Домой я возвращаюсь поздно.

Новость о том, что Улле Берг не тот, кто нам нужен, лишила меня последних сил. Разочарование сложно передать словами.

Да, я знаю, что он может быть причастен к смерти сына Ракель, если верить стихотворению. Но он не мог убить Ахонена или Карлгрена, поскольку его труп оказался в воде раньше их.

Либо Лев – не Улле Берг, либо он не причастен к смерти молодых людей.

Я тихо прикрываю дверь, чтобы не разбудить Афсанех, но она выходит меня встречать. Обнимает и целует в губы. Потом сообщает, что приготовила мое любимое блюдо – курицу с рисом с шафраном – и решила меня дождаться.

Мы едим и обсуждаем прошедший день.

Об Улле Берге я не рассказываю. У меня нет на это сил.

Мы болтаем о каких-то глупостях. Впервые за долгое время. Открываем бутылку дорогого вина, припасенного для особых случаев, и быстро ее опустошаем. Потом занимаемся любовью на полу гостиной, как легкомысленные подростки.

Как будто наша дочь не лежит в больнице.

После я иду в душ.

Долго стою под струями горячей воды. Смываю разочарование и пыль от кемпинга. Гоню прочь мысли о так называемой книге Игоря, все содержание которой – два слова на латыни, изданной с целью отмыва денег от торговли наркотиками.

Выхожу из ванной и вижу перед дверью жену.

– Мне тоже не помешает душ, – говорит она, проскальзывая в ванную.

Иду в спальню и сажусь на кровать. Бросаю взгляд на окно, за которым небо начинает темнеть.

Открытый ноутбук Афсанех лежит на подушке. Мое внимание привлекает фото молодого человека в кровати. Снимок красивый и отталкивающий одновременно. Он обращает на себя внимание.

Я подвигаю ноутбук ближе.

Рубрика набрана шрифтом в старинном стиле. «Борьба за жизнь».

Я опускаю взгляд ниже.

Взгляд останавливается на стихотворной строфе:

Афсанех возвращается с полотенцем, обернутом вокруг бедер.

– Что это? – спрашиваю я, показывая на экран.

Она хмурит брови.

– Блог, а что?

– Кто автор?

Афсанех снимает полотенце, вешает на спинку стула и натягивает мою старую футболку.

– Не знаю. У нее сын с повреждением мозга. Это все, что я знаю. Она очень активна на форуме. Много постит.

Афсанех присаживается рядом и гладит меня по щеке.

– Я устала, – зевает она.

Я не отвечаю. Изучаю содержимое блога.

Снимки юноши в постели. Крупный план руки, затылка, розы в вазе с каплями росы на лепестках. Морские пейзажи, скалы, маяк.

Лица не видно. На паре снимков женщина в профиль. Фото размытое. Волосы, развевающиеся на ветру, закрывают лицо.

– Она знаменита?

– Что ты имеешь в виду?

Афсанех ложится в постель.

– Может, выключим свет?

– Много людей читают ее блог?

– Не меньше ста тысяч, ты же видишь по комментариям. Милый, извини, но я хочу спать.

– Можно мне одолжить компьютер?

– Конечно, – отвечает она и гасит свет.

Я долго сижу в гостиной и читаю блог, хотя голова раскалывается, а тело требует сна. В блоге речь идет обо всем – о материнском горе, о несчастном случае, о повседневных проблемах, связанных с уходом за больным сыном.

В три часа утра я звоню Малин. Она отвечает после пятого гудка.

– Можешь приехать в офис?

Она отвечает не сразу.

– Ты в курсе, который сейчас час?

– В курсе.

Она вздыхает.

– Это важно?

– Чертовски важно.

Парой часов позже мы с Малин подробно прочитали блог Ракель и сравнили с нашей последовательностью событий. Изучили снимки и комментарии подписчиков.

Солнце взошло, Полицейское управление наполнилось жизнью. Слышно, как сотрудники хлопают дверьми, бегут по лестницам. Аромат свежесваренного кофе заполняет весь этаж. Дайте заглянул, выслушал наши новости и ушел.

– Покажи информацию об авторе, – просит Малин.

– Если верить стихотворению, лев убил сына, – произносит Малин. – Но сын же жив.

Она кивает на снимок на экране компьютера.

– Знаю, может, не надо понимать стих буквально. Может, это все символы. Может, только кажется, что он мертв, потому что в коме.

Входит Дайте.

– Мы ее нашли. Я говорил с прокурором. И с криминалистами. Наши айти-эксперты изучат блог, но они уже вычислили его владельца. Это Сюзанна Бергдорф.

В комнате повисает тишина.

– Сюзанна?

– Она только называет себя Ракель, – хмыкает Дайте. – Сюзанна Бергдорф родилась и выросла во Флене в Сёрмланде. В юном возрасте подавала надежды как пловчиха. Вдова, мать сына-инвалида Юнаса. Муж скончался от воспаления легких четыре года назад. До несчастного случая с сыном она работала в аптеке. Сына сбила машина. Водитель скрылся с места происшествия. Родители давно мертвы. Отец был священником в Шведской церкви, мама – домохозяйкой. Развелись, когда Сюзанна была ребенком. Я получил также контакты ее психолога и одного из друзей. Судя по всему, она проходила курс психотерапии.

– И где она сейчас?

– Вот в этом-то и проблема, – вздыхает Дайте, опускаясь на стул. – Мы не знаем. Она зарегистрирована по адресу, на который приходит почта, но там никто не живет. Дом пустует уже больше года. Каждый месяц она забирает пособие и страховые платы через банкомат в центре Ханинге. Мы запросили видео с камеры наблюдения.

– Итак, – объявляю я и подхожу к доске. Беру маркер и начинаю писать: – Мы можем связать три жертвы по ДНК.

Я пишу имена Юханес Ахонен, Виктор Карлгрен и Улле Берг на доске. Обвожу их в круги.

– По словам свидетелей, Улле Берг связан с Ракель-Сюзанной.

Я пишу «Ракель-Сюзанна», обвожу кругом и соединяю стрелочкой с Улле Бергом.

– Тела были найдены к югу от от Стокгольма. Их вполне могли сбросить в море в Стувшере. Именно там, по словам матери пропавшего мальчика, и жила Ракель.

– Той, которую спугнула та беременная девчонка? – уточняет Дайте.

– Да. Она говорила, что сын работает в Стувшере. А это недалеко от Ханинге.

– Именно так, – кивает Дайте. – Но Сюзанна и Юнас Бергдорф там не зарегистрированы Мы уже проверили.

– Ракель тоже там нет, – добавляет Малин.

– Они там могут жить и без регистрации, – возражаю я.

Взгляд Дайте устремлен на снимок Улле Берга. Он сунул в рот зубочистку и механически жует.

Я рисую круг рядом с Ракель и пишу внутри «Лев».

– Сюзанна – ключ ко всему. Найдем ее – найдем и льва.

– Если он существует.

– Профиль убийцы указывает на мужчину, – поясняет Малин. – Насилие, то, как избавились от тел, все указывает на это.

– В любом случае нам надо найти Сюзанну.

Я возвращаюсь к ноутбуку и показываю всем фото.

Темное море, гладкие скалы. Маяк в лучах заходящего солнца. Силуэты тощих сосен на фоне синего неба.

– Я попробую связаться с психологом, – говорю я. – Гуннар, можешь попросить Малика выяснить, где сделаны снимки?

– Маяк, – кивает Дайте, вытаскивая зубочистку изо рта и наклоняясь к экрану. – Маяк нам поможет.

– Вот именно. Его видно на многих снимках. В Стувшере наверняка только один маяк. Попроси Малика помочь. И попроси коллег поехать в Стувшер пообщаться с местными жителями. Кто-то должен ее знать.

Дайте кивает, кидает зубочистку в мусорную корзину и выходит из конференц-зала.