Глава 20

Долг

Вечер неспешно опустился на землю, и тишина вернулась в мир. Завернувшись в плед, Аня вышла на веранду.

С заходом солнца Забвенный город погружался в обжигающий мороз, но разве это плохо? Холод и ночь всегда чудесным образом убаюкивают сознание, не позволяя растрачивать слова понапрасну. Придавая мыслям и чувствам особый, глубинный смысл.

«Куда привела меня жизнь? – подумала Аня, осторожно ступая по скрипучим доскам. – Ведь все начиналось так легко и беззаботно. Маленькое путешествие в погоне за тайной…»

Над головой среди мерцающих звезд висели полная луна и два полумесяца, один чуть больше другого. Они окутывали все вокруг мягким блеском, точно три мудрых глаза, не мигая следившие за происходящим внизу.

«А теперь мне некуда возвращаться домой. Не к кому. Неужели Вселенная так устроена? Чтобы что-то найти, нужно все потерять?»

Нестерпимо захотелось поговорить с Амариллис, услышать хотя бы парочку ободряющих слов от никогда не унывающей даитьянки. Да, Рилл сейчас не хватало, не хватало ее заразительного смеха и веселых комментариев, ее греющей душу улыбки и веры в то, что лучшие времена впереди…

«Где бы ты ни была, Рилл, я скучаю, слышишь?»

Конечно, никто не ответил Аниному мысленному зову. Вздохнув, она завернула за угол дома и вдруг увидела Тейна, неподвижно стоящего у перил и задумчиво смотрящего в небо. На звук шагов фомор повернул голову, и девушке показалось, у него на глазах сверкнули слезы. Хотя, быть может, это была лишь игра света и теней.

– Тейн, – полушепотом позвала Аня, опасаясь спугнуть предполуночный покой, – предпочитаешь компанию одиночества сегодня?

– Нет, я не дружу с одиночеством, – также тихо ответил тот и вновь отвернулся. – Каждый раз, когда остаюсь один, жизнь идет под откос. Все, что мне дорого, рушится, а все, кого я люблю…

Он замолчал, и его медленный вздох дал понять, что не стоит ждать продолжения. Но Аня и не настаивала. Ее собственная душа не была в настроении обсуждать сейчас сокровенное.

Так они долго стояли в тишине, глядя на звезды. А может, на одну и ту же звезду? Ту, особенно яркую, что зависла над пиком одной из гор.

– Тебе не кажется, что западный холм похож на спящего великана? – вдруг произнес Тейн.

– Что?

– Ну вот же, вглядись, – он очертил пальцем воздух, повторяя рельеф горизонта. – Вот высокий лоб, потом идет небольшая ложбинка, где должны быть глаза, а затем бугорок на месте носа. И дерево растет у него изо рта, словно сигара. Как будто древний гигант долго лежал, разглядывая что-то на небосклоне, да так и застыл навеки.

– Ты прав, – согласилась Аня, немного подумав. – Потом туловище переходит в ноги, согнутые в коленях, и холм постепенно сходит на нет на месте ступней, прижатых к земле.

– Точно.

Аня невольно улыбнулась.

– Хотела бы я знать, о чем думают великаны.

Порыв ветра, будто желая ответить, пронесся мимо. Жестяная ваза, стоявшая на подоконнике открытого окна, упала на пол веранды, из нее высыпалась гора безделушек Гротты, засверкавшая в темноте, как хлопья золотого снега.

Тейн даже не вздрогнул, по-прежнему созерцая ночь.

«Где же те кровожадные фоморы, о которых все говорили? – удивилась Аня. – Один из них передо мной, но разве могу я назвать его вором или убийцей? Нет. Я назову его другом, но не врагом».

– Знаешь, я никогда не хотел махать мечом, – усмехнувшись в пустоту, неожиданно признался Тейн. – Всегда верил в какие-то глупые, возвышенные мечты, над которыми Наг до сих пор не перестает смеяться.

– Мечты не бывают глупыми, – заметила Аня.

– О, еще как бывают. Все мечты глупые. Потому они и мечты.

– И какие же были у тебя?

Тейн не ответил. Вместо этого он набрал в легкие воздух и шумно выдохнул, точно ища в себе силы, чтобы заговорить.

– Нагал заменил мне семью, Аня, – помедлив, начал он. – Спасал мою жизнь чаще, чем собственную. С первого дня нашего знакомства мы не расставались больше чем на день. Если Хораун что-то сделает с Нагом, я не уверен, что выживу один.

Тейн поправил торчащую за ухом прядь волос, и Аня только сейчас поняла, что на нем куртка его товарища.

– Отец умер, когда мне было семь, – продолжал Тейн, становясь мрачнее с каждым словом. – Маленькая деревушка на краю Патила, клоака цивилизации. Я был еще достаточно юн, чтобы верить в светлое будущее, но уже видел многое, чтобы перестать надеяться на чудеса извне. Я хотел вытащить мать из нищеты, хотел, чтобы моя жизнь что-то стоила, а не была жалким, бесцельным существованием. И, конечно, первое, что приходит в голову каждому фомору, это подпольные спарринги в Нараке.

– Ты сказал, тебе было всего семь, – недоверчиво уточнила Аня.

– И что? На детских боях в столице платят особенно хорошо. Я не выделялся силой или талантом держать меч, но зато был быстрым и ловким, с этим тоже можно добиться успеха. Но оказалось, еще я был трусом. Да и остался, наверное. Когда увидел бой, услышал жалобные крики, кровь и ликующую от наслаждения при виде всего этого толпу зрителей… Я просто сбежал.

Землянка молчала.

– Несколько дней бродил по городу, зарываясь в отчаяние. Потом голод победил, и я раскрыл другой свой талант – воровать. Вот где началась светлая полоса в моей жизни. – Тейн рассмеялся, но в его голосе не было ни намека на веселье. – Залезть в самый дальний карман, вскрыть замок зубочисткой – я мог почти все. Я чувствовал, что могу все. И я делал все, пока меня не поймали.

Аня слушала откровенный рассказ, боясь сделать лишний вздох и прервать его. Однако Тейн совершенно не обращал внимания на своего одинокого слушателя, он глядел в пустоту, полностью погрузившись в воспоминания.

– По закону я обязан был заплатить штраф в три миллиона маричи или подписать пожизненный контракт на службу в царском полку. Тогда как раз начиналась вся эта заваруха с даитьянами, и брали всех без разбора. Денег у меня, естественно, не было.

В армии оказалось не так уж плохо: толстенные перины на койках, еда трижды в день. Паршивая, но все лучше, чем добыча вора. Там-то я и встретил Нагала. Как-то вечером компания пьяных солдат решила, что неплохо отработать удар на новичке, задержавшемся на плацу.

– Наг был один из?..

– Нет. Нет, он шел мимо и увидел меня, корчащегося от боли под сапогами. В одиночку вырубил шестерых, представляешь? Если бы не он, я бы сейчас не дышал. Я сбился со счету, сколько раз с тех пор Наг вытаскивал меня из передряг. Он всегда был рядом, ворчал, ругался и снова ворчал, зашивая мне в очередной раз разбитую бровь, – Тейн удрученно опустил голову. – И он был рядом, когда до меня дошла новость о смерти матери. Даже не назвал слабаком, когда я рыдал ночь напролет в подушку.

Тейн замолчал, и, даже не видя его лица, Аня поняла, что он глотает слезы. Она хотела было сказать что-нибудь, поддержать, но не нашла нужных слов. Как получается, что среди триллионов выражений не существует одного универсального? Способного унять душевную муку.

– И именно Наг познакомил меня с Лиром и Чарной, – спустя минуту добавил Тейн, немного успокоившись. – Ох, про эту парочку ходили такие легенды… Можно написать целую книгу.

– Какие легенды? – раздался голос за спиной неожиданно.

Аня вздрогнула и одновременно с Тейном обернулась. Лир, опершись плечом о дверной косяк и скрестив на груди руки, с ухмылкой смотрел на них.

– Какие легенды про нас ходили, Тейн? Продолжай, раз начал.

– Какая разница. – Тот потер глаза и, немного повеселев, улыбнулся. – Теперь-то я знаю, что все те сплетни были пустыми россказнями самовлюбленного Хэллхейта.

– Ну почему же? По-моему, это были первоклассные сплетни, – театрально рассматривая ногти на руке, заметил Лир. – Я потратил немало сил, создавая их. Практика показала: только плохие слухи разлетаются сами, а вот над хорошими приходится потрудиться.

– И над чем же ты трудился? – поинтересовалась Аня, тоже скрестив перед собой руки. Лир и правда выглядел чересчур довольным, хотелось хоть чуточку испортить его приторно идеальное настроение.

Сын Крейна загадочно пожал плечами.

– Тейн, расскажешь? У тебя это отлично выходило всегда.

– Какую историю ты хочешь услышать? – язвительно спросил тот. – О том, что… Как там было дословно? «Хэллхейт-младший может одним щелчком пальцев отправить соперника в кому!» Или что «прекрасная и опасная Регинслейв» переломает ноги и оставит умирать в канализации любого, кто посмеет бросить косой взгляд в ее сторону? Или нет! Как насчет той байки, где вы вдвоем якобы обезглавили две сотни кочевников-каннибалов, которые напали на вас в Белой пустыни на пути из Му-Ли?

– О-о, эта моя любимая, – засмеялся Лир. – И как только верят в подобный бред, да?

– Ты виртуозно врешь.

– Нет, я виртуозно скрываю правду.

В этот момент в дверном проеме из-за спины Лира показалась Дафна. Она увидела валявшуюся под окном вазу, внимательно посмотрела на всех трех собеседников, но, очевидно, не найдя ничего, за что стоило бы тревожиться, расслабилась.

– Как холодно здесь, – поежившись, возмутилась даитьянка и вздернула молнию на своей мантии до самого подбородка. – Лир, ты идешь? У нас были планы на вечер.

– Да, идем. – Он обнял Дафну за плечи и, уже уходя, обернулся: – Тейн, расскажи Ане то, с чего начался твой рассказ. Про свою мечту. Нагал никогда не называл ее глупой.

Даф с Лиром исчезли, а Тейн, покачав головой, опять уставился в небо.

– Так что там насчет мечты? – спросила Аня, вложив в свой голос столько мольбы и надежды, сколько могла, когда вторая минута прошла в неподвижной тишине.

– Я хотел быть художником, – едва слышно ответил Тейн.

Ничего не добавляя, он ушел в дом, но вскоре вернулся с прямоугольной металлической пластинкой в руках. Крутанул ее между пальцами, как фокусник, готовящийся исполнять карточный трюк, и протянул Ане.

– Художники на Да’Арии отличаются от земных. Они… Мы пишем картины не красками, а эмоциями. Чувствами, мыслями, идеями. Историями.

Аня повертела блестящую карточку в руке, но ничего, кроме искаженного отражения звезд, на той не было видно.

– Зажми между ладонями, – пояснил Тейн, – и представь, что читаешь обычную книгу. Позволь картинке самой появиться в твоей голове.

Закрыв глаза, Аня сделала, как было велено. Наверное, со стороны это выглядело чертовски нелепо: стоять с протянутыми, как в молитве, руками, надеяться увидеть какой-то образ без помощи глаз… Но с другой стороны, разве это безумнее, чем перемахнуть через половину планеты с одним маленьким адри в кармане? Или узнать чужое прошлое, всего лишь прикоснувшись к кому-то?

Вдруг пальцы слегка кольнуло током.

– Только не пугайся, – услышала она голос Тейна, ставший подозрительно отдаленным.

В следующее мгновение Аня нащупала что-то шероховатое и горячее и в замешательстве открыла глаза. Сердце екнуло. Рука лежала на толстенной шее дракона с фиолетовой, отливающей серебром чешуей.

Дракон выпускал клубы дыма из носа и смотрел на нее одним из своих больших умных глаз.

– Похож? – раздался голос Тейна откуда-то из-под крыла невероятного существа.

– Очень, – завороженно выдохнула Аня. Хотя откуда ей было знать, как должен выглядеть мифический зверь? Но выглядел он как живой.

Дракон великодушно кивнул, приглашая забраться к себе на спину. После секундного колебания Аня вскарабкалась по его плечу и уселась между двумя мощными крыльями. В тот же миг вдвоем они взмыли ввысь.

Ветер засвистел в ушах, горы внизу превратились в неясные точки, застеленные пеленой облаков. И вот на уровне глаз повисли звезды, они, как фонарики на гирлянде, были связаны между собой тонкой золотой нитью.

Аня чувствовала морозный холод, хотя ей было тепло, слышала вой ветра, хотя волосы ее оставались неподвижны, и видела языки синего пламени, вырывающиеся из пасти чудовища, хотя не ощущала жара огня.

И тут на задворках сознания она уловила мысли дракона. Печальные мысли. В них дракон был одинок, потерян во мраке, метался и никак не мог найти выход.

– Все хорошо, – прошептала Аня и положила руку ему на лоб, желая успокоить. – Все хорошо, ты не одинок. Я рядом.

Огромный дракон в ответ издал щемящий душу стон, точно маленький скулящий щенок, оставленный под дождем.

И растворился.

* * *

Утром, когда Аня вышла из спальни, солнце стояло уже высоко, и все уже были в сборе. Лир с Ирнеем сидели за столом, с серьезным видом обсуждая что-то.

– …То со сдвигом часовых поясов, в Нараке как раз будет еще ночь. В это время здесь, – Лир ткнул пальцем на один из чертежей, разложенных перед ним, – меняется караул, и если нам повезет, мы проскользнем незамеченными через вот эти двери…

Ирн в ответ лишь недовольно хмурился, хотя продолжал слушать.

Никк же с Дафной утрамбовывали «Книгу Судеб» в сумку, на которой красовалась наспех сделанная заплатка. Аня хотела помочь им, но передумала, вспомнив, как дружелюбно реагирует артефакт на ее с Никком одновременные прикосновения.

– А где Тейн и Шандар? – спросила она, еще раз сонно озираясь по сторонам.

– Шандар, надеюсь, уже в Сутале, – сказал Лир, не поднимая глаз от чертежа. – И задержит старейшин на какое-то время. Тейн его провожал до доков, должен вернуться с минуты на минуту.

В этот момент что-то с грохотом рухнуло на пол, из-за плиты выкатилась алюминиевая тарелка, а вслед за ней показалась кудрявая голова Гротты.

– М-да, семейные узы не выбирают… – загадочно проворчала она, глянув вслед укатившейся от нее емкости и встав во весь рост. Ее оживленные глаза пробежали по постояльцам. – Так вы уходите? И ничего мне не сказали?

– Говорим сейчас, – пожал плечами Никк. – И мы, между прочим, до сих пор не знаем, что включает в себя плата за проживание.

– Верно, верно. Ох, вам понравится! Или… не понравится. – Гротта задумчиво постучала пальцем по щеке. Сегодня на ней было платье, усыпанное россыпью цветов из пурпурного бисера, отчего она походила на ожившую клумбу. – Нет, наверное, понравится. Хотя…

– Просто скажите сколько, и мы уйдем, – не выдержала Даф.

Гротта отрицательно покачала головой.

– Маричи меня по-прежнему не интересуют, кристаллы тоже. Всего лишь услуга.

– Какого характера?

– Развлекательного.

– Станцевать? – недоверчиво спросил Ирн, выдернув листок из-под рук Лира, отчего тот сердито крякнул. – Я не в настроении.

– Нет, куда проще и куда интереснее, – улыбнулась Гротта. – Я хочу, чтобы Лир и Аня поцеловались.

Воцарилась гробовая тишина.

Ошеломленные, все застыли на своих местах, недоверчиво переглядываясь. У Ани вдруг сдавило легкие, она медленно покосилась на Хэллхейта, ища в его лице какой-нибудь знак, подсказку, что ей все послышалось.

Но Лир смотрел на нее с неменьшим потрясением.

– Если вы не запомнили, меня зовут Дафна, – недовольным голосом нарушила наконец молчание Даф.

Гротта обиженно поджала губы.

– О, я помню, благодарю. Я сказала то, что хотела сказать.

– Это шутка, верно? Зачем вам это? – Тон Никка был совершенно безэмоциональным. Однако боковым зрением Аня прекрасно видела, как его взгляд нервно мечется между ней и Лиром.

– Потому что я скучающая и слегка сумасшедшая пожилая женщина, разве ты не знаешь, что говорят обо мне на улицах? Вы, разумеется, можете отказаться, но тогда… Кто знает, – Гротта пожала плечами с претенциозной невинностью, – что я слышала о ваших противозаконных планах на ближайшее будущее?

Из груди Ирна вырвался истеричный смех, а Дафна поменялась в лице, когда Лир поднялся из-за стола, уронив при этом стул, на котором сидел.

«Никогда раньше не видела его таким неуклюжим, – мелькнуло в мыслях у Ани. – Может быть такое, что Хэллхейт впервые в жизни не знает, как ему выкрутиться?»

– Если мы выполним твою просьбу, Гротта, – начал Лир, избегая пожирающих его глаз Никка и Дафны, – нас никогда здесь не было, и ты нас даже не знаешь.

– Разумеется.

– Святой Арий, да это же полный бред! – воскликнула Даф, когда Лир сделал шаг навстречу землянке, по-прежнему стоящей в полном смятении посреди комнаты. – Пусть Тейн выкопает еще одну яму на огороде или…

– Или мы сами выкопаем, – пробормотал Никк.

– …Или Ирней станцует! Или…

Все резко умолкли, когда Лир остановился напротив Ани. Она чувствовала тяжесть всех взглядов, устремленных на них двоих, и панический холод, ядовитой змеей бегущий по позвоночнику. Неужели абсурдная прихоть хозяйки дома ее так пугала?

«Подумаешь, поцелуй. – Аня сглотнула, безуспешно пытаясь утихомирить бешеное сердцебиение. – Это же ничего не значит».

Лир поднял на землянку глаза, и ее неожиданно бросило в жар. Да, ее это пугало. Но лишь потому, что в глубине души она хотела этого. Хотела ощутить прикосновение духа опасности, которым всегда веяло от Лира. Отчаянности, непредсказуемости. Мистической угрозы.

И даже несмотря на то что Никк с Дафной сейчас смотрели на них, Аня только сильнее желала оказаться ближе к Хэллхейту. Желала поймать его дыхание своей кожей, как однажды у стены форпоста, попробовать на вкус его мысли, как однажды в Нараке. Хотя бы для того, чтобы убедиться – все это не такое уж и приятное, каким запечатлелось в памяти.

Вдруг распахнулась входная дверь. Вместе с порывом ветра на пороге появился запыхавшийся Тейн. Все уставились на него, и в этот самый момент Лир нагнулся и быстро коснулся своими губами губ Ани.

– Я боялся, вы уйдете без ме… – Тейн осекся, с раскрытым ртом уставившись на происходящее. – А что тут творится?

– Ничего, – ответил Лир, как ни в чем не бывало уже направляясь к выходу. – Мы как раз уходим.