«Илластриес»

Не успев вовремя ухватиться, Вильям Джеймс был сбит с ног, ощутимо зацепившись плечом за угол консоли управления. Уже упав, он получил еще чем-то по затылку, да так сильно, что посыпались искры из глаз. Сверху его присыпало осколками экрана, ныне бесполезного GPS-приемника… слышал тупые удары, резко диссонировавшие с тонкими шлепающими звуками прошиваемых навылет рубочных переборок и тонкой обшивки аппаратуры. Перед глазами стояли два близких взрыва на воде, поднявших тонны воды. Одновременно гулко дошел глухой удар, от которого судорожно дернулся весь корабль. Контр-адмиралу понадобились секунды, чтобы встать на ноги. Пнув в сердцах тяжелую телефонную трубку, слетевшую с тангентки и, видимо, приложившую его по голове, он стал озираться. Свет в рубке потух, и в полумраке он с трудом различал копошащихся, дезориентированных офицеров.

Взгляд на палубу – внизу темный провал опустившегося подъемника, корма опять занялась пламенем…

Дальше к горизонту – в сторону зримой угрозы: огни выстрелов едва различимы, раскат докатившегося залпа совпал с очередными всплесками – снаряды упали метрах в двадцати… И тут же белая вспышка ударила по глазам. Пол подпрыгнул – пятки болезненно восприняли удар. Докатился грохот.

Снова попытка встать. Ни черта не видно. Чей-то хрип и надрывный крик. Завоняло горящим пластиком электропроводки, отвалившиеся панели обнажили жгуты проводов. В некоторых узлах били фонтаны искр. Снизу подступало пламя и дым – стальная коробка рубки медленно превращалась в раскаленную удушливую печь.

Джеймс подхватил первого попавшегося – кашляющего помощника капитана – и поволок его вниз по трапу наружу.

Вывалившись на свежий воздух, они уцепились за леера надстройки, кашляя, блюя и отплевываясь. Воздух был свеж условно, потому как дым чего-то горящего под фок-мачтой, куда встрял снаряд, смешивался с коптящим, пробитым в нескольких местах газовыхлопным трактом, широко расползаясь по кораблю.

Откашливающийся Джеймс свесился головой вниз, с ужасом увидев свежие развороченные взрывом изломы металла. Палуба на корме выглядела как скомканная, изжеванная бумага. Из многочисленных дыр вырывался огонь, клубя черным и белым дымом. На фоне этого кошмара деловито поднимающаяся платформа с самолетом выглядела, словно островок штатного спокойствия.

Однако пилот поступил так, как никогда бы и сам помыслить не мог за всю свою военную карьеру…

Когда флайт-лейтенант Бенсон захлопнул фонарь, все сразу стало привычным, словно не горели жуткими пожарами кормовые ангары, не разъедал глаза и легкие едкий дым горящей изоляции, не было сумасшедшей гонки по громыхающим трапам и ставшим тесными коридорами.

«Харриер» уже выползал наверх на платформе лифта. Ключ на старт – самолет завибрировал, звук запустившейся турбины отразился от стенок подъемника, загудел в ушах, проникая через фонарь кабины. Летчик подтянул ремни кислородной маски, проверил натяжение привязных ремней, защелкал тумблерами, приводя аппаратуру в рабочее состояние. Теперь главное – удачно взлететь при таких сильных боковых порывах и раскачивающейся палубе. Он на удивление, а скорее, в силу профессионализма вспомнил показания на табло в «дежурке» о скорости и направлении ветра относительно курса корабля. Рука уже привычно легла на ручки управления, в голове просчитывался вариант отклонения реактивных насадок сразу после отрыва от палубы.

Вектор тяги – на взлет, осталось только дать полные обороты. Платформа еще не поднялась до конца, как вдруг остановилась. Лейтенанту показалась какая-то суета в дальнем конце ангара, прищурившись, он разглядел бегущих к подъемнику пилотов.

Не раздумывая, он дал взлетный режим, выдергивая самолет на волю.

Рампе подъемника нужно было подняться еще три-четыре метра, чтобы уровняться с палубой, как самолет, взвыв на пределе турбиной, был буквально выдернут летчиком из ангара.

Все произошло так быстро, что контр-адмирал и старпом не успели отпрянуть назад, их отбросило выхлопом из сопел, обдав лица горячим, но не смертельным воздухом. Зато следом из открытого зева ангара вырвалось запоздалое огненное облако горящего керосина, лишь голодно лизнувшего, заставившего тлеть форменные брюки и плавиться синтетические шнурки на ботинках.

Ветер тугим напором сразу погнал крылатую машину на надстройку…

Бенсон ожидал подобного! Накренив «Харриер» на левое крыло, тянул… тянул, заваливаясь в сторону.

Уже перемахнув за левый борт, самолет просел вниз, едва не зацепившись за волны… и все же лейтенант какой-то смесью опыта, чутья ручек управления, окружающей воздушной стихии, а возможно, просто чудом успел выправить машину, набирая горизонтальную скорость, подхватывая воздух крыльями.

Еще борясь с болтанкой, боковым зрением зафиксировал яркий всполох огня на покинутом им авианосце, и только стабилизировавшись смог подробней разглядеть, что же произошло.

Собственно, увиденное его не удивило – «Илластриес» фонтанировал пожарами из всех щелей: открытых провалов подъемников, технических вырезов и отверстий, проломленных рваных дыр, оставленных непрошеными, разрушительными «гостями».

Очередной фугасный снаряд, с грохотом пробив борт авианосца, не соизволив взорваться, ненамного потеряв в скорости, ворвался в ангар, разметав скопление летающей техники, часть которой была нашпигована оружием и под завязку заправлена топливом. Внутри корабля наступил сущий ад.

Упавшие адмирал и старпом, инстинктивно поджав ноги, блестя красными глазами, отражавшими беснующееся пламя, вылупились на выплеснувшийся мимо них вулкан, не в силах оторваться, словно загипнотизированные.

Так же дружно они взвыли, засучив ногами, второпях скидывая перегревшиеся ботинки. Это вывело их из ступора.

– Как только огонь доберется до нижних палуб – все взлетим на воздух, – проорал помощник, – надо собирать всех, кто выжил, и уходить с корабля. Попытаемся перебраться на эсминец.

– Нет! – упрямо замотал головой Джеймс, он помнил данное себе обещание не бросать корабль. – Если мы не предпримем попыток потушить пожары, огонь действительно дойдет до цистерн с топливом и погребов.

– Да идите вы к черту, – заорал старпом, – вы посмотрите!

Он обвел рукой, охватывая всю катастрофу, и, развернувшись, наткнулся взглядом на две фигуры, вывалившиеся из открытого проема люка. Они были покрыты копотью, их буквально выворачивало наизнанку, изорванная форменная одежда тлела.

В одном из них старпом с трудом узнал командира корабля.

– Сэр! – Старпом наклонился над страдальцами, растерянно вспоминая, что надо делать при отравлении и ожогах. – Вы слышите меня?

Адмирал, пошевелив второго офицера, похлопав его по щекам, видимо, пересмотрел свои планы:

– В помещении противопожарного снаряжения полно аптечек. Идите туда. Может, найдете кого-нибудь из медперсонала. Я попробую с поста управления авиацией связаться с эсминцем. Вы правы, корабль придется покинуть. Действуйте!

Лейтенант Бенсон еще раз бегло осмотрел приборы. Движок в норме. Оружие – две ракеты «Гарпун»… и, конечно, пушки. Топлива завались – хватит до базы в Исландии, но мало ли что в пути случится, поэтому задерживаться над океаном он не собирался. В эфире творилась сущая неразбериха. О нем словно забыли. На рабочем канале преобладает пилот машины с номером «015». Вот опять запросил разрешение катапультироваться – у него скоро закончится горючее.

«Да! На авианосец „присесть“ – только яйца поджаришь. Придется парню искупаться, пока его не подберет эсминец!»

Снова взгляд на приборы. Как-то это было по-сволочному – удирать с «поля боя», когда всем так хреново. С пушками на бронированный линкор он, конечно, не полезет – глупо. А ракеты… что ж – пожалуйста.

На дисплее отчетливо высветилась яркая точка – локатор обзора без труда нащупал крупную цель. Не теряя драгоценного времени, лейтенант ввел в бортовые вычислители ракет данные целеуказания. Получив подтверждение захвата головками наведения, нажал на «пуск» и, едва удостоив взглядом сорвавшихся хвостатых «бесов», дернул истребитель вверх, заваливаясь на крыло.

Всё – курс на запасной аэродром.

Старпом пытался организовать упорядоченную эвакуацию, мотаясь по отсекам, коридорам, трапам и палубе босиком (он так и не удосужился в спешке и суматохе найти себе новую обувь). Для него все превратилось в калейдоскоп мелькающих лиц, полыхающего огня и клубов дыма. Он уже научился различать, когда корабль вздрагивал от близких взрывов и когда получал прямые попадания – удары, словно гигантский молот, передавались глухим гулом и дрожью по всему корпусу.

Экипаж посыпал на палубу. Не то чтобы это была паника. Просто все хотели жить. Этому естественному желанию настырно мешал огонь, расползавшийся по кораблю, наплевав на все технические уловки автоматики пожаротушения и самоотверженный надрыв сухожилий вкупе с мышцами и комками нервов.

На все чувствительные рецепторы людей давил устрашающим пугалом появившийся в прямой видимости бронированный «динозавр», метко и сильно плюясь сгусткам огня и стали: это и вой снарядов, и яркие вспышки, и грохот разрывов, долбящие по перепонкам и сетчатке. И тактильные удары, сбивающие с ног, калечащие об острые углы. И оседающая горечь во рту от сжигаемой взрывчатки и пластмассы. И, конечно, мерзкая, сводящая с ума вонь горелого мяса.

Если кому-то еще хватало мужества и стойкости удерживать углекислотные огнетушители или изрыгающие воду шланги, серые брутальной угловатости надстройки линкора и, что главное, не прекращающиеся всполохи залпов, сводили на нет все потуги и старания, а в глазах появлялся затравленный блеск обреченных.

«Илластриес» потерял ход, неуправляемо подставляя левый борт под удары волн, а правый – фугасным снарядам.

Каждую секунду у самых бортов вставал и опадал, заливая палубу, разнокалиберный водяной лес, наполняя воздух пороховым дымом и свистом осколков. Все ощутимей и чаще корабль вздрагивал от попаданий.

Помогая вытаскивать очередного обреченного на палубу, старпом всякий раз пытался бегло оценить обстановку вокруг гибнущего авианосца. Цепкий взгляд профессионального моряка замечал, что «Бисмарк», отворачивая нос, показывал свой низкий профиль. На линкоре тоже были пожары, но это не мешало ему продолжать «грызть» английский корабль.

Командир эсминца «Диамант» понимал, что его вооружение для закованного в толстый металл линкора не представляет особой опасности. Очередная попытка выпустить из ангара вертолет с торпедой на борту чуть не закончилась катастрофой – едва отцепили крепко принайтовленную машину, как она съехала в сторону, ударившись бортом о стенку ангара.

«Диамант» поначалу подошел совсем близко к авианосцу, пытаясь и быстрее принять на борт потерпевших, и прикрыться его высоким бортом от канониров противника. Но вскоре поплатился за столь рискованный маневр – неразорвавшийся снаряд сбил кончик фок-надстройки со всеми антеннами и локаторами.

Теперь английский командир предпочел держаться в удалении, ставя дымовую завесу, осыпать по возможности линкор градом двадцатикилограммовых снарядов, уворачиваясь, отчаянно маневрировать, когда тот зло огрызался вспомогательным калибром.

Получалось.

Правда, один раз чуть не прилетела увесистая плюха, когда эсминцу пришлось почти застопорить ход, принимая катапультировавшегося на воду пилота истребителя.

Самолет практически завис на высоте ста метров над водой с горизонтальной скоростью, едва обгоняющей идущий эсминец. Летчик, видимо, даже хотел подгадать приземление на борт корабля, но порыв ветра увел его в сторону.

Безлошадный «Харриер» еще какое-то время шел на ветер. Оставшаяся в одиночестве аппаратура честно пыталась удержать его в горизонтали, но резкий шквалистый удар вздернул левое крыло. Машина выполнила правый разворот, увеличив крен почти до 90°, и свалилась в море.

От борта авианосца один за другим, целыми пачками отваливали спасательные плотики и уцелевшие катера. Их, нещадно болтая на высоких волнах, тут же сносило в сторону, растягивая в вереницу, рассеивая по большой площади.