Слишком рано? Или… вовремя?

Говорят, годам к тридцати человек задумывается о смысле жизни, о своем предназначении на земле: «Кто ты, откуда ты, куда идешь?» Я же с одиннадцати лет нахожусь в поиске этих ответов. Мне еще совсем ребенком трудно было понять, почему жизнь так несправедлива ко мне. Я любила папу, папа любил меня… Стихи под впечатлением от смерти папы написала в одиннадцать лет. Я и не догадывалась тогда, что это станет моим призванием в дальнейшем… (На сегодняшний день вышло тринадцать моих книг, четыре из которых – проза, остальные – стихи, переведенные на тринадцать языков.)

Для ребенка, да еще девочки, это было невероятным потрясением, и надо было справляться.

А уже в двадцать один год я похоронила свою первую дочку. Как-то так…

Моя бабушка говорила, что нет ничего страшнее, чем хоронить своих детей. Сегодня могу согласиться с этим…

Мне знакома боль разного качества, но эта – самая больная боль.

Есть ли методики избавления от боли? Конечно есть! Тогда я о них не знала, я шла по пути мудрости – «состаришься – узнаешь»… Потом искала ответы и нашла главные, которые могут быть полезны для тех, кто меня слушает, для тех, кто ищет ответы на свои вопросы. Самое главное – это не закрываться от боли!

Да, это сложно, да, это больно. Порой это невыносимо, порой кажется, что почва уходит из-под ног, кажется, что сходишь с ума, что не выживешь, не выдержишь, не встанешь, не поднимешься… Но это только так кажется!

Господь никогда не дает нам креста такого, который бы мы были не в состоянии поднять, нести, того объема боли, который бы мы не вынесли!

Как в притче о том, как человек решил, что несет не свой крест, и попросил Бога дать ему другой. Бог согласился и предложил ему выбрать свой, отправив его на Гору Крестов. Человек с восхода солнца до заката обошел всю гору, тщательно пытаясь найти сааамый маленький. Нашел. Обратился к Богу:

«Можно вот этот?»

Господь ответил: «Так это и есть твой крест!»

Кто может залезть в душу Ника Вуйчича или Тони Мелендес, когда люди уже родились, обреченные на боль, и не только физическую, но, в первую очередь, душевную? Кто может ощутить и понять Виктора Франкла, который был заключенным Освенцима, чья сила духа покорила даже немцев, не понимавших, как такое возможно? Любая физическая боль была ничто по сравнению с той силой, которую проявляла душа Виктора Франкла!

Боль – она бывает разной, но самое главное – от нее не закрываться. Это не значит, что ее нужно искать по жизни… (Хотя пример царицы Кунти из восточного эпоса говорит об обратном: «Я молюсь о том, чтобы приходили в мою жизнь испытания. Приходите, потому что именно тогда рядом со мной Господь!»)

Год назад я оперировала тазобедренный сустав. И эта боль – тоже приблизила меня к Богу. Задача – принять, прожить, сказать боли – да… и плакать до истощения, и рыдать, и валяться на полу, и бить поклоны в церкви, в святых местах! Самое главное – признаться себе в том, что тебе больно, невыносимо больно… а дальше, дальше – это путь, потому что тот, кто дает боль, он дает и избавление!

Все и сразу: ностальгия, бойкот, новая родня

Мой второй кризис четырнадцати лет. Менялось все:

• страна (мы переехали с Украины в Литву);

• семья (мама второй раз вышла замуж);

• отчим дядя Витя (он сыграл определенную роль в моем становлении);

• сводный брат Вова (испытания судьбы);

• новая школа (я была тогда в седьмом классе);

• одноклассники (бойкот, кризис и выход из него);

• новые понятия (ностальгия, бойкот, жестокость); новые роли (комсорг школы, Снегурочка, лидер).

Рана еще не зажила после папиной смерти, а тут – отчим, новая страна, новый класс, отсутствие друзей. Никогда не думала, что буду так тяжело переносить разлуку с одноклассниками. Каждый день писала письма и плакала.

Не находила себе места и покоя. Очень хотела домой, в Лиманское, на лиман. Я так горько плакала, зарывшись под подушку в своей комнате, днями, неделями, месяцами. А тут еще этот бойкот в Литве…

Второй цикл – испытания

11 лет – смерть отца.

14 лет – кризис:

• переезд с Украины в Литву;

• новое замужество мамы, сложные отношения с родными;

• новая школа, бойкот;

• преодоление кризиса. Новые роли в школе.

Боль – она бывает разной, но самое главное – от нее не закрываться.

Из моей книги «Мечтай и действуй»: «В Литву мы приехали в ноябре 80-го. Военный городок Рукла – маленький, чистенький, уютный. В школе учились дети военных. Часто переезжали с места на место, жили за рубежом…

Я понравилась. Понравилась мальчишкам. Одна записка, вторая, третья – начали предлагать мне дружбу, назначать свидания, выражать симпатию. Но мне не нравился никто, моего возраста мальчишки меня вообще не интересовали. Те, которые предлагали мне дружбу, в основном были двоечниками, в записках – масса ошибок, а это для меня было показателем. Но девочки так не думали – они почувствовали покушение со стороны на их частную собственность, самая ядреная была Светка Забелина, это она заправляла всем процессом. Была она ярко выраженным лидером, дружила с мальчишками – ими повелевала, и с девчонками – их она на свой лад настраивала, а они ее слушались. Вот и подала она идею – мне бойкот объявить. Чего, мол, наших мальчишек из-под носа уводит, не выйдет, не дождешься. Ребята поддержали, так как их предложения были отвергнуты, а девчонки – чтобы неповадно было парней уводить. Словом, я оказалась между двух огней. Что это такое, вы знаете?

А что такое ностальгия? Нет? Тогда вы счастливчики. Я думала, что чувство это присуще только взрослым, а я к этому моменту уже и была взрослой. До седьмого класса училась почти «на отлично»; руководитель октябрятской звездочки, примерная пионерка, ведущая линейки, собрания в классе, лучший чтец стихотворений. Все это осталось там, на Украине, в моем родном поселке, где меня знали, любили и жалели.

Никто из родителей моих одноклассников не умирал. А у меня умер папа».

Тяжелыми, но важными уроками для меня стали ностальгия по родине, по родственникам и настоящим друзьям… и бойкот класса. «Понимание верности, честности и первой морали» я обретала в жестких условиях, приближенных к боевым.

Мама, учитель русского и литературы, замдиректора школы, за небольшой промежуток времени – новичками мы были обе – зарекомендовала себя как профессиональный преподаватель. Ее слушали на уроках литературы, затаив дыхание. Она умела преподнести и донести глубину переживаний героев, мысли до нашего сознания, ее уроки нравились всем, и я просто обожала ее. Мама собрала всех в классе, выставила меня за дверь и долго о чем-то разговаривала с моими одноклассниками. Я не знаю, о чем она говорила, но после этого отношение ко мне в классе сильно изменилось. Во мне перестали видеть чужую. Судьба, которая выпала на мою долю – похоронить папу, оставить друзей, родину, тронула сердца одноклассников. У них все было хорошо – это сделало их черствыми, но не глухими. Как часто нам для понимания не хватает элементарного общения. Язык сердца в состоянии разбудить в любом, даже самом жестоком человеке чувство сопереживания.

Я очень благодарна своей мудрой, любящей маме. Как нелегко ей было тогда! Ей нужно было быть мудрой, чтобы принимать решения, которые меняли нашу жизнь.

В жизни я всегда была яркой, выделялась из толпы, была сразу заметна на фоне других. Во мне очень скоро заметили организаторские способности. В четырнадцать лет вступила в комсомол, и практически сразу меня избрали комсоргом школы. Для меня это не стало неожиданностью, скорее – закономерностью.

С детского сада была вечной Снегурочкой. Родилась я натуральной яркой блондинкой. Думаю, именно мои длинные белокурые волосы изначально определили эту роль. И в Литве я не избежала той же участи. Во мне признали Снегурочку, и закружился вихрь событий. Целую неделю до Нового года ежедневно проводила по несколько утренников, для всех классов – от начальных до старшеклассников. Позже меня пригласили в Дом офицеров быть Снегурочкой для семей военнослужащих. Уроки ораторского мастерства сдала «на отлично».

Новые жизненные «роли» – комсорга школы, Снегурочки – научили меня ответственности, дисциплине, самоорганизованности. Я рано поняла значимость личного примера, важность творчества.