Глава XXVI. Мадам президент

Библиотека оказалась на втором этаже. Это была большая комната с полками вдоль каждой стены, от пола до потолка, заставленными научными, судя по виду, книгами и журналами. До самых верхних можно было дотянуться только со специальной лестницы на колесиках.

Жюстина очень удивилась, увидев, что Мэри и остальные уже здесь. Мэри стояла у огромного дубового стола. Беатриче и Лаура сидели за столом, и Люсинда с ними – она тихонько всхлипывала, закрыв лицо ладонями. Лаура обнимала ее одной рукой за плечи. Мина с Дракулой о чем-то негромко беседовали в углу, у лестницы.

– Ох, слава богу, – сказала Мэри. – Мы так волновались!

– Что с вами было? – спросила Жюстина. Кармилла подошла к Лауре и что-то тихонько проговорила – должно быть, спрашивала, как она. Кэтрин села в кресло и стала смотреть на свои руки, все еще перепачканные кровью. Беатриче наклонилась к ней и протянула платок.

– Я даже толком не поняла, – сказала Мэри. – Вокруг разверзся кромешный ад, а потом какая-то женщина – пожилая, в очках, с седыми волосами, – велела нам идти за ней и привела сюда. Вот мы с Миной и Люсиндой все это время и сидим здесь, и ждем. А потом пришли граф Дракула, Беатриче и Лаура с профессором Холли, но Холли сразу же опять ушел, даже не объяснил ничего. Что тут происходит… и где же Диана?!

– Кажется, вы кого-то потеряли?

Это была Айша. Должно быть, она вошла следом за ними. Она держала за ворот Диану. Та вырывалась, извивалась и, очевидно, пыталась лягнуть президента Общества алхимиков каблуком по ноге.

– Диана! Прекрати сейчас же!

Диана скорчила гримасу, но, как только Айша отпустила ее, тут же подбежала к столу, где сидели все остальные. Плюхнулась на стул и начала барабанить ботинками по ножкам.

Айша оглядела их так, словно перед ней были какие-то чрезвычайно любопытные насекомые еще неизвестного ей вида.

За ней вошла еще одна женщина. Пожилая, седая, в очках с толстыми стеклами. Улыбнулась им с видом доброй бабушки – так, будто вот-вот начнет раздавать печенье и мудрые советы. Затем повернулась к Айше и проговорила на чистейшем английском языке с превосходным лондонским выговором:

– Мадам президент, дело улажено. У нас семнадцать раненых и трое погибших, в том числе мистер Прендик. Профессор Ван Хельсинг заперт в одной из подвальных кладовых, а доктору Сьюарду удалось скрыться. Профессор Вамбери утверждает, что ему ничего не было известно о сегодняшних событиях. Он помогал мистеру Винси поймать Ван Хельсинга, а сейчас ему оказывают помощь после серьезного укуса.

– Как это похоже на Арминия. Очень глупо со стороны Ван Хельсинга было рассчитывать на его преданность. – Айша вновь повернулась к ним. – Как ваша рана, графиня?

Кармилла расстегнула ворот рубашки и взглянула на свою грудь.

– Уже затягивается, мадам президент.

– Хорошо. – Айша оглядела их всех – внимательно и бесстрастно. – Сегодня у меня для вас нет времени. Нужно позаботиться о раненых и возобновить работу конференции. Первое заседание начнется через полчаса. Мисс Мюррей… – Она повернулась к Мине. – Очень приятно познакомиться с агентом подкомитета по вопросам формата библиографического цитирования. А также я рада видеть такую интересную компанию молодых леди. Мисс Джекилл, мисс Моро, мисс Раппаччини, мисс Франкенштейн и, разумеется, мисс Хайд – прошу вас ожидать меня завтра, ровно в три часа дня, в доме графа Дракулы, и тогда мы с вами еще поговорим. Вы ведь не будете возражать, граф, если я воспользуюсь вашим гостеприимством? А теперь леди Кроу вас проводит.

Она развернулась со своей не то кошачьей, не то змеиной грацией и вышла из комнаты.

– Но как же так… – начала Мина. Примерно то же самое могли сказать и все остальные. Они глядели друг на друга в изумлении.

– Прошу вас следовать за мной, – сказала леди Кроу. – И позвольте сказать, что мне очень приятно снова увидеть вас, Мэри, Жюстина и Кэтрин. И, конечно же, маленькую Диану.

Они все изумленно уставились на нее. А затем…

– Мадам Корбо! – сказала Мэри, а Кэтрин одновременно с ней воскликнула:

– Фрау Крее!

Мэри узнала добродушную бабушку, с которой они вместе ехали в Париж, а Кэтрин – Сашину няню, которая ехала с ними в Вену. Так значит, перед ними обе эти женщины – и ни одна из них.

– Bien sûr, – сказала леди Кроу, улыбаясь все той же бабушкиной улыбкой. – Natürlich. Однако, как бы мне ни хотелось вновь с вами поболтать, сегодня у нас много дел. Как уже сказала мадам президент, она встретится с вами завтра. А пока я велела приготовить корзинку – там бутерброды от нашего обеда и превосходное вино. Вы, должно быть, устали и проголодались. Парк – чудесное место для пикника, а затем можете прогуляться до замкового холма. Думаю, вы заслужили отдых и, возможно, осмотр достопримечательностей.

Они все продолжали таращить на нее глаза. Они только что дрались с вампирами, у них еще не зажили раны, как телесные, так и душевные. А она предлагает им устроить пикник?

– Идемте, – сказала Мина, глядя на леди Кроу так, словно не знала, что еще сказать. – Идемте отсюда.

Они вышли следом за ней из библиотеки, спустились по лестнице и оказались на улице, залитой ярким солнцем будапештского утра, – усталые, не знающие, что и думать – удалось им чего-то добиться или нет? Но солнце ярко освещало Дунай и парк, и пели птицы.

Жюстина: – Не странно ли, что так бывает – с тобой случается что-то важное, такое важное, что, кажется, весь мир должен перемениться – а он не меняется. Река течет, солнце светит, птицы поют. Природа безразлична к человеку – может быть, именно поэтому в ней можно найти источник исцеления. Нас можно ранить, а ее нельзя – мы теряем силы, а она вновь и вновь восстанавливается, как ни в чем не бывало. Я нахожу утешение в этой мысли.

Диана: – Я бы, может, тоже нашла, если бы могла хоть что-то понять в этой тарабарщине!

Жюстина: – Пойдем в библиотеку. Я почитаю тебе из Вордсворта – у него это изложено гораздо лучше, чем у меня.

Назавтра утром, когда они доедали завтрак, Мина наклонилась к Мэри и сказала:

– Не хотите ли вы прогуляться по парку перед встречей с Айшей?

– Да, хотелось бы, – сказала Мэри. Она взглянула на остальных – может быть, они тоже захотят пойти, – но Мина сказала:

– Я имела в виду именно вас. Мы ведь так ни разу и не поговорили с тех пор, как вы приехали. Теперь, мне кажется, самое время.

Тем более что у всех остальных, кажется, были свои дела. Лаура расспрашивала Люсинду, не хочет ли она вернуться в Штирию и пожить пока у нее в замке, чтобы научиться жить так, как живут вампиры. Кармилла с Магдой расскажут ей, как добывать столь необходимую ей кровь и как контролировать свою силу, чтобы случайно кого-нибудь не убить. Граф Дракула ушел по каким-то своим делам – кто знает, чем графы занимаются во вторник утром, должно быть, отдают распоряжения в своих поместьях и разбирают жалобы арендаторов. Кэтрин с Беатриче говорили о цирке. Утром пришла телеграмма от Лоренцо:

ЦИРК ПРИЕЗЖАЕТ СРЕДУ

ПРИГОТОВЬТЕСЬ ВЫСТУПЛЕНИЮ

ЧЕТВЕРГ ВЕЧЕРОМ ВСЕ ХОТЯТ ВИДЕТЬ

ЯДОВИТУЮ ДЕВИЦУ

Кэтрин изобретала новые оригинальные способы, какими Беатриче могла бы продемонстрировать свою ядовитость. Жюстина пыталась убедить Диану отнести двух щенков, которых она тайком сунула в карманы и притащила в дом, обратно в конюшню, к матери. Позже Мэри придется снова и снова терпеливо объяснять – нет, они не могут взять ни одного собаковолка с собой в Англию. Ховираг казалась безутешной – ее человек, ее хозяйка нашла себе новые игрушки.

– Хорошо, – сказала Мэри. Они с Миной не разговаривали по-настоящему с тех пор, как Мина рассказала о подкомитете по вопросам формата библиографического цитирования, а с тех пор столько всего произошло! В памяти Мэри снова всплыли события вчерашнего дня. В голове все перепуталось – вот они стоят с Люсиндой перед залом, вот смотрят на кафедру, где Айша стоит и слушает их… Она все еще пыталась разобраться, что же все-таки случилось. И правда, хорошо бы выйти из дома и прогуляться!

Когда они перешли Музеум-утца и двинулись к входу в парк, окружающий музей, Мэри вспомнилась недавняя прогулка с Ирен Нортон. Но этот парк нисколько не походил на Бельведер! Музей представлял собой большое здание в неоклассическом стиле, стоящее в небольшом парке с усыпанными гравием дорожками среди высоких деревьев. Вдоль дорожек раскинулись поросшие травой лужайки, где цвели маргаритки, топорщились кусты и стояли статуи – должно быть, каких-нибудь знаменитостей, подумала Мэри. Утро стояло прекрасное, нежаркое и солнечное. Матери гуляли с детьми – одни малыши лежали в колясках, другие бегали, играли в мяч, катали серсо, кричали – в точности как лондонские дети, только, конечно, по-венгерски. На скамейках сидели молодые люди, похожие на банковских клерков или студентов университета, а рядом – девушки-продавщицы и нянюшки, присматривающие за детьми.

– Хорошо бы как-нибудь зайти в музей, – сказала Мина. – Здесь хранятся венгерские исторические экспонаты еще времен правления короля Иштвана, а может, и более ранние, – я тут давно не была. Вот что самое смешное – когда живешь в таком месте, никак не выберешь времени зайти туда, куда ходят все туристы! Мэри, мне очень жаль, что вы здесь ничего не успели увидеть, кроме интриг и схваток с вампирами.

Мэри взглянула на Мину – на ней была респектабельная, но не слишком модная черная соломенная шляпка – и засмеялась.

– Вы говорите совсем как мисс Мюррей, моя бывшая гувернантка. Нужно вас как-нибудь познакомить! Уверена, вы бы с ней поладили. Мина, а помните, как мы с вами ходили в Британский музей?

– Конечно, помню. Давайте теперь обойдем музей с той стороны. Дорожка тут довольно короткая. – Мина шагала впереди, хрустя ботинками по гравию. – Вам больше всего нравились элгиновские мраморы, если не ошибаюсь. И вся керамика, хотя некоторые росписи там были совершенно не из тех, что пристало показывать юной английской мисс. Как-то вы еще спросили меня, остались ли в Греции какие-нибудь горшки или уже все забрали англичане. Мне очень не хотелось от вас уходить, тем более что вы были еще так юны – слишком юны, чтобы вести дом. И жаль было, что вам, с вашим светлым умом, приходится прерывать образование. С девочками часто так бывает – какое-то время поучатся, а затем вынуждены исполнять домашние обязанности, заботиться о братьях и сестрах или стареющих родителях. Так обидно.

– Ну, надеюсь, из меня все же что-то вышло, – сказала Мэри, улыбаясь, хотя и с некоторой опаской ждала, что может ответить на это Мина.

– Дорогая моя, из вас вышел замечательный человек, как раз такой, как я и думала.

С минуту Мина шагала молча, словно погруженная в свои мысли.

Какой-то маленький мальчуган в коричневом костюмчике едва не налетел на них.

– Gyere ide, Gyuri! – окликнула его мать. Во всяком случае, Мэри решила, что это она. Над головой пели птицы. Мэри даже не знала, что это могут быть за птицы. Вот Жюстина, наверное, сразу сказала бы. Она всегда знает такие вещи.

Затем Мина проговорила:

– Мэри, вы сможете когда-нибудь простить мне мой обман? Я тогда была моложе, и мне не пришло в голову, что нехорошо обманывать семилетнего ребенка, и к тому же у меня были для этого веские причины. В конце концов, думала я, вы никогда об этом не узнаете. Теперь-то я все понимаю – я многое поняла за эти годы. Преимущества возраста состоят в том, что, становясь старше, мы начинаем совершать совсем другие ошибки. Если вы не можете заставить себя простить, я пойму.

Они свернули на тропинку, идущую позади музея, и зашагали в тени высоких лип. Мэри немного подумала, прежде чем ответить.

– Я очень сердилась на вас. Наверное, и сейчас сержусь и не совсем понимаю, что с этим делать. Я не очень-то умею сердиться, вы ведь знаете. Сейчас, после всего, что случилось вчера, я просто благодарна за то, что мы все остались живы! И вам благодарна за все, что вы сделали, за то, как старались помочь Люсинде – и всем нам. А Айша правда придет сюда? Как-то трудно представить…

– Представить ее в парадной гостиной Влада? Это довольно роскошная гостиная, гораздо роскошнее той, которой мы пользуемся обычно, однако вы правы – ее и впрямь трудно представить в обычной обстановке. Скорее уж в каком-нибудь египетском храме или где-нибудь на фоне величественной природы. Скажем, в Альпах? Лорд Байрон мог бы написать о ней стихи…

– Превосходно! – Мэри рассмеялась, потом снова стала серьезной. – Как вы думаете, что она сделает с профессором Ван Хельсингом? И как по-вашему, она согласится прекратить эти эксперименты раз и навсегда?

– Не знаю. Вам вчера не показалось… – Мина смолкла – они уже обогнули музей и вышли с другой стороны. Затем проговорила, словно бы с удивлением: – Той девушки, что продавала лаванду, сегодня нет на обычном месте. А всю последнюю неделю она стояла здесь каждый день.

– Ой, – сказала Мэри, – а я и не заметила. Может быть, она уже все распродала. Так что вы хотели сказать? По поводу вчерашнего…

Мина нахмурилась и опустила взгляд в землю. Пошевелила гравий носком ботинка.

– Просто все как-то уж слишком легко прошло. Я понимаю, люди погибли, в том числе Эдвард Прендик, и еще многие ранены. Но я думала, будет гораздо хуже. Могла быть настоящая бойня. А тут – не успели Беатриче с Лаурой обезвредить всех ван-хельсинговских приспешников, как появляется профессор Холли, и делу конец. А когда Кэтрин, Жюстина и Кармилла не могли отбиться внизу – подоспела сама Айша и уничтожила вампиров своей таинственной силой – хотела бы я знать, как она это делает! Ей ведь даже не пришлось к ним прикасаться? По-моему, нет. Достаточно приблизиться? А главное, что именно она делает? Подозреваю, это что-то вроде электрического разряда, вроде молнии, только невидимой. А когда Люсинда бросилась на Арминия и Лео Винси оттаскивал ее от него, леди Кроу подошла и увела нас в библиотеку. Все это было как-то слишком… слишком слаженно. Словно отрепетировано заранее.

Мэри не знала, что на это сказать. Разве что…

– Все ведь закончилось хорошо. Мы целы, Ван Хельсинг схвачен, только Сьюард сбежал. И Люсинда снова в своем уме.

– Это, конечно, самое важное, – согласилась Мина. С минуту она молчала. Затем сказала:

– Мэри, у меня была особая причина, чтобы пригласить вас сегодня на прогулку. – Она открыла сумочку и вынула оттуда конверт. – Это пришло вам по почте.

Письмо? Для Мэри?

– От миссис Пул? – радостно спросила она. Наверное, от миссис Пул – кто же еще станет писать ей на адрес Мины? Должно быть, пишет, что мистер Холмс вернулся – дело раскрыто, преступник задержан и передан в руки Лестрейда.

Но, когда Мина протянула ей письмо, Мэри увидела, что оно не от миссис Пул. Она узнала угловатый, почти нечитаемый почерк. Конверт был адресован «мисс Мэри Джекилл, для графини Карнштейн». Она с неохотой надорвала конверт и прочитала письмо, уместившееся на одном-единственном листочке.

«Моя дорогая Мэри, я с сожалением узнал от Ferenc pére et fils о твоем внезапном отъезде. Мне хотелось бы подольше побыть в кругу семьи – с тобой и Дианой. Я вижу себя в вас обеих – разные стороны своего «я», конечно. Возможно, скоро мы сможем подольше побыть вместе. Невзирая на все различия в наших взглядах и темпераментах, а также некоторые досадные недоразумения (Диане не следовало стрелять в Яноша, он хороший мальчик, хотя и никуда не годный ассистент), я горжусь своими дочерьми, одна из которых такая горячая, а вторая такая рассудительная.

Именно потому, что ты так рассудительна и всегда умеешь подобрать правильные слова, я и пишу именно тебе: передай, пожалуйста, мисс Франкенштейн, что Адам умер в ночь после вашего отъезда. Его уход не был мирным: он гневался и на своего создателя, и на женщину, которая его отвергла. Последним словом на его устах было «Жюстина».

Надеюсь, у вас все хорошо. Передай, пожалуйста, мой горячий привет Диане. Скажи, что я постараюсь прислать ей несколько открыток из Швейцарии. После того, как мы вернулись из Англии, Адам, полагая, что уже не оправится от ран, назначил меня душеприказчиком своего имущества, часть которого теперь отошла ко мне. Если вы когда-нибудь захотите навестить меня, у меня будет довольно мрачный замок с чахлым водопроводом, где вы сможете остановиться. Вид там великолепный. Как мне подписать это письмо? Подпишусь тем именем, под которым ты меня когда-то знала и которым, возможно, когда-нибудь будешь называть меня снова.

Твой любящий отец,

Генри Джекилл».

Мэри долго смотрела на письмо, а затем подняла взгляд на Мину.

– В чем дело, дорогая? Вы словно увидели привидение.

Мэри молча протянула ей письмо. Что тут было объяснять? Что можно объяснить, когда речь идет о таком человеке, как Хайд? Она смотрела, как Мина читает письмо. Что же скажет на это мисс Мюррей? К ее удивлению, Мина разразилась смехом.

– Простите, дорогая, – сказала Мина, возвращая ей письмо. – Я понимаю, это серьезно, – но он неисправим, правда? Только не вздумайте чувствовать себя виноватой за то, что вырвались из его лап, и не позволяйте Жюстине чувствовать себя виноватой в смерти Адама. У нее гипертрофированное чувство ответственности, – и у вас тоже иногда. Так значит, мистер Хайд перебрался в какой-то швейцарский замок и намерен… что? Попытаться снова стать мистером Джекиллом? Ох… – Она вытерла слезы, выступившие на глазах от смеха. – Простите. Родители иногда бывают просто невозможными, верно?

Мэри убрала письмо в сумочку. Должно быть, вид у нее был совсем удрученный, потому что мисс Мюррей улыбнулась и сказала:

– Я знаю, что вам нужно. Помните, что мы с вами делали после походов в Британский музей?

– Пили чай со сконами, – сказала Мэри. Это было счастливое воспоминание – до чего же она любила эти прогулки! Но тут же на лице у нее отразилось недоумение. – И что же, мы сейчас пойдем есть сконы? Здесь, в Будапеште?

– Ну, положим, для чаепития сейчас не время, – сказала Мина. – Что-то подумала бы обо мне миссис Пул, если бы я стала портить вам аппетит перед обедом? Но здесь, за углом, есть местечко, где продают мороженое, а я не думаю, что для мороженого существуют какие-то правила – в какое время дня его есть можно, а в какое нельзя! Оно там бывает самого необыкновенного вкуса – кофейное, вишневое, ореховое…

Диана: – А меня почему не взяли? Как будто мне мороженого не хочется!

Мэри: – Ты съела гору мороженого, пока мы были в Будапеште! И штрудель, и эти твои слоеные бисквиты, и еще что-то такое из жареного теста… Если бы не твой железный желудок, ты бы каждый день страдала расстройством.

Диана: – Но в этот-то день мне мороженого не досталось.

В три часа они все уже сидели в комнате, где до сих пор не бывали: в парадной гостиной графа Дракулы. Выглядела она в точности так, как Мэри и ожидала, судя по общему стилю графской обстановки: темное дерево, бархатные кресла, мрачные картины.

– А вы здесь когда-нибудь бываете? – спросила Мэри. И тут же поняла, что это прозвучало, пожалуй, не очень-то вежливо. Боже правый, она что, становится второй Дианой?

Диана: – Ха, где тебе!

Миссис Пул: – Мисс Мэри никогда так не грубит.

Диана: – У нее воображения не хватит.

– Нет, конечно, – сказала Кармилла. – Ужасная комната, правда? Ее открывают, только когда принимают в доме каких-нибудь послов и других высокопоставленных лиц. Не знаю, почему Влад не сменит обстановку. Правду сказать, и весь дом не мешало бы обставить повеселее. – Она повернулась к графу. – Позволили бы вы уже Мине что-нибудь с этим сделать – хоть что-нибудь, честное слово!

Мэри, Беатриче, Кэтрин и Жюстина были в своих лучших платьях. Даже Диану удалось уговорить надеть новое платье от Ilona Couture – правда, она уже сидела в нем на полу в обнимку с Ховираг и наверняка собирала на него собачью шерсть и слюни. Люсинда была похожа на какое-то эфирное создание в своем белом платье – том самом, что было на ней вчера, только уже вычищенном. Мина с Лаурой обе были в респектабельных серых нарядах – их можно было принять за сестер. На Кармилле был брючный костюм, а сам граф Дракула надел военный мундир, сплошь увешанный медалями. Все они выглядели так, словно ожидали какой-то важной аудиенции, да так оно в каком-то смысле и было.

Ровно в три часа Хорват-ур, графский мажордом, вошел в комнату и доложил о приходе Айши – во всяком случае, Мэри решила, что именно это он сказал, так как президент Общества алхимиков вошла следом за ним. Но он говорил по-венгерски, а значит, мог сказать что угодно, она бы все равно не поняла… Да что же это такое – она сегодня все время ловит себя то на грубости, то на легкомыслии. Что это на нее нашло? Во всяком случае, это что-то новое.

Айша была не одна. Ее сопровождали две женщины: та, седовласая, что вчера предваряла ее выступление, и еще одна, молодая – она держала ее сумочку и зонтик.

Дракула встал и поклонился.

– Добро пожаловать в мой дом, принцесса Мероу, жрица Изиды, королева Кора.

Айша смерила его взглядом. Сегодня она была одета в темно-синий шелковый костюм с вплетенными в ткань серебряными звездами. Поверх него была накинута серебристо-синяя шаль, что придавало ей некоторое сходство с лунной ночью – должно быть, на такой эффект она и рассчитывала. Мэри была права – вид у нее был все такой же грозный и внушительный, хотя теперь она и не возвышалась на кафедре.

– Дорогой мой Влад, вы прекрасно знаете, что лесть вам не поможет, – сказала она. Сняла шаль и отдала молодой женщине, стоявшей позади нее, – та перекинула ее через согнутую руку. – Я не намерена восстанавливать ваше членство в Société des Alchimistes. Ван Хельсинг во всем сознался – не только в том, что проводил эксперименты на своей жене и дочери, но и в убийстве Люси Вестенра. И позвольте мне, – обратилась она к Мине, – выразить свои глубокие соболезнования по поводу гибели вашей подруги. А мое королевство уже давно перестало существовать – оно захвачено британцами, алчущими африканского золота и алмазов. Ни один из титулов, какими вы меня назвали, мне больше не принадлежит. Можете называть меня «мадам президент». Или Айша, если хотите.

Она улыбнулась, но в глазах улыбки не было.

– Что вы сделаете с моим отцом? – спросила Люсинда? – Вы его накажете?..

– Ему не причинят физического вреда, но он понесет наказание – самое страшное наказание для ученого. Его исследования будут объявлены несостоятельными. Его вынудят уйти в отставку со всех университетских постов, и он никогда больше не сможет опубликовать ни одной своей работы в достойном журнале. Думаю, он предпочел бы смерть! Мы, разумеется, будем продолжать следить за его деятельностью, чтобы не позволить ему вернуться к экспериментам по биологической трансмутации. Теперь ему этим заниматься не разрешат ни при каких обстоятельствах. Тех существ, которых он с помощью месмеризма заставил исполнять свои приказы, я уничтожила собственноручно.

– То есть убили! – воскликнула Жюстина. – Но ведь в этом не было никакой необходимости? Они не в ответе за его поступки. Может быть, их можно было выпустить в какой-нибудь отдаленной местности…

Айша подняла брови.

– Чтобы они там наводили ужас на окрестные деревни? Это же не волки, мисс Франкенштейн, это люди. Их неизбежно потянет к человеческому жилью, где они и будут добывать себе пищу и превращать других людей в таких же, как сами. Уверяю вас, смерть, которую они приняли от меня, была менее мучительной, чем та, которой их предали бы суеверные деревенские жители! Что же касается доктора Сьюарда и Арминия Вамбери, они получат по заслугам в свое время. От Арминия, во всяком случае, еще есть какая-то польза, хотя я намерена положить конец его деятельности в аббатстве Святого Игнатия, о которой Ван Хельсинг подробно рассказал после некоторых… мер воздействия, скажем так. Я уверена, епископу Эстергомскому будет интересно узнать о том, чем занимался аббат! Не думаю, что он сочтет создание вампиров подобающим делом для монастырской общины. Мы берем на себя ответственность за поступки каждого из нас, даже если Королевское общество и не готово это признать.

Мина встала.

– Мадам президент, как вы узнали…

– О вас? О подкомитете по вопросам формата библиографического цитирования? Дорогая мисс Мюррей, я уже давно поняла, что информация – величайшая в мире ценность. Верно, фрау Готтлиб?

– Совершенно верно, мадам, – проговорила седоволосая женщина, стоявшая рядом с ней. Вчера она говорила с немецким акцентом. А сегодня…

При звуке ее голоса Мэри вздрогнула и поднялась со стула.

– Не может быть, – проговорила она, наклоняясь вперед и пристально вглядываясь в лицо женщины. Здесь, в комнате, так темно… если бы прибавить света! Как жаль, что нельзя раздвинуть эти бархатные портьеры.

– Добрый день, мисс, – сказала сиделка Адамс. Да, это был выговор почтенной больничной сиделки, никогда в жизни не покидавшей Лондона. Голос, выражение лица… все было совсем не такое, как вчера! Правда, эта женщина была худее, чем сиделка Адамс, и волосы седые, а не каштановые, но все остальное…

– Это Ева Готтлиб, в настоящее время – секретарь Société des Alchimistes, – сказала Айша. – Мать Евы – англичанка, и она проходила обучение в Лондоне, но по национальности она немка. Много лет назад, когда мне понадобился агент в вашем доме, а вам, мисс Джекилл, – хорошо обученная сиделка для вашей матушки, она предложила свою кандидатуру. Она провела у вас на службе семь лет, пока вы не решили, что больше вам ее услуги не по карману. Видите ли, мы, так же, как и Королевское общество, предпочитаем держать некоторые ситуации под контролем!

Мэри резко, с глухим стуком опустилась обратно в бархатное кресло. Сиделка Адамс – Ева Готтлиб? Это уже ни на что не похоже! Так, пожалуй, скоро выяснится, что и миссис Пул…

Миссис Пул: – Только не я, мисс. Другие могут оказаться кем угодно, а я – Гонория Пул, и никто иной, слава тебе господи. Но подумать только – сиделка Адамс, такая добропорядочная женщина, такая любительница чая – и вдруг немка! Вот уж правда, чего только на свете не бывает.

– А Генрих Вальдман – тоже ваш шпион, верно? – спросила Жюстина.

– Ах, Генрих! – Айша вздохнула. – До чего же бестолковый молодой человек. Он как раз возвращался из Англии, и леди Кроу подумала, что он мог бы приглядеть за вами в поезде, по пути из Парижа в Вену, тем более что ему все равно было нечем заняться. Он даже не должен был входить с вами в контакт. Потом он потерял вас в Вене, и мы не могли вас найти, пока вы не приехали в Будапешт и не остановились у Влада. Видите ли, при всем том, о чем я вам рассказываю, мы все-таки не шпионское агентство, а научное общество. Обычно мы занимаемся совсем другими делами. Мы ожидали вас здесь, разумеется, – мы ведь знали о мисс Мюррей и предполагали, что это и будет пункт вашего назначения.

– Цветочница! – сказала Мэри. Все посмотрели на нее, и Лаура подняла брови, словно хотела сказать: «О чем это вы?»

– Это она! Цветочница. – Мэри указала на молодую женщину, державшую шаль Айши. – Это ведь вы продавали лаванду на улице? Теперь я узнаю…

Женщина протянула руку, словно в ней был букет, и проговорила:

– Levendula, csak egy fillér! Да, я и есть та самая цветочница, мисс Джекилл.

Мэри оглянулась на Мину – это ведь она утром заметила, что цветочницы нет на обычном месте. Мина кивнула и чуть улыбнулась. «Она-то наверняка узнала эту девушку, как только они вошли, – подумала Мэри. – Ну что ж, хорошо, что я хоть сейчас заметила».

– Прекрасно, мисс Джекилл, – сказала Айша. – Это моя ассистентка, Ибойя Ковач. В будущем месяце она начнет учиться в медицинской школе в Цюрихе, так как здесь, в Будапеште, в силу своих предрассудков, женщин в медицинскую школу не принимают. Она действительно следила за вашими передвижениями с тех пор, как вы приехали. Кажется, вы кое-чему научились у своего друга, мистера Холмса.

Мэри была в этом далеко не уверена. Она столько всего упустила, столько проглядела! Где же ее наблюдательность, способность к дедукции? Когда они снова встретятся с мистером Холмсом, он наверняка отчитает ее за все упущенные детали. При этой мысли ей стало тоскливо.

– А еще я должна вернуть вам кое-что. – Айша обернулась, раскрыла сумочку, которую держала Ибойя, и достала оттуда листок бумаги. Протянула Мэри.

Это была телеграмма. Не веря своим глазам, Мэри прочла:

– «Мисс Мине Мюррей. Ж.М. и Б.Р. едут в Будапешт. Вам грозит опасность от доктора С. и профессора Ван Х. на заседании О.А. Бойня! Миссис Г. Пул». Но как же?..

– Передайте, пожалуйста, миссис Пул мою благодарность за своевременное предупреждение. Лео и Холли признались, что вы с мисс Моро тоже пытались их предупредить. Очень глупо со стороны Лео, что он отказался вас слушать. Он бывает импульсивным и резким в своих оценках, позволяет эмоциям руководить своими действиями, – не сомневаюсь, что это старое соперничество с Владом помешало ему принять ваши слова всерьез. А Холли слишком подвержен его влиянию. Уверяю вас, теперь им очень стыдно за себя.

– Но если вы все знали, – сказала Мэри, вновь глядя в телеграмму, словно не понимая, как она здесь оказалась, а потом на Айшу, – почему же вы ничего не сделали? Вы ведь могли заранее предупредить членов Общества алхимиков, или нанять охрану, чтобы Ван Хельсинга не впустили, или… да много чего. И если вы знали, что мы идем туда, почему же вы нас не задержали? Не понимаю…

– Вы говорите о практических соображениях, мисс Джекилл. А меня занимали главным образом политические. Я хотела остаться президентом общества. Хотела сохранить доверие его членов, чтобы получить возможность осуществить те преобразования, которые, по моему мнению, необходимы ему теперь, когда оно вступает в новый век. А для этого лучше всего было позволить Ван Хельсингу предпринять попытку переворота и потерпеть неудачу. Я решила, что могу рассчитывать на вас – на то, что вы сорвете эту попытку без моего явного участия. И она сорвалась довольно эффектно, не правда ли?

– Но ведь люди погибли! – сказала Мэри. – Трое из членов вашего общества погибли. Как вы можете оправдывать…

– Дитя мое, я пришла сюда не затем, чтобы обсуждать этические вопросы, – сказала Айша. Под ее холодным, оценивающим взглядом Мэри и впрямь почувствовала себя каким-то насекомым. – Вы прибыли на ежегодное собрание Société des Alchimistes из самой Англии, побывали в Вене, привезли с собой мисс Ван Хельсинг, потому что хотели добиться чего-то от меня – чего-то такого, что я, по вашему мнению, могу сделать. Что же это?

– Мы хотим, чтобы вы прекратили эти эксперименты, – сказала Кэтрин. – Вы сами сказали, что они все были неудачными – даже у Раппаччини и Моро. Поглядите на меня, на Беатриче, на Жюстину. Никому не должно быть позволено делать то, что наши отцы… наши создатели… сделали с нами.

– И вы все этого хотите? – спросила Айша. – Об этом вы хотели меня просить? Мисс Джекилл? Мисс Раппаччини? Мисс Франкенштейн? Мисс Хайд?

– Ну, я не знаю, – сказала Диана. – Вообще-то я этого не очень-то и хочу. Ой! Мэри, ты чего лягаешься! Вот Хохо тебя цапнет сейчас!

– Да, – сказала Мэри. – Да, мы все этого хотим. Поглядите, сколько бед принесли эти эксперименты, сколько людей погибло из-за них. Поглядите на нас…

– Я гляжу на вас, – сказала Айша. – Гляжу на вас всех и вижу умных, способных, независимых девушек. Почему же я должна прекратить эксперименты, в результате которых получаются такие, как вы?

– Потому что мы чудовища, – сказала Беатриче. – Голос у нее был тихий, мягкий, но прозвучал в комнате отчетливо, словно звук какого-нибудь музыкального инструмента.

– Вот как? – сказала Айша. – В таком случае я тоже чудовище – даже, можно сказать, предводитель чудовищ! Вы знаете, сколько я уже живу на свете?

– Около двух тысяч лет? – сказала Мэри. Приблизительно так, если считать с того времени, когда на Филах существовал храм Изиды…

Айша кивнула.

– В сравнении со мной мисс Франкенштейн – просто новорожденный младенец, появившийся на свет час назад, графине Карнштейн один день от роду, а граф Дракула – малютка, который еще только учится ходить. Когда я была жрицей Изиды, я поняла, что смерть – не неизбежный исход человеческой жизни, а всего лишь иное состояние материи – она же энергия. Жрицы Изиды были алхимиками, великими учеными древнего мира. Теперь их нет, в живых осталась лишь я…

На миг она смолкла, словно мысленно вернулась в прошлое. Мэри никогда не видела на человеческом лице такой печали, такого одиночества.

– Но… вы ведь сами выбрали стать такой, – сказала Жюстина. – А мы не выбирали. Нас создали без нашего ведома и согласия.

– И тем не менее вы можете считать себя счастливицами, – сказала Айша. Она глядела на Жюстину уважительно, но без сочувствия. – Вы есть друг у друга, я это вижу… Я, Айша – я вам завидую. Я не могу дать вам то, о чем вы просите. Не могу запретить эксперименты по биологической трансмутации – научный прогресс невозможно остановить, и новому веку предстоит увидеть новые достижения в биологии, которые мы пока еще с трудом можем вообразить. Но я дам вам то, о чем вы не просили. Во-первых, членство в Обществе алхимиков. Вы можете, если хотите, присоединиться к нашей организации. А во-вторых, я предоставлю вам доступ к архивам общества, чтобы вы могли ознакомиться с теориями, на основе которых были созданы. Вы сможете прочитать записи ваших отцов, отчеты об их экспериментах. Возможно, это поможет вам понять, насколько вы необыкновенны, уникальны и замечательны.

Она повернулась к Кэтрин и обратилась к ней в отдельности:

– Мисс Моро, вы понесли тяжкую утрату. Похороны Эдварда Прендика состоятся в ближайшую среду. Его похоронят как достойного члена общества. Надеюсь, вы тоже захотите присутствовать. А теперь меня ждет пленарное заседание. Фрау Готтлиб обеспечит вам доступ к архивам. Мне было очень приятно познакомиться с такими выдающимися молодыми женщинами. Мы еще встретимся, я в этом нисколько не сомневаюсь.

И она исчезла, не успели они все встать и раскланяться.

– Да, это было… – проговорила Мэри и так и осталась стоять, раскрыв рот. Она не знала, как закончить фразу, и никто не договорил за нее.

Жюстина: – Она сама это выбрала. А нам не дали выбрать, кем мы хотим быть.

Мэри. – Я знаю. Ты можешь повторять это нам сколько угодно раз. Только ведь Айшу это все равно ни в чем не убедит, верно?