ГЛАВА 6

– Кажется, – озабоченно сказал вампир, – у нашего милого капитана возникли небольшие проблемы.

– Вы имеете в виду толпу у входа в рубку? – Уточнил я.

– Ее самую, – кивнул русский. – Если не ошибаюсь, там собрался весь экипаж… за исключением, как обычно, мистера Спаркса.

– Ну, – задумчиво отозвался я, – будь «Принцесса Иллика» броненосцем или хотя бы крейсером, нам бы, возможно, стоило начинать тревожиться за миссис Ханко. А так…

– Вы полагаете?

– Полагаю-полагаю. Бренда, она у меня девочка взрослая. И к тому же, если мы вознамеримся помешать миссис Ханко веселиться, то она может попросту обидеться на нас. Не знаю, как вы, граф, но лично я вовсе не хочу обижать свою жену. Не забывайте – она вполне способна справиться даже с.

Прежде чем я договорил эту фразу, сгрудившаяся у рубки толпа неохотно расступилась и объект наших с Рысьевым тревог преспокойно прошествовал по образовавшемуся проходу, прошел мимо нас и скрылся в кормовой надстройке.

– Николай, у вас слух лучше моего – что она им сказала?

– Насколько я мог расслышать, – произнес вампир, – ваша супруга пообещала предоставить господам бунтовщикам некий аргумент в пользу изменения курса яхты. Крис, как вы думаете, что бы это мог быть за…

– Я думаю, граф, нам стоит прилечь. – К счастью, палуба в том месте, где мы стояли, была сравнительно незагроможденной. – Нет… еще чуть ближе к борту.

Из всех артиллерийских снарядов мне больше всего нравятся ядра. Простой бесхитростный цельнолитой шар максимум на что способен – оторвать руку-ногу-голову паре-тройке неудачников. Гранаты или, того хуже, сферическая картечь мистера Шрапнеля куда неприятнее. Вдобавок эти артиллеристы-южане все время норовили ставить свои пушки так, что их огонь подметал участок перед батареей лучше иной помешанной на чистоте горничной. Они вообще были чертовски находчивыми ребятами, эти артиллеристы-южане, с которыми мне и моим товарищам по федеральной армии пришлось свести знакомство. Чем они только по нас не стреляли – начиная от гвоздей и подков и заканчивая деталями железнодорожного полотна и кусками плуга, а однажды в сосну над моей головой влетела ручка от ночного горшка. Обидно быть убитым такой вот дрянью, правда? Впрочем, быть убитым вообще обидно…

С тех пор я с подозрением отношусь к инновациям в области оружейного дела – а «винчестер» десятого калибра с наполовину спиленным стволом, избранный миссис Ханко в качестве аргумента, на мой взгляд, как раз таковой и являлся. Кто знает, как повлиял этот творческий порыв моей супруги на разлет картечи? Уж точно – не я…

– Итак, – ласково, насколько это применимо к словам, сопровождаемым лязгом затвора, осведомилась Бренда, – что там насчет «мнения команды»?

Некоторые утверждают, что люди – равно как и представители иных рас – делятся на трусов и храбрецов. Лично я, исходя из все того же военного опыта, более склонен к мысли, что люди делятся на трусов и идиотов.

В данном случае роль идиота блистательно исполнил матрос-макаронник Винсенто Чью-фамилию-Черта-с-два-выговоришь. До сего дня он выделялся разве что повышенной щербатостью – гримаса типа улыбка являла «городу и миру» три зуба, из которых один был железным, а два гнилыми. Похоже, именно в недостающих зубах была сосредоточен большая часть интеллекта макаронника. Звучит как антропологический нонсенс, понимаю, но иного объяснения у меня не было.

– Неужто вы всерьез намерены запугать нас этой игрушкой, мэм? Бросьте… вы же не будете вот так просто стрелять в бедных моряков? Это ведь шутка, да, мэм?

Судя по тому, с какой скоростью приятели Винсенто расчистили пространство вокруг него, версия о шутке не пользовалась у них особой популярностью.

– Вы ведь не можете так вот запросто… – не договорив, матрос резко пригнулся. В левой руке у него тускло сверкнула сталь, кто-то придушенно охнул… макаронник прыгнул вправо, к борту…

Похоже, мои опасения по поводу обреза были безосновательны. Пока Винсенто валился через планшир, я успел разглядеть, что вся картечь легла в пределах брюха, – не такого уж большого – а значит, сноп получился достаточно плотный. Зато грохот выстрела был явно сильнее прежнего.

– Матерь Божья…

– Однако… – озадаченно пробормотал Рысьев.

Я же пребывал в состоянии безудержного восхищения. Именно так: глядя сквозь пороховой дым на Бренду, мою Бренду – в грубых брюках, штормовке, с ореолом подхваченных шальным ветром коротко стриженных волос и «винчестером» на изготовку, – я понял, что моя жена – самая прекрасная женщина на этом и том свете. И во всех, сколь ко б их ни сотворил всемогущий Господь, мирах.

– Кто еще, – нет, миссис Ханко определенно нравится аккомпанировать себе лязгом затвора, – хочет рассказать мне о «мнении команды»?

Мнение команды было, в общем, единое, расходись лишь в деталях. Одни не могли отвести взгляд от дымящейся на палубе гильзы, другие – от чуть менее дымящегося ствола. Наваждение исчезло, когда Бренда шагнула вперед – кто-то дико взвизгнул, и визг этот послужил сигналом для стада… никогда не был в Африке, но, если верить рассказам одного моего клиента, примерно так ведут себя тамошние одичавшие гоблы – бабуины.

– И что теперь? – озадаченно поинтересовался я.

– Может, хотя бы пару кругов им кинуть? – предложил вампир.

– У меня есть идея получше.

Я уже давно втайне мечтал избавиться от этой шлюпки. Пусть «Принцесса Иллика» и не являет собой верх эстетического совершенства, но даже в стиле «грязно-серый утюг», если долго и пристально вглядываться, можно уловить нечто… нечто нарушаемое белым пузатым корытом на боканцах.

Все зависело от того, насколько кровожадно настроена капитан. Поможет она нам с русским спустить шлюпку или расчехлит носовую скорострелку… я оценивал шансы как примерно равные.

– Между прочим, шлюпка стоит денег, – проронила она.

Матросам повезло.

– Между прочим, – заметил я, – мы еще не успели выплатить им ни цента жалованья… и, кроме того, нам досталось все их имущество.

– Трофеи, что ни говори, знатные, – презрительно фыркнула Бренда. – Только сдается мне, что проще вышвырнуть их за борт, чем волочь до ближайшего старьевщика.

– Ну почему же, – возразил я. – Мы ведь направляемся в Южные моря, а там, как я слышал, подобный хлам в ходу.

– А что, у тамошних дикарей есть что-нибудь ценное?

– Уин, помнится, говорил что-то про жемчуг…

– Жемчуг? – переспросил вампир. – Да, быть может… кажется, легендарный «тихоокеанский» жемчуг добывают как раз в тех местах?

– Я как-то приобрел для своей лю… одной близкой мне дамы ожерелье черного жемчуга. Отдал за него две… ну да, две деревни, но право слово, оно того стоило. Как сейчас помню – на снежно-белой, словно бархат, коже тяжелые черные капли… почти совершенная красота, великолепнейшее зрелище. Кстати, о великолепных зрелищах. – Я развернулся к жене. – Бренда…

– Что, милый?

– Ты была прекрасна.

– Была?

– Была. Сейчас ты просто обворожительна.

Единственными источниками света в рубке были слабо переливающиеся сине-зелеными оттенками шкалы многочисленных циферблатов. Впрочем, подобная подсветка немногим отличалась от знакомой гномам фосфоресцирующей плесени в их родных пещерах, свет которой был для них тем же, что уставленный свечами канделябр для людей. А все сходившиеся сейчас в рубке субмарины были именно гномами.

– Скорость? – не вынимая трубки из зубов, в пятый раз за последние полчаса буркнул Викки.

– Держим семнадцать, – прохрипел динамик.

– Акустик?

Забавно, но, сняв парадный мундир, вексиль-шкипер, похоже, заодно избавился от большей части своей неуверенности и нервозности. В старом полосатом свитере и мятой фуражке, он стоял, небрежно опершись локтем на перископ, и выглядел настоящим морским волком.

Нет, мысленно поправился Малыш, настоящим тигром – для полноты картины вексиль-шкиперу сейчас крайне недоставало хвоста, которым он мог бы стегать себя по бокам.

– Акустик, НЕ СПАТЬ!!!

– Ы? – отозвался полускрытый шлемообразной конструкцией юный – явно не старше сорока-пятидесяти – гном. Кажется, припомнил Малыш, его звали Спутч… или Спун? – Простите, капитан… тишина в округе.

– Может, подвсплыть? – предложил старпом. – Смысл? – Склонившийся над картой штурман дернул плечом. – При тамошнем волнении и нашей, прямо скажем, отвратной мореходности мы только зря будем жечь топливо.

– А сейчас мы сажаем электрообменники, которые, между прочим, стоят в пять раз дороже.

– Можно подумать, у тебя их стоимость из жалованья вычитают…

– Отставить базар в рубке! – негромко скомандовал вексиль-шкипер, подходя к переговорнику. – Механик!

– Да, кэп?

– Как насчет выдать восемнадцать с половиной?

– Кэп… – после недолгой паузы прохрипел динамик. – При всем моем почтении к вам лично и вашему дя… то есть вашим уважаемым предкам… я предупреждал, что мы в этой лагуне обросли водорослями, как старейшина – бородой? Я просил дать мне три дня на выверку центровки валов? Между прочим, если следовать инструкциям нашей обожаемой Канцелярии Сырых Дел, я больше шестнадцати давать не обязан… просто хочу показать, что может сделать один… гном, если этот гном знает, к чему приложить руки!

– Механик…

Звуки, донесшиеся из динамика, Малыш после недолгих колебаний классифицировал как сдавленные проклятия.

– Час, не больше, кэп. Иначе я за это корыто не в ответе!

– Вот и ладно, вот и хорошо, – задумчиво пропел вексиль-шкипер.

Заложив руки за спину, он прошелся по рубке – то есть, учитывая размеры помещения, просто обошел вокруг перископа – и, остановившись за спиной штурмана, всмотрелся в карту.

– А возьмем-ка мы чуть правее…

– Кэп? – озадаченно нахмурился штурман.

Викки моргнул.

– Руль право двадцать! – скомандовал он. – Держать полный.

– Если не секрет, тайса, что вы надеетесь высмотреть в этих волнах?

Обычно старший офицер «Сагири» не позволял себе подобной фамильярности по отношению к своему капитану, но в данном случае у него имелся весьма веский – по крайней мере, для него самого – повод. А именно – явственно видимая озабоченность капитана, причин которой он не понимал.

Ответа ему пришлось ждать почти минуту – и, когда он наконец прозвучал, нэко с трудом удалось скрыть свое изумление под маской обычной кошачьей невозмутимости.

– Скажите, сеса, вы верите своим предчувствиям?

– М-м-м-я… не уверен, что правильно понял ваш вопрос, тайса, – признался старший офицер. – Мои предсказательные способности в последний раз были проверены комиссией флота незадолго перед выходом… я могу перечислить ее выводы, если желаете.

– Не надо, – едва заметно усмехнулась Ута. – Я помню ваше досье. Ваши способности были признаны соответствующими вашему рангу… и сущности. Сейчас же я имела в виду несколько другое – Не чувствуете ли вы нечто помимо них?

– Никак нет, тайса, – озадаченно произнес нэко. – Помимо прочего… если бы я испытал подобные ощущения, то немедленно обратился бы к сесе Амике, дабы она установила их природу…

– …как и предписано инструкцией, – закончила капитан. – Да, разумеется. Именно так и следу поступать.

Нэко замялся.

– Тайса Бакгхорн, – полуминутой позже вполголоса сказал он. – Быть может… мне приказать сесе Амике подняться на мостик?

– Нет, – качнула головой капитан и миг спустя чуть более твердо повторила: – Нет необходимости. Лучше прикажите… – Тайса неожиданно оборвала фразу, пристально вглядываясь в горизонт.

– Приказать… что?

– Прикажите увеличить ход до полного.

Удивительно, но нэко и в этот раз удалось скрыть свое изумление.

– Слушаюсь, капитан!

– Есть контакт! – Восторженный вопль акустика едва не заставил Малыша подпрыгнуть – что, учитывая здоровенный вентиль прямо над его головой, было бы весьма болезненно. – Шум винтов в правом носовом секторе! Цель надводная, быстроходная, крупнотоннажная…

– Дистанция?! – рявкнул вексиль-шкипер.

– Семь миль… сокращается…

– Та-ак… – медленно процедил Викки – а миг спустя состояние подвешенной напряженности, царившее доселе в рубке, было разом сметено очередью сухих и четких, словно выстрелы, команд: – Право руля сорок! Перископ поднять! Носовые торпедные аппараты изготовить, торпеды механические кислородные! Старпом – к автомату! Акустик?

– Курс цели сто восемьдесят, сто девяносто, скорость порядка двадцати узлов!

– Механические? – озадаченно уточнил старпом. – Не «головастики»?

– «Головастики», – наклонившись к самому уху Малыша, зашептал сидевший за пультом балластных цистерн старшина, – это псевдоразумные… сами рулят. Только по эльфову кораблю ими палить без толку… не человеки тупые… небось, крейсер ихний амулетами защитными обложен от юта до бака… так что у этих големов недоделанных мозги за полмили от цели вскипятятся.

– Торпеды. Механические. Кислородные, – четко выделяя каждое слово, повторил вексиль-шкипер, чуть довернул рукоятки перископа – и оскалился в радостно-хищной усмешке. – Это он. Он самый… и он от нас не уйдет!

– Автомат готов!

– Гениальная штука, этот автомат торпедной стрельбы, – прошептал старшина. – Без него…

– Перископ опустить! Глубина хода торпед пять футов, угол растворения пять градусов! АКУСТИК!!!

– Шесть миль!

– Перископ поднять! – рявкнул вексиль-шкипер. Чем-то он в этот миг напомнил Малышу английского бульдога, изготовившегося к прыжку. – Та-ак… он на лунной дорожке. Перископ опустить!

– Торпеды-готовы! – прохрипел переговорник. – Глубина-хода-пять-футов-угол-растворения-пять-градусов.

– Интервал между пусками – восемь секунд. Приготовиться к стрельбе!

– В полном соответствии с Инструкцией Канцелярии Сырых Дел, – продолжил свою лекцию старшина. – Шеститорпедный залп с перекрытием полутора длин корпуса.

– Что, – так же шепотом осведомился Малыш, – уже и Инструкцию соответствующую успели составить?

– Разумеется. Как же иначе… разве ж без Инструкции можно?

– Еще минута… – Нервно переминавшийся у автомата старпом, казалось, с трудом удерживался от желания пройтись по рубке в каком-нибудь диком человеческом танце. – Еще минута – и он будет наш.

– Цель увеличивает скорость! – высунувшись из каютки, отчаянно крикнул акустик.

– Ффад мзарги! – Дружный вопль шести луженых гномских глоток наверняка заставил шарахнуться прочь рыбу в сотне ярдов от подлодки.

– Старпом – залп!!!

Старший помощник рванул рычаг еще до того, как эхо капитанского вопля начало свой путь по отсекам, но вверенный его попечению агрегат отреагировал на сие действие лишь коротким пренебрежительным гудком и подмигиванием красной лампочки на пульте.

– Сбой!

– Какого…

– Параметры цели вне области допустимых значений, – обреченно отозвался старпом.

– Та-ак… – в третий раз повторил Викки.

– Перископ поднять! Первый отсек – изготовиться к автономной стрельбе! Первый, четвертый, второй, пятый, третий, шестой торпедные аппараты – товсь!

– Дистанция пять четыреста! – крикнул акустик. – Пеленг…

– Право руля! Еще право… так держать! Первый отсек… Залп!

– Ффад…

– Перископ опустить!

Малыш явственно ощутил мягкий толчок.

– Первая пошла…

– Штурман – отсчет! – скомандовал вексиль-шкипер.

– Вторая пошла… третья…

– Двадцать секунд!

– Он от нас не уйдет, – пробормотал побледневший старшина. – Торпеды достанут его… пусть на пределе дальности, но достанут… духи предков помогут нам.

Малыш едва заметно качнул головой. Он мало что понимал в происходящем, но очень сомневался, что духи предков – по крайней мере, его предков – соизволят покинуть уютные каменные ниши Дальних Пещер, дабы прийти на помощь своим незадачливым потомкам.

Пенный гребень под форштевнем вырос по меньшей мере вдвое – и натужный рев могучих механизмов пятью палубами ниже отдавался нервной поручней.

А стая дельфинов по правому борту крейсера все так же мелькала среди волн – для их стремительных тел это было всего лишь веселой игрой.

На краткий миг тайса позволила себе отвлечься от мрачных мыслей, едва заметно улыбнувшись при виде особо задорного – с полуторным переворотом – прыжка. Затем она вновь обернулась вперед – и краем глаза увидела, как продолговатая серебристо-стальная туша не виданной ею прежде рыбины вырвалась из гребня волны в полусотне футов слева от крейсера. Слишком быстро – даже зрение эльфа не позволило Уте разглядеть ее толком, прежде чем гребень следующего вала поглотил загадочную гостью.

Капитан «Сагири» озадаченно нахмурилась, пытаясь понять, что же такого странного почудилось ей в мелькнувшей меж волн тени – скорее всего, обычной акуле. Необычные очертания? Слишком… слишком ровные? Бред!

Отгоняя навязчиво-призрачный образ, Ута почти человеческим жестом дернула подбородком и снова принялась вглядываться в бесконечные ряды волн.

Превосходное зрение эльфа все же не могло – по крайней мере, при таком волнении – пронзить пятифутовый слой воды. Капитан Бакгхорн не видела, как еще одна серебристо-стальная тень чуть довернула вправо, словно притягиваемая массой крейсера. Но в последнее мгновение поток перемешанной лопастями винтов воды заставил обтекаемый нос торпеды вновь отклониться, на этот раз влево – и скрытый под ним чуткий механизм инерционного взрывателя никак не среагировал на пронесшуюся в нескольких дюймах от него оконечность рулевого пера крейсера.

– Минута пятьдесят, – нарочито безжизненным голосом произнес штурман. – Две. Две ноль пять.

– Довольно. – Вексиль-шкипер ожесточенно потер лицо. – Они прошли мимо.

– Но может…

– Никаких «может». Акустик… вякни чего-нибудь!

– Акустический пеленг цели и торпед расходится, – доложил Спутч и тоном ниже добавил: – Минуту назад они совпадали… это был хороший залп, капитан. У нас был шанс.

– Что с дистанцией до цели?

– Увеличивается. Он уходит, кэп.

– Ясно, – Викки вздохнул. – Механик.

– Да, кэп?

– Можешь сбавлять ход до… до скольки хочешь.

– Неужели мы так и позволим ему уйти? – недоверчиво сказал старпом.

– А что, – ехидно обернулся к нему штурман, – у нас есть другие варианты?

– Разумеется. Всплыть и… – Старпом осекся.

– Всплыть – и что? – резко осведомился Викки, поняв, что продолжать свою фразу старший помощник не намерен. – Всплыть и ударить – чем? «Везувиями»?

– Хоть бы и ими, – глядя куда-то в сторону, пробормотал старпом. – Все ж лучше, чем отпускать этого…

– Кто еще придерживается того же мнения? – Вексиль-шкипер медленно обвел взглядом рубку. – Никто? Что ж… это радует. Потому как того, кто хотя бы попытается применить «Везувии» без благословения Канцелярии Сырых Дел, ждет весьма незавидная участь. Я бы даже сказал, крайне незавидная.

Что может знать гном по имени Пырф Гнорх об ураганах в тропических морях? Хороший вопрос, не так ли? Вот и мне тоже стало интересно.

Книжка досталась нам в качестве бесплатного довеска от фирмы «Крамп и Гнуф». Сильно подозреваю, что причиной подобной неслыханной щедрости было то, что платить деньги за это сочинение их сородича никто не желал. По крайней мере, я, находясь в здравом уме и твердой памяти, покупать эту книжонку точно бы никогда не стал. Одно название чего стоит: «Циклоны тропические и внетропические, их структура, области возникновения и развитие, а также…» – и подобной научной зауми еще на пол-обложки. Пока дочитаешь до конца – начало забудешь. Типично гномское… впрочем, сэр Уильям Дампир, помянутый Рысьевым в числе прочих вкладчиков острова Кокос, тоже как-то сотворил «Трактат о ветрах пассатах, бризах, штормах, временах года, приливах, отливах и течениях в теплой зоне всего мира». Пари держу, кто-то из его предков имел бороду, малый рост и привычку, чуть что, хвататься за топор.

Итак, ураганы, они же циклоны, они же еще и тайфуны – последнее название происходит от китайского тай фын, большой ветер. Ветер и в самом деле немаленький – средний тайфун имеет полторы-две сотни миль в диаметре, а уж как дует… до сотни ярдов в секунду, если верить достопочтенному Пырфу Гнорху. А ведь казалось бы, всего-то: атмосферный вихрь в тропических широтах с пониженным атмосферным давлением в центре. Подумаешь… эти научные определения, они всегда такие нестрашные.

Меня хватило страниц на десять – если мудреные обороты типа «сила Кориолиса» (какой-то языческий божок, как я понял), «конвергенция поля ветра» и прочие «барические градиенты» я попросту пропускал, то от многочисленных диаграмм – очень ярких, красочных и более всего напоминающих плод творческих усилий нашедшего набор цветных карандашей гоблина – начала болеть голова. Нет, наука в сыром, первозданном, так сказать, виде – до того как ее должным образом приготовит мастер-кулинар вроде мсье Верна – это пока не для меня.

Впрочем, если бы даже я и прочел эту чертову книжицу от корки до корки… а с пятого-шестого раза начал бы смутно догадываться, о чем в ней идет речь… все равно не думаю, что это изменило бы хоть что-то. Голая теория стоит дешево – на нее нет спроса на рынке.

Единственное, что я почему-то запомнил: ветры в тропических циклонах Северного полушария дуют против часовой стрелки, а Южного полушария – по часовой стрелке. Чертовски полезная информация…

Вообще, пускаться в плавание через пол-океана на кораблике прибрежного класса, было – как потом наперебой объясняли нам – форменным безумием. Пускаться же в подобное плавание, не имея на борту ни одного мало-мальски опытного моряка, было безумием в квадрате, нет, в кубе! Не говоря уж, – это добавляли, когда рядом не оказывалось Бренды, – что женщина на судне и так приносит несчастье, а баба-капитан…

Можно подумать, у нас был выбор.

Первую неделю все шло относительно неплохо. Поскольку серьезных кандидатов на должность рулевого было всего двое, и оба они желали хоть раз сутки толком выспаться, нам пришлось забыть про положенные морским обычаем четырехчасовые вахты. Бренда с Николаем поделили между собой четыре шестичасовые вахты у штурвала, я взял на себя обязанности кока, а заодно и прислуги – мистер Спаркс и раньше не слишком охотно покидал машинное, а «бабочкины крылья», этот чертов рангоут с развитой механизацией, оказался теперь как нельзя кстати. Первые два-три дня, понятное дело, было тяжело, к пятому мы более или менее втянулись, а на седьмой дружно озадачились вопросом – а чем, собственно, занималась удравшая с яхты банда дармоедов?

Мешать этим раздумьям было некому и нечему. Банальность, но факт. Мы плыли, плыли, плыли, плыли – но ни разу на горизонте не показался парус, пароходный дымок или неподвижное облачко над лагуной. В общем – вода, кругом одна вода… Тихий океан, он большой…

Затем Бренда озадачила нас календарной проблемой. Поскольку мы плыли с востока на запад, то линия перемены дат – 180-й меридиан – готовилась изъять у нас свой привычный таможенный тариф: сутки. Казалось бы, что страшного? Но так уж исторически сложилось, что именно эту дату, 7 ноября, миссис Ханко когда-то соизволила избрать днем своего рождения, и сейчас категорически не желала оставлять ее за бортом. Более того, она жаждала наверстать упущенное за все предыдущие, оставшиеся неотмеченными, праздники. Их, как я понял, набралось лишь немногим меньше, чем прожитых лет.

Проблема… Рысьев, правда, сразу предложил не мучиться, а попросту «изъять» из календаря любой другой день – благо, уличить нас в этом мелком мошенничестве могли лишь летучие рыбы да не менее летучие каракатицы. Как по мне, так отличная идея – но Бренда отчего-то заявила, что она еще подумает… а потом нас отвлекли.

Вы когда-нибудь видели, как падает барометр? В смысле, не как эта стеклянная хреновина падает со стены на пол или, выражаясь по-морскому, с переборки на палубу и противнейшим бдзын-н-нь разлетается на много-много маленьких винтиков, шпунтиков, колесиков, стеклышек и прочего хлама, а просто – спокойно стоявшая стрелка вдруг начинает дерг-дерг – сползать вниз. К слову, Николай долго уверял нас, что в качестве главной детали в барометрах используется человеческий волос. Причем непременно женский и непременно рыжий – как наиболее гидро… или гигро… а, неважно! Дороже всего, понятно, ценятся волосы рыжих полуэльфок… Ну да, а скальп рыжего эльфа пошел бы, наверное, по цене бриллиантов.

Именно русский и заметил, что с нашим барометром происходит что-то необычное. Я-то на эту штуковину не глядел вовсе, а Бренда – как она сама мне потом призналась – хоть и поглядывала изредка. Но при этом абсолютно не помнила, какое давление считается нормой для нашего нынешнего местоположения.

Вампир смотрел на него минут пять. Потом отложил недоеденный ланч, подошел, постучал пальцем по стеклу – стрелка дернулась и съехала еще на пару делений вниз.

– Что-то не так, граф? – поинтересовался я.

– Как сказать, – задумчиво отозвался Николай. – Бренда, не припомните, сколько показывал сей прибор, когда вы заступили на вахту?

– Н'мню, – из-за яичницы с грудинкой ответ моей жены прозвучал несколько неразборчиво. – Н'он'ет.

– Что, простите?

– Сначала прожуй, потом скажи, – посоветовал я, за что был немедленно вознагражден взглядом, преисполненным отнюдь не признательности.

– Но. Он. Падает.

– И море, как я погляжу, все свежеет, – озабоченно сказал вампир, глядя на взметнувшийся из-под форштевня пенный фонтан. – Волны подросли… и ветер усиливается. Интересно, кто на этот раз развязал мешок Эола?

– Помнится, – продолжал он, – до того, как я стал… тем, кем являюсь сейчас, мое бренное тело было весьма подвержено морской болезни. Давно уже хотел проверить, избавился ли от этой напасти, все никак случая не выпада…

– Ветра нет! – неожиданно сказала Бренда. Она стояла в проеме двери, упершись сапогом в комингс, вытянув шею, смотрела куда-то вверх – на чертовы паруса, запоздало сообразил я. – Совсем нет.

– Скоро вернется, – пообещал русский. – Крис, давайте я стану за штурвал – как-никак сейчас моя вахта.

– А ланч?

– Что-то у меня аппетит пропал, – вампир вновь покосился на барометр. – Однако… Крис… стукните-ка по нему.

– Думаете, приближается шторм?

Рысьев коротко кивнул.

– Ну, – с уверенной веселостью, которой на самом деле вовсе не ощущал, произнес я, – подходящий случай проверить, как ведет себя наша малышка при хорошем волнении.

– Пойти, что ли, паруса убрать… – нахмурившись, Бренда начала медленно застегивать куртку. – Кажется, перед штормом принято убирать паруса.

– Кроме штормовых, – сказал я.

– А у нас они есть?

– Ну-у… по идее, должны быть.

– По. Какой. Идее?

– Что касается моего мнения, – Рысьев вмешался в разговор крайне своевременно для меня, – то я настоятельно рекомендую убрать все паруса. Заодно очень тщательно закрепить все, что можно крепить… и заранее попрощаться с тем, что очень тщательно закрепить не удастся.

– Шторм?

– Не-ет, – оказывается, вампирская улыбка бывает достаточно неприятна и без клыков. – Не шторм. Его прадедушка. И мы несемся прямиком нему в пасть!

Паруса мы убрать успели.

На самом деле – как нам потом объяснили – действовать надо было просто. Повернуть в сторону и полным ходом уходить, пока барометр не прекратит падать. Затем лечь в дрейф, бросить плавучий якорь – он у нас был, только мы о нем не знали, точнее, мы не знали, для чего эта странная штука и как ею пользоваться, – и молиться.

Мы продолжали идти прежним курсом, и он привел нас прямиком в ад.

Но вначале я увидела эту полоску. Удивительное зрелище – среди пенных шапок волн полоса спокойной, ровной, что твой стол, воды – и она приближается быстрей курьерского поезда… а за ней темная стена шквала.

Ветер…

В детстве я ненавидела ветер. Он был для меня живым. Злобное косматое чудище, с воем мчавшееся над скованными льдом и снегом скалами. Я даже придумала ему особое имя – ветроволк. Ветроволк искал добычу в белых полях гренландских льдов. В серо-свинцовых волнах Норвежского моря. А найдя, вцеплялся длинными, проницающими сквозь дюжину одежек до самых костей когтями и наотмашь бил по лицу горстями льдинок, обжигал легкие, норовил сбить с ног и поволочь… Ульрика Хассен, девчонка с соседнего хутора, она была старше меня на год, буран застиг ее в пути, в миле от дома – а нашли лишь весной, когда сошел снег…

И я сбежала оттуда – навстречу теплым южным ветрам, несущим с собой не колючие снежинки, а запах леса и трав, умеющим быть ласковыми и нежными… как мой Крис…

Сегодня ветроволк вновь нашел меня.

Поначалу сталь и толстое стекло смотровых щелей оказались ему не по зубам – и, обиженно взревев, он умчался прочь, сшибая по пути пенные верхушки с валов. Но тут же вернулся снова, налетел с разбегу, засвистел, заревел, завыл на тысячу голосов, аккомпанируя себе натянутыми струнами шкотов.

Этот ветроволк был хитер – поняв, что одному ему наш маленький, но надежно, по-гномьи сработанный кораблик может оказаться не по зубам, он позвал на помощь друзей. И пока они спешили на его зов, принялся терзать наши уши адским концертом.

Волна подкралась коварно, предательски, словно уличный грабитель. Так безобидный с виду юнец подбирается к пьяному матросу и с размаху бьет справа в челюсть закованной в кастет рукой. А потом, пока чужие ловкие пальцы шарят по карманам робы, душа стоит в сторонке и тоскливо размышляет; отправляться ли в райские кущи в этот раз или же дать телу еще один, последний шанс.

Рысьев старался удерживать корабль строго против ветра. Помнится, мистер Груф сравнивал нос построенной им яхты с наконечником эльфийского меча, и сейчас, глядя вперед, я не могла не признать, что сравнение было подобрано на редкость удачно. Карабкаясь на очередной гребень, «Принцесса Иллика» рассекала, распарывала волну, точь-в-точь к правильно заточенный клинок – податливую плоть и ловко проскальзывала в этот разрез.

Николай старался, но этой волны не заметил ни кто. Спрятавшись до поры среди сотен своих собратьев, она подкралась к яхте и лишь в последний миг с торжествующим ревом выпрямилась, враз заслонив полгоризонта грязно-зеленой, с белыми клочьями пены, стеной. Она возникла словно бы ниоткуда, совсем рядом, меньше чем в полусотне ярдов по правому борту, – и, прежде чем жутко оскалившийся Рысьев успел крутануть штурвал, одним скачком преодолела эти ярды.

Кажется, я успела прикрыть лицо руками – чисто рефлекторно, потому что разум застыл, впал в ступор, потрясенный видом водяной массы, на краткий миг словно бы зависшей рядом и над кораблем. Круто изгибающаяся поверхность волны и почти сорванный ветром гребень образовали… больше всего это походило на газетный лист, сворачиваемый неведомым титаном в трубку. Или незаконченный тоннель – тоннель, ведущий, должно быть, прямиком в преисподнюю.

В следующий миг волна обрушилась на нас.

Ни один корабль, созданный руками людей или эльфов, никогда бы не сумел пережить этот удар. Его бы раздавило, разметало, размололо в щепки, в труху, в пыль, вогнало бы в черноту глубин до самого дна. Но творение издавна славных своей недоверчивостью к водной стихии гномов, видно, от киля до клотика пропиталось родительским упрямством – а настоящего гнома редко кому удается уложить одним ударом. Даже очень сильным…

«Принцесса Иллика» закричала, словно насмерть раненный зверь – страшно, надрывно, хрипя перегруженным сверх всяческих расчетов металлом. Толстые стекла рубки, способные, как уверяли нас, выдержать выпущенную в упор винтовочную пулю, разлетелись, словно обычное витринное стекло от удара булыжника, – и вслед за их осколками в рубку хлынул Тихий океан. Не весь, понятное дело, не целиком – а так, пара-тройка миллионов галлонов.

Меня подхватило, закружило, потащило, ударило… нет, сначала пару раз легонько приложило, а потом хряснуло по-настоящему. Так, что руки-ноги сразу решили – довольно с них надрываться, суматошно молотя по воде и всяким бултыхающимся в ней твердым предметам, лучше тихо-смирно полежать на полу, то бишь палубе… а еще вернее, на дне рубки. Голова, правда, следовать за ними не захотела, потому что, как запоздало осознала я, кто-то пытается сорвать с меня остатки скальпа.

– Дверь! – заорал прямо в лицо кто-то ярко-красноглазый, с белыми полосками клыков. – Надо. – В этот миг мне в солнечное сплетение с маху врезалось что-то твердое и тяжелое.

Сознания я, впрочем, не потеряла – просто на несколько мгновений выпала из окружающей действительности. Впав же обратно, обнаружила, что уже держусь на воде вполне самостоятельно, без посторонней помощи… вернее сказать, сижу в ней. Сказывается, не так уж и много ее успело нахлестать. Рубка резко накренилась вправо, и меня тут же снесло вниз, к переборке, меланхолично прикидывавшей – не испробовать ли ей себя в роли дна? Здесь было глубже, можно было даже попытаться встать на ноги, но вот только палуба упорно ускользала из-под подошв. Бросив взгляд на уцелевшее стекло слева, я увидела, как давешняя водяная стена с бешеной скоростью уносится куда-то вверх. Очень, очень завораживающее зрелище. Я смотрела на него секунд пять, потом сообразила, что это не вода возносится в небо, а мы летим вниз, скользя по внешнему склону исполинского вала. Полет этот длился казалось, бесконечно. Мы падали, падали, падали и наконец упали!

Это был нокаут. Ударившись о подошву водяной горы, «Принцесса Иллика» не вскрикнула – она молча рванулась в жуткой судороге и начала обессиленно валиться на левый борт.

Все это – за вычетом оглушительного грохота в момент самого удара – происходило в тишине. Удивительной тишине. Первой моей мыслью было: «ну все, оглохла», и почти сразу же, словно для того, чтобы опровергнуть ее, из черной решетчатой блямбы на тумбе слева от штурвала раздался спокойный, отчетливый голос мистера Спаркса.

– Не знаю, в какие игры вам, ребята, вздумалось поиграть, – произнес он. – Но могу обрадовать – из-за них мы только что лишились одной машины. Правой, если это, – ворчливо добавил механик, – вам хоть сколько-нибудь интересно.

– Насколько… – вампир закашлялся, выхаркнув, как мне показалось, не меньше двух кварт воды. – Насколько серьезны повреждения?

– Вам перечислить по порядку или как? – ехидно осведомилась блямба.

– Мистер Спаркс! – рявкнул вампир.

Моим вниманием завладела тоненькая красная стрелка прибора, именовавшегося… ну да, креномером. Она ползла медленно… тридцать восемь… сорок, но и останавливаться не собиралась… сорок три… сорок пять.

– Во-первых, оборвало маслопровод…

– Спаркс! – дальше последовала длинная русская тирада, о смысле которой я могла лишь догадываться. Без особого, впрочем, мысленного напряжения догадываться. Сорок девять.

– Ладно, ладно. На самом деле все просто – машину сорвало с фундамента. Напрочь. Вот уж не думал, что это возможно сотворить без связки динамита, но факт налицо. Все, что могло погнуться, – погнулось, все остальное – разорвалось.

Стрелка замерла у деления пятьдесят два. Шесть или семь томительно долгих секунд пребывала в неподвижности, затем дрогнула и вначале медленно, а потом все быстрее и быстрее покатилась в обратном направлении.

– Что со второй машиной?

– Жива… пока. Правда, – сказал механик, – я еще не проверял гребной вал. После эдаких прыжков ничуть не удивлюсь, если он стал похож на, – ввернутое Спарксом словечко Старшей Речи было, видимо, созвучно по смыслу предпоследней фразе Рысьева, – старейшины.

– Ой. Йо. – Голос Криса звучал до нелепости буднично. – Глядите-ка, кто к нам в гости собирается.

Николай оглянулся – и снова начал произносить что-то длинное и очень-очень русское.

Эта волна прятаться не собиралась. Зачем? «Принцесса Иллика» сейчас была тяжело раненным зверем. Зверем, уже ощутившим дуновение, вкус и запах смерти, но все еще не сдающимся, еще пытающимся подняться, опереться на стремительно слабеющие лапы.

А охотник тем временем неторопливо разворачивает коня. Ему уже некуда торопиться и нет нужды прятаться от мутнеющего взора добычи. Осталось немного – один, последний удар, ломающий хребет, как сухую соломинку, и пустующая стена украсится долгожданным трофеем.

Волна не пряталась и не торопилась.

– Пресвятая Дева! – потрясенно выдохнула я, в последний миг придержав на кончике языка куда более крепкое выражение. – Она… большая…

– Большая, – Рысьев вращал штурвал так стремительно, что спицы сливались в сплошной туманный диск. – Скажете тоже… вон, под вашим правым локтем плавает бинокль – загляните в него, да получше, а то еще, чего доброго, вздумаете поименовать ее просто крупной. Да… самое время обещать свечку Николе Морскому… а вам, Бренда, вспоминать молитву для духа короля Эрика – это ведь он, кажется, мог направлять ветры в ту сторону, куда поворачивал козырек своей шапки?

– У духа короля Эрика, – огрызнулась я, – просят попутного ветра!

– Интересно, – все тем же холодно-равнодушным тоном осведомился мой муж, – какой она высоты?

– Нам хватит – такой ответ тебя устроит?

– Не совсем, – мотнул головой Крис. – Раз уж эта кашалотова отрыжка собирается нас угробить, то лично я хотел бы узнать о ней… что-нибудь, что о ней можно узнать.

– Силен, однако, ты, барин, задачки кидать, – весело пробормотал вампир. – Высоту ему подавай. Легко сказать… а как, ежли глазу зацепиться не за что? Ентой горе водяной человечка бы к подножью, али слоника, для понятия плепорции.

– Граф, что вы там бормочете?

– А? Так, мысли вслух… Полагаю, – прищурился Николай, – что не сильно погрешу против истины, оценив высоту данной волны в тридцать пять – сорок ярдов. Совсем неплохо.

– Разве такие волны бывают?

– Как видите, – криво усмехнулся русский. – Помню, в Петропавловске-Камчатском я беседовал с одним айном, и он уверял меня, что своими глазами видел, как на берег обрушилась волна в две сотни футов, смыв при этом его родную деревню. Найтморлендцы называют такие волны цунами, волна, переливающаяся через край. Правда, эти цунами обычно ходят в одиночку и в чудовищ оборачиваются лишь на мелководье, вблизи суши… А сейчас, – торопливо добавил он, – держитесь за что-нибудь, и покрепче – мы с вашей яхтой собираемся научиться летать!

Острый нос «Принцессы Иллики» с разгону врезался в основание чудовищной водяной горы, скрылся в кипящей пене… вынырнул вновь. Яхта, кренясь все больше и больше, карабкалась по склону… вспорола гребень… на один-единственный, но все равно невыносимо долгий, словно скучная жизнь, миг зависла над пропастью – и с немыслимой скоростью заскользила вниз.

Я еще успела подумать: чиновника с мерной мили, где испытывалась «Иллика», наверняка хватил бы удар, промчись мы мимо него сейчас.

– Черт бы вас побрал, граф, – торжественно произнес Крис. – Вы все-таки сделали это.

– Сделал, – подтвердил русский.

Следующие действия Рысьева меня поначалу озадачили. Он выпустил штурвал, шагнул в сторону, согнулся… а-а-а, вот оно что. Так вот где зарыт вампир… простите за невольный каламбур.

– Морская болезнь? – сочувственно осведомилась я.

– Она самая. – Николай все же нашел в себе силы повернуть ко мне лицо – наверное, чтобы я вдосталь полюбовалась на невиданный прежде у вампиров зеленовато-землистый цвет. – Кстати, у вас… простите…

Наблюдение из жизни – отвратительней зрелища блюющего вампира может быть лишь мысль о том, что все изрыгнутое им ближайшее время будет бултыхаться здесь же, в рубке.

– Вы что-то начали говорить, граф.

– А? Да, в самом деле… я хотел сказать, что у вас лоб весь в крови.

– Серьезно? – боли я не чувствовала, но прижатые ко лбу пальцы и в самом деле ощутили нечто липкое.

– Как голова? Цела?

– Теперь – не уверена. Одно-два сотрясения точно заработала, а вот насчет остального…

– Самое время потерять сознание, не так ли, миссис Ханко?

– Не дождетесь!

– Ну вот что, – прыжок Криса от кресла к штурвалу был выполнен в лучших традициях южноамериканских ленивцев и завершился традиционным же недолетом. – Инвалидная команда! Займитесь друг другом, а я пока попробую не утопить этот замечательный кораблик!