Атлантика. 04 час. 50 мин. 1 ноября

Маленькие частицы, не имеющие массы покоя, поначалу бесполезно бились в тонкую, по-своему прозрачную кожу век. До зрительного центра доходили лишь красные мельтешащие разводы и пятна. Но потом настырные фотоны, запутавшись в ворсинках ресниц, все же нашли себе лазейку между появившейся щелью дрожащих век – проникли в расширенный зрачок, переломились в хрусталике и, вмазавшись во внутреннюю стенку глазного яблока, раздражая сетчатку, понесли по зрительным нервам ослепляющее пробуждение.

Командир подводной лодки U-211 капитан 3-го ранга Карл Хаузе с трудом приоткрыл каменные веки. Прошла целая минута, пока его глаза привыкли к яркому свету. Впереди сидел на своем боевом посту молодой штурман Фридрих Хансен, чуть правее застыл в нелепой позе, потянувшись к переговорному устройству, помощник капитана обер-лейтенант весельчак Вилли. Подводное судно, по-видимому, было в полном порядке, судя по штатно расположенным приборам и инвентарю. Вид был словно на застывшем фотографическом снимке.

Казалось, время замерло.

Хаузе ничего не понимал, мысли тяжело и неторопливо ворочались в голове. Стояла такая невообразимая тишина, что он слышал, как в его голове мерными толчками бьет текущая по венам кровь.

Веки в силу физиологического естества снова медленно пошли вниз, увлажняя глазное яблоко, и казалось, что они словно металлические жалюзи тяжело хлопнули, прикрывая глаза, и уже в следующий миг быстро вздернулись вверх. За это секундное моргание все резко изменилось. Время набрало свои обороты. Подводный корабль снова наполнился естественным рабочим шумом. Вильгельм, склонившись над переговорным устройством, гортанно дублировал команду командира. Штурман что-то колдовал над штурманской картой, зажав в зубах огрызок карандаша. Командир подлодки недоуменно смотрел на своих подчиненных – никто из них не проявлял никакого удивления, все выполняли свою работу.

«Черт побери, может, мне все это привиделось?» – подумал Хаузе. Но воспоминание о последнем бое так плотно сидело в голове, что стоило лишь на мгновенье попытаться проанализировать ситуацию, как его продернуло дрожью.

Корветтен-капитан, словно пребывая в ступоре, еще несколько минут пытался осмыслить все произошедшее, пока его раздумья не прервал крик акустика:

– По пеленгу – 210 шумы винтов. Дистанцию определить не могу. Источник шума может находиться и семи милях и в тридцати. Но вероятней всего, это крупный корабль, находится слишком далеко для непосредственной опасности или нашего интереса.

И буквально без паузы:

– Шумы по нулевому пеленгу. Правее, на пять градусов либо отражение сигнала, либо прослушиваются еще винты. Предположительно группа судов. Дистанция на пределе обнаружения, не могу сказать, наверху, видимо, поднялось сильное волнение – затрудняет прослушивание, примерно пятнадцать, двадцать… – после некоторой паузы уточнил: – Но пеленг не меняется, вероятней всего, идут встречным к нам курсом или удаляются.

– Далековато.

– Герр капитан. Судно по пеленгу 210 смещается. Шум с явным затуханием.

– Тысяча чертей, – Хаузе снял мятую, уже не очень белую флотскую фуражку, которую, кстати, на борту лодки имел право носить только командир. Взлохматил волосы, посмотрев на подчиненных. – Он что, час-два назад вполне мог пройти в месте нашей прежней дислокации, и мы его не заметили?

Ответом ему было молчание, прерванное новым уточнением от акустика.

Командир, наконец, переключил свое внимание и, подавшись вперед, склонился над картой:

– Штурман, наше местоположение и навигационная обстановка?

Штурман Хансен непонимающе смешно выпучил глаза, секунду с удивлением смотря на командира, но быстро показал карандашом на карте точку в сетке квадрата БЕ-29.

Торопливо пролистав вахтенный журнал, Карл Хаузе прочитал последнюю запись – лодка полчаса шла в северном направлении, оставив далеко позади Канарские острова. Теперь, застопорив ход, дрейфовала на глубине 30 метров – акустик прослушивал океан. Значит, последний бой ему привиделся. Вдруг снова подал голос акустик, вид его был весьма озадаченным:

– Пеленг – 270. Курс – 95. Многовинтовой. Судя по числу оборотов – идет со скоростью 12 узлов. Дистанция – 5 миль. Число винтов – более двух.

Судно шло прямиком на притихшую в толщах воды субмарину.

– А вот это уже интересно, хотя и необъяснимо странно, – Хаузе смотрел, как штурман наносит на карту условные значки, обозначая диспозицию, – машинам стоп, лечь в дрейф. Подождем этого красавца.

Акустик каждые пять минут вносил новые поправки:

– Судно изменило курс, – продолжая напряженно вслушиваться, он замолчал.

– Курс? – Командир нетерпеливо ждал ответа.

– Курс – 45. Скорость двадцать, – сняв наушники, акустик повернулся к командиру, – по всей вероятности, он теперь идет на сближение с группой кораблей, идущих впереди по нашему курсовому направлению.

Это же подтвердил и штурман, четко все отслеживая по карте:

– Он что, там дремал в дрейфе, а потом резво набрал обороты? – Командир недоуменно обводил взглядом подчиненных. – Не знаю, кто это может быть, но расклад для нас по-прежнему выгодный, мы сможем его достать. Главмех, мотор левого борта – средний вперед! Руль лево десять. Акустик?

– Акустический пеленг продолжает смещаться. Это, бесспорно, крупный боевой корабль. Дистанция уменьшается.

И после небольшой паузы:

– Скорость – 27 узлов, эта дура прет, даже не применяя противолодочные зигзаги.

– Снять крышки! Приготовить торпедные аппараты. Рули лево – пять. Ход самый малый.

– Командир, по пеленгу 110 проявляются гребные винты. Слабенько. Или что-то малошумное, или очень далеко. Вот опять пропал. Не могу определить дистанцию.

– Охотник?

– Возможно.

– Обложили, – корветтен-капитан потер поросший сантиметровой бородкой подбородок – эдакий индикатор: сколько лодка в море. В боевом походе подводники не брились… даже бритвенные принадлежности брать запрещалось – запасы пресной воды были, как правило, ограничены для подобных гигиенических нужд.

Еще минут двадцать прошли в полной тишине. Только мерное жужжание электрических двигателей и шелест забортной воды, да обер-лейтенант шумно сопит забитым носом.

Панель вычислителя мигала зелеными лампочками готовых к стрельбе торпедных аппаратов.

– Вессель… какова дистанция?

– Четыре мили, – с готовностью ответил акустик.

– Всплываем на перископную глубину. Посмотрим, что это нам судьба преподнесла.

Добавились новые звуки – лодка неторопливо поползла вверх. Мягко загудел механизм подымаемого перископа. Командир опустил вниз ручки, закрутился на площадке, выбирая направление.

Оказалось, что акустик прав – пока лодка шла на глубине, разыгралась почти штормовая погода. Ветер гнал серые тучи, нижняя кромка которых опустилась до пяти-шести сотен метров. Едва выглянувший край солнца, еще прикрытый конденсатом тумана, придавал вспененным темным водам медный оттенок. Дул сильный северо-восточный ветер, ощутимо колыхая океан. Волны словно клещами захватывали субмарину и норовили вытолкнуть ее на поверхность. Сколько ни пытались подводники, они не смогли удержать перископную глубину, лодку выбрасывало наверх. Однако командир не оставил попыток рассмотреть вражеский корабль, надеясь, что при такой погоде и противник испытывает затруднения с наблюдением.

С трудом сохраняя равновесие, вцепившись в ручки перископа, он, наконец, сумел среди вздымающихся волн разглядеть силуэт.

Неожиданно он ему показался до боли знакомым. В какой-то миг лодку перестало болтать, а неизвестный корабль подставил борт, наверное, самому первому полноценному лучу утреннего светила. Горизонт быстро потух, став серым и угрюмым, размылись и очертания неизвестного судна, однако цепкому взору моряка и мощной цейсовской оптике хватило этого краткого мгновения. Обескураженный Хаузе увидел характерные и узнаваемые надстройки корабля.

– Вилли, сейчас какой год? – спросил деревянным голосом.

– Сорок четвертый, – после некоторой паузы ответил помощник, однако воздержался от каких-либо комментариев.

– Месяц?

– Да что с тобой происходит, ты же сам вчера заполнял бортовой журнал? – не удержался в этот раз от вопроса помощник, но бросив взгляд на командира, быстро ответил: – Ноябрь.

– Взгляни, – Хаузе отошел, уступив место обер-лейтенанту.

Дав помощнику время приноровиться к болтанке и рассмотреть военный корабль, дождавшись, когда тот оторвет от перископа вытянувшееся в недоумении лицо, распорядился заполнить балласт.

Когда глубомер центрального поста показал сорок метров, шторм уже не мог достать субмарину. Качка прекратилась, в отсеках стало тихо. Командир приказал лечь в дрейф. По лодке прошел сигнал отбоя боевой тревоги. И только тогда он спросил озадаченного помощника:

– Ну?..

– «Тирпиц»?

– Они не могли так быстро его отремонтировать.

– «Бисмарк»?

– Издеваешься?

Обер-лейтенант вдруг покачнулся и, чтобы не упасть, тяжело оперся на штурманский стол. Его лицо превратилось в неузнаваемую маску. Сзади раздался сдавленный стон штурмана.

– Что это было? Что с нами произошло? Как нам удалось уцелеть?

До Хаузе, увидевшего остекленевшие глаза Фрица, вдруг стало доходить, что к остальным стала возвращаться память о том последнем бое.

Он скользнул взглядом по штурманской карте, где в сетке координат рядом с огрызком карандаша синела жирная отметина, обозначающая неизвестный корабль, – примерно там по заявлениям британского Адмиралтейства в 1941 году был потоплен немецкий линкор.

– Это призрак «Бисмарка»! Или сейчас не 1944 год!

18 мая 1941 года линкор «Бисмарк» и тяжелый крейсер «Принц Ойген» вышли из базы кригсмарине в Готенхафене (ныне польский порт Гдыня) согласно планам операции «Рейнские учения». Главной целью операции были конвои союзников в Атлантике.

Однако британское Адмиралтейство вовремя было извещено об их выходе германских кораблей. Помня об уроне, который нанесли рейдерские походы карманных линкоров «Адмирал граф Шпее» и «Адмирал Шеер», словно голодные волки прошерстивших овечье стадо торгового флота на морских коммуникациях, англичане не на шутку всполошились, бросив многократно превосходящие силы на поиск и уничтожение немецких кораблей.

Конечно, бриттам пришлось изрядно «размазать» свои флотские соединения, перекрывая возможные маршруты рейдеров. Но в конце концов, задействовав в охоте более сорока разнотоннажных боевых кораблей, полтора десятка самолетов-торпедоносцев, англичанам удалось потопить «Бисмарк».

Крейсер «Принц Ойген», избежав фатальных контактов с неприятелем, добрался до французского Бреста. При этом немцы пустили на дно линейный крейсер «Худ» и порядком потрепали линкор «Принц Уэльский».

Для британского Адмиралтейства скоротечная гибель «Худа» была шоком. И не только. В предвоенное время «Худ» был по сути «лицом» британского флота. В эти годы всеобщего внимания к флоту корабль был народным любимцем: его параметры были известны каждому англичанину.

Командование кригсмарине не менее болезненно восприняло новость о гибели «Бисмарка».

В руководство ВМФ Рейха предпочли не торопиться с представлением Гитлеру подробных данных о бое, составляя наиболее «обтекаемый» доклад, который едва опередил сообщение британского информационного агентства «Рейтер».

Фюрер окончательно потерял веру в моряков своего «большого флота» и решил больше не выпускать крупные боевые корабли в океан, взяв курс исключительно на использование подводных сил.

И если гибель «Худа» от удачного артиллерийского залпа можно назвать почти случайностью – фактор «золотого» выстрела, то в потоплении такого мощного бронированного корабля, как «Бисмарк», решающую роль сыграло единственное попадание торпеды с небольшого самолета. Адмиралы, поставившие на авианосцы, победно хлопали в ладоши – линкоры прогнозируемо утратили главенствующее положение во флоте. Эта роль перешла к авианосцам с их более мобильными, верткими и быстрыми бойцами – самолетами. Подобно тому, как уже в шестнадцатом веке стали терять свое превосходство монолитами закованные в тяжелую броню рыцари, оказавшиеся бессильными против умелой тактики легковооруженных пехотинцев.

Время бронированных гигантов с их крупнокалиберными пушками ушло, а с появлением ракетного вооружения и новейших систем обнаружения в корне изменилась не только тактика ведения войны на воде, но отношение к излишнему бронированию кораблей.

Это привело к тому, что ныне практически все современные боевые корабли были подобны яичной скорлупе, набитой сложной аппаратурой и высокотехнологичным оружием. В какой-то степени исключением были авианосцы, в силу своих размеров имеющие крепкий корпус. Защита крейсеров и эсминцев имела избирательный характер. Так, например, на крейсере типа «Тикондерога» лишь погреба боеприпасов защищены 25-мм стальными плитами, а некоторые наиболее важные части надстройки – дополнительными противоосколочными сотовыми панелями. А в основном в конструкции корабля широко применены облегчающие конструкцию и вес алюминиевые сплавы, пластмассы, износоустойчивые покрытия и так далее.

Пущенные с большего далека ракеты, при современных системах обнаружения, с прогнозируемой долей вероятности засекались и сбивались различными средствами противоракетных систем. А уж подойти кораблю противника на расстояние дальнобойности артиллерии считалось вообще практически невозможным – его просто не подпустят.

Однако… у нас ведь описываются исключительные случаи.

Атлантика. 04 час. 50 мин.

Англичане цепко держали японский линкор на «крючке» радаров. При этом эти перестраховщики дублировали каналы поступления данных. Перемещение «японца» отслеживались со всех кораблей, а также с самолета радиолокационного дозора «Sentinel R1», буквально пронизывая обширный участок океана пресекающимися, переплетающимися интерференцией, накладывающимися друг на друга лучами РЛС.

Штаб в Лондоне, поскольку подлодка «Вэндженс» не успевала с выходом на боевую позицию, трезво оценив погодные условия, принял решение сливать информацию о местонахождении японского линкора «звездно-полосатым», у которых на пересекающих курсах, в открытом океане находилось несколько подлодок.

Конечно, разыгравшийся шторм жутко досаждал экипажам легких фрегатов и эсминцев, но упрямые англичане, отгородившись от холодного ветра и брызг бесноватого океана в герметичных коробках своих кораблей, продолжали преследование, старательно сжигая топливо. Самолеты авиакрыла, выполнив свою задачу, с усилением ветра, закономерно не желая гробиться в такую погоду, поплюхались на мокрую от долетающих брызг палубу.

Технику быстро опускали в ангары, оставив только крепко принайтовленное к палубе дежурное звено. Интенсивные нисходящие воздушные потоки, вызывающие на поверхности океана шквальный ветер, создавали угрозу быть сброшенным за борт, и парни в желтых фуфайках старались лишний раз не показываться на продуваемой ветрами палубе.

По траверзам авианосец сопровождали эсминец «Диамант» и фрегат «Норфолк». Эсминец «Эдинбург», выдвинувшись далеко вперед, перекрывал левый сектор по ходу соединения.

Восточный курсовой сектор контролировал фрегат «Сент-Албанс». Корабль, терпеливо перекатываясь на волнах, шел малошумной и экономичной скоростью на тандеме: дизель-генераторы и электродвигатель.

Соединение Королевского флота.