Папа. Ты навеки оставил след…

Мой первый «кризис семи лет» плавно перетекал во второй цикл – восемь – четырнадцать лет, знакомя меня с понятием «смерть» на практике… Мне было одиннадцать, когда умер папа.

Это была реально первая трагедия в моей жизни. Я перенесла смерть отца стоически, а со временем, ища ответы, поняла главное: с этого момента я начала искать Бога! Сначала неумело, с вопросов: «За что мне это? Почему умер именно мой папа? Как жить дальше? Встречусь ли я когда-нибудь с папой еще?»

С этого момента я начала интересоваться, есть ли жизнь после смерти. Мои родственники живут на Западной Украине, я к ним ездила в гости на летние каникулы. Люди там набожные (а моя мама – атеистка). С детьми вечерами смотрели в небо, и я мечтала, что когда-то умру и увижу папу… Реально, благодаря этим милым детям я получала свою первую веру в реинкарнацию, так реализовывалась на практике «тяга к таинственному и неизведанному».

Из моей книги «Мечтай и действуй»: «Папа был очень простым и добрым, работал трактористом. Как многие другие, выпивал. Выпивая, либо засыпал там, где сидел, либо устраивал сцены ревности, скандалил, а я встревала и разнимала. Я умела его успокоить, когда он заводился. Я оттаскивала его от мамы, гладила волосы, обнимала его голову, разговаривала с ним, как с маленьким. И он успокаивался. Часто мы засыпали вместе в небольшом кресле-кровати, узком даже для одного человека.

Я любила папу, со всей силой я ощутила это, когда его не стало. Как жаль, что ты покинул меня так рано. Но, невзирая на это, именно ты сумел посеять в моей душе умение любить.

Ты любил меня, я это чувствовала. Я была нужна тебе, а ты – мне. Ты делился со мной своими мыслями и переживаниями. „Никто и никогда не будет любить твою маму больше, чем люблю ее я“. Ты по-настоящему любил маму. Навсегда ты остался однолюбом. Я мечтаю о том, чтобы мои сыновья повторили тебя. Таким я тебя помню. Таким люблю все свои сорок лет. Спасибо тебе, папа, что ты был и остался в моей жизни, наполнив ее особенным смыслом – смыслом поиска правильных ответов и своего предназначения на земле. Я до сих пор безумно тебя люблю, папа».

Папе посвящается

 

Ты ушел, чтобы я страдала,

Чтобы рано познала боль,

Чтобы очень сильною стала,

Чтоб узнала, что значит «любовь».

 

 

Тебя не стало, а я искала

На вопросы свои ответ:

«Как жить дальше?» «Кто всем управляет?»

Люди лгали, что Бога нет…

 

 

Я не слушала, я искала

Бога, Веру, Любовь, себя…

По дороге – мудрою стала,

Не кляня судьбу, а благодаря.

 

 

Выбор твой, для меня судьбоносный,

Моим первым экзаменом стал,

Для того, чтоб счастливой была я,

Ты трагическую смерть избрал.

 

 

Знаю то, что вчера не знала,

Помню то, чего больше нет…

В моей памяти, милый папа,

Ты навеки оставил след.

 

3 июня 2008 года

…В субботу вечером, 8 апреля 1978 года, ничто не предвещало перемен. Мама с папой собрались в кино.

Одеваясь, мама надела свой любимый ярко-красный берет.

– Сними, – сказал папа.

– С чего бы это? – с удивлением спросила мама, закрепляя на голове яркий убор.

МОЯ ЖИЗНЬ

Цикл первый. От года до семи лет.

Цикл второй. 8–14 лет.

Цикл третий. 15–21 год.

Цикл четвертый. 22–28 лет.

Цикл пятый. 29–35 лет.

Цикл шестой. 36–42 года.

Цикл седьмой. 43–49 лет.

Цикл «здесь и сейчас».

– Сними, или я никуда не пойду с тобой, если ты будешь в этом берете.

Находясь рядом в комнате, я почувствовала, что назревает конфликт. Самолюбие мамы было задето, и она не намеревалась идти ни на какие уступки. «С какой стати я должна делать то, что он хочет?! Щас, уже сняла…»

В этот момент терпение папино лопнуло, он сорвал берет и швырнул его в сторону…

Маму это завело еще больше. Воинственно настроенная, она вытащила злосчастный берет и снова надела на голову. Настроение было испорчено. Никто не хотел уступать. Время поджимало. Мама уже не пыталась разрядить обстановку – ситуация зашла слишком далеко, она взяла меня за руку, и мы вместе пошли в кино.

Жили мы в поселке. Клуб, где показывали кино, находился аж на другом конце. Ходили пешком (был свой мотоцикл, но папа остался дома, поэтому пришлось идти пешком).

Мы успели, пришли вовремя. Фильм закончился поздно, по крайней мере помню, что было совсем темно, предстояло проделать такой же путь обратно… Я устала. Хотелось спать. Уже по дороге мама решила, что мы можем переночевать у бабушки, которая жила как раз посередине того пути, что нам предстояло проделать от клуба до дома…

«Завтра воскресенье. Выспимся и вернемся утром домой», – решила мама. Если честно, я была довольна. Побыстрее в кровать, и спать!

Проснулись рано, около восьми. Бабулька приготовила завтрак.

«Мам, такой сон странный приснился. Всю ночь на санках с горы вниз спускалась…» – поделилась своими ночными сновидениями мама.

Бабушка задумалась: «Нехороший это сон, доченька. Вниз, с горы… Ну, дай Бог, с субботы на воскресенье – не исполнится».

Мы допили чай, собрались и двинулись в путь.

Вышли за калитку, свернули за угол, долго шли по шоссейной дороге, вдоль полей, засаженных картошкой, кукурузой… У нас у самих был на этом поле участок, который я с удовольствием помогала возделывать вместе с родителями.

Вот, наконец-то, подошли к горе. Зимой на этом месте мы, когда выпадал снег, катались на санках, а бывало это крайне редко, так как на Украине в те времена зимы были очень теплыми. А летом мы с девчонками ходили сюда за бессмертниками (такие замечательные сиреневые цветочки на сером с ворсом стебельке – они никогда не умирали: «бессмертники»). Насобирав этих цветов, ставила их в деревянную вазочку, они стояли потом весь год, не теряя окраса и своей привлекательности, за исключением того, что за год покрывались слоем пыли… Приходило лето, и я снова приносила эти цветы домой – в этом и заключался секрет бессмертия!

Мы уже подходили к дому, когда мама заметила в окне нашей кухни свет: «Ну вот, снова свет не выключил, а ведь на улице день…»

Зашли в подъезд, поднялись на второй этаж…

Я очень торопилась, так как во времена моего золотого детства обожала по воскресеньям смотреть «Будильник», который показывали в 9:30, а после него, в 11:00 – «В гостях у сказки». Эти передачи я старалась никогда не пропускать.

Вот и в этот раз я бегом поднялась на второй этаж, толкнула дверь (она оказалась незапертой) и мимо коридора понеслась в гостиную включать телевизор…

Мое занятие нарушил истерический вопль: «Инга! Он, кажется, мертвый…»

Я выскочила на крик из комнаты и оказалась в узком коридорчике, разделявшем комнату с кухней…

Через открытую дверь увидела лежащее на полу тело своего папы и в истерике бьющуюся над ним маму… Папа лежал на полу в неудобной позе, странно подогнув под себя одну ногу, голова его, точнее, шея, дотрагивалась до батареи, а рука уходила под холодильник…

Мама в истерике выбежала в коридор и начала кричать на весь дом: «Люди, помогите!!!» Крик был нечеловеческим… Уже в зрелом возрасте я слышала, как кричит зверь перед смертью… В этот момент я старалась ее поднять, остановить и успокоить, при этом люди в доме – как вымерли! Казалось, это будет продолжаться вечно.

В какой-то момент мама встала и снова бросилась на кухню – папа продолжал лежать!

«Беги к тете Славе, скажи, что случилось», – на какой-то момент начала приходить в себя мама…

Я послушалась.

Та же самая дорога, что и вчера, – это по ней мы с мамой шли в кино, только сегодня она кажется мне еще длиннее… По лицу текут слезы. Я ничего еще не понимаю, только знаю, что надо добежать до тети Славы и сказать ей о случившемся… По дороге встречаю дядю Сашу Звонова. «Что случилось?» – «Папа умер». «Ты что, шутишь, с ума сошла?» – искренне негодуя, говорит он.

Я не слушаю, я бегу дальше…

Навстречу вышел дядя Митя. «Папа умер», – вся в слезах произнесла я. «Ты что, с ума сошла? Кто так шутит?» – с негодованием произнес дядя Митя. «Правда! Электричеством убило!» – в свое оправдание объяснила я. Откуда-то появилась папина сестра тетя Слава. Услышав страшную новость, каждый хотел думать, что это неправда, что вот сейчас розыгрыш закончится, и все встанет на свои места…

При этом смысл страшной новости начинал проникать в сознание. Времени на сборы ушло немного, все заторопились обратно. Уже вчетвером мы быстрым шагом продвигались к нашему дому… По дороге тетя Слава плакала и причитала.

Нас останавливали прохожие и знакомые, и всем им мы сообщали: «Иван умер, умер папа…» «Шведу Ивана убило током!» – все село облетела весть. Когда мы пришли, мама сидела на улице на скамеечке. К этому времени уже начали собираться люди. Ее напоили валерьянкой. Она не переставая плакала и причитала… В какой-то момент она схватила меня со словами: «Пошли, доченька, утопимся!» (Через дорогу от нашего дома был лиман – пресный водоем, где мы любили всей семьей загорать, купаться. Папа любил после работы, приехав с поля весь пыльный и грязный, взять кусок мыла, полотенце – и вместе мы шли на лиман. Он мылся, а я его ждала. А по выходным мы шли все втроем, брали еду – хлеб, огурцы-помидоры, соль, компот – и весь день, до захода солнца, загорали и купались!)

Топиться я не хотела. Больше всего я хотела, чтобы мама перестала плакать. А еще, чтобы был жив папа.

Бессмертными бывают только мои сиреневые цветы – бессмертники…

Хоронили папу красивым весенним апрельским днем. Ярко светило, но не грело солнце. Я была в розовой куртке с черной повязкой на рукаве и в черном платке поверх своей белокурой головы (того требовали традиции).

Посередине комнаты, у балкона, стоял гроб. Зеркала были все завешены простынями, по бокам – огромное множество венков.

Я сидела у папиного изголовья. На подушку из свежезашитой головы вытекала сукровица, и мы – родные – меняли марлю под головой, чтобы было чисто. Рядом сидели многочисленные родственники, папина мама – бабушка Настя. Она удивляла спокойствием и самообладанием! Милая, сильная бабушка Настя!

Совсем недавно похоронив мужа Ивана (прошло всего четыре года), она хоронила своего любимого сына, названного в честь отца также Иваном. (Люди говорили, что отец забрал к себе раньше всех того, кого любил больше всех!)

Приехали все папины братья и сестры – дядя Володя, Миша, Мирон, Игорь, тетя Катя, Маруся, Ира… Больше всех плакала и причитала папина сестра тетя Слава (у них были между собой самые близкие отношения – тетя Слава очень заботилась о папе, какое-то время он жил у них до свадьбы, она его кормила, выхаживала во время болезней…) Тут же находились мама, бабушка Соня (мамина мама, у которой мы ночевали в тот день!).

Сон сбылся! Это был первый сон в моей жизни, который предвещал нам несчастье. Он оказался пророческим. Со своих одиннадцати лет я начала придавать значение снам.

Папина смерть не была похожа на дедушкину.

Провожать в последний путь пришло все село. Говорили: «Раз так – значит уважали!»

Люди выстроились в длинную колонну, сохраняя субординацию: впереди – машина, за ней – гроб, который несли папины братья и ближайшие друзья, за гробом – мы, самые родные: я, мама, бабушка, папины сестры, друзья, соседи, знакомые… Растянувшись по всей главной дороге, вся эта процессия двигалась медленно, сопровождаемая звуками музыки, воспроизводимой духовым оркестром. Именно в эти минуты в моей голове рождались совершенно незнакомые, чуждые мне ранее мысли:

«Почему папа умер? Как жить дальше?» И уж совсем не к месту и не вовремя – мысль о том, кто же мне теперь купит велосипед? Именно эти мысли заставляли меня думать, а не плакать.

По сторонам, не переставая, раздавались крики, плачь, причитания: «На кого же ты нас покинул? Как же мы без тебя? Кому же дочь-сиротку оставил?»

Мне не нравилось быть «сироткой». Я думала о своем. О будущем. И о папе.

Спустя какое-то время я написала строки:

 

Умер человек, больше нет его.

Не идет он в гости, не спешит в кино,

Не целует дочку, не качает сына —

Умер человек, вот и вся причина.

 

1978 год. Мне одиннадцать лет

Папина смерть пришлась на весну. В тот апрель 1978 года затянулись проливные дожди. Папу в спешке пришлось похоронить на окраине кладбища, которая располагалась в самом низком месте.

После папиной смерти мама стала невменяемая. Днем она постоянно плакала, сидела на диване и жалобно так подвывала. Я пыталась ее успокоить, отвлечь. То вдруг она срывалась и настаивала идти на кладбище!

Очень часто маме снились страшные сны. Постепенно у меня выработалось нечто вроде привычки: «Я должна успокоить маму».

Однажды ночью она разбудила меня со словами:

– Инга, смотри, папа!

Спустя какое-то мгновение я отчетливо увидела в дверях папу: он стоял в проходе, облокотившись на косяк двери одной рукой. На нем были – его любимый бежевый плащ, коричневый кримпленовый (модный по тем временам) костюм, роскошная шляпа (ему очень шла). Он молча стоял и смотрел на нас.

«Никакого папы нет, папа умер. Давай спать», – сказала я, натаскивая на себя одеяло и пытаясь отвлечь маму… Мы снова уснули.

Вы спросите, был ли там папа? Видела ли я его? И что? Был. Видела. И – ничего. Я знала одно: моя задача – успокоить маму. У меня получилось.

Дни и ночи напролет меня мучили вопросы, на которые мне никто не мог дать ответ. Никто, кроме папы…

…Мы сидим вместе. Папа – такой же, как всегда, только грустный. Он молчит, но это не мешает мне его спрашивать.

– Папочка, а ты, когда умирал, тебе было больно?

– Нет, – молча качает головой в ответ папа.

– Ты умер во сне?

– Да, – теперь уже утвердительно отвечает он.

– А тебе там хорошо?

– Да, – успевает сказать мне папа, и на этом я просыпаюсь.

Теперь я знаю ответ. Самое главное, он не мучился. Смерть наступила сразу, во сне. Когда он отправил нас с мамой в кино и пребывал не в самом лучшем настроении, к нему заглянул в гости друг (кстати, никто так и не признался из знакомых, кто провел с моим папой его последнюю в жизни ночь…).

Напившись – заснул за столом. Заснув, соскользнул со стула, оказавшись на полу. Во сне, возможно, когда поворачивался, шея оказалась на железной батарее для обогревания, а правая рука попала под холодильник (система холодильника пропускала ток, пару раз, когда я и мама мыли полы мокрой тряпкой, нас трясануло током…). В папином случае замыкание произошло во сне.

Вывод медэкспертов: несчастный случай при воздействии электротока.

На протяжении целого месяца меня, маму, тетю Славу, тетю Иру (папину младшую сестру) преследовали странные сны: папа приходил, был грустным и либо молча, знаками, либо отвечая на наши вопросы пытался объяснить нам, что ему холодно и… мокро. Просил принести ему теплую одежду – кальсоны, майку… Пытаясь разгадать смысл этих снов, мы, следуя советам уже знающих людей, раздали бедным те папины вещи, что не забрали его братья и сестры. Мама купила новое белье и тоже раздала его людям… Но сны не прекращались.

И тогда… мама пошла в сельсовет (так назывался орган, отвечающий в том числе и за процедуру захоронения) и настояла на том, чтобы нам позволили перехоронить папу в другом месте, уже не на склоне, а наверху, рядом с дедушкой Остапом (маминым папой). После весомых, аргументированных доказательств – на протяжении длительного времени непрекращающиеся однотипные сны, предчувствие близких, интуиция – мы, наконец, получили разрешение на перезахоронение!

В солнечный майский день мы снова собрались на кладбище для нехарактерной процедуры… Еще со свежей могилки сняли венки. Мужики копали до тех пор, пока не раздался глухой стук лопаты о дерево – вот та глубина, на которой зарыт гроб. Кое-как вытащив ставший намного тяжелее, размоченный непрекращающимися ливнями гроб, долго тащили его через все кладбище в то, другое место, должное стать ему новым домом!

Наконец-то это случилось. Вымотанные мужики водрузили гроб на деревянные носилки рядом со свежевырытой ямой с вопросом: что дальше?

А дальше встал вопрос: надо ли открывать гроб? Времени уже прошло более чем предостаточно, тело уже должно было начать разлагаться… Не знаю, у кого как, но у меня было невыносимое желание еще раз посмотреть на папу. Столько времени я провела в мыслях и раздумьях, воспоминаниях о мельчайших подробностях, связанных с его внешностью, сердцем, душой…

Я обязана его увидеть! Перевес желаний был на моей стороне (к ним присоединился мой двоюродный брат Коля, который был в армии, когда хоронили папу, мама, сестры).

Медленно, гвоздик за гвоздиком, освобождали крышку гроба. Все замерли в немом ожидании… Запах. Сначала все почувствовали запах… В лучах ярко пригревающего солнца дерево начало подсыхать, и от этого еще ярче был контраст свежего воздуха и того, что пробивался из гроба…

И вот последний гвоздь удален. Подняли крышку…

Я стояла, плотно прижавшись к носилкам. Я заметила, что весь гроб до краев набит илом, глиной… Страшный крик вырвался из моего горла. Я сорвалась с места, как ненормальная, несясь по всему кладбищу, не понимая, куда и зачем бегу, крича со всей силой, на какую только была способна… Что было потом, я не помню.

Тело таки умирает, убедилась я. А душа? А душа живет вечно! Сегодня я в это верю! Свято верю!