Глава 2

Неприятель в коренной России. – Грабежи и неистовства вражеских войск. – Духовенство ободряет народ. – Партизаны-церковнослужители. – Дьячок Савва Крастелев. – Пономарь Смирягин. – Священник отец Никифор Мурзакевич. – Его деятельность во время осады французами Смоленска. – Он напутствует Энгельгардта перед смертью. – Смоленская чудотворная икона Божией Матери.

Главнокомандующий 1-й армией, Барклай-де-Толли, предполагал дать генеральное сражение Наполеону под Витебском, но здесь он узнал, что 2-я наша армия, находившаяся под начальством Багратиона, оттеснена французами и двигается к Смоленску. Передовые разъезды французов проникли уже в коренную Русскую землю, в Смоленскую губернию, а следом за ними направлялись и главные силы неприятеля.

Русские крестьяне встречали врага крайне враждебно. Жители деревень бежали в леса, угоняли скот, сами разрушали, а часто и жгли свои избы. Более смелые собирались в отряды и подстерегали французские разъезды, нападая на них врасплох и истребляя без всякого сожаления.

Неприятель вполне заслужил такое отношение к себе со стороны русского народа. Известный атаман донских казаков, Матвей Иванович Платов, доносил главнокомандующему, что французы грабят крестьян, убивают их в случае защиты ими своего имущества и оскорбляют женщин. Особенно же глубоко возмутило народ кощунство неприятельских войск. Враги издевались над сельскими священниками, уносили все ценное из церквей, оскверняли алтари. Храмы Божии обращали во временные казармы и даже в конюшни.

В Смоленске и в Москве враги оскверняли также православные святыни, и делалось это нередко с согласия самих командиров. Правда, Наполеон издавал приказы по армии, чтобы наказывали грабителей, но в то же время сам решил из Москвы вывезти золотой крест с колокольни Ивана Великого. Много в тот период появилось на Руси героев из народа, ушедших из домов от своих семей, и, в исполнение воли государя, причинявших неприятелю всякий вред и вносивших в ряды вражеской армии ужас. К сожалению, немного таких имен сохранила история и лишь о некоторых передала подробные сведения.

Среди этих добровольцев – защитников Родины – были лица и духовного звания. Так, например, в городе Рославле дьячок Пятницкой церкви Савва Крастелев, видя разорение своего Отечества, воспылал гневом к врагу и ушел в леса. Около него собрались бездомные крестьяне и под его предводительством стали нападать на французских мародеров-грабителей. О храбрости дьячка сохранились предания. Французские разъезды боялись его отряда как огня. Он нападал на неприятеля первый и своим примером воодушевлял остальных. Крастелев уничтожил множество мародеров, грабивших деревни и помещичьи усадьбы. Но однажды сильному французскому отряду удалось окружить его. Дьячок-воин не сдался и в неравном бою погиб геройской смертью за Родину. Благодарное потомство да сохранит о его подвиге признательную память!

Позднее, при отступлении французов, прославился пономарь села Савенок Сычевского уезда Смоленской губернии Смирягин. Он тоже стал во главе крестьян и отбил у французов знамя, которое состояло из древка с утвержденным на нем императорским орлом из металла, и карту России. За этот подвиг Смирягин удостоился награды знаком отличия военного ордена, а крестьяне его отряда – похвального листа от государя.

Так боролся русский народ с врагом, с того дня, когда тот переступил границу Смоленской губернии, вплоть до полного изгнания французов из пределов Отечества. И в этой геройской борьбе немало было смелых людей из духовенства, не щадивших жизни ради Родины, имена же их Ты, Господи, ведаешь.

Во время осады Смоленска страшным врагом, во дни всеобщего переполоха и бегства большинства жителей, в Смоленске нашелся человек, который претерпел все невзгоды неприятельского нашествия, оставаясь в городе. Это был священник соборной Одигитриевской церкви, отец Никифор Мурзакевич.

Вся жизнь этого достойного пастыря Церкви свидетельствует о необычайной силе и величии духа. Еще будучи дьяконом, он начал писать «Историю города Смоленска» и, несмотря на то, что был беден и обременен большой семьей, покупал необходимые для работы книги и рукописи. Некоторые смеялись над «ученым» трудом «неученого дьякона». К счастью, нашлись истинно образованные люди, которые оказали ему поддержку, и его книга была напечатана.

Епископ смоленский Парфений, видя усердие отца Никифора, также поощрял его труды. Когда впоследствии освободилась вакансия настоятеля Одигитриевской церкви, отец Никифор был рукоположен во священника и определен на это место.

В начале 1812 года отца Никифора посетило тяжелое горе: умерла его жена в злой чахотке. Вдовец остался с семью детьми и старухой-матерью. На руках была еще сиротка, взятая на воспитание. Ввиду близости неприятеля, отец Никифор сначала совсем растерялся. С одной стороны, нашествие чужеземцев угрожало разорением и другими ужасами, с другой – долг повелевал пастырю остаться хранителем вверенной ему святыни – Православной Церкви. Отец Никифор отправил со свояком в Вязьму, старшего сына и дочь, а сам с малышами и старухой остался в Смоленске.

Когда, в ночь на 4 августа, все смоляне обратились в бегство, и отец Никифор поддался слабости: испугался не за себя, а за детей… И уж лошадь себе приготовил, чтобы вывезти семейство, да ночью кто-то увел ее со двора… Сама судьба указывала ему путь к испытаниям и подвигу!

Кроме отца Никифора, во всем Смоленске остался лишь один священник, отец Яков Соколов.

Отец Никифор понял, что из Смоленска ему не выехать, и стал служить в своей Одигитриевской церкви, словно в мирное время.

Утром 4 августа один из славных защитников Смоленска, генерал Паскевич, потребовал священника к раненым солдатам. Посланные нашли отца Никифора. Взяв Святые Дары и повесив на грудь икону Богоматери, батюшка отправился немедленно на Королевский бастион. Раненых было много. Под огнем неприятеля герой-священник исповедовал их и причащал. На глазах отца Никифора были убиты два солдата и ранен ядром в ногу артиллерийский капитан, но пастырь, невредимый среди пуль и ядер, обошел всех засевших во рву солдат, благословлял их и утешал.

5 августа началась бомбардировка Смоленска. Дом отца Никифора был разгромлен ядрами. Лишенный крова, священник со своим семейством отправился в церковь. Там же укрылось несколько прихожан. Отец Никифор стал служить молебен перед иконой Спасителя.

Едва он закончил, как в окно влетела бомба и разорвалась посреди церкви. Силой взрыва поломало клиросы, а самого священника бросило в алтарь. Думали, что батюшка убит, но он вновь появился у Царских врат, среди клубов дыма.

Отец Никифор с семейством поселился на просторных хорах соборного храма до конца штурма Смоленска. Кончилась адская канонада. Пушки замолкли. Только слышался грохот и треск горевших зданий. Небо ярко пылало заревом.

6 августа утром в ужасе бежали почти все жители. Мост был сожжен. Но отец Никифор остался в городе. Французы заняли Смоленск. Зять Наполеона, король Неаполитанский Мюрат, осмотрел собор и занял архиерейские покои. Его слуги первыми начали грабить церкви. Отец Никифор бросился к Мюрату, но не застал его. К счастью, ему удалось увидеться с Понятовским, командующим польской армией, служившей Наполеону. Понятовский послал конвой для охраны соборных церквей. Все ценное, а также семьдесят три мешка медных денег удалось спрятать в кладовой Успенского собора. По особой просьбе отца Никифора Мюрат назначил постоянную охрану собора от мародеров (отставших от своих полков французских солдат, которые занимались грабежом).

Однако этому конвою скоро надоело стоять у дверей. Солдаты вошли в собор, устроили себе ночлег на архиерейском амвоне, играли там в шашки, а пищу варили в котле, разводя огонь на чугунном полу у западных дверей. Иные взлезали на колокольни и звонили, для потехи, в колокола.

Все время, пока французы занимали Смоленск, отец Никифор продолжал служить в своей церкви и исполнять требы. Всегда был он предстателем и защитником у неприятеля за русских, хотя французского языка и не знал, а изъяснялся, с кем мог, по-латыни.

В это время на долю отца Никифора выпало еще одно тяжкое испытание: он присутствовал при казни русского патриота-героя, приговоренного французами к расстрелу Это был смоленский помещик Павел Иванович Энгельгардт, проживавший в своем имении. Как отставной военный, он собрал своих крестьян, вооружил их, обучил и со своим отрядом стал нападать на шайки мародеров, причиняя неприятелю чувствительный вред. Французам удалось захватить отважного помещика. Они привезли его в Смоленск и предали военному суду, причем предварительно всеми мерами старались привлечь его на службу Наполеону, обещая помилование и награды. Но Энгельгардт остался непреклонен и предпочел смерть измене Родине.

15 октября 1812 года, близ Малаховских ворот, состоялась казнь Энгельгардта. Отец Никифор, в полном облачении, с крестом в руках, напутствовал героя, который умер смертью храбрых. Когда ему хотели завязать глаза платком, Энгельгардт воскликнул:

– Прочь! Русский всегда смотрит смерти в глаза!

Так умирали русские люди в 1812 году.

Однажды ночью, при отступлении французской армии, 28 октября, отец Никифор шел к больному, чтобы отслужить молебен. В это время кто-то сказал, что едет Наполеон. Услышав это, отец Никифор крикнул своему сыну: «Давай ризу!» – но успел только надеть епитрахиль, как Наполеон подошел к нему и спросил по-латыни:

– Ты поп?

– Так, – отвечал отец Никифор и протянул французскому императору бывшую у него в руках просфору. Наполеон передал ее тут же какому-то генералу и удалился.

Только всего и было. Но клеветники впоследствии обвинили отца Никифора чуть не в измене, уверяя, будто он торжественно встречал императора французов. К счастью, вскоре правда восторжествовала, и доблестный пастырь был оправдан.

Во время отступления наших армий из Смоленска, в ночь с 5 на 6 августа, по распоряжению главнокомандующего 1-й армией, генерала Барклая-де-Толли, взята была во время пожара чудотворная Смоленская икона Божией Матери, находившаяся в Благовещенской церкви, у Днепровских ворот, и передана войскам 3-й пехотной дивизии, в артиллерийскую роту полковника Глухова. Образ этот, представлявший точный список с древнейшей чудотворной Смоленской иконы Пресвятой Богородицы «Одигитрия», был давно известен чудотворной силой во времена свирепствовавшей в Смоленске моровой язвы и особенно почитался в народе.

С войсками 3-й дивизии, которой в то время командовал доблестный генерал Коновницын, святая икона находилась в рядах нашей армии и сопутствовала ей от Смоленска до Бородино. Здесь, 25 августа, накануне великой Бородинской битвы, святую икону торжественно носили среди войск. Убеленный сединами главнокомандующий всеми русскими армиями Кутузов коленопреклоненно молился перед Царицей Небесной о даровании победы над врагом. Когда в конце 1812 года Смоленск был очищен от врагов, главнокомандующий велел вернуть городу чудотворный образ, «да водворится оный на прежнем месте и прославится в нем русский Бог, чудесно покаравший врага, нарушившего спокойствие народа».

Ровно через три месяца, 6 ноября 1812 года, святая икона снова вернулась в Смоленск, как бы в подтверждение евангельских слов:

«Пребыла же Мария с нею около трех месяцев, и возвратилась в дом свой» (Лк. 1, 56).

Список с этой иконы хранился в 1-й батарее 24-й артиллерийской бригады (бывшей артиллерийской роты полковника Глухова), в которой благоговейно чтилась память о событиях Отечественной войны и ежегодно, 6 ноября, перед иконой совершался молебен.