завалены мертвыми телами. Но все же русские не устояли и отошли.

В центре защитникам Севастополя удалось сдержать натиск, а вот на флангах пришлось тяжело.

Немецкие танки и штурмовые самоходки, несмотря на потери, все-таки прорвались к Любимовке. Тридцатая батарея майора Георгия Александера сражалась в окружении. Все антенны, в том числе и радиолокационные мачты, были сбиты осколками. Прямыми попаданиями разрушен один из двух командно-дальномерных постов. Долговременные огневые точки, прикрывающие массив батареи, по большей части лежали в руинах. Повторялась угрожающая ситуация июля 1943 года.

Но вот разветвленные подземные коммуникации между бронебашенной батареей и остальной системой обороны Севастополя обеспечивали надежную боевую работу артиллеристов. Отзвуки тяжелых ударов и взрывов на поверхности проникали и под толщу бетона, земли и скальной породы. Но здесь, в относительной безопасности, морская пехота и стрелковые роты перегруппировывались, чтобы вновь пойти в жестокие контратаки. Замаскированные в скалах перископы и наблюдательные пункты давали неплохой обзор с разных точек поля боя.

Севастопольский укрепрайон по своей мощи превзошел знаменитую французскую Линию Мажино, а стойкость и мужество его защитников были поистине беспримерными!

Складывалась парадоксальная ситуация: гитлеровцы продвигались, взламывали с огромными усилиями оборону русских, но сопротивление защитников Севстополя не только не ослабевало, а наоборот – усиливалось…

В полной мере гитлеровцы почувствовали это на собственной шкуре, когда все-таки продавили-прорвали линии обороны на юге – в районе мыса Херсонес.

Алексей поднялся на уцелевший резервный командно-диспетчерский пункт, который находился в двухстах метрах южнее основного подземного массива батареи. Честно говоря, после того злополучного обстрела и контузии ему было страшно вновь возвращаться в такую же точно броневую рубку от недостроенного линкора «Измаил», где сама обстановка напоминала о кошмарном обстреле. На мгновение ком подкатил к горлу, закружилась голова, но командир батареи усилием воли взял себя в руки.

С верхотуры бронированной рубки было даже в простой бинокль отчетливо видно, как ползут к массивным броневым башням батареи угловатые немецкие танки и самоходки. Как огрызаются они огнем из пушек, бьют из пулеметов. Как вспыхивают смертоносные шлейфы пламени огнеметных немецких танков.

– По фашистской сволочи!.. Прямой наводкой… Огневой шрапнелью… По готовности… Огонь!!!

Обе 900-тонные приземистые башни, испещренные сколами и отметинами от вражеских снарядов и осколков, развернулись с медлительностью динозавров. Угрожающе опустились огромные стальные хоботы орудийных стволов. За 300-миллиметровой неприступной броней на лотки досылания легли страшные шрапнельно-огневые снаряды. Вспыхивает сигнальная лампа, трубит ревун – полутонные снаряды и 70-килограммовые заряды пороха исчезают в казенниках орудий. Медленно закрываются и проворачиваются массивные поршневые затворы. Вставлены запальные бранд-трубки.

– Выстрел!

Четыре огромных орудийных ствола извергли фонтаны пламени! Заряды огневой шрапнели поставлены специально на минимальное время срабатывания. Они взрываются в полете, и дальше уже на гитлеровские танки и пехоту обрушивается огненный шквал, выжигая все на своем пути! Алексей едва успел прикрыть глаза от слепящей вспышки. Ему, да и всему расчету дальнометристов было прекрасно видно, как бушует на плоскогорье яростный огненный шторм, как вихрится пламя, как новые шары разбиваются о камни, добавляя еще пламени в адову топку. Угловатые танки и приземистые самоходки превращаются в крематории на гусеницах. Немцы, итальянцы и румыны в мгновение ока превращаются в обгорелые костяки, которые продолжают бежать по инерции. Огонь сдирает обгорелое мясо с костей, черные живые скелеты отчетливо видны на фоне оранжево-красного сияния пламени. Жуткое зрелище! – Но оккупантов сюда никто не звал. Так пусть получают сторицей за слезы ни в чем не повинных советских детей, жен, матерей, за все несправедливо отнятые жизни!

Гитлеровцы пришли на русскую землю поработителями на том основании, что «арийская раса» выше всех остальных. Алексей в Донецке 2014 года видел такое же на Донбассе, когда бандеровские мрази пришли на его землю с лозунгами «Москаляку – на гiлляку» и «Русню – на ножи». И здесь, в Севастополе 1943 года, он в прямом смысле выжигал нацистскую нечисть. Оказалось, что «арийское мясо» горит не хуже любого другого, а кости немецких завоевателей так же рассыпаются прахом.

Сосредоточенный огонь прямой наводкой четырех «двенадцатидюймовок» береговой батареи выжег широкие оплавленные полосы на мысе Херсонес и смел огненной метлой фашистскую нечисть.

А на Северной стороне у поселка Любимовка бронебашенная батарея Георгия Александера тоже прямой наводкой остановила наступление гитлеровцев. Осклочно-фугасные и особенно шрапнельно-огневые снаряды произвели страшное опустошение среди наступающих войск 11-й армии генерал-полковника Эриха фон Манштейна. Серо-зеленая смрадная волна захватчиков разбилась о броневые утесы, испещренные отметинами попаданий вражеских снарядов и осколков.

На следующий день фон Манштейну удалось невероятное. Он сумел собрать последние резервы из потрепанных до последней крайности, дезорганизованных и деморализованных частей и подразделений. В бой отправились даже повара и писари, тыловиков «демократичный» фон Манштейн вымел подчистую.

Танки… Больная тема, поскольку два десятка из сорока танков и штурмовых самоходок остались обгорелыми руинами на подступах к Любимовке на Северной стороне Севастополя и на юге – на мысе Херсонес, который стал могилой для большей части бронетехники и огромной массы заживо сгоревшей немецкой пехоты.

Кстати, итальянцы и румыны вообще не хотели снова идти в атаку. Манштейн был непреклонен – в дело вмешались «Kettenhunde» – «цепные псы», так называли фельджандармов из-за блях, которые они носили на груди. Фельджандармерия занялась привычным делом – расстрелом тех, кого фон Манштейн объявил трусами и предателями Рейха. «Повысив» таким образом моральный дух в подразделениях, несостоявшийся фельдмаршал занялся планированием нового наступления. Теперь он решил атаковать только на мысе Херсонес.

В принципе, это было логично. Во-первых, за прошедший день удалось отрезать форт «Максим Горький-II» от основных сил Севастопольского оборонительного района. Во-вторых, русские тоже понесли весьма значительные потери при наступлении немецких и союзных итало-румынских войск. Оборонительные линии и укрепленные огневые точки были разбиты немецкой артиллерией. В-третьих, если все же удастся захватить и уничтожить русский форт «Максим Горький-II», то вся система обороны Севастополя лишится важного, если не сказать, ключевого элемента защиты и огневого противодействия. Все было правильно, и фон Манштейн был уверен в успехе.

На следующий день началось наступление остатков 11-й армии фон Манштейна на форт «Максим Горький-II». Генерал-полковник в бинокль наблюдал за атакой своих танков и пехоты. Целое утро его артиллерия долбала укрепления русских, а теперь по огненной просеке, проложенной сверхмощными гаубицами и осадными мортирами, шли оставшиеся «панцеры» и штурмовые самоходки.

Манштейну доложили, что к мысу Херсонес приближается итальянский линкор в сопровождении легкого крейсера и эсминцев. Генерал-полковник Вермахта расценил это как подарок судьбы. Манштейн приказал связаться с «Джулио Чезаре» и скорректировать огонь его артиллерии главного калибра. «Чертова дюжина» 12-дюймовых стволов способна всего лишь парой залпов переломить ход сухопутного сражения и уничтожить треклятый русский форт «Максим Горький-II»!

Но внезапно небо озарилось нестерпимым для глаз ярко-белым сиянием – ярче тысячи солнц! Огромный водяной столб, увенчанный белой шапкой, был виден издалека. Те из гитлеровцев, кто посмотрел на нестерпимый свет в стороне моря, ослепли мгновенно – лучистая энергия атомного взрыва начисто выжигала сетчатку глаз. Многие оккупанты получали так называемый «атомный загар». Они падали на колени, выли, катались по земле, царапая себе лицо. Многие итальянцы, немцы и румыны восприняли яркое сияние адского атомного пламени как кару небесную. Они падали на колени, воздевали руки к небу, бросали оружие и начинали истово молиться.

Генерал-полковник Эрих фон Манштейн, который находился в штабном броневике, был шокирован. Блестящее наступление, на которое он возлагал огромные надежды, в одно мгновение превратилось в Чистилище, где грешники каялись в смертных грехах под беспощадным сиянием страшного атомного знамения.

Манштейну повезло, в момент атомного взрыва он отвернулся к ординарцу, чтобы отдать очередное распоряжение, и…

Дальнейшее Эрих фон Манштейн помнил плохо. Но зато ярко и красочно описал в своих мемуарах «Утерянные победы». Самой главной его потерей и стал провал наступления на Севастополь.