ГЛАВА 18

Небо еще светлело, но широкое ущелье уже казалось до краев наполненным чернотой. Именно из глубин этой черноты одна за другой вынырнули навстречу заходящему солнцу пять крохотных треугольных силуэтов.

Впрочем, крохотными и треугольными они казались лишь издалека. Тем же, кто сейчас старательно сжимался, пытаясь укрыться от набегающего воздушного потока за костяным «воротником», огромные звери крохотными отнюдь не казались.

Драконы летели низко – с высоты драконьим глазам видно много, но и слишком многим видно тебя. Летели быстро – ибо от Первого Полета и до скончания Мира заведено, что не одни лишь удары могучих крыльев мчат их по небесам. Летели на юг.

В стародавние времена такие вот полеты завершались отчаянным воплем дозорного на башне, для которого пикирующий дракон становился самым главным – и последним! – зрелищем в жизни. Но те времена давно уж прошли – когда пятерка драконов, выпав из розовеющих закатных облаков над Джахором, начала строить свой знаменитый «атакующий круг», замок уже закутался в искрящуюся шаль защитного экрана, а поднятые по тревоге усиленные расчеты стражи, вполголоса бормоча проклятия, готовили к бою тяжелые жезлы и зенитные орудия.

Рискни драконы атаковать – их встретил бы шквал огня, молний и стали. Однако секунды текли, сливаясь в минуты, и мало-помалу на лица и рыла замковой стражи начали наползать злорадные ухмылки. Драконы кружили – но пока ни один из них не взревел, складывая крылья и входя, классически, с переворотом на спину, в отвесное пике на ничтожную кучку криво слепленных камней.

Что именно делают драконы – а вернее, их седоки, – в замке поняли, лишь когда протянувшиеся в небесах нити полыхнули алым. Но было уже поздно. Тень от пентаграммы накрыла замок, и все в Джахоре, кто глядел в этот миг вверх, увидели звезды. Очень яркие звезды.

Их было неправдоподобно много.

А одна была ярче всех.

– Смотрите! – выхватывая меч, крикнула Ута Бакгхорн. – Что это?

Нет зрения лучше, чем у эльфа, скользя взглядом вдоль сверкающего лезвия, успел подумать Малыш Уин – а в следующий миг он понял, что гномье зрение эльфийскому ничуть не уступает. Впрочем, мысленно поправился он, не заметить эту штуку может разве что слепой.

– Ну что там? – с тревогой спросил Крис.

– Падающая звезда, – почти одновременно отозвались Малыш, Бренда и Рысьев.

– Всего-то?

– «Всего-то» было бы не совсем верной оценкой данного зрелища, – задумчиво сказал вампир. – Во-первых, это необычно яркая падающая звезда, а во-вторых, некоторые элементы ее полета наводят меня на мысль…

– Чтоб меня акула с потрохами сожрала! – на чистейшем полинезийском выдохнул потрясенный Малыш. – Ну и здоровая же хрень! Она…

Договорить он не успел, потому что его собственная нижняя челюсть очень сильно стукнулась о свою верхнюю соседку по рту. Челюсть была отнюдь не одинока – весь остальной Малыш, его товарищи, привязанные неподалеку лошади, ветки в костре и все, что не цеплялось за землю корнями, взлетело фута на три вверх… и упало.

– Я видел! – кажется, Крис Ханко выкрикнул это, еще находясь в воздухе. – Клянусь, я видел! Видел вспышку! А-ао-оу-у!

«Вспышку он увидел, – ворчливо подумал Уин, осторожно пытаясь перекатиться на бок. – Еще бы… зато вот теперь я ни хрена не вижу. Как у тролля в… Ффад мзарги!»

– Мои глаза!

– Думаю, к нам зрение все-таки вернется, – после продолжительного молчания сказал Рысьев. Без особой, однако, по мнению перепугавшегося до судорог Малыша, уверенности в голосе сказал. – Ведь непосредственная точка падения скрыта от нас кривизной земной поверхности, а следовательно…

В этот миг полукровка почувствовал звук. Именно так – почувствовал. Звук был всюду, везде – в ушах, в голове… особенно сильно он почему-то прочувствовался в заднем проходе.

– ………!

Вдобавок ко всему, в глаза Малышу, который уже было начал различать нечто наподобие проблесков света, щедро сыпануло пылью.

К счастью, чистый носовой платок у полукровки еще имелся. Последний.

– А вот, ха-ха-ха, и ударная волна, – непонятно с чего, но констатация этого факта жутко веселила Николая. – Время кто-нибудь засек?

– Какое, к орку, время?!

– Время с момента вспышки, – пояснил русский. – Тогда мы могли бы попытаться рассчитать расстояние до… Х-хосподи!

Ночная Эльфийка произнесла что-то длинное и напевно-звенящее – по всей видимости, это было какое-то особо вычурное найтморлендское ругательство.

Бренда начала вслух читать Ave Maria.

Ее сестра быстро-быстро бормотала одно-единственное слово на незнакомом Малышу языке.

Кошкодевушка шипела.

Крис тоже шипел – во время кувырка в обществе горящих веток из костра и последующего приземления он едва не сжег правую руку.

Уин наконец протер глаза от набившейся в них дряни, осторожно разлепил веки – и увидел гриб.

Сначала он даже не осознал, не понял, что, собственно, видит. Гриб… странный какой-то… наверное, порывом принесло, подумал гном и даже почти протянул руку, чтобы сорвать его, и тут до него дошло.

– Ффад мзарги!

– Да-а, – выдохнул Рысьев. – Многое я повидал за свою жизнь и после-жизнь, но такого… по сравнению с этим даже, да простит меня тайса Бакгхорн, взрыв ее крейсера смотрится как детские забавы в песочнице.

– Но… что ЭТО?!

– Орк возьми, да скажите кто-нибудь, что за хрень такую вы углядели! – взмолился Крис.

– Партнер, как бы тебе сказать, – Малыш моргнул, но кошмарное видение и не думало исчезать. Наоборот, оно весьма уверенно росло в размерах. – Если бы хоть кто-нибудь мог понять, что за хрень такую видит, – непременно бы тебе сказал!

– Но как-то же она выглядит?!

– Да. Как гриб.

– Что-о-о?!

– Крис, Уин говорит правду, – сказала Бренда. – Это… эта хрень и впрямь выглядит как гриб. Только не обычный гриб. Гриб, который… у которого… – она запнулась и безнадежно махнула рукой.

– Прости, Крис, но это и в самом деле надо видеть. Словами этого не передать. По крайней мере, у меня таких слов в голове точно не имеется.

– Говоря грубо и приближенно, мы лицезрим видимые последствия взрыва, – задумчиво сказал русский. – Другой вопрос, что… Крис, помнишь ту волну во время шторма? Ты еще как-то после в разговоре назвал ее прабабушкой всех волн. Так вот… представь себе рябь по луже от легкого ветерка, сопоставь ее с той самой волной, а потом…

– Не надо, – медленно процедил Ханко. – Хватит. Довольно.

– Я одного не понимаю, – призналась Бренда. – Взрыв, ты говоришь… и падающая звезда. Меня вот уверяли, что некоторые звезды в небе – здоровенные миры, такие же, как Земля, а другие – огромные светила, вроде Солнца.

– Все так, – кивнул Николай. – Именно таковы, насколько мне известно, догмы современной науки.

– Тогда… бабахнуло, конечно, здорово, но… – Нехватку слов Бренда попыталась компенсировать жестами, однако единственной ассоциацией, которую движения ее рук вызвали у Малыша, было зрелище двух арбузов. Больших и, как отчего-то совершенно точно знал Уин, очень сладких арбузов.

– Ответ заключается в том, – начал вампир, – что современная наука шагнула еще дальше. Теперь она также допускает существование за пределами земной атмосферы и мелких объектов, возникших, например, в результате распада более крупных тел…

– А-а-а… поняла. Это был кусок Солнца.

– Мр-рожет быть, – промурчала Лин Тайл. – Я умею видеть тепло. Солнце – оно теплое, очень горячее, огонь. Звезда, когда падала, тоже была огнем, очень горячим огнем. Похоже.

– Надеюсь, – Эрика совсем по-детски шмыгнула носом, – что от Солнца нечасто отваливаются куски.

– А…

Внимание Малыша вдруг привлекли странные движения Ночной Эльфийки. Она несколько раз быстро крутанула головой, глядя то на гриб впереди, то на залитую лунным светом вершину холма, который они миновали перед самым закатом.

– Бренда, – неожиданно попросила/скомандовала она, – достань амулет.

– Зачем? – удивилась миссис Ханко, берясь за завязки мешка.

– Просто, – неопределенно ответила найтморлендка, – хочу кое-что проверить.

Малыш озадаченно подергал свежеотращенную за последние недели бороденку. Нахмурился, мысленно провел черту от вершины холма до их бивака, затем продлил ее… пока она не уперлась точно в основание грибной ножки.

– Думаешь, – начал он…

– Амулет, – хрипло прошептала Бренда. – Пресвятая Дева… он…

– Пропал? – вскакивая и хватаясь за кобуру, крикнул полукровка и лишь затем сообразил, что смотрит прямо на знакомого бело-сине-красного дракончика.

Незнакомым же было то, что дракончик неторопливо вращался вокруг своей оси, явственно давая понять, что все стороны света ему в данный момент совершенно одинаково равнобезразличны.

– Сломался?!

– Уин, да ты бредишь, – холодно произнесла Эрика. – Как может сломаться заклинание? Это тебе не дешевые карманные часы с боем.

– Рассказывай! – обиженно фыркнул гном. – А то я сдохших заклятий мало за свой век перевидал и переим… перещупал во всех видах и разнообразностях!

– С амулетом, – заявила я, – все в порядке. Правда, причем чистейшая. Нить, на которой висел дракончик, тихонько покалывала ладонь совершенно как прежде, да и сам амулет не выказывал малейших признаков «протухшего» заклинания. Ни цвета, ни характерного запаха.

– Ну, положим, – неприязненно буркнул Малыш. – Тогда какого орка крашеная деревяшка показывает во все стороны разом?

– Из-за отсутствия второго компонента системы, – нежно проворковала тайса Бакгхорн. – Иных версий и быть не может.

Найтморлендка владела английским хорошо, на мой взгляд, даже слишком хорошо. И именно потому порой начинала изъясняться посредством такой зауми, что уши так и норовили свернуться в трубочку. Вампир – и тот говорил куда как более по-человечески. Он все же свою после-жизнь вел среди людей и вынужден был научиться опускаться до понятного им уровня.

– Че-его?!

– Рискну предположить, – устало произнес Рысьев, – что Ута хочет донести до присутствующих нижеследующую мысль: раз амулет находится в рабочем состоянии, но при этом не указывает направление на Роггена, то сопоставление данного факта с, – русский махнул рукой в сторону гигантской поганки на горизонте, – катаклизмом, свидетелями которого мы только что были, позволяет высказать мысль, что в рабочем состоянии отсутствует Рогген.

– Чеего-чеего?

– Перестань кривляться, партнер, – укоризненно сказал Крис. – Уж графа-то даже я понял.

– А я – не понял!

– Тупишь, партнер! Ладно, упрощаю до предела – раз амулет в порядке, значит, не в порядке сам Рогген. В смысле, Рогген-то и сдох.

– Это черный маг-то? – скептически прищурился гном. – С чего бы?

– Малыш, – вздохнула я. – Если тебе на голову свалится кусок Солнца, то будь ты хоть трижды черным магом – думаю, тебе придется ох как несладко.

– Если мне на… – начал было Уин, осекся, распахнул челюсть и выкатил глаза так, что казалось еще чуть-чуть, и они вывалятся из глазниц и повиснут на стебельках.

Решив, что на этот раз Малыш увидал что-то действительно страшное, я – уже с револьвером в руке – обернулась… и, разом задохнувшись, застыла.

Это было не просто страшно. Это был мой глубоко личный оживший кошмар наяву!

У него даже было имя. Очень красивое.

Иллика. Ее Светлое Высочество принцесса Иллика аэн Леда.

Отчаянием, заполнившим меня в этот миг, наверно, можно было доверху наполнить воронку от упавшей звезды. В следующий же миг наша нежданная гостья сделала шаг вперед, плавно перетекая из одной полосы лунного света в другую, – и мое сердце стремительно выскочило из пяток… под самое горло.

Волосы – серебристые!

Не Иллика.

Вновь обретя способность к дыханию, я уже более спокойно и внимательно вгляделась в подходившую к костру эльфийку. Интересно… вроде бы истинно классические эльфийские черты прекрасного точеного личика – но вместе с тем есть в нем что-то неуловимое… отличное от той же Иллики. Не знаю отчего, я была уверена, что это не просто индивидуальные черты, – различие куда более глубоко.

Лук свой эльфийка несла в левой руке, колчан выглядывал из-за правого плеча, вполне привычно… а вот одеяние ее было непривычно очень-очень. Чтоб прославленные своей любовью к природной гармонии вообще и животным в частности эльфы были наряжены в меха, да еще в таких количествах? Какое там слово подсказывал Рысьев Уину? Нонсенс? Во-во, все это изящное пушистое чудо с серебристой шерсткой являло по части своего наряда один сплошной нонсенс.

– Suilad!

– Воистину suilad, – отозвался Рысьев. – Однако, поскольку не все из нас владеют Высокой речью, дальнейший разговор я бы предпочел вести на английском.

Эльфы, как общеизвестно, не краснеют и очень хорошо контролируют собственные эмоции – если просьба русского и озадачила любительницу меховых нарядов, то внешне это не отразилось никак.

– Разговор – нет! – едва заметно качнув головой, пропела она. – Нести вам известие. Путь дальше – нет!

– Это еще почему?

– Толк… смысл – нет. Рогген – нет. Рогген мертв.

– Рогген – мертв? – с сомнением переспросил гном. – Великий черный маг мертв? Тогда расскажите, в какой кунсткамере выставлена его голова?

– Огонь с небес. Огонь, – полуобернувшись, эльфийка указала на давешний гриб… вернее, на оставшуюся от него шляпку с обрывком ножки, – на замок Джахор. Пламя очищает. Рогген и его тьма больше нет. Нет ничего совсем. Ваш путь – нет нужды дальше. Вот известие.

– Послушайте, – начал граф, – вы…

Улыбнувшись, эльфийка отступила на шаг назад, звонко рассмеялась… а уже в следующее мгновение серебряный хвост прощально мелькнул меж деревьями в сотне футов от нас. Стало очень тихо.

– Интересно, – нарушил эту тишину голос моей сестры, – может кто-нибудь из присутствующих объяснить, чем было это серебристое явление?

– Я могу, – серьезно отозвался Рысьев. – Это был песец.

– Что-о? Чей?

– Песец, – все тем же подчеркнуто серьезным тоном пояснил граф, – это полярная лисица, обитающая в тундре и чрезвычайно ценимая за красоту своего меха.

– Граф! Орк тебя забодай, я спрашивала вовсе не про долбаный мех!

– Если же ты интересовалась личностью нашей загадочной гостьи, то по сему вопросу я могу сказать одно: это была Aen Seidhe, сибирский вольный эльф.

– Что, в Сибири тоже есть эльфы?

– А ты не знала? – удивился вампир.

– Эльфы, да простит меня тайса Ута, – проворчал Малыш, – есть везде. Порой мне кажется, что и на луне без них не обошлось, уж больно издевательски она мне подмигивает.

Все, – за исключением Криса, – дружно оглянулись на сияющий диск полной луны. Разумеется, пытаться определить расу виднеющегося там лица было бы по меньшей мере глупо, однако мне на миг показалось, что гном был прав.

– Сибирские эльфы, – поправка, тайса Бакгхорн тоже не приняла участие в разглядывании лунного лика, – загадка и для нас в Найтморленде. Известно о них немного…

– …и это немногое, – с интонацией хорошо выучившей урок школьницы подхватила Лин Тайл, – сводится к тому, что сибирские вольные эльфы невероятно скрытны и крайне неохотно идут на контакт даже со своими соплеменниками.

– Николай! – развернулась я к русскому. – Ты ведь жил в Сибири.

– Не по своей воле и не жил, а после-жил.

– И-и-и?

– Помню, – медленно произнес Рысьев, – когда мы плыли на Самоа, незадолго до шторма твой муж произнес одну замечательную, на мой скромный вкус, фразу: Тихий океан, он большой. Так вот, Бренда, Сибирь, она, разумеется, уступает по размерам Великому океану, но при этом все равно остается весьма немаленьким географическим объектом. И потому ничуть не удивительно, что за годы, проведенные в ссылке, я ни разу не видел живого сибирского эльфа.

– А мертвого? – уточнил педантичный гном.

– Мертвого видел, – не стал отпираться Николай. – Чучело в пермском музее.

– Но хоть что-нибудь ты о них знаешь? – простонал Крис.

– Обычный набор слухов, сплетен, легенд и мифов, обильно приправленный несусветным бредом, вздохнул вампир. – Применительно же к насущным для нас вопросам… подавляющее большинство легенд утверждают, что Aen Seidhe никогда не лгут, ибо почитают сие занятие недостойным Перворожденного.

Нэко насмешливо фыркнула. Ее командир была более сдержанна в проявлении недоверия – признаком такового послужил едва заметный отблеск качнувшихся сережек.

– С другой стороны, – вкрадчиво сказал Николай, – я просто не вижу иной альтернативы, кроме как принять донесенное до нас известие в качестве истины. Амулет мертв, значит, следовать прежнему плану нельзя. Разумеется, мы можем пойти и полюбоваться на последствия… гм, падения куска Солнца, но, во-первых, не считаю, что сие хоть на сколько-то послужит установлению истины…

– Не, ну почему же, – возразил Крис. – Мы ведь сможем узнать, угодила эта хрень в замок или нет?

– Крис, друг мой – каким образом?

– По развалинам… – неуверенно пробормотал мой муж. – Должны же были там остаться хоть какие-то…

– Ровно такие же, – буркнул Малыш, – что остаются от муравейника после шестидюймовой гранаты.

– Вдобавок, – заметила Ута, – я бы не рекомендовала появляться вблизи от места активации столь мощного заклинания. Уровень Дикой магии практически наверняка будет многократно превышать среднедопустимый…

– Нет, так просто не бывает. – Эрика выглядела… обиженной, что ли? – Ну как же так? Мы все, Мы добыли амулет. Почти добрались до замка. И тут…

– Если не ошибаюсь, – с очень мрачным видом (а помрачневший Ночной Эльф – это, скажу я вам, зрелище не для слабых духом) произнесла тайса Бакгхорн, – в человеческой литературе подобные… гм, неожиданные повороты сюжета именуются роялем в кустах?

– Каким-каким роялем?

– В кустах, – повторил Рысьев. – Сие означает, что, по мнению читателя, автор немотивированно подыгрывает герою. К примеру, история твоего, Крис, знакомства с будущей миссис Ханко, будучи изложена литературно, явит собой классический пример такого вот рояля.

– Не понял, – удивился Малыш. – А что там такого неожиданного?

– Способ прибытия.

– Дирижабль, что ли? Так какой он, к орку, неожиданный, если я-то о нем знал с самого начала?

– Знаешь, Николай, – процедил Крис, – в гробу я видел такие примеры!

– В моем? – заинтересованно уточнил вампир.

– Нет.

– Понятия не имею, как там обстоит дело в литературе, – вмешалась в разговор миссис Ханко, – не сильна. Но кажется мне, в жизни такое вот случается куда чаще, чем хотелось бы, и именуется при этом не рояль в кустах, а полуогр из-за угла. Сколько раз видела: идет кто-нибудь беззаботно так по приличному вроде бы кварталу, фонари через каждые полсотни ярдов, да и время не полуночное, доходит до угла, а ему бац-ц – и дубиной по лбу. Жутко немотивированная, как ты, Николай, выразился, штука с точки зрения пострадавшего бедолаги. Но вот бойкие ребята, что вывернут его карманы, придерживаются совсем иного мнения.

– Ну да, – кивнул Уин. – Я вот тоже в литературе не силен…

– Прибедняешься, партнер…

– …но вспомнилось мне, что есть в Тихом океане один остров, который обитающие на нем без ложной скромности именуют Пуп Островов. Так вот, несмотря на это именование, на всех прочих островах осмеливаются чихать без позволения на то жителей Пупа. И не только чихать. Там происходит еще превеликое множество всяких событий, о которых обитатели Пупа никогда не узнают. И я думаю, считаешь ли ты себя Пупом, вокруг и только вокруг которого должны происходить все мало-мальски значимые события в мире, или не считаешь, все это неважно. Потому как они, события, все равно будут идти своей бесконечной чередой, как шли до нас и пойдут после нас.

– Ну а что же, – растерянно, как показалось мне, произнесла сестренка, – нам делать?

– Все, – пожал плечами вампир. – Абсолютно все. Что до меня, то я собираюсь – увы-увы-увы – проститься с вами. Печальный момент, но… труба зовет, и зов сей настойчив.

– Прямо сейчас? В два часа ночи?

– Ночь – мой друг! – просто сказал Рысьев. – А весть о смерти Роггена санкт-петербургское начальство наверняка жаждет получить как можно скорее, ибо исчезновение с игровой доски фигуры такого масштаба меняет весьма многое.

– Ты же говорил, что тебя выгнали со службы!

– Меня не вернули на прежнюю резидентскую должность, – спокойно ответил русский. – Но из рядов конторы, как совершенно верно отметил один наш теперь общий с тобой, Малыш, знакомый, отставка не предусмотрена.

– По правде говоря, с самого начала был в этом уверен, – усмехнулся Крис. – Но шпион или нет, ты стал для нас отличным другом, граф и вампир.

– Потомственный.

– Разумеется. Так что, – я шагнула к мужу, но Крис уже сумел подняться сам, и сейчас они с Рысьевым стояли друг против друга, – удачи тебе, Николай!

– Спасибо! – кивнул русский. – Я… тронут. Миссис Ханко, – обернулся он ко мне. – Я сейчас хотел бы… только не подумайте, что я собираюсь кусать Криса… это всего лишь старинный русский обычай… на прощание…

– Ох, граф… – только и сумела сказать я, лихорадочно соображая: что бы такого согласно другому, ничуть не менее старинному русскому обычаю подарить Рысьеву на память.

Итогом моей мысленной инвентаризации карманов стал ацтекский наручный браслетик в виде двух переплетшихся хвостами и головами змей с глазками-изумрудиками. Взамен я получила кортик – судя по приятному покалыванию в ладони, откованный вовсе не из простой стали.

Особенно же забавно и трогательно первый русский обычай выглядел при прощании с Малышом. Чтобы оказаться вровень с Николаем, Уин встал на снятое седло, вид у него при этом был такой торжественно-растерянный… забавно. Сказал бы мне кто год назад, что я позволю вампиру обнять себя! Впрочем, со мной, как и с остальными дамами, Рысьев ограничил церемонию прощания деликатным поцелуем руки, весьма галантно опускаясь при этом на колено перед каждой. Правда, в случае с Тайл Лин вышла осечка – едва Николай взял ее за лапу, как кошкодевушка одним гибким движением подалась вперед и сама впилась в него.

Кажется, Рысьев немного опешил…

Вот миг его отбытия я пропустила. Подозреваю, что и все остальные тоже, хоть и смотрели во все имеющиеся глаза. Рысьев просто отошел на пару шагов, отточенно-небрежным движением поправил сползший с левого плеча плащ… справа мелькнула какая-то тень, и я, не удержавшись, дернула головой, а когда взгляд вернулся назад, вампира уже не было.

– Улетел…

– Что ж, – подходя ко мне, вполголоса сказала Ута, – прощаться надо и нам. Вот… – В мою ладонь лег сине-зеленый ажурный кулончик на цепочке, выглядевший настолько хрупким, что мне было страшно даже браться за него.

– Ута… Лин… а вы-то куда торопитесь?

– Как и у покинувшего нас только что друга, у нас тоже есть начальство, – ответила найтморлендка. – И, что не менее важно, звезды над нами именно сейчас сложились в вечном хороводе в исключительно благоприятный рисунок. Думаю, я без особого труда открою портал в Священную Рощу.

– И если кто-нибудь, – мурлыкнула, становясь рядом, нэко, – захочет взглянуть на Найтморленд…

– Вообще-то, в иное время я бы от такого приглашения не отказался, – мечтательно произнес Малыш Уин. – Жаль… но как подумаю, сколько дел необходимо разгрести…

– Ну а нам с Крисом, – рука мужа нашла мою, и нежная, теплая волна заструилась от кончиков пальцев вверх, – прежде надо обрести возможность взглянуть.

– Наши целители весьма искусны в своем ремесле.

– А много ли людей было среди их пациентов?

– Нет, – после короткой паузы признала Ночная Эльфийка. – Совсем немного.

– И я тоже, – Эрика вновь шмыгнула носом, – с радостью бы… но ведь меня ждет Тигран. Бедняга, наверное, уже весь извелся…

– Что ж… – Быть может, у меня что-то не в порядке со слухом, но мне явственно послышались нотки грусти в голосе Уты. Ночной Эльф, грустящий о своих случайных спутниках-людях… и полулюдях? Не многовато ли нонсенсов для одной ночи? – Тогда – просто помните: даже если Большой Барьер вновь сокроет нашу Землю от всего мира, для вас Найтморленд всегда будет как… – Тайса запнулась, видимо, подбирая аналогию какому-то сугубо найтморлендскому понятию. – Как дом с распахнутыми настежь дверями, – закончила она и улыбнулась.

Улыбка Ночного Эльфа не похожа на человеческую. Но иногда это различие совсем-совсем незаметно.

Малышу снился сон.

В этом сне он лежал, раскинув руки, на горячем песке, над головой его тихо шелестел запутавшийся в пальмовых листьях пассат, накатывал из-за далеких рифов грохот прибоя, и больше в мире не происходило ровным счетом ничего. До тех пор пока слух Малыша не выделил в этой вечной симфонии океана шорох песка под легкими ножками. Он повернулся на бок, а Наури, смеясь, упала на колени рядом и начала трясти его за плечо.

– Малыш! Малыш, вставай!

Не понимаю, почему моя Наури должна разговаривать голосом жены Криса, обиженно подумал Уин, открыл глаза – и увидел озабоченное лицо склонившейся над ним Бренды.

– Что-то случилось?

– Случилось.

– А-а… что именно?

– Амулет. – Судя по голосу, Бренда все еще не могла до конца определиться, стоит ей взвыть раненым оборотнем или все же нет. – Он ожил.

– Что-о?

Малыш резко сел – и, моргая, ошеломленно уставился на знакомого бело-сине-красного дракончика. Дракончик, правда, вовсе не был привычно неподвижен, он вращался, но совсем иначе, чем вчера, – куда медленнее и, как понял гном, вполне целеустремленно, наподобие мушки ружья, столь же неумолимо ползущей за силуэтом дичи.

– Интересная картина, не так ли?

– Да уж, – отозвался гном, – очень интересная… кто б еще растолковал, что она означает.

– При наличии отсутствия, – криво усмехнулась Эрика, – вашего всегдашнего толкователя Рысьева, попробую я. Эта картина означает, что Рогген, чтоб у него зад о седло до ушей стерло, живехонек и как раз сейчас резво передвигается мимо нас.

– Скачет на лошади, – деловито уточнила Бренда. – По крайней мере, очень похоже.

– А-а… но… а вчера…

– Вчерашнему есть множество объяснений, Малыш. Тебе какое – самое оптимистическое или же более реальное?

– А можно оба сразу?

– Да. Они простые. Оптимистическое – что без замка, собранных там артефактов, библиотеки, а может, и Источника, Рогген теперь в магическом смысле представляет собой ну очень слабенького мага. Потому-то и амулет засек его лишь сейчас.

– А реалистическое?

– Что Рогген просто хорошо заэкранировался, после чего устроил грандиознейший спектакль.

– М-дя…

– Буднула же, – продолжила Бренда, – я тебя так грубо, потому как есть у меня подозрение: еще чуть-чуть, и ускачет Рогген за пределы амулетной досягаемости.

– Нет, – решительно сказал Малыш. – Этого нельзя допускать.

– А какие варианты? – вскинулся Крис. – Или ты предлагаешь устроить погоню за Роггеном нам? Без найтморлендок, без вампира… против черного мага?

– Да, – после короткого раздумья упрямо кивнул головой Малыш. – У меня счет к Роггену. За «Сына Локи» и «Сына Гимли», пусть даже я со многими из их экипажей был едва знаком, а иных не знал вовсе. За крейсер капитана Бакгхорн. И за Викки Пита и Ронику Тамм.

– Что ты скажешь, муж? – развернувшись к Крису, осведомилась Бренда.

– Все как всегда, – мрачно произнес Крис. – Эльфы наносят решающий удар по Злу, масса звуковых, световых и прочих эффектов, народ, орк его забодай, ликует. А выполнять грязную работу по подчистке хвостов остается, как обычно, людям… или полулюдям.

– Значит – идем?

– А у нас есть выбор? Я, – усмехнулся Ханко, – не вижу его и, сдается мне, вовсе не из-за повязки на глазах. Просто… Пит и Роника были и нашими друзьями, не так ли? А это дорого стоит… так что у нас тоже есть свой счет к мистеру Роггену.

– Лихо! – восхищенно присвистнула Эрика. – Нет, в самом деле… Вы в самом деле собрались в погоню за черным магом? Ох-хо-хо… а если гнаться придется долго?

– Хоть до Края Света, – решительно произнес Крис.

– Думаешь, это его работа? – спросила я.

– Почти наверняка, – кивнула сестра. – Хотя… эй, шкип, как часто в здешних водах варится такой вот чертов кисель?

– Куда чаще, чем хотелось бы добрым морякам, мэм. – Двойной Джо, нахмурившись, всматривался в свинцовые клубы впереди. – Берингово и Охотское моря, мэм, – это котлы, которые помешивает сам черт. Туман, дождь да шквальный ветер с нежданной стороны – вот его любимые блюда, и одному ему ведомо, сколько кораблей без следа сгинули в здешних водах.

– Справа скалы, – сказал Крис.

– Да, сэр, я тоже слышу плеск. Не волнуйтесь, в залив мы войдем. Я больше опасаюсь не скал, а людей, которые нас там встретят.

– Это правильно, – кивнул муж. – Камни пока еще не научились стрелять.

– Выстрелов не слышно уж больше пяти минут, – сказала Эрика. – Может, они…

– Смотрите!

Может, это был шальной порыв ветра, а может, неведомый режиссер, командовавший постановкой финальной части трагедии, распорядился приподнять занавес, но туман вдруг раздвинулся, и все, кто стоял на борту «Балтики», – кроме Криса – увидели две шхуны, лежащие в дрейфе в полусотне ярдов друг от друга.

– Вот они, – бледнея, прошептал Двойной Джо. – «Сполох» и «Штральзунд». Я сам видел, как старый Рубен Пэн белил свою шхуну… и фальшивая труба из брезента – его любимая уловка. Но где же они все? Эй! – вскинув ладони ко рту, заорал он прежде, чем кто-либо из нас успел остановить его. – Есть кто на борту?!

– Тех, кого вы зовете, уже нет здесь, – неожиданно сказала Эрика. – Никого.

– Проклятье, где же они?

– В аду.

– Не все, – возразил Крис. – Слышите хрип? Там, на шхуне, что справа, кто-то еще не отчалил в последний путь.

– Право руля! – обернувшись, рявкнул Двойной Джо. – Держи так, чтоб пройти впритирку со «Штральзундом»!

– Понял, кэп.

Борт белой шхуны топорщился рваными клыками щепы – патронов здесь не жалел никто. За бортом же…

За бортом на красных досках палубы желтели россыпи гильз вокруг мертвецов. Лишь один – старик в черной куртке, с когда-то белой, а сейчас наполовину багровой бородой – не валялся недвижным телом на палубе, а сидел, привалившись спиной к фок-мачте. Именно он, заслышав торопливый грохот сапог, открыл глаза.

– А-а, Двойной Джо! Ты успел как раз вовремя, чертов пройдоха… Мы со «Сполохом» оставили тебе богатое наследство. Пятнадцать тысяч отменных шкур – ей-ей, хороший куш…

– Пэн! – махом перелетев через борт, шкипер бросился к умирающему. – Рубен Пэн! Какого дьявола вы устроили здесь?

– Это все он… – Старик закашлялся, обдав палубу веером розовой пены. – Том Холл. Мы должны были делить шкуры на всех – но у Тома оказался свой расчет…

– Где он? – ухватив старика за плечо, Малыш встряхнул его так, что на миг я испугалась. – Сейчас этот полутруп окончательно испустит дух, и мы уже ничего не узнаем. – Где он? Говори же!

– Уплыл. – Рубен Пэн снова закашлялся, но на этот раз легочная кровь лишь вспузырилась на губах. – Я слышал плеск весел, когда он греб к берегу.

– К берегу? Не в море?

– До Беринга добрых тридцать миль, мэм. Ни один безумец не рискнет плыть в одиночку через пролив.

– Тот, за кем гонимся мы, – хуже, чем просто безумец!

– Он. Поплыл. К берегу, – четко выговорил старик – и обмяк, свесив голову набок.

– Что ж, – выпрямившись, Уин старательно отер ладонь о полу куртки. – Значит, мы наконец загнали зверя в угол. Готовьте шлюпку, шкип.

– Смотрите! – Тоскливое отчаяние в голосе Эрики заставило меня резко дернуться, прежде чем я поняла, на что именно указывает ее рука. – Туман возвращается!

– Ффад мзарги!

Туман возвращался. Рваной стеной он тянулся от берега, грязным саваном накрывая черные скалы и стальную мешанину волн.

– Не к добру, ох не к добру эта дрянь, – Двойной Джо размашисто перекрестился и сплюнул за борт. – Чертово варево! Густой, хоть половником черпай. Не то что мушку – затвора у ружья не разглядишь.

– Да будет вам дрожать, шкип, – Уин в третий, по-моему, раз за последний час выщелкнул обойму из пистолета и, пристально изучив первый в ней патрон, вщелкнул обратно. – Мы помним уговор. Ваша работа – доставить нас к этому типу, Тому Холлу. Свезите нас на берег и считайте, что свою часть договора вы исполнили.

– Я, мистер гном, дрожать не привык, – набычившись, произнес капитан «Балтики». – Но здесь, в тумане… среди мертвецов, с каждым из которых я, бывало, хлестал виски и ром… здесь ваши слова, что Том Холл нынче вовсе не мой заклятый враг на лове и добрый собутыльник в кабаке, а черная тварь с душой акулы, весят куда больше, чем на рейде Иеддо. Драться же с колдуном…

– Драться с колдуном, Джо, – решительно сказала я, – будут те, кто знает, как в этой драке взять верх.

Туман уже почти коснулся борта «Штральзунда». Двойной Джо долго и пристально смотрел мне в лицо, напрягся, словно готовясь рывком выжать неподъемный вес, затем лицо его странно исказилось.

– Шлюпку на воду! – резко отвернувшись, проорал он. – Живее, сучьи дети!

– Крис, – повернулась я к мужу, – думаю, тебе….

– Ну уж нет, – решительно возразил Крис. – Если я на что-то и способен, так это здесь и сейчас, в этом чертовом тумане. Здесь я буду на равных – слепой среди слепых.

Забавно, сколько я в Пограничье положил сил, дабы научиться полагаться не только лишь на зрение, но вот пока этого самого зрения не лишился, о большей части своих не-глядельных способностей и не подозревал. А меж тем слух, чутье и эти… как их… тактильные ощущения могут рассказать о-очень много. Главное – суметь к ним прислушаться.

И не забывать, что туман путает звуки.

– Амулет сдох.

– Как? – Лязг металла о камень, шуршание… кто-то очень быстро машет руками… кто-то поскользнувшийся и отчаянно пытающийся удержать равновесие. – Опять?

– Нет. Просто Рогген очень близко, а этот туман порожден его магией. Вот амулет и скачет, словно пьяная блоха. Единственно, что могу сказать: Рогген направился скорее на север, чем на юг.

– Ну что, – скрип потертой кожи, тугой щелчок. Эрика вытянула из кобуры и взвела курок своего «бизона». У Бренды курок чуть мягче, и потом, на рукаве Бренды только что едва слышно звякнула заклепка… звякнула о вороненый ствол «винчестера». – Как будем охотиться?

– Так, чтобы самим не превратиться в дичь, – Малыш явно не в духе, иначе с чего бы бережливому полукровке пинать башмаком ни в чем не повинные камни?

– Я серьезно.

– Я, гоблин меня дери, тоже серьезен! Долбаная белая муть… Рогген вызвал ее, укрылся и ждет… пока стадо мумаков, возомнивших себя охотниками на дракона, притопает к нему на обед.

Влажный шлепок о камень рядом с местом, где стоит Малыш. Капля дождя? Многовато для капли…

– Хорош плеваться, партнер, – сказал я. – Дромадера тебе все равно не перещеголять. Есть идеи – выкладывай!

– Я, – дыхание полукровки было каким-то неровным, сбитым, – предлагаю разделиться.

– Отличная идея, нечего сказать, – фыркнула Эрика. – Долго думал? Разделиться… чтобы Рогген перещелкал нас поодиночке?

– И потом, – добавила Бренда, – если мы разделимся, как отличим потом друга от врага? Окликать? А у Роггена такой проблемы не будет, он один, и колебаться ему не придется.

– А вот мне, – задумчиво сказал я, – идея Уина нравится.

– Чем, интересно?

– Вчетверо больше шансов.

– Наткнуться на Роггена и сдохнуть от его руки?

– Нет. Подобраться незаметно. Уж поверьте, если я в чем и уверен, так это в том, что четверо шумят куда сильнее одного!

– Не знаю, не знаю, – Эрика иногда очень забавно начинает тоненько так посвистывать носом. Виу-фють, виу-фють… – Мне эта идея кажется просто идиотской.

– Мне… – вот у Бренды голос уже был не просто неровный, как у Малыша. Он ломался, плыл – начинало сказываться действие принятых ею «охотничьих» эликсиров. Интересно, как они с Эрикой могут пить эту гадость? Меня от одного запаха чуть наизнанку не вывернуло. – Мне эта мысль тоже не очень нравится. Хотя… возможно, рациональное зерно в ней и есть.

– Какое же?

– Мы – р-разные, – скрипуче произнесла моя жена, замолчала и на следующие полминуты словно бы выпала из мира – для меня. Не шевелилась, не дышала… затем она заговорила вновь – короткими фразами, медленно, старательно проговаривая каждое слово. – Вместе действовать. Не приучены. Не умеем. Умеем – разно. Получится – плохо.

– Но мы-то с тобой умеем играть в команде. – На Эрику, похоже, эликсиры еще не начали оказывать действие. Впрочем, орк разберет эти ведьмачьи штучки, – может, у них действие с сугубо индивидуальными внешними проявлениями.

– Мы – да. Они – нет.

– Все проще, – неожиданно спокойным тоном произнес Малыш Уин. – Действуем так: Крис идет вдоль этого берега. Я пересекаю эту возомнившую себя островом соплю и тоже двигаюсь по бережку. Ну а вы, мисс и миссис, стараетесь держаться подальше от шума прибоя.

– И так, пока мы не наткнемся друг на друга на дальнем мысе?

Легкое, едва различимое шуршание – кажется, это Малыш пожал плечами.

– Не думаю, что Рогген предоставит нам такую возможность.

– Ид'я – дур'цк'я, – теперь Бренда не столько выговаривала слова, сколько отстукивала зубами. – Л'чшей – н'т. Н'до идти!

– С одной только поправкой, – добавил я.

– Что еще?

– Я пойду в глубину острова. И, – я предупреждающе поднял руку, – это не обсуждается.

– А все-таки?

– Все-таки, – улыбнулся я, – даже с учетом действия ваших эликсиров я слышу шум прибоя лучше всех остальных.

Бухта была наполнена смертью. Вся, от берега до берега. А еще – отчаянием, яростью, гневом… И ненавистью.

– Ты понимаешь, что это за место? – тихо прошептала сестра.

Я молча кивнула.

Бойня. Здесь забивали котиков – из года в год, тысячу за тысячей. И ручьи крови стекали вниз, к берегу, и алая пена прибоя кипела вокруг багровых камней. Их шкуры шли на шубы китайским мандаринам или скороспелым богачам-янки… а порой и горели в печи, когда русские купцы не желали сбрасывать цену на свой товар. А духи этих котиков остались здесь… все еще здесь.

– Бренда… а если… ты сможешь позвать их?

– Не знаю, – прошептала я. – Не знаю, сестренка. То, чему я научилась в Мексике… здесь чужая земля и чужие боги.

– Но ты можешь попробовать…

– Сестренка… игра с духами не то дело, где можно пробовать.

Проклятый туман…

Сначала я не думал ни о чем. Просто крался сквозь туман, осторожно щупая револьверным стволом воздух перед собой. Неслышимой, бесплотной тенью струился он среди камней – это про меня. С неслышимостью, как я очень надеялся, дела у меня обстояли лучше, чем с бесплотностью.

Сначала я не думал ни о чем. Потом мысли все же начали появляться… мелкие, назойливые словно мухи – сколько ни отмахивайся, вьются и вьются.

Пришлось их ду-у-умать.

Самый громкий орган у человека – это сердце. Вы не поверите, с каким оглушительным грохотом оно умеет биться о грудную клетку. Бум-бум-бум-бум. И ведь никак не заглушить. Ну… почти никак.

Может, все-таки стоило выпить ту дрянь из флакончика? Пока давали…

И-эх! Кто бы поменялся сейчас со мной – одну руку на один глаз! Для револьвера вполне достаточно и правой, а вот глаз… Сколько ни тверди сам себе, что этот щедро напоенный влагой воздух – туман, густой, непроглядный, будь ты хоть о восьми глазах, дальше носа ничего не разглядишь… а мыслишка все равно грызет, не уходит.

Глаза, глаза, полцарства за глаза! Ну или хотя бы за один. А уж насчет полцарства я расстараюсь! Что, никому полцарства не нужно? Совсем никому?

И орк с вами! Не больно-то и хотелось отдавать.

Темнота. Темнота впереди, темнота вокруг. Где-то там, в этой тьме, притаился Рогген, тоже Темный. Совсем Темный… черный. Черный маг. Эх, надо было звать да Косту на помощь! Бренда не позволила. Зря. Колдун колдуну, может, глаза и не вырвет, зато вот подтолкнуть падающего коллегу… хорошо оструганным колом… чуть ниже спины – таких прецедентов в истории зафиксировано множество. А Рогген сейчас падающий, точнее, уже упавший так, что дальше почти и некуда. Замок, слуги, библиотека заклинаний, амулеты и, главное, Источник – всего этого он лишился, сумев выскочить из-под удара в самый последний миг, в исподнем, как сказали бы про человека. И сейчас он слаб, очень слаб, силы его хватает лишь на дешевые фокусы вроде натягивания личины убитого им шкипера браконьерской шхуны или вот этого тумана. Да и то не без подготовки, а быстрые боевые спеллы он кастовать не может.

По крайней мере, я на это очень сильно надеюсь!

Еще – на то, что слух меня не подведет и рука не дрогнет. И все пули из барабана «дракона» не пройдут мимо цели.

И сумеют эту самую цель успокоить на веки веков.

Потому как, если эти надежды не сбудутся….

Так… так дело не пойдет. Потому как, если у оптимиста какие-то шансы наличествуют, то пессимист из меня сейчас выйдет… спокойно, Крис, спокойно. Попробуй думать позитивно. Переубеди себя!

Итак, я – великий, могучий и вонючий уро… тьфу, то есть герой. Я – герой! Всех убью, покалечу, один останусь, а со мной никто ничего поделать не сможет. Ни сто орков, ни тыща гоблов, ни Рогген… ни даже эти долбаные скользкие камн…

Вскинуть руку я успел – а зря. Потому что, если при падении под вашим локтем оказывается камень, становится не просто больно, а очень, очень больно.

Впрочем, боль была недолгой – следом за локтем о камень стукнулась голова.

Один выстрел. У меня будет только один выстрел.

Из тумана донесся приглушенный стук. Камень о камень, а должно бы – сталь или дерево приклада. Неужели тот, за кем я охочусь, и впрямь думает, будто меня можно купить на брошенный в сторону булыжник? Что ж… если так, то в эту игру можно играть и вдвоем.

Я навскидку пальнула из левого ствола и, не дожидаясь, пока отвизжит разлетающаяся по камням картечь, упала, перекатилась…

Тяжелый жакан – не птичьей дробью котиков бьют! – с надрывным свистом рассек туман в футе надо мной. Приклад в плечо, дыхание затаить – и между двумя ударами сердца я послала свою пулю туда, чуть пониже мелькнувшей сквозь белую муть вспышки.

И не услышала визга рикошета. Зато тремя мгновениями позже раздался другой звук. Металл о камень – так звенит ружье, когда его роняют враз ослабевшие руки.

А еще миг спустя туман пропал. В разрыв туч брызнуло солнце, и я вновь услышала крики чаек над волнами и рев котиков на скалах.

И увидела Роггена в полусотне футов впереди.

Он стоял на коленях, прижав руки к животу. Пальцы были сплошь окрашены темно-багровым, и черное, влажно поблескивающее пятно на одежде становилось все больше… а потом, клянусь Господом, я четко услышала кап-кап-кап, когда стекающие с ладоней бусины начали разбиваться о камни внизу.

– Нет! – слетел хрип с побелевших губ. – Ты не можешь… вот так, просто… смерть…

Я медленно опустила ружье.

– Смерть уже устала ждать тебя, Рогген.

– Ты… – снова прохрипел он, а затем уставился на что-то за моей спиной, и лицо его при этом исказилось так, что я едва не отвела взгляд в сторону, – такой ужас и на посмертных масках встретишь нечасто.

– Не-ет!

Забыв о ране, Рогген вскинул руки, словно надеясь стеной окровавленных ладоней отгородиться от надвигающегося на него кошмара. Солнце светило по-прежнему ярко, и на полмили вокруг нас на камнях не было видно ничего, кроме пятен лишайника, – но я ясно почувствовала, как что-то слегка задело мою ногу… коснулось опущенной руки… теплое и мягкое… как мех новорожденного котика, из которого так любят шить шубы для удачливых дельцов.

– А-а-а-а!

Я выронила ружье и что было сил зажала уши.

В этом вопле уже не было ничего человеческого. Звериного, пожалуй, тоже. А легкие, способные длить его столько, подошли бы скорее киту.

– Да сдохни же ты, наконец! – заорала я, отчетливо понимая, что мой голос сейчас слышен не более, чем писк младенца на фоне пароходного гудка. – У-умри-и-и!

И наступившая в следующий миг тишина показалась мне оглушительной.