СССР
(ДЕКАБРЬ 1991)

Распад СССР произошел абсолютно незаметно. Разговоры о новом «союзном договоре» шли с трибун Съезда народных депутатов уже давно, о нем постоянно говорил Горбачёв, и к этим разговорам все привыкли, как к рутине. Ну был «старый» договор, теперь будет «новый». Какая разница? Нам, гражданам великого Советского Союза, это было безразлично. Никто даже не мог подумать, что собравшиеся в Беловежской пуще Ельцин, Кравчук и Шушкевич могут отменить СССР.

Как это может быть? Как можно, например, отменить день или ночь? Они собираются и подписывают какие-то договоры просто так, для игры. Мало ли, по какому поводу встречаются руководители регионов. Всерьез эти встречи не воспринимал никто. Ни общесоюзное, ни общероссийское телевидение их тоже громко не освещали, все было буднично.

За полгода до Беловежского соглашения Горбачёв провел декларативный референдум «О сохранении СССР». Вопрос «Считаете ли вы необходимым сохранение Союза Советских Социалистических Республик как обновленной федерации равноправных суверенных республик?» казался глупым и диким. А как иначе? Народ, естественно, ответил «за» подавляющим большинством (78%). Но сам референдум и постановка вопроса не воспринимались нами серьезно, а напоминали старые советские лозунги в духе «Мы за мир во всем мире!».

И вот Горбачёв провел полгода назад свой «глупый» референдум, а теперь Ельцин отвечает ему таким же глупым «договором» в Беловежье. Наверное, вскоре Горбачёв как-то ответит, и подпишут новый договор и т.д. и т.п. Мы уже привыкли к их, Горбачёва и Ельцина, спорам и «драчкам». Единственное, что в тот момент вдруг резануло слух: названия «СССР» больше нет! Так объявили по телевидению. Телеведущие, сообщая эту новость, ухмылялись и удивленно пожимали плечами, сообщая, что пока временно придумано название… «СНГ»! Это молнией пронзило сознание. «Бред какой-то, — первое, что приходило в голову, — Как это, нет "СССР"?..»

Обсуждение нового названия Союза тут же началось на телевидении и в газетах. В основном все пытались придумать новое содержание для старого любимого сочетания «СССР». Нужно только заменить слово «Социалистических». В тот момент уже считалось, что мы строим, скорее, капитализм. Под сомнение ставили и слово «Советских», тут тоже начались вопросы. Но, даже убрав эти два явно идеологизированных термина, можно было найти новую сущность для привычной аббревиатуры. На ум приходило «Содружество Свободных Суверенных Республик» или «Союз Суверенных Самостоятельных Республик» или что-то в этом роде.

В те дни казалось, что странное и нелепое слово из трех букв — «СНГ» — это временный симулякр. Завтра наверху придумают что-то новое, договорятся и подпишут уже какой-то окончательный договор, где все останется по-прежнему, как и было — СССР. Так понимали ситуацию внизу. Понимали ли ее также наверху? Думаю, да. Эти игры в «Беловежские соглашения» там считали, скорее, кабинетными забавами, шахматной партией. Сегодня один съел пешку соперника, а завтра противник съест твою. И игра продолжится.

Но нет ничего более постоянного, чем временное. И оказалось, что СССР умер внезапно. Все произошло неожиданно для всех: и для играющих, и для зрителей. Год назад я окончил Физтех. В моем паспорте гражданина СССР стоял штамп о временной прописке в общежитии в Жуковском. Прописка была именно «временной», и она скоро заканчивалась, так как предстояло покинуть общагу. И потому нужно было получить какую-то новую прописку, временную или постоянную.

По старым советским правилам именно прописка определяла все, а в данном случае, к какой стране тебя отнесут. Я был женат, жена была из Подмосковья, и, прописавшись после института у тещи, я стал гражданином России. Но, если бы я не был женат и не смог бы быстро найти работу, то пришлось бы хоть на время вернуться в Горловку, на Украину, и тогда я стал бы гражданином Украины. Полное понимание смысла произошедшего пришло именно в этот момент!

Вдруг оказалось, что мы все поделились и разделились. Неожиданно я вдруг стал гражданином России, а мои родители, жившие тогда в Горловке, гражданами Украины. Это все еще не казалось серьезным, но у них вдруг появился жовто-блакитный паспорт. Родных это шокировало. Российский паспорт выглядел однозначно более крутым и важным. Россия — первый сорт, Украина — второй.

Россия воспринималась всеми как вчерашний Советский Союз, просто с другим названием. И на российский паспорт смотрели как на обновленный советский. А вот украинский таковым не был, его считали чем-то временным. Это вроде и не паспорт, а квиток, как квитанция о месте прописки, не более.

P.S.

События 1991 года сыграли в нашей жизни роковую роль. «Россияне», как ласково стал называть нас Ельцин, тихо радовались, что перешли в вагон «первого класса» и убаюканные этой нежданной «радостью» проспали развал Союза. А украинцы, вдруг оказавшись во втором, надолго запомнили эту обиду…