Развод родителей: не всегда насилие – всегда стресс

В психиатрии есть понятие «импринтинг», что буквально означает «запечатление». Этот термин впервые был предложен Конредом Лоренцом, австрийским зоопсихологом. Запечатление досталось нам от матушки-природы. Так утята узнают свою маму-уточку. Ее «кря» было первым «кря», которое они услышали.

Наши уроки, выученные в детстве, остаются с нами навсегда. И взрослыми мы иногда получаем «двойки» у доски.

Психиатр Светлана Чеботарева:

Девочка, которая воспитывается в семье, где отец гоняет мать топором, не сможет доверять мужчинам или, что чаще, выберет похожего на отца. У меня была такая клиентка. Она давно уже не живет в родительской семье, вышла замуж и растит детей, но теперь сама проявляет «насилие», стала вербально агрессивной и жесткой с мужем. Образ мужчины для нее такой – с занесенным топором. Таким она запечатлела его в детстве.

Запечатление является важным и характерным компонентом раннего постнатального онтогенеза. Это форма облигатного научения (с обязательным присутствием в качестве важных составных частей элементов факультативного научения), при котором очень быстро фиксируются в памяти отличительные признаки объектов инстинктивных поведенческих актов, поэтому запечатление квалифицируют и как «перцептивное научение», направленное на распознавание «незнакомого» в дополнение к «знакомому» (то есть к врожденному узнаванию). Как и в других случаях облигатного научения, запечатление совершается лишь в течение определенных сенсибильных периодов, причем без пищевого или иного внешнего подкрепления. Результаты запечатления отличаются исключительной прочностью («необратимостью»).

Объектами запечатления являются родительские особи (выступающие одновременно как носители типичных признаков вида), братья и сестры (детеныши одного помета), будущие половые партнеры. Возможно также запечатление внешних признаков постоянных врагов, так как защитная реакция на эти признаки формируется при сочетании вида врага с предостерегающими криками родителей или, как выше отмечалось в отношении мальков рыб, при виде гибели сородича.

Импринтинг свойственен людям так же, как животным.

В отношении человека психологи и психотерапевты чаще используют термин «привязанность». И это вполне адекватный синоним импринтинга в широком смысле. Привязанность также обеспечивает подражание объекту привязанности, также происходит в строго определенные, сенситивные («чувствительные», эмоционально обостренные) периоды, также практически необратима, и также некоторые паттерны могут проявляться далеко не сразу. И точно так же болезненные переживания, связанные с объектом привязанности, делают эту привязанность ненадежной (тревожной, избегающей, хаотической), но не ослабляют ее.

Мы с отцом Вероники были так страшно заняты болью своего разрыва, что не всегда замечали, что рядом с нами растет маленький человек. Мы считали себя образцовыми родителями. Каждый из нас даже уделял ей много времени, любил, целовал и дарил подарки. Но, движимые чувством вины и погруженные в свои грустные мысли («любви нет, мы все умрем»), мы не устанавливали границы, в которых так нуждался ребенок.

И ребенок понял главное: меня замечают, когда я себя плохо веду. Вот тогда – зрительный зал полон. Мама и папа в трогательном единодушии ужасаются моим поступкам. И в такие моменты всё как надо: я – центр Вселенной, а мама и папа крутятся, как планеты вокруг меня. Кажется, именно так проходит счастливое детство.

Наше противостояние еще не закончилось. Нам обоим было горько, что отношения разрушились, накопились взаимные обиды. Неосознанно мы выбрали ребенка полем боя. У жертвы насилия есть одна неприятная черта, которая становится прямым последствием нанесенных ей моральных увечий. Она видит потенциального насильника почти в каждом. Подгоняет под этот образ даже человека, к насилию совершенно не склонного. И бдительно следит, чтобы ее права не ущемлялись.

Если каждый вечер встречать любимую с работы словами: «Как хорошо, что ты пришла вовремя и не изменяешь мне, как бывшая жена! Та все время задерживалась… Мило беседовала с коллегами. Но ты не такая, моя ягодка. Ценю твою верность. Я не хочу, чтобы меня снова предавали», рано или поздно у нее возникнет непреодолимое желание изменить как можно вероломнее или, по крайней мере, покинуть поле боя.

Вывод, который делает мозг, таков:

• Он много говорит о бывшей жене. Она вызывает у него бурю эмоций до сих пор!

• Он говорит, что бывшая жена задерживалась на работе и изменяла ему.

• Я прихожу с работы вовремя… Видимо, я что-то делаю не так.

• Не забудьте еще классическое «я не хочу, чтобы меня предавали» и слово НЕ, которое не усваивается мозгом как следует, что мы часто наблюдаем в обычной жизни (особенно в общении с детьми – «не трогай, это мамино» = «обязательно потрогай, тогда мама обратит на тебя внимание»).

Мне казалось, что отец моей дочки непременно хочет подвергнуть ее опасности назло мне. Даст попробовать шоколад, возьмет с собой гулять в лес, полный клещей и комаров, недостаточно тепло оденет.

Поэтому наша встреча для того, чтобы я передала ребенка на обычную воскресную прогулку с отцом, выглядела так:

– Только смотри, не давай ей никакой новой еды. И не снимай шапочку, там дует. И не води в лес, там клещи, я читала про случаи энцефалита.

– Еще недавно мы мечтали, как у нас родится ребенок, и мы будем вместе гулять в лесу.

– Позволь напомнить тебе, что многие наши мечты не сбылись.

Мы считали, что мы молодцы. Ведь мы не били друг другу тарелки о головы, не ругались и не кричали, великосветски поздравляли друг друга с праздниками и делили опеку над ребенком спокойно. А если мы и обсуждаем наши печальные взрослые проблемы, то, что ж, дочке восемь месяцев, что она может понять!

В моменты наших словесных баталий она всегда словно уходила в себя. Пряталась от недружелюбного мира, где в голосе у мамы звенели слезы, папа заметно нервничает, и обстановка далека от той, которую мы видим в рекламе йогурта или хлопьев на завтрак, где семья всегда веселится и улыбается.

Даже мой ребенок, увы, пострадал от старых травм, полученных в токсичных отношениях, которые продолжали отравлять жизнь целой семьи даже после их завершения.

Лидия Руонала:

Не все отношения можно исправить. Даже – нетоксичные. Люди могут однажды понять, что они слишком разные, им стоит честно сказать друг другу: наши отношения изжили себя, это больше не работает. Так, увы, бывает в любых отношениях. Женщина имеет право сказать: «Знаете, это не мое». Мужчине еще как-то разрешается это сделать, пусть и с магическим ритуалом поиска виноватых – «она меня довела». А женщина традиционно такого права лишена, как и многих других прав, в том числе на ум и логику.

Я заняла позицию, которая была мне ближе любой другой. Роль жертвенной матери, которая заботится о безопасности. Простые правила постоянно попираются агрессором, который позволил восьмимесячной малышке лизнуть плитку шоколада (а я читала о смертельных случаях!), а роль спасителя досталась дочке, которая, конечно, – нет никаких сомнений – пыталась в меру своих скромных сил нас помирить. Брала нас за руки и сводила их, заглядывая в глаза, собирала нас на семейных праздниках, по очереди забиралась к нам на коленки и всем своим видом показывала, как ей хотелось бы, чтобы эта разбитая ваза склеилась. К сожалению, она разбилась на слишком маленькие кусочки.

Лидия Руонала:

Люди с пограничными структурами могут воспринимать любое несогласие с ними как нападение. Пережив насилие в детстве, они могут любое приближение воспринимать в штыки, даже попытку посочувствовать. Это – ошибка восприятия, неправильная трактовка событий. Частая история внутри такого человека: хорошее становится плохим, а плохое хорошим. Сочувствие, уважение – плохо. Финансовый и эмоциональный абьюз – хорошо. И любовь. Такая путаница возникает в результате долгой тренировки, когда контакт со значимым другим строится через «двойные послания». Например: мама бьет и говорит: «Ты мой сладенький». Или когда от ребенка требовали в словах родителя искать другой смысл и угадывать его. Этому человеку может быть неуютно, когда послания – четкие и ясные: «Ты хороший, я тебя люблю», – он испытывает замешательство и ищет, что на самом деле ему хотели сказать и как под это подстраиваться.

Если «отношениями» в семье было принято называть скандалы с битьем посуды, то как тогда назвать нечто спокойное, размеренное и наполненное уважением к свободе другого? Для многих это называется словом «равнодушие», хотя всё не так.

Когда прошло уже достаточно времени после нашего расставания и страсти утихли, я пошла по правильному пути – обратилась за помощью к психологу и психотерапевту. На страницах одной книги невозможно описать всю работу, которую мы провели. Я пришла на первую встречу с психотерапевтом и всю ее проплакала, кажется, мы оба не сказали ни слова. Тогда я уже заметила, что дочка отстает от сверстников в речи, что ее успокаивают стереотипные действия, одна и та же их последовательность, что она может уходить в себя и не отзываться, если ее зовут, что она очень скупа на эмоции снаружи, но очень тревожится внутри своего маленького мирка.

Я наконец перестала считать себя жертвой обстоятельств; кажется, именно этого требуют и от женщин, которых годами избивали, пытали и лишали собственного я с тем же напором, с которым грабители отнимают кошелек, приставляя нож к горлу несчастного.

Насилие, моральное давление, унижения, которые пришлось пережить женщине или мужчине, – это, несомненно, цунами. Явление, которое не всегда можно предсказать, если вы – неопытный метеоролог, явление, в котором не виноват пляжный зонтик, когда его сносит порывом ветра и огромной волной, но это все-таки то, из чего можно и нужно попытаться выбраться живой. Схватиться за что-то, держаться и выплыть на поверхность.

Я решила возглавить проблему, самой стать драматургом, который пишет эту пьесу. Я решила попробовать, по умолчанию, считать, что мир безопасен, дружелюбен и настроен ко мне в целом положительно. Под прикрытием медикаментов, которые помогли мне перестать рыдать сутки напролет и помогли стать нормальной, я начала думать, как мне выстроить мои новые отношения, если они однажды сложатся? Где грань между тем, что я считаю компромиссом и попыткой продавить мои границы? Должна ли я сразу нападать, чтобы не стать жертвой, или пытаться спокойно выстроить модель отношений?