«Бисмарк»

Капитан цур зее Линдеманн разглядывал необычное судно, словно рыба-прилипала кружащее в отдалении от авианосца, – странная архитектура угловато зализанных и прямых плоскостей надстроек, без вырезов и иллюминаторов… высокая пирамидальная гладкая фок-надстройка, точнее уже огрызок – молодцы канониры! На вид тоннаж дотягивал до легкого крейсера, но на носу торчала единственная граненая башенка с маленькой пушчонкой – все, что выдавало в нем военный корабль.

Кстати, эта артустановка, живо наводясь на цель и озаряясь факелом выстрелов, оказалась весьма скорострельной и точной, заставив себя зауважать и попрятаться в щели расчеты открытых зенитных пулеметов. Корабль плевался еще чем-то малокалиберным, и Линдеманн не исключал возможности получить нечто неприятное в смотровую щель рубки – несколько снарядов звякнули о броню мостика.

Неожиданно вспомнил про ушедшего в радиорубку адмирала Лютьенса: «Надо же – командующий до сих пор ведет беседы. А именно сейчас надо принимать решения. О, как старика зацепило! – И вдруг подумал: – Хотя какой, черт возьми, „старик“? Он старше меня всего лишь лет на шесть».

По последнему докладу главного инженера две ракеты вошли в носовую оконечность. Одна вне цитадели, пополнив разрушения в носовых отсеках, вторая пробила 145 мм верхнего пояса, затем переборки и разорвалась у барбета носовой башни. Среди боевого расчета есть раненые и один убитый, орудия и механизмы почти не пострадали, но с испугу матросы затопили погреба. Что интересно, башня после встряски стала вращаться в горизонтальной плоскости, но, пока не откачают воду из подбашенных отсеков, орудия стрелять не могли.

Еще одной неожиданной неприятностью стал взрыв снаряда в стволе башни «Бруно». Глядя на куцый обрубок с рваными краями, Линдеманн прикидывал, что можно стать на параллельный курс с английским кораблем и расстреливать его из пяти стволов: один «бруновский» и четыре с «Цезаря» и «Доры». Минусом этой позиции была бортовая качка и, как следствие, менее точный огонь. Если же следовать прежним курсом – на волну, то можно было задействовать и вспомогательную артиллерию правого борта. Но постепенно дистанция до «англичанина» увеличится. Очевидный компромисс.

Крик сигнальщика, что неприятельский корабль потерял ход, отбросил все сомнения.

– Курс – 45. Огонь «главным» и «вспомогательным» – беглый!

Линкор заметно выравнивался на волну, башни повели тяжелыми стволами, выбирая всего лишь на десять градусов правее.

– Герр капитан, – доложил наблюдатель с правого крыла мостика, – они бросают корабль!

– Неужели! Что там, показывай! – Линдеманн поднял бинокль.

– На полрумба вправо, – подсказал матрос.

– Ага, вижу.

– Словно игрушки детские, – проговорил в свою очередь поднявший бинокль Ганс Ельс.

– Герр капитан, – снова подал голос наблюдатель, – этот их нелепый корабль… по-моему, они хотят заняться спасением этих несчастных.

– Да, пожалуй! – Линдеманн, не отрываясь от окуляров, бросил помощнику: – Ганс, пусть передадут «международным», что мы не будем открывать огонь по спасателю, – и тут же, сообразив: – Стоп! Возможно, мы им повредили антенны?!

Старпом кивнул, понимая:

– «Отморгать» ратьером?

– Да!

Едва помощник отошел, как его место занял внезапно появившийся командующий. Топотню и появление адмирала при определенных условиях можно было услышать, включая и шарканье младших офицеров при отдании воинской чести, но мостик линкора во время боя представлял собой весьма шумное место. Поэтому Линдеманн, увидев боковым зрением знакомый силуэт, от неожиданности непроизвольно вздрогнул.

А уже секундой позже докладывал о тактической расстановке сил и состоянии корабля, пытаясь определить настроение адмирала. У того лицо было словно камень, хотя по опустившимся уголкам рта и глаз можно было догадаться о каких-то далеко не радужных новостях или мыслях.

В это время уже громыхали разнокалиберные орудия вспомогательной артиллерии, вгоняя в горящий авианосец снаряд за снарядом.

Адмирал, выслушав Линдеманна, до сих пор не промолвил ни слова.

Протянув руку, молча потребовал бинокль – стоял и внимательно разглядывал корабли противника, что-то тихо бормоча, а может, просто шевеля губами.

Наконец сподобился задать вопрос:

– Капитан цур зее, я так понял, что вот тот корабль, эсминец вроде бы, вы не обстреливаете из-за негласного кодекса не трогать суда, занимающиеся спасением тонущих моряков?

– Так точно, господин адмирал, – Линдеманн не знал, к каким решения пришел адмирал после разговоров с англичанами по радио.

Зная жесткий характер командующего, его принципиальные взгляды и упрямство, положение британцев может оказаться весьма незавидным. Меньше всего сейчас Линдеманну хотелось нарушать свое слово и открывать огонь по беззащитно болтающемуся на волнах кораблю.

Однако Лютьенс лишь сухо кивнул, снова подняв бинокль.

– Ведем огонь еще десять минут, а потом уходим. Знаете, Эрнст, я склонен поверить в то, что мы каким-то неведомым образом попали в будущее.

И в данный момент наше положение весьма неопределенное. Нам предлагали выход из боя и компромиссные решения. Кстати, не без участия нынешнего правительства Германии. Но мы тут основательно набедокурили, – адмирал невесело усмехнулся, – и… я так понял, англичане рассвирепели. Мы нанесли сильный удар по престижу этих честолюбцев.

– Нас, случайно, не хотят ввести в заблуждение? – засомневался Линдеманн, бросив вполголоса: – Бред какой-то.

Адмирал молчал. С минуту… три… пять.

Линдеманн весь напрягся, ожидая, жаждая информации и думая: «Ну когда же он разродится? Почему же он молчит?»

– Да, бред. Но даже для английских хитростей слишком это все чересчур. В общем, условия изменились. Связь внезапно прервалась, но и они сказали достаточно.

Лютьенс снова надолго замолчал. Видимо, его продолжали терзать какие-то сомнения.

В это время на авианосце прогремел сильный взрыв. Все резко повернулись и завороженно замерли, ожидая, когда рассеется облако дыма. Ветер быстро прояснил обстановку – поверженный корабль основательно просел на корму и продолжал увеличивать дифферент.

– Эрнст!

Линдеманн удивился – второй раз за неполные десять минут Лютьенс, всегда придерживавшийся строгих уставных взаимоотношений, назвал его по имени! Выдержав секундную паузу, адмирал, видимо проскочив в мыслях через сотни умозаключений, выдал:

– Решение принято. Прикажите выходить из боя!

– Какое решение? Может, все-таки объясните, что происходит! Что нам выдвинули англичане?

– Капитан, даже если бы мы не потопили эту посудину, – Лютьенс указал рукой в сторону авианосца, – у нас было два выхода. Либо потерять честь, либо умереть. Я услышал много неприятных вещей. Если повезет, у нас будет время и поговорить, и обсудить многие из них. Возможно, во всем происходящем есть какой-то смысл. Знать бы какой. А пока я под страхом смерти приказал радистам помалкивать и выставил пост автоматчиков у радиорубки.

В рубку явился старшина штурманской боевой части с охапкой свернутых в рулоны карт, вытянувшись перед офицерами.

Лютьенс кивнул ему, указав командиру корабля:

– Пойдемте к штурманскому столику, нам надо обсудить дальнейшие наши действия и проложить новый курс.