ГЛАВА 7

Рандеву – второй помощник не отказал себе в удовольствии щегольнуть новомодным заморским словечком – с кораблем снабжения состоялось точно в назначенном месте и в оговоренное время. Перелив также прошел без каких-либо происшествий.

Ута отлично понимала причины веселости тайи. Перелив кар-ренга куда менее тяжел и – что крайне важно для ночного эльфа – грязен, чем перегрузка угля, которой второму помощнику пришлось бы руководить, сохрани машинное отделение крейсера свою начинку в изначальном виде. Но за все надо платить – эту поговорку не без оснований считают своей представители многих рас. Мешок угля, упущенный за борт уставшим матросом, способен вызвать взрыв лишь ругательств «дракона» боцмана. Тогда как ошибка при переливе, как выяснилось однажды, способна учинить куда большее.

Ута понимала веселье тайи – но ничуть не разделяла. Причин тому было целых две. Первой был запах тухлых яиц, насквозь пропитавший ее каюту, Второй – то, что этот запах вызвало.

Обычный с виду китайский сампан, числившийся во флоте Найтморленда как корабль особого назначения и носивший по таковому случаю совсем не китайское имя «Китаками», доставил не только кар-ренг, но и небольшую бронзовую шкатулку, тщательно обвязанную тремя разноцветными шнурами, которые, в свою очередь, были скреплены печатью. Одной. Круглой, желто-сиреневой, украшенной очень известным – в узких кругах, разумеется, – изображением. И хотя руки капитана «Китаками» в момент передачи шкатулки ничуть не дрожали, церемония передачи прошла чуть – самую ничтожную малость, которую наверняка не заметил бы никто, кроме истинных знатоков церемониального этикета, – быстрее, чем требуют правила. Да, именно так. А еще, с усмешкой подумала Ута, на его лице проступила все-таки тень облегчения: я выполнил свою миссию и теперь это больше не со мной.

Быть может, при виде этой печати молодому капитану некстати вспомнились запахи Эта-Дзимы, или же… он подчиненный Ионаи, а Мицумаса Ионаи – известный любитель подшутить над излишне доверчивыми слушателями. Можно не сомневаться, что он поведал не одну стра-ашную историю об участи тех, кто случайно или же движимый иными мотивами хотя бы поцарапал даже обычную шнуровую печать. А тут – оттиск самого Главного Морского Штаба! Наверняка он таит в себе ничуть не меньшую мощь, чем пресловутые звезды царя Соломона, те, что на кувшинах с джиннами. Знал бы ты, малыш, что порой припечатывают в ГМШ этой печатью, – ну да у тебя это все еще, считай, впереди.

Разумеется, никаких джиннов, чертиков или долевых демонов шкатулка не таила. Ряд имевших место быть в не столь уж отдаленном прошлом случаев наглядно доказал командованию Объединенного Флота, что самые изощренные и жуткие проклятия взламываются криптомагами «заморских варваров» почти столь же быстро, как и незамысловатые детские наговоры. С тех пор Бюро Скрытых Тайн, отправляя послание, заботилось не о карах, долженствующих постигнуть покусившегося, а о том, чтобы добычей оного покусившегося стала лишь щепотка пепла. Или вовсе ничего – в умелых руках и пепел порой становится разговорчивым. С задачей же этой лучше справляется не магия, а алхимия.

При мысли об алхимиках из Бюро Ута брезгливо сморщилась и в пятый раз за последние двадцать минут пообещала сама себе, что по возвращении из дохода подаст рапорт и рапорт этот будет переполни подобающими эпитетами. Интересно, можно ли приравнять порчу воздуха в каюте капитана корабля умышленному снижению его, корабля, боеготовности?

По возвращении из похода… когда только оно состоится? Вопрос непростой, учитывая сгоревшее ярким дурнопахнущим пламенем содержимое шкатулки. Вряд ли команда сильно обрадуется, узнав, что вместо прямого пути к родным берегам им приказано плыть к берегам Южной Америки, в пятистах милях от которых им предстоит еще одна скрытная дозаправка, а затем – заход в… впрочем, об этом пока лучше даже не думать.

Странный маршрут, очень странный. А поскольку достопочтенные тайсе и гэнсуи из ГМШ, при всех их недостатках, все же не были пока никем уличены в том, что составляли боевые приказы, приняв на ухо по кувшину сакурового нектара… приходится предположить, что выбор этого маршрута имеет какую-то осмысленную цель, Уте недоступную.

Недоступную? Возможно. Но строить предположения ей никто помешать не может. Никто, кроме этого проклятого запаха.

Три следующих часа неподвижное изваяние капитана Бакгхорн украшало свое любимое плетеное кресло на мостике «Сагири». Поначалу вахтенный офицер се-и Мурата счел это явным признаком неодобрения со стороны командира. К его счастью, заглянувший вскоре на мостик старший офицер развеял тревогу юного кицунэ, авторитетно заявив, что подобную степень озабоченной задумчивости простой се-и не смог бы вызвать у тайсы никоим образом – даже вступив во время вахты в противоестественную связь с кем-нибудь из сигнальщиков или запев «Правь, Британия, морями». Обычно нэко не позволял себе подобной вульгарности, но в данном случае счел ее оправданной – Мурата повеселел и, в свою очередь, сообщил старшему офицеру «Сагири», что, во-первых, он не знает способа совокупления, способного заслужить эпитет «противоестественный», а во-вторых, он не знает текста «Правь Британия»…

В начале четвертого часа изваяние шевельнулось и вполне обыденным тоном приказало вызвать на костяк сесу Амику.

– Капитан?

– Что вы думаете по поводу погоды, сеса?

– Тайса Бакгхорн, – тон, избранный старшим магом «Сагири», был подчеркнуто официален, – если вы полагаете, что я не вправе…

– Прекратите, сеса, – холодно скомандовала Ута. – И ответьте на вопрос.

– Близится тайфун.

– Прекрасно, – кивнула Бакгхорн. – А вот теперь, сеса, будьте добры, объясните, почему о тайфуне, признаки которого сейчас может заметить любой матрос крейсера… полагаю, это мог бы сделать даже гоблин или человек… почему о нем не было ни слова в вашем утреннем докладе?

– Потому что его не было.

– Неужели?

– Тайса Бакгхорн! – А ведь Амика, с удивлением отметила Ута, похоже, не на шутку разозлена. – Вы, конечно же, вправе сомневаться в уровне моей компетенции, но до сегодняшнего дня я все же надеялась, что вы не оцениваете меня настолько низко. Предсказания погоды – это, как вы помните, второй сезон первого круга обучения! А за полгода послушничества у сиятельного Грайгр-О на Ивоздиме я лично рассеяла…

– То есть, – перебила ее Ута, – вы хотите сказать, что этот тайфун возник уже после вашего утреннего доклада?

– Этот тайфун, – сказала Амика, – начал формироваться не более двух часов назад. Сейчас же нагоняет нас со скоростью шестьдесят узлов.

– Такое возможно?

На этот вопрос старший маг «Сагири» ответил далеко не сразу.

– Трудно сказать. Мои учителя дзок много знали о том, как справляться с тайфунами, когда они обрушиваются на наше побережье. Немногим меньше – о том, как их вызывать. Но знания о том, где и как тайфуны рождаются, были у них крайне ограниченные. Мы ведь, – Амика чуть заметно улыбнулась, – не так давно вновь начали интересоваться происходящим в Великом океане.

– А можете ли вы, сеса, – быстро спросила Бакгхорн, – определить, не был ли вызван этот тайфун?

– Именно это я со своим помощником и пыталась проделать в тот момент, когда мне передали ваш приказ подняться сюда.

– В таком случае, – сказала Ута, – примите мои извинения.

– Пятью минутами позже я бы сама поднялась к вам, – Амика нервно оглянулась. – Наши расчеты показывают, что меньше чем через час крейсер окажется в правой четверти тайфуна.

Сеса Амика вновь ошиблась – шторм настиг «Сагири» через час двадцать минут.

Поминавшиеся старшим магом крейсера дзок – или, используя более привычный термин, маги Школы Воздуха – действительно имеют весьма богатый опыт общения с тихоокеанскими тайфунами. Каждый год, преимущественно осенью, в сентябре октябре, несколько десятков этих порождений Великого океана врываются сквозь Корейский пролив Море Драу. Обычно дзок рассеивают или отворачивают их задолго до того, как они обрушат запасенную над морскими просторами мощь на берега Найтморленда. Обычно – но не всегда, и потому плавающим в Море Драу не привыкать вступать в схватку с яростной стихией.

Прошлой осенью «Сагири» сам искал такой схватки – «проверка штормом» значилась в испытательной программе. Тогда броненосный крейсер прошел бушующее море с легкостью, словно боевая стрела сквозь шелковую ширму, и расположившиеся на мостике члены приемной комиссии благосклонно кивали, видя, что ни одна волна не подходит к «Сагири» ближе чем на кабельтов.

Сейчас же островок спокойствия заканчивался в двух дюжинах ярдов от борта крейсера – и у пробегавших по палубе матросов вставала дыбом шерсть, а с кончиков лап, ушей и хвостов россыпями срывались фиолетовые искры. Они не могли услышать грохота волн и завывания ветра, но низкий гул, издаваемый массивными бронзовыми дисками бортовых амулетов, с каждой минутой становился все явственнее. И также все ярче и ярче – для тех, разумеется, кто мог похвалиться истинным зрением, – с каждым ударом чудовищных волн вспыхивали нити заклинания «гасящая сеть».

Эти вспышки были отлично видны из рубки.

– Вы, кажется, хотите что-то сказать, Тюити?

Капитан не ошиблась – старший офицер крейсера уже несколько минут пытался облачить беспокоившую его мысль в подобающие формулировки, вопрос командира застиг его как раз посреди этой Работы.

– Тайса, – начал он, – как вы наверняка помните, я попал в военный флот с торгового судна…

– Помню. Вы были вначале штурманом, а потом первым помощником на океанской джонке. Только давайте обойдемся без экскурсов в историю, сеса. Что вы предлагаете? Снять заклинание?

– Совершенно верно, тайса, – подтвердил н ко. – В противном случае мы вскоре все равно останемся без него – но уже не по своей воле и насовсем. С «Таймэй-мару» однажды случилось подобное, и это стоило нам пятерых, сраженных разрядом, и еще троих, смытых волнами, пока мы пытались залатать пробоину от взорвавшегося амулета.

– Снять «гасящую сеть»? – в голосе Амики, пожалуй, преобладающим было все же изумление, а не ужас. – И оставить корабль наедине с этой жуткой бурей?

– А что в этом такого? – не обратив внимания на неодобрительное подергивание кончика уха нэко, вмешалась в разговор Тайл. – Плавают же как-то корабли иных рас…

– В такой шторм, – мрачно произнес старший офицер, – они не плавают. Они тонут.

– И все же, – медленно, словно нехотя, произнесла Ута, – нам придется деактивировать заклинание.

– Но тайса!

– Это мой приказ, Амика! Вы ведь не хуже меня чувствуете, как напряжены линии Силы. Тюити прав: еще немного – и амулеты не выдержат.

– Выждем еще! Не может же этот шторм усиливаться до бесконечности!

– Не может, – фыркнул старший офицер. – Однако именно это он и делает.

– Сеса Амика Л'Маль, – голос капитана был подчеркнуто сух и официален. – Я приказываю вам незамедлительно вывести противоштормовое заклинание из активной фазы.

Амулеты смолкли полминуты спустя – а еще позже все, кто был в рубке, услышали, как торжествующе взвыл шторм, с утроенной силой бросаясь в атаку на крейсер.

– Отлично проделано, Гнейс. Сумел удивить даже меня.

– Монсеньор?

– Я про шторм. Прекрасная работа, очень, очень тонкая, все составляющие заклятия выверены почти идеально. Вообще магическое вмешательство сведено к минимуму и практически неразличимо на фоне сопутствующих урагану возмущений в Мировом Эфире. Шедевр, достойный, не побоюсь сказать, архимага школы Воздуха.

– Э-э… монсеньор, ваша милость не знает границ, э-э… но…

– Что еще?

– Это не моя работа. Я хотел сказать, – поспешно добавил вампир, – я не создавал этот шторм.

– Любопытно, – процедил его собеседник. – Крайне любопытно. Если этого не делали ни ты и ни я… то кто же?

– Прошу прощения, монсеньор, но вы сами только что сказали, что магическое вмешательство почти неразличимо. А что, если…

– Ну говори уже, раз начал!

– Что, если шторм возник сам по себе?

– Гнейс!

– Монсеньор?

– Не строй из себя большего болвана, чем ты есть на самом деле!

– Как будет угодно вам, монсеньор. Однако осмелюсь заметить, что случайности…

– Гнейс! Заткни свою пасть и дай мне спокойно подумать!

Шторм длился вечность. Правда, если верить единственному уцелевшему на корабле времяизмерительному прибору – карманным золотым часам вампира, – вечность эта сумела втиснуться в неполные десять часов.

Больше всего досталось Бренде – глубокий, перечеркнувший лоб порез, плюс сотрясение… удивительно, что она сумела продержаться, пока Рысьев сооружал вокруг ее головы индийскую шапку-тюрбан. Впрочем, от оставшегося в сознании графа толку было не больше. Качка – если это понятие вообще применимо к тому, что выделывал с яхтой не на шутку разошедшийся океан, – свалила бедного вампира не хуже, чем благословение архиепископа.

Я и сам-то не очень понимал, какие неведомые силы помогают мне удерживать желудок на месте, когда очередная волна сначала возносит яхту на полсотни футов ближе к небесам, а потом роняет ее вниз. Правда, чудовищ, подобных тем двум первым великанским валам, среди них больше не было – но я отлично понимал, что их меньшие собратья могут справиться с нашей скорлупкой ничуть не менее ловко, стоит только на миг зазеваться и дать и шанс.

Несколько раз им это почти удавалось – когда я оказывался недостаточно быстр и ловок… или просто не замечал накатывающейся волны. Не так уж это и просто – разглядеть что-нибудь в этой бешеной круговерти. Вдобавок хлынул дождь – или это визжащий от восторга ветер окончательно перемешал море с небом? Не удивлюсь, если так оно и было, – ветер был воистину чудовищный. В узкие обзорные щели рубки он врывался, словно в распахнутые настежь ворота, и подхваченные им ледяные капли били ничуть не слабее пуль на излете. А одежда давно уже промокла насквозь, и ветер рассекал ее сотней бритвенных лезвий. Да что там промокла! – по рубке вовсю гуляли волны, и каждый вал, прокатывающийся по нашей палубе, добавлял им пяток дюймов.

Я даже начал было подсчитывать, как скоро мне придется стоять за штурвалом по шею в воде. К счастью, прежде, чем это случилось, Рысьев сумел наскрести остаток своих сверхчеловеческих сил – или попросту выблевал все, что был способен, за каковую жертву получил от своей мучительницы временное послабление – и занялся сбором всего ценного, что в такт качке бултыхалось по рубке. Собранные трофеи он сумел попытки с четвертой или седьмой запереть в шкафу – после чего дождался момента, когда «Принцесса Иллика» начала восхождение на очередной, «седьмой», вал и распахнул дверь.

Помогло. Ненадолго.

– Эй, граф! – Кажется, это было после пятого? ну да после пятого, первые четыре раза я попросту не смог до него докричаться, «слива». – Как насчет подбавить в суп немного магии?

– Магии?

– Ну да. Законопатить эти проклятые окна магическим щитом!

– Нет. Не пойдет!

– Что, заклинания соответствующего не помните?

– Помню.

– Тогда за чем же дело стало?

– За артикуляцией!

– Что?!

– За артикуляцией! – проорал вампир. – Выговором, сиречь. Заклинания сферы Воздуха чрезвычайно чувствительны к тембру их произношения. И если посреди строфы меня потянет блевать… – Николай не договорил, предоставив моему воображению самостоятельно дорисовать картину в виде размазанных по всей рубке ошметков. – Ничего! Еще немного… скоро мы сможем отдохнуть!

– Угу, – выдохнул я, – Там, за рекой, в тени деревьев…

Я уже давно взял назад все слова, которые произносил по адресу фирмы «Крамп и Гнуф». Замечательной фирмы «Крамп и Гнуф»! Великой фирмы! Ибо со времен старика Ноя не знал сей мир столь же гениальных кораблестроителей! Слава! Слава! Аллилуйя! Моритури салютант тебе, Цезарь… стоп, это уже из другой оперы. Хотя тоже, в общем-то, к месту.

Да, эти чертовы гномы были гениями. И они создали корабль под стать себе. Неказистая с виду и хоть и названная яхтой, в глубине своей стальной души «Принцесса Иллика» навсегда осталась военным кораблем. Боевым кораблем. Настоящим бойцом – из тех, что избитые в кровь, в бифштекс, встает вновь и вновь. Такие корабли не спускают флаг перед лицом превосходящих сил противника, не тонут, наглотавшись воды из-за дурацкой случайной пробоины, не возносятся к небесам в ослепительной вспышке крюйт-камеры и не ржавеют на забытой всеми якорной стоянке. Они не умеют «правильно проигрывать» – но зато хорошо знают, как должно умирать!

Шторм, подмяв нос яхты, катился по палубе, а докатившись, с размаху лупил водяным молотом по рубке, нелепому сарайчику со скошенной передней стеной и щелями-бойницами вместо нормальных иллюминаторов. И, злобно шипя, откатывался прочь, негодуя на обманчивую тонкость металла, а спрятавшаяся под серой краской противопульная броня провожала его презрительным гудением.

Шторм бил сбоку – но, отряхнувшись, яхта раз за разом выходила из гибельных кренов. И, натужно хрипя оставшейся машиной, шла сквозь беснующийся океан. Против нее было все: небо, море и даже собственный неумеха-рулевой – ей было плевать! Одна против всего мира… подходяще, нет, отлично, черт побери, я рождена как раз для такого боя!

«Принцесса Иллика» шла сквозь бурю, и удивленный ветер, путаясь в тонких ветках стеньг, сам того не желая, начинал выдувать древнюю гномью песню.

Думаю… нет, уверен, что если бы та… та девушка, чье имя заговоренной медью горело на борту, могла видеть… уверен, она бы сказала… сказала, что это честь – для нее.

Потом тучи внезапно разошлись, с небес брызнуло солнце, и ветер пропал, исчез, словно его и не было никогда.

– Все… кончилось… – После один-черт-знает-скольких часов хорового воя в обвалившейся тишине даже собственный хриплый шепот показался мне оглушительным.

Я считал, что услышать меня может разве что Спаркс – примотанная обрывками сети к креслу Бренда все еще была похожа на брошенную куклу, а Рысьев последние полчаса тоже не очень-то отличался от бревна, небрежно швыряемого гулявшими по рубке волнами от переборки к переборке. Пару раз он едва не сшиб меня с ног. Повезло ему, что воды много начерпаться не успело, хотя… Хороший вопрос – может ли вампир утонуть?

– Это – не конец! – вытянув руку, Николай вцепился в шкафчик, попытался подтянуться… Упал, подняв тучу брызг. – Это – наоборот!

– Наоборот – что?

Русский, стоя на четвереньках, остекленело глядел на плывущее в футе перед ним «Наставление по кораблевождению».

– Глаз тайфуна! – пробормотал он, моргнул и, завалившись на бок, исчез под водой.

– Крис. Кри-ис!

Думаю, этот сон будет сниться мне еще долго… если его не вытеснит какое-нибудь более яркое впечатление. Искренне надеюсь, что этого не произойдет, – потому как, по моим личным меркам, око тайфуна обеспечило меня этими самыми впечатлениями лет на десять вперед.

Сон, это был всего лишь сон, а я сейчас лежу в кровати на втором этаже уютного дома шотландца Роберта – владельца пары миль здешнего побережья, любезно предоставившего несколько комнат в своем родовом замке экипажу яхты, за вычетом, как обычно, мистера Спаркса, и небольшую бухточку для самой «Принцессы Иллики».

– Крис!

И уже через час-другой я смогу узреть старую добрую и наверняка ухмыляющуюся рожу Малыша Уина. Местный дальнозорец вчера сказал, что его кеч меньше чем в полусотне миль от острова. Острова, да… Остров – это часть суши, окруженная водой… бр-р-р…

Пожалуй, в отношении воды я скоро стану солидарен с гномами. Ортодоксальными, разумеется, а не такими психами, как Малыш. По мнению истинных гномов, самое подходящее место для воды – это аквариум. Маленький такой аквариум… а в нем рыбы… мокрые… нет, аквариум тоже не подходит. Интересно, а есть ли среди этих ортодоксальных гномов еще более реакционные личности, низводящие размеры приемлемого сосуда… ну, скажем, до пипетки?

– Кри-ис!

Кажется, меня кто-то зовет. Впрочем, это еще не повод просыпаться, вылезать из постели… в конце концов, я уже давно не мальчишка, подпрыгивающий по утрам от привычного маминого «Кристофер Герберт-Микка Ханко!». И никакая…

– Люби-мый! Я иду!

Ой-йо… троллье дерьмо – я ведь женат!

Все же я успел в самый последний миг скатиться с кровати, и струя ледяной, от одного запаха зубы ноют, воды впустую оросила подушку. Не вся, правда, – остаток кружки Бренда выплеснула за кровать, но меня и там уже не было. Я успел закатиться под кровать, ужом прополз вперед и, словно гоблин из засады, вскочил со стороны изголовья.

– Я не сплю! Я не сплю!

– Ты пропустил завтрак, – укоризненно сообщила мне миссис Ханко. – Надеюсь, однако, – сухо добавила она, – что не позже чем через пять минут мы все-таки увидим тебя внизу, одетого и чисто выбритого. Ты ведь не хочешь расстроить наших гостеприимных хозяев, не так ли, любимый?

– Можно подумать, – проклятье, какая сволочь завязала штанины морским узлом? – что Николай не сумеет сделать совершенно незаметным отсутствие хоть четырех меня.

– Четыре минуты двадцать пять секунд.

Так-то. И это все – Бренда, моя Бренда, черт в юбке… которую она почти никогда не носит. Бренда свысока-плевавшая-почти-на-весь-мир и в особенности – на мнение окружающих о том, как пристало выглядеть молодой женщине и чем ей подобает заниматься. Дерзкая, самоуверенная, упрямая, как тысяча ослов… нет, как тысяча гномов! Авантюристка чертова… любимая… моя жена! Ай Кгх… порезался-таки…

Мое появление внизу, как я и предсказывал, осталось незамеченным – наши гостеприимные хозяева, затаив дыхание, внимали очередному монологу графа. Русский был воистину неисчерпаемым источником всяких историй, легенд и просто анекдотов. Впрочем, прожив или, вернее, просуществовав век-другой, волей-неволей обзаведешься подобны багажом.

– …но господин губернатор, как и следовало ожидать, мнил себя умнее всех и потому просто-напросто послал туда урядника с десятком казаков…

Эту историю я слышал и даже помнил… помнил, до ее конца оставалось не так уж много.

– …а когда дорога наконец просохла и исправник смог добраться до деревни, от оборотня уже почти ничего не осталось. Кусок шкуры в одной избе, полхвоста на шапке у мельника – вот и все трофеи, которыми несчастный Виталий Афанасьевич смог порадовать свое грозное начальство. Генерал-аншеф, понятное дело, страшно разгневался – осерчал – и приказал всех виновных перепороть-с! Приказ сей был принят к исполнению, исходящий номер такой-то, и все как полагается – но! Расквартированный в городке полк, из которого надлежало выделить команду для совершения экзекуции, отбыл на маневры, а когда вернулся, вновь зарядили дожди, и тракт на Глубокое Раздолье вновь превратился в нечто совершенно непроходимое. В итоге дело само собой отложилось до зимы, однако еще до первого снега в городок прибыл… – Рысьев сделал многозначительную паузу, – новый губернатор. Ознакомившись среди прочего оставленного ему предшественником наследства с сим делом, изволил долго смеяться. Отсмеявшись же, приказал произвести следующие действия: во-первых, Виталия Афанасьева, как лицо наиболее во всей истории – если, разумеется, не считать загрызенных и господина иностранного купца, хотя последний, по совести говоря, сам накликал на себя лихо – пострадавшее, произвести в следующий чин досрочно. Второе: деревне Глубокое Раздолье списать недоимок за три года. И третье: все имеющиеся по делу документы из канцелярии изъять и предать огню, что и было проделано на сей раз без всяких проволочек. Вот, собственно, и вся история. Прошу прощения, что занял ваше внимание на столь долгое время – вы ведь, как я помню, собирались в Апиа сразу после завтрака, да и нам как бы пора…

– Ну что вы, граф, нам было невероятно интересно выслушать вас. Клянусь, если я о чем и сожалею, так это о том, что нам приходится расставаться и, следовательно, нашим чудесным вечерним беседам не суждено продолжиться.

– Еще раз спасибо за ваше шотландское гостеприимство, Роберт, – сказал я. – Было очень приятно познакомиться с вами… с очаровательной миссис Фанни… и, разумеется, вашими детьми. Надеюсь, мы ни в чем…

– Ну что вы, джентльмены, что вы, – перебил меня хозяин дома. – Повторюсь – ваше пребывание здесь было весьма приятным для нас… и познавательным. Эти истории мистера Рысьева… особенно про затерянный остров, полный пиратских кладов… а также ваши, миссис Ханко.

– Бренда. Для вас, Роберт, просто Бренда.

– Боюсь, – виновато вздохнул Роберт, – вам уже не удастся приучить меня к подобному обращению.

– Кстати, Роберт, – улыбнулся я, припомнив, каким именно способом мой собеседник зарабатывает свой хлеб насущный. – Не хотите использовать эти байки как сюжет для будущей книги?

– А ведь и в самом деле, Робби-Лу, – поддержала меня стоящая рядом с мужем хозяйка. – Вспомни, Ллойд уже давно просил тебя написать что-нибудь приключенческое.

– Право, не знаю, – озадаченно пробормотав Роберт. – Я ведь еще и не брался толком за большую форму…

– А у тебя ведь уже даже карта есть! – продолжала наседать хозяйка.

– Карта? – переспросил я.

– Так, баловство, минутное увлечение, – пожал плечами хозяин. – Наблюдал за мальчишкой и сам увлекся. «Холм Подзорной Трубы», «Остров Скелета» – ну разве кто-нибудь согласится опубликовать книгу с подобными географическими изысками?

– А что, мне нравится, – неожиданно сказал Николай. – Создает, знаете ли, эдакую атмосферу, стиль… только надо еще подобрать персонажей поколоритней и, главное, придумать соответствующее духу название. Например, «Тайна пиратского клада» или, скажем, «Наследство проклятого капитана».

– Нет-нет, что вы, – возмутился Роберт. – Право же, это несерьезно. Книгу с таким названием уж точно никто не захочет даже взять с полки.

– Почему? Дети…

– Дети, сэр, – вздохнул Роберт, – тратят свои пенсы на сладости. Книги же им приобретают родители. Нет, джентльмены, если даже я и возьмусь за написание подобного текста, то уж, смею вас заверить, название у него будет вполне почтенным и уж точно мало что говорящим о содержании. Возможно, – продолжил он, задумчиво глядя куда-то мимо нас, – я назову этот роман «Судовой повар». Да… благо у меня уже есть на примете один, гм, весьма и весьма занятный персонаж.

– Надеюсь, любимый, ты не имеешь в виду нашего повара, мистера Сильвера? – спросила Фанни. – Прости, но мне кажется, одноглазый пират-тролль – это в некотором роде уже приевшийся.

– В самом деле? – озабоченно спросил Роберт. – Да, пожалуй… простите, мистер Рысьев, а что вас так рассмешило?

– Ничего-ничего, – отозвался поспешно отвернувшийся русский. – Я просто припомнил одного сородича мистера Сильвера, с которым сравнительно недавно удостоился чести познакомиться…

Отступив на шаг и заглянув в лицо вампира убедился, что Рысьев с трудом сдерживает приступ хохота.

– На старину Фредди намекать изволите?

– Совершенно верно.

– Мой друг Фредди, – разворачиваясь обратно к хозяевам, пояснил я, – содержит небольшое питейное заведение под названием «Одноглазый эльф», А поскольку сам Фредди, как уже упомянул Николай, является сородичем мистера Сильвера, то есть троллем, и, вдобавок, также не лишен некоторых физических недостатков…

– …скажи проще – он горбат!

– …то новичков, впервые посещающих его обитель, сие отличие ярлыка и содержания обычно слегка выбивает из колеи, – закончил я.

– Насчет «слегка», – это вы, Крис, отнюдь не слегка приуменьшили, – пробормотал Рысьев. – Лично я, выслушав сентенцию о том, что горбатый тролль ничем не хуже одноглазого эльфа, впал в ступор минуты на три.

– А в чем, собственно, проблема, Роб? – удивленно осведомилась Бренда. – Не нравится вам одноглазый пират – ну так сделайте его одноруким. Пусть он грозно сверкает из-за обшлага мундира начищенным до блеска крюком…

– …и травит каждому встречному, – подхватил я, – душещипательные истории о том, как ему отсекли руку абордажной саблей как раз в тот миг, когда он ухватился за отворот мундира адмирала… граф, как звали того типа, что командовал Непобедимой Армадой?

– Вообще-то адмиралом, сколь мне мнится, числился лишь маркиз де Санта Крус, – задумчиво сказал вампир. – А имел ли сей чин его преемник Медина-Сидония – увы, не припоминаю, ибо в известных мне источниках его называли исключительно по титулу, герцогом.

– Вот-вот. А еще можете отсечь ему ногу – шальным ядром! Когда он сражался за родину под флагом знаменитого адмирала Хока!..

«…и не менее знаменитого адмирала Фишера», – мысленно договорил я.

– Ну и руку и ногу – это будет, пожалуй, слишком, – рассудительно произнес Роберт. – Для создания эффектного образа вполне достаточно чего-нибудь одного. Полагаю, я остановлюсь все же на ноге – нехватка руки сильнее ограничивает возможности персонажа, а это, в свою очередь, может пагубно сказаться на сюжете.

– Напоминает историю про кока капитана Кука, – фыркнул я. – Того, которого отправили в котел жители ваших прекрасных островов.

– В одной фразе сразу две неточности, – улыбнулся Роберт. – Во-первых, капитан Джеймс Кук погиб не на Фиджи, а на Гавайях. Во-вторых, 22 февраля 1779 года его останки были преданы морю, о чем имеются соответствующие записи.

– А что за история про кока?

– Не знаю, насколько она соответствует исторической истине, – признался я. – Но человек, который мне ее поведал, прежде служил в британском флоте, отнюдь не торговом и вовсе не простым матросом.

– Ну же, Крис, не томите…

– Она, собственно, короткая. Помните самую первую экспедицию Кука? На «Индеворе» для, – я зажмурился, пытаясь как можно точнее припомнить ехидную формулировку Алистера, – «плавания в Тихом океане группы астрономов, желающих наблюдать за прохождением Венеры через солнечный диск 3 июня 1769 года». Чуть ли не в последний момент выяснилось, что человек, утвержденный на должность старшего кока, оказался одноногим. Это, как понимаете, могло стать существенным недостатком для человека в море. Можно понять досаду Кука – он попросил, чтобы этого кока заменили. Его заменили – одноруким.

– Еще могу порекомендовать вам, – задумчиво произнес Рысьев, – подобрать для данного антигероя соответствующего по возможностям противника. Иначе никто не захочет симпатизировать персонажу, взявшему вверх над калекой.

– Это будет еще тот калека, – загадочно улыбнулся Роберт. – Впрочем, признаю, изрядная доля истины в ваших словах есть. Да-да… над этим вопросом также будет необходимо серьезнейше поразмыслить…