ПЕРВЫЙ КРЕДИТ
(ДЕКАБРЬ 1991)

Мы начали работу банка с самых простых операций, а именно: пошли по близлежащим магазинам с предложением, чтобы они открывали у нас счета, а мы бы помогали с инкассацией и прочим.

И тут же от этих магазинов стали поступать вопросы, выдаем ли мы кредиты.

— Конечно, — отвечали мы, хотя у нас тогда денег еще не было, банк только открылся.

Поэтому мы попросили тверской офис перевести на наш московский корреспондентский счет хоть какие-то деньги.

Так все постепенно и началось.

Мы объезжали соседние конторы и магазины, они открывали у нас счета и переводили нам деньги. Кроме этого, что-то нам переслала и головная контора из Твери. Я впервые получил выписку из РКЦ ЦБ (расчетно-кассового центра Центрального Банка), что у нас там есть деньги.

Деньги вначале были небольшие для банковского дела, но уже и не малые для нас, вчерашних студентов — какие-то миллионы. Впрочем, тогда мы воспринимали их просто как цифры на бумажке. Сначала деньги приходили к нам, затем стали уходить, когда первые клиенты стали приносить свои поручения на переводы.

Жизнь потихоньку закрутилась. Я каждый день следил за выпиской из РКЦ и видел, как двигаются деньги туда-сюда. Сколько-то приходило к нам и сколько-то уходило от нас. Мы начинали обучаться бухгалтерии, вести баланс, учет операций, приходы-уходы, дебеты-кредиты, номера балансовых счетов, выписки из РКЦ, отчеты в головную контору в Тверь…

В общем, мы погрузились в бумаги. На этих бумагах и бумажках были какие-то числа с нулями, и мы понимали, что все эти цифры означают деньги. Но самих денег мы еще не видели, не держали их в руках и, честно говоря, в первое время с трудом сознавали, что все эти циферки — суть реальные деньги.

К концу первого месяца нашей работы в выписках счет уже стал многомиллионным, а самих денег мы еще не видели. И все это объяснялось тем, что мы к тому времени просто не успели открыть свой кассовый узел!

Центральный Банк по Москве дал Тверьуниверсалбанку разрешение на открытие московского филиала и утвердил меня на должность директора, но работать с наличными разрешил только после запуска кассового узла. Строительство затянулось, и мы все никак не могли сдать этот узел, чтобы его принял ЦБ. Где-то через месяц мы его таки достроили, и касса наконец-то открылась!

Как раз к этому времени у нас появился клиент, с которым мы стали договариваться о первом кредите!

Это был Дима Зайцев или Зойша, как мы его звали между собой, — наш же физтех-однокашник с ФАЛТа. Мы все тогда еще жили в общаге и активно между собой обменивались информацией, кто и чем занимается. Дима с друзьями вот уже полгода как занимался торговлей металлом.

Я не раз с завистью слышал про них в общаге и про их торговые успехи. Истории про баснословно прибыльные сделки, когда кто-то покупал вагон алюминия в одном месте и продавал этот вагон в другом, будоражили наше сознание!

Узнав, что мы занялись «банковским делом», Зойша пришел к нам с предложением взять у нас кредит. Именно так: он возьмет, а не мы дадим.

Это он, крутой трейдер с полугодовым стажем прибыльных сделок пришел тогда к нам, юнцам-банкирам, чтобы научить, как нужно зарабатывать! При этом банкиров он тогда не знал, а если с кем и общался из банковского персонала, то только с пожилыми операцио­нистками за стеклом сберкассы. И потому он сам не очень-то осознавал, что такое взять кредит.

Мы тоже тогда это с трудом понимали. Например, мы даже не подумали спросить о каком-нибудь залоге. Ну правда, откуда мог быть у Димы-Зойшы залог? Он, как и мы, жил в общаге, все, чем он располагал, — это стул и железная кровать, да и та казенная, так откуда у него мог взяться залог?

Так что мы его ни о чем таком даже не спрашивали.

Главное, что было у Зойши, — это сделка! Он пришел со сделкой!

Я уже не помню точно, в чем заключалась ее суть, но примерно это было так: он договорился с работниками какой-то железнодорожной станции под Москвой, что ему отцепят три вагона алюминия и продадут по заниженной цене.

И при этом он договорился с каким-то заводом в Сибири, что там купят у него эти три вагона по значительно более высокой цене — прибыль ожидалась то ли 30, то ли 40%.

Основная проблема сделки — и, соответственно, основная задача, — заключалась в том, что расплатиться здесь, под Москвой, за алюминий он должен был наличными! Из-за этого и цена оказалась такой низкой. Те вагоны ему предлагали купить за 10 миллионов руб­лей наличными.

И вот Зойша пришел к нам и спросил, можем ли мы дать ему кредит в 10 миллионов и именно наличными? Вопрос его звучал примерно так:

— Ну что, слабо, банкиры?

Мы даже не стали разбираться, реальна ли сама сделка.

Мы принялись изучать инструкции ЦБ про кредиты. Нас интересовало, как выдать кредит компании или кооперативу, да еще так, чтобы деньги можно было снять наличными.

Тогда мы действительно не понимали, можно или нет.

Раньше, в Советском Союзе, все слышали про какие-то миллиарды на строительство того, на строительство сего, но все расчеты между предприятиями шли безналом. Наличных предоставлялось ровно столько, сколько нужно было для выдачи зарплат, и ни копейки больше. Советские миллиарды были для всех нас тогда абстракцией. Их никто не видел. Каждый видел только те 100 рублей, которые получал раз в месяц. Поэтому вопрос о том, можем ли мы дать Зойше 10 миллионов рублей кредита наличными, был для нас всех сверх­нетривиальным.

Но, вчитавшись в инструкцию тогдашнего ЦБ, мы вдруг поняли: да, можем! Мы решили попробовать!

Мы подписали кредитный договор с Димой, перевели на счет его кооператива 10 миллионов безналичных рублей и взяли его заявление на снятие наличных, чтобы отвезти в РКЦ.

В тот день мы не знали, чем все это закончится. На нашем корсчете в РКЦ в тот день лежало около 20 миллионов безналичных рублей. Утром мы послали в РКЦ нашего кассира с заявлением: он должен был снять наличными 10 миллионов рублей, чтобы выдать их клиенту. Диму мы попросили приехать ближе к вечеру, так как не знали, получится у нас или нет.

Днем мне перезвонил кассир и сказал, что деньги нам в РКЦ выдали, они их везут.

Вечером приехал Зойша, и мы все собрались в нашей большой переговорной комнате, чтобы еще раз обсудить кредит, сделку и выдать ему эти деньги. Мы сидели, разговаривали, шутили о чем-то, смеялись, а потом попросили кассира принести-таки деньги, чтоб отдать их Зойше.

И вот кассирша начала пачками заносить в переговорную комнату 10 миллионов рублей.

Пачек было много, очень много.

Мы все сидели вокруг стола, а стол заполнялся и заполнялся этими пачками свеженапечатанных денег. Когда принесли все — мы замерли.

Груда денег завораживала, это была какая-то магическая картина. Мы никогда еще в жизни не видели столько денег!

И они лежали вот так просто на столе перед нами. Их можно было взять, пощупать, потрогать. В этот момент их можно было даже положить в карман.

В переговорной комнате никого не было, кроме нас четверых и Зойшы.

Все мы этим утром на электричке приехали из нашей облупленной физтеховской общаги. А сейчас сидим тут впятером, и перед нами эта куча денег!

— Это круто, мужики! — произнес Зойша, все еще завороженно смотря на груду денег.

Так же, чуть очумело, взирали на них и мы.

— Работать с налом — это круто, это круто, — запинаясь, стал говорить Дима.

В тот момент наши роли поменялись. Он стал обычным трейдером металла, который перегоняет куда-то вагоны с алюминием, а мы стали настоящими банкирами. Все почувствовали, что мы — уже круче. Мы могли вот так положить на стол 10 миллионов рублей налом, а он нет.