Мы въезжаем в гавань в Стувшере.

Стина вращает руками, которые все в пигментных пятнах, а ее сосредоточенный взгляд устремлен на причал. Я бросаю взгляд на заднее сиденье, где Бьёрн грызет грязные ногти.

На часах начало одиннадцатого.

Вода все еще несет память о ветре и волнениях открытого моря. Они по-прежнему запечатлены в его исполинском теле – тяжело вздымается морская гладь, а волны с удивительной силой обрушиваются на камни.

Небо ярко-синее. Воздух свежий. Над водой легкая дымка тумана. Скалы гранитным ожерельем выстроились на горизонте. Пахнет илом, смолой и свежесваренным кофе. С лодок, пришвартованных в гавани, доносятся смех и разговоры.

Меньше чем через час Ракель приедет на встречу с Тео, бросившим гимназию и нуждающемся в подработке.

Тео на самом деле Бьёрн, но мог быть и Самуэлем.

Я смотрю на гавань и пытаюсь решить, где лучше припарковаться, чтобы не упускать Бьёрна из вида во время встречи. Мы со Стиной останемся в машине, но нельзя, чтобы Ракель нас заметила.

– Может, там? – спрашивает Стина, показывая на продуктовый магазин. – Там уже стоят две машины, так что мы не привлечем внимания. И оттуда хорошо видно причал и дорогу.

– Ты права, – говорю я.

Бьёрн молчит, но я слышу, что он продолжает грызть ногти.

Я паркуюсь, мы идем в магазин и покупаем безумно дорогой кофе с молоком из каких-то индийских орехов, садимся обратно в машину и ждем.

– Не понимаю, как этот магазин не разорился, – комментирует Стина по возвращении в машину. – Ассортимент просто ужасен. Куча странных продуктов и веганской фигни. Кто это покупает? Уж точно не наши покупатели. И пол у них грязный. А сотрудники глядели в мобильные телефоны вместо того, чтобы помогать клиентам. А эти льняные передники – только пустая трата денег.

Она фыркает и снимает солнечные очки.

Время тянется.

Проверяю мобильный, но сообщений нет, на дисплее пусто. Видно только фото нас с Самуэлем, сделанное прошлым Рождеством.

На этом фото он безумно похож на Исаака: узкое лицо, выразительные темные глаза, высокие скулы, изгиб верхней губы.

«Обещаю, я верну тебе отца, – думаю я, поглаживая фото на дисплее указательным пальцем. – Только вернись домой. Я сделаю все что угодно, только бы ты вернулся».

Часы на мобильном показывают без четверти одиннадцать. Я поворачиваюсь к Бьёрну:

– Ты готов? Если нет, можем повторить легенду еще раз. Повторение не помешает. Если хочешь, конечно.

Бьёрн вынимает палец из рта и встречается со мной взглядом.

– Все в порядке, – отвечает он. – Я поговорю с ней, а потом вы поедете за ней следом. Это несложно.

– И не рассказывай ей никаких личных сведений. Ни твое имя, ни номер телефона, ни…

– О’кей, – вздыхает Бьёрн, – с какой стати мне это делать?

Я поднимаю глаза к небу – этому безумной красоты синему своду, отделяющему нас от Него. Кладу телефон рядом с коробкой передач, делаю глоток омерзительного кофе и смотрю на гавань. Смотрю на туристов с тележками, нагруженными канистрами с водой, сумками-холодильниками и пакетами с продуктами, и на женщин, заходящих в магазин, чтобы купить «фигни», как выразилась Стина, – гранатово-яблочный сок, засоленную с можжевельником форель, тахини или веганских салатов.

На причале пусто, за исключением дамы лет шестидесяти, читающей утреннюю газету на лавке у семафора. Она расстегнула блузку, подтянула юбку, скинула туфли и закинула ноги на сумку.

Может, это Ракель?

– Это не она, – читает мои мысли Стина. – Слишком старая. Ракель моложе, лет сорок-пятьдесят.

Белый «Мерседес» паркуется рядом с баром, и из него выходит фигуристая блондинка лет тридцати. У нее пышный бюст и длинные ярко-розовые хищные ногти. Она неуверенно оглядывается по сторонам и наконец подходит к расписанию парома на доске. Поднимает солнечные очки со стразами на лоб и начинает изучать расписание.

В машине остались двое детей лет пяти. Судя по всему, они дерутся на заднем сиденье.

– Это не она, – уверенно заявляет Стина. – У Ракель нет маленьких детей. И с такими ногтями она бы не смогла ухаживать за сыном-инвалидом. Не знаю даже, как эта краля подтирает себе задницу.

Стина смеется над своей шуткой.

Я обвожу взглядом гавань.

Черный «Вольво» паркуется рядом с белым «Мерседесом», и из него выходит женщина с длинными темными волосами, одетая в джинсовые шорты, тонкую белую блузку и вьетнамки.

Она оглядывается по сторонам и выходит на причал. Присаживается на скамейку рядом с пожилой женщиной и ждет.

Я разглядываю машину.

Она выглядит новой. На переднем стекле значок разрешения на парковку для инвалидов.

– Это она, – шепчу я, хоть отсюда нас не слышно.

– Да, возможно, – кивает Стина.

Бьёрн открывает дверь.

– Будь осторожен, – просит Стина.

– Отстань, – огрызается Бьёрн.

Женщина, которая может быть Ракель, сидит, опустив руки на колени. Когда Бьёрн подходит, она поднимается и протягивает ему руку. Потом они садятся и начинают разговаривать.

Ракель жестикулирует, Бьёрн смеется.

– Сколько они будут разговаривать, как думаешь? – спрашивает Стина.

– Не знаю, – отвечаю я. – Сколько обычно длится собеседование?

Стина не отвечает.

Я включаю радио, подозревая, что разговор может затянуться.

Диктор сообщает, что жара продержится еще неделю и что резко возросло количество несчастных случаев в воде. Вчера утонули брат и сестра трех и четырех лет – в купальне в коммунне Норртэлье. Согласно показаниям свидетелей, мать в тот момент была занята своим мобильным телефоном.

– Какой ужас! – восклицает Стина и выключает радио. – Что творится с людьми? У тебя маленькие дети в воде, а ты пялишься в мобильный. Это просто преступление!

Я собираюсь ответить, но тут Ракель поднимается. Бьёрн тоже. Они вместе идут к парковке.

– Что они делают?

– Понятия не имею, – отвечает Стина.

Они подходят к «Вольво».

– Наверное, прощаются, – предполагает Стина.

Но вместо этого Бьёрн обходит машину и садится на пассажирское сиденье.

– Боже милостивый! – шепчет Стина. – Что он делает? Я же сказала ему – ни в коем случае не иди с ней. Почему он никогда меня не слушает?

Черный «Вольво» отъезжает, поднимая облако пыли.

– Поторопись! – велит мне Стина.

Я тороплюсь. Включаю зажигание, переключаю передачу, нажимаю на газ.

Но моя развалюха только кряхтит и не двигается с места.

– Прости, – шепчу я. – Что-то не так. С зажиганием. Иногда она не заводится. Иногда заводится даже на морозе, а иногда…

– Трогай! – орет Стина.

Я снова включаю зажигание. Коробка передач трещит, но автомобиль начинает катиться.

Мы следуем за черным автомобилем, и нам везет: джип окраски милитари въезжает на дорогу между нами, снижая риск быть обнаруженными.

Но тут джип останавливается, и мы тоже.

– Объезжай! – командует Стина.

– Не могу! – кричу я, показывая на встречные автомобили.

– Объезжай!

– Но это же не положено.

Две девушки выходят из джипа, открывают багажник и неспешно начинают доставать сумки.

– Боже милостивый! – выдыхает Стина.

Я нажимаю на педаль газа и объезжаю джип. Это смертельно опасный маневр, и я едва успеваю вывернуть обратно на мою полосу до столкновения с встречным автомобилем.

Я замедляю ход и всматриваюсь вперед.

– И что дальше? – спрашивает Стина.

И потом снова:

– Что?

Я смотрю на проселочную дорогу, извивающуюся перед нами, на тощие кривые сосны у дороги и валуны, торчащие среди кустов.

Черного «Вольво» нигде не видно.