ГЛАВА 15

Все-таки я задремал, убаюканный мерными покачиваниями гномьего летала. Да-да, уснул, именно так. Понимаю, что поверить в это чертовски сложно – осознание, что жизнь твоя вручена хрупкому переплетению реек и шелка, а сразу за ним протерлась бездна в восемь тысяч футов, до краев наполненная пустотой, – так вот, осознание сего факта вроде бы не должно способствовать сну, аппетиту да и вообще любому признаку мало-мальски хорошего самочувствия.

Капрал Баррет, помнится, высказывался по схожему поводу. Человек, говорил он, заворачиваясь в пончо, – это такая подлая скотина, что способна привыкнуть ко всему. И преспокойно засыпал под аккомпанемент доносившихся с поля перед окопами стонов раненых и воплей баньши… оптимист чертов.

Что-то в его словах, наверное, было. Не знаю, правда, как обстоит дело с превосходством человеческой расы в данном вопросе, – мне довелось принять участие лишь в одном «сравнительном эксперименте», и, каюсь, я его блистательно провалил. Четыре года назад, в Додсонвилле. В камере нас было двое, я и гобл по кличке Черный Ык, а повесить нас должны были на рассвете. Гобл преспокойно продрых всю ночь, ну а я, соответственно, не сомкнул глаз… потому как чертов зеленошкурый храпел – решетка дрожала.

Вот и сейчас… разумеется, мне было страшно. Даже очень страшно. Первые минут двадцать. Потом стало скучновато. Возможно, если бы гномы догадались проделать в бортах своей леталки хоть какие-нибудь иллюминаторы, процесс полета выглядел бы куда интереснее. Увы – единственным доступным мне зрелищем была все еще слегка зеленоватая рожа подвешенного впереди Рысьева.

Проснулся же я оттого, что кто-то с достойно куда лучшего применения настойчивостью начал трясти меня за плечо.

– А? Что? Где?

– Просыпайтесь, Кристофер.

Открыв глаза, я увидел склонившегося надо мной незнакомого мужчину в кожаной глухой куртке и черной фуражке; ее ремешок проходил от виска к виску под подбородком.

– Просыпайтесь, Крис, – повторил он. – Ваш путь окончен.

– Мы что, уже в Шанхае?!

– Да.

– Орк забодай… я что, проспал неделю подряд?

– Нет, ну что вы! – Тип в фуражке рассмеялся. Смех у него был из тех, что обычно именуют заразительным: звонкий, рассыпчатый… прямо хоть отливай слитки и пробу ставь. – Вы спали всего лишь несколько часов.

На всякий случай я провел ладонью по щеке – никаких особо дикообразных зарослей на ней и впрямь не наблюдалось. Если не рассматривать всерьез версию о том, что меня коварно побрили во время сна, то…

– Вы хотите сказать, что за пару часов мы от Гавайев добрались до Китая?

– А что в этом такого удивительного?

– Послушайте, мистер… – начал я.

– Крукс.

– Мистер Крукс. Я, конечно, всего лишь простой парень с Пограничья и, возможно, чего-то недопонимаю… но даже я знаю, что ветер выдает сотню узлов не во всякий жуткий ураган. А чертова гномья игрушка не может лететь быстрее ветра!

На «Принцессе Иллике» прибор, измерявший скорость ветра, был. Я даже помнил, как он назывался, – ане-мо-метр! А был – потому что во время шторма он показал восемьдесят семь узлов, после чего сломался. Полагаю, от ужаса.

– Не может лететь быстрее ветра? – недоуменно переспросил Крукс. – Что за чушь? Кто сказал подобную нелепость?

– Гном.

– Ах, гном, – понимающе протянул Крукс. – И вы ему поверили?

Я мигом припомнил недавнее признание Малыша Уина – и мысленно наградил себя парой-тройкой эпитетов и дипломом «Первого Идиота Гонолулу».

– Разумеется, – Крукс, видимо, прочел ответ на свой вопрос по моему лицу, – гном вам солгал. На самом деле этот аппарат летит совсем по иным причинам.

– Магия.

– Нет. Он мчится силой звуковой вибрации, представленной четырьмя тысячами мельчайших серебряных колокольчиков, звук которых…

– Каких, к троллю в задницу, колокольчиков?!

– Серебряных, – без тени насмешки повторил Крукс. – Разве вы не слышите звон?

Звон я и в самом деле слышал, только он был какой-то… странный. Вдобавок, я слышал не только звон…

– Ффад мзарги!

Первое, что я сделал, проснувшись по-настоящему, – немедленно пожалел об этом. «Bundushathur» трясся, словно в лихорадке, а из-за бортов несся пронзительный вой.

– Что происходит? – голос Бренды был почти не слышен за свистом ветра и ревом, ответ же гнома я больше угадал, чем расслышал:

– Разламываемся!

– Па-аче-ему-у?!

На этот вопрос бригадир-пилот не прореагировал, полностью сосредоточившись на манипуляциях с рычажками, рычагами, рычажищами и прочим набором типично гномских амулетов, находившихся в пределах досягаемости его лап.

– Могу высказать предположение, – несмотря на отчаянность ситуации, Рысьев выглядел довольным, словно сытый кот.

– Ну?!

– В сферу обязательных интересов должности, которую я, – вампир слегка усмехнулся, – до недавнего времени занимал, среди прочего входило также пристальное наблюдение за прогрессом в области изготовления пороха. В том числе и гномьим. Конечно, сейчас я могу оперировать данными полугодовой свежести, но не думаю, что в данной области имел место радикальный прорыв…

– Граф, – не выдержал я. – Ты уверен, что у нас хватит времени выслушать не только вступление, но и основную часть твоей чертовой лекции?

– Уверен, ибо я уже к ней перехожу. С помощью электричества гномам удалось решить проблему синхронного зажигания. Но! Насколько мне известно, современный уровень технологии, в том числе, повторюсь, технологии гномьей, не позволяет добиться гарантированно равномерного сгорания пороховой шашки. Фон Вайт в своих ракетах пытался решить эту проблему с помощью дрессированных саламандр, но особых успехов также не добился – духи огня, как известно, слишком изменчивы и непостоянны.

– Но взлететь-то мы взлетели…

– В момент старта тягу создавала лишь одна, притом расположенная на оси симметрии, ракета. Тогда возникающие в силу вышеизложенной причины помехи нашему пилоту удавалось кое-как компенсировать. Сейчас же он попытался задействовать бустеры на крыльях… причем, как я понимаю, те из них, что были установлены дальше прочих.

– Кого-кого он там попытался задействовать?

– Не кого, а что, – педантично уточнил вампир. – Бустеры, иначе именуемые пороховыми ускорителями.

– Удивительное дело – летать еще толком не научились, а словечки особые уже навыдумывали!

– Да этому словечку в обед ровно три Эпохи стукнет!

– Во-во… а летать так за все это время толком и не научились! И что же не так с этими клятыми бустерами?

– Они создают разную тягу, – вампир оглянулся, видимо, в поисках ошарашенных лиц, которые после столь выдающегося открытия с воплями «эврика», «ну конечно же» и «спасайся, кто может!» повинны были окружить их сиятельство со всех шести сторон.

– Ну-у-у?

– А крылья, видимо, отнюдь не рассчитаны на подобную нагрузку.

– Их рассчитывали гномы! – гордо произнес Малыш. – И позволю себе напомнить, Николай, за последние полтысячелетия не было ни одного случая, чтобы расчеты гномов, относящиеся к конструктивной прочности, оказались неверны!

– Да ну! А как же знаменитое Вестминстерское яйцо?

– Исключение, подтверждающее правило! – кажется, Уин начинал понемногу заводиться. – В составе комиссии был гном, – как и эльф, к слову сказать, – и именно гном предоставил почтенной комиссии доклад о том, что, по его расчетам, итоговая прочность не будет соответствовать заявленной строителями. Три фунта весил тот доклад! И что? Его выслушали? Разумеется, нет! Причем некоторые остроухие…

– В любом случае, – холодно сказал русский, – за последнее полтысячелетие лично я также не могу припомнить ни одного успешного полета аппарата тяжелее воздуха. Куриные подскоки Адера вряд ли можно возвести в сан таковых.

– Д-дерьмо! – простонала бледная Роника. – Ну п-почему они не могли с-сделать п-порох п-получше!

– Потому что! – рявкнул Викки. – Мы, гномы…

Остаток его фразы был заглушён треском справа. Плотный шелк обшивки лопнул вдоль футов на семь – словно бы специально для того, чтобы предоставить нам возможность полюбоваться зрелищем отламывающейся оконечности крыла. Оторвавшийся кусок, под которым все еще продолжал изрыгать огонь и снопы искр толстый бурый цилиндр, – видимо, это и был упомянутый Рысьевым бустер, – бешено крутясь, унесся вперед. «Bundushathur», чуть накренившись на укоротившееся крыло, на миг замер, словно бы раздумывая – а затем мы все дружно узнали, что чувствует муравей, в ветреный осенний день забравшийся на опавший лист.

Это не было падением. То есть мы падали, но по сравнению с привычным для человека полетом, камнем вниз, назвать этим же словом исполняемый «Bundushathur» сложнейший трехмерный танец было бы, на мой взгляд, просто кощунством. Нет, мы не падали, мы Падали, нет, даже не так – МЫ ПАДАЛИ, мы рушились с оскорбленных нашей богохульной попыткой небес, И совершали это так, что все, кто проделывал этот путь до нас, – падшие ангелы и прочая шушера – должны были, глядя сейчас на «Bundushathur», аплодировать стоя.

– Штопор! – выдохнул Рысьев.

В первый миг я решил, что у русского попросту переклинило шестеренки в голове. Во второй же – а почему бы, собственно, и нет. Напиваться в такой момент, конечно же, безумие, но и само происходящее безумно донельзя, а значит – располагает.

– Давайте попробую выбить.

– Что?

– Пробку из бутылки.

– Какую пробку? – непонимающе воззрился на меня вампир. – Из какой бутылки?

– Ну, для которой ты просишь штопор, – пояснил я.

Ответа Николая мне услышать не удалось – за бортами вновь взвыло, причем раза в два сильнее, чем прежде. Сквозь дыру в обшивке, уже расползшуюся футов на десять, я увидел, что огонь вырвался из двух бустеров, подвешенных под оставшейся – пока – частью крыла, и, судя по реву, то же самое произошло слева.

– И-ий-йа-а – а-е-е-е-а-а-а!

До сих пор не знаю, был ли этот вопль бригадир-пилота Клемея каким-то особым полетным заклинанием, молитвой неведомому богу или просто криком души. Главным было то, что он, вопль, подействовал – «Bundushathur» прекратил свой дикий воздушный танец и перешел к более или менее ровному полету… вниз, под углом градусов так в шестьдесят.

– СТАВЬТЕ ПОРТАЛ!

– Я бы не совет… – начала было Ута.

– СТАВЬТЕ ПОРТАЛ!!!!

Магия умеет творить чудеса – что, в общем-то, следует из ее определения. Однако ни человеческие маги, ни их коллеги иных разумных и не очень заслуживающих звания таковых рас не достигли пока стадии, на которой можно с пренебрежением поплевывать на физические законы. Пока что магам удается лишь обманывать их – успешно… или не очень.

Например, использованное пассажирами и экипажем «Bundushathur» заклинание телепортала позволяет смухлевать с расстоянием – но отнюдь не способно повлиять на закон сохранения энергии.

Именно этим фактом был вызван приказ, о котором попыталась поведать своим спутникам тайса Бакгхорн. Он не был каким-то особым хитроумным домыслом МГШ – а напротив, являлся осмыслением передового европейского опыта. Конкретно – изрядно нашумевшего происшествия, когда запаздывавший хогвардский студиоз решил, что поезд недостаточно быстр, и попытался ускорить свое прибытие в альма-матер с помощью портала. Открыл, шагнул – и врезался в коридорную стену на скорости чуть больше сорока миль в час.

Разумеется, руководство колледжа немедленно провело детальное расследование случившегося, результаты которого были незамедлительно засекречены британским военным министерством и благодаря этому попали в поле зрения найтморлендской разведки. Но ввиду скудости отпущенных на проведение следственных экспериментов средств хогвардская комиссия ограничила свои опыты «короткоживущими» порталами ближнего действия – и потому ряд весьма интересных эффектов остался для нее «терра инкогнита». Почтенный доктор Пратт, правда, не преминул привычно втиснуть в итог общего труда узкую кожаную папочку с надписью «Особое мнение», но его коллеги, давно уже разучившиеся удивляться выходкам эксцентричного архимага, вышеупомянутое особое мнение ничуть не менее привычно проигнорировали.

Можно с уверенностью сказать, что доктор Пратт с преогромным удовольствием понаблюдал бы за происходившим в тихоокеанских небесах действием, благо пищи для оных наблюдений имелось в избытке.

Порожденный свитком вексиль-шкипера портал относился к четвертому классу – он был «долгоживущим», то есть в нормальных условиях существовал не менее пяти минут с момента активации и имел практически межконтинентальное дальнодействие. При этом один его конец оказался жестко закрепленным на земле, точнее, в футе над рисовым полем в окрестностях Шанхая, а второй – в падающей сквозь облака кабине «Bundushathur».

Внизу же под облаками находились тихоокеанские волны и английский броненосец.

Принято считать, что причиной появления броненосцев с центральным казематом стал удачный таранный удар австрийского броненосца «Фердинанд Макс» в бою при Лиссе, отправивший на дно итальянца «Ре д'Италия». В последующие годы таранной тактике и, соответственно, продольному огню по носу и корме стало уделяться большое значение. Обеспечить же такой огонь на загроможденных парусным вооружением палубах кораблей того времени было непросто, и попытки конструкторов решить данную проблему привели к появлению класса кораблей, которые из-за прямоугольных срезов бортов спереди и сзади от центрального каземата весьма однозначно ассоциировались с комодами.

Вошедшая в состав Ройял Нэви в 1887 году «Александра» была одним из ярких представителей данного класса – и последним из числа таковых в английском флоте. На торжество по случаю ее спуска на воду в Чатэме собралась очень представительная компания: наследница британского престола принцесса Уэльская Александра, совет Адмиралтейства, почти все правительство, более ста членов парламента, герцоги, виконты, бароны… Впервые со времен Реформации глава английской церкви епископ Кентерберийский провел специальную службу, посвященную кораблю. Также впервые в Англии, стране традиций, рождалась еще одна – спуск броненосца был произведен членом королевской фамилии, будущей королевой Александрой. Такое событие не могло не затронуть чувствительных душ руководства, и новый корабль, названный при закладке «Сьюперб», получил имя своей символической крестной матери.

Свежеиспеченная «Александра» стала одним из самых известных кораблей Британии и флагманом Средиземноморского флота. И тому было немало причин. Едва ли когда до или после нее боевые корабли несли так много полировки и красного дерева и располагали столь шикарными помещениями, уместными скорее в каком-нибудь родовом замке. Один только потолок высотой в четыре ярда в офицерских столовых и кают-компании чего стоил – а ведь еще были и адмиральские каюты. Так что далеко не одни пушки «съели» те пол с хвостиком миллиона полновесных фунтов британской казны, которые стоил корабль. Но и на пушки тоже осталось немало.

Два 280-мм орудия, расположившиеся в верхнем каземате, стреляли вперед от траверза (в том числе и прямо на нос) на дальность до 50 кабельтовых, давая с хорошо тренированной прислугой два выстрела в три минуты, а десятидюймовки броненосца могли вести огонь еще быстрее. Правда, в бою эти орудия едва ли попадали в цель даже на половине максимальной дистанции и вряд ли были способны поддерживать такую же скорость стрельбы.

Весьма прогрессивной считалась также энергетика корабля. На «Александре» впервые в британском военно-морском флоте появилась двухвинтовая установка машин системы «компаунд», а двенадцать цилиндрических котлов, также впервые установленных на броненосце, позволяли развивать давление пара свыше четырех атмосфер – вдвое больше, чем ранее применявшиеся коробчатые котлы. На испытаниях новый линейный корабль развил более пятнадцати узлов.

Наряду с совершенными главными механизмами имелся и своеобразный корабельный атавизм: специальная 600-сильная паровая машина, которая медленно проворачивала внушительные винты диаметром девять метров при ходе под парусами, чтобы они не создавали дополнительного сопротивления.

Увы, достоинства броненосца во многом сводились к нулю казематным расположением артиллерии. Стрельба прямо по носу была практически невозможна сразу по двум причинам: из-за набегавших в амбразуры волн, а также повреждений, которые получал корпус от орудийных газов. Неприятности этим не ограничивались: расположенный в центре корабля каземат исключал размещение пороховых и снарядных погребов непосредственно под орудиями, потому что там находились машины. В результате из-за разнесенных в оконечности корабля порохового и снарядного погребов во время боя пришлось бы не только подавать боеприпасы почти на треть длины корабля, но и держать открытыми водонепроницаемые двери в главных переборках.

Впрочем, в бою броненосцу участвовать не пришлось.

Брони – отличной, тройного заговора – на «Александре» было немало: пояс вдоль ватерлинии толщиной двенадцать дюймов в середине к оконечностям утончающийся до шести-десяти дюймов. Восьмидюймовые плиты защищали верхний каземат, а двенадцатидюймовые – нижний. По сравнению с ними палубная броня казалась тонким настилом – всего каких-то дюйм-полтора. Вдобавок к ней сверху корабль был накрыт стандартным заклятьем «антидраконьей сети».

«Bundushathur» – точнее, большая его часть, состоящая из кабины и двух третей правого крыла, – к драконам, мантикорам, грифонам, пегасам, а также еще целому ряду воздушно-магических напастей не относился и именно потому благополучно рухнул на палубу броненосца перед фок-мачтой. Хрупкая конструкция из шелка и бальсовых реек, разумеется, смялась в лепешку. Портал оказался прочнее – пробив палубный настил, он провалился в снарядный погреб, и вот там-то «портальная струна», и без того перенапряженная стремительным перемещением одной из своих оконечностей с заоблачных высот до уровня морской глади, лопнула.

Взметнувшийся вверх столб огня и дыма не оставлял желать лучшего по части сокрытия улик – пробитая порталом щель исчезла вместе с большей частью палубы и бортов, от груды же шелка и переломанных деревяшек остались разве что отдельные тлеющие клочья, равномерно рассеявшиеся на полмили вокруг.

К счастью – или, возможно, наконец сыграло свою роль благословление епископа Кентерберийского, – кормовой погреб не последовал примеру своего сотоварища, что позволило уцелевшей части команды более или менее организованно попрыгать в воду и наблюдать величественное зрелище погружения «Александры» в пучину океана со стороны.

Китайцы – идиоты безмозглые! Возможно, не все из них, но те, что живут в самом Китае, а еще конкретнее, зарабатывают артрит и искривление позвоночника в здешнем сельском хозяйстве, – наверняка.

Почему, спросите вы? Да потому, что они выращивают рис! Не пшеницу, не кукурузу, как это делают все приличные люди и некоторые относительно достойные нелюди, а рис! Рисовое же поле, чтоб вы знали, представляет собой очень тщательно взрыхленную землю, поверх которой разлит слой водицы… холодной. Луизианским болотам эти поля запросто дадут сто очков форы – это я вам как жена специалиста по аллигаторам говорю!

Я выпала из портала вниз головой – логичное следствие того факта, что именно в таком положении я в него влетела. Не скажу, что мне этого сильно хотелось, но запутавшаяся в чертовом качелегамаке нога особого выбора не оставила.

В детстве, помнится, наш священник любил начинать воскресную проповедь возгласом «Внемлите мне». Итак, внемлите мне. Первое правило для падающих на рисовое поле гласит: внизу должны быть ноги, голова – наверху. В случае нарушения указанного правила ваша макушка пробивает слой воды и уходит в скрытый под ним слой грязи. Уходит глубоко… так, что сразу и не вытащить.

Впрочем, день для моей несчастной головы, похоже, не задался вовсе – стоило мне высвободить ее из грязевого плена, как сверху свалился мешок. И попал.

Я упала на бок, кое-как откатилась, села. На ощупь – глаза, как и лицо, были наглухо замурованы под слоем жижи, – подтащила к себе злосчастный мешок… и мысленно вознесла хвалу Господу и Пресвятой Деве.

Это был мешок Малыша Уина – и в нем явственно прощупывались те самые круглые бруски. Циклотри… Циклотримети… нет, положительно запомнить название этой хрени способен лишь гном, Да и то – чокнутый.

Шлепнись мешок чуть посильнее, и хозяину поля пришлось бы с культивации риса переходить на разведение карпов – в свежеобразовавшемся пруду. Тоже, говорят, прибыльное дело.

– Ффад мзарги!

Такой звучный плюх навряд ли мог быть вызван падением лишь одного гнома. Гном и свалившийся на него еще кто-то выглядело более вероятным предположением.

А затем из портала начали выпрыгивать остальные.

Больше всего я опасалась за тайсу Бакгхорн – кости у эльфов хрупкие, – но, протерев глаза, выяснила, что источник недавнего плюха, а именно Малыш, Роника и два тюка, весьма успешно предохраняют выпрыгивающих от травм. Правда, судя по возмущенному бульканью, Малыш был не совсем доволен выпавшими на его долю превратностями судьбы.

– Где мы?

Вопрос, озвученный Крисом, был, в общем-то, логичен и своевременен. Я и сама не отказалась бы получить на него ответ. Но – с чего, спрашивается, Крис решил, что те, кто вывалился из портала парой секунд раньше его, уже успели определить свои координаты?

– Посреди рисового поля, – вампир с крайне озадаченным видом снял с лацкана фрака нежно-зеленый стебелек.

– Граф! К орку подробности – мы хотя бы в Китае?

– Вообще-то, – сказала я, – штурман у нас не Рысьев.

– Имя, – вызывающе мурлыкнула младшая найтморлендка.

– Вы, тюи, числились младшим штурманом. – напомнила кошкодевушке тайса Бакгхорн.

– Ну, если в подготовку младшего штурмана входило умение определять место днем и при затянутом облаками небе, – я выразительно покосилась на серые облачные туши, сплошь вымостившие небосвод, – то я охотно уступаю эту честь.

– Конечно же, входило, – фыркнула тюи Лин. – Это же проще простого. Берется…

– Так что там берется? – с ехидством осведомилась я полминуты спустя.

– Эх, был бы, – вздохнул Викки, – с нами сейчас Милорд Астрогатор…

– Ну да, – Роника наконец сумела выбраться из-под тюков, но особого душевного равновесия, похоже, ей это деяние не прибавило. – А тащить его клетку, выгребать из нее дерьмо, менять воду и корм в поилках и вообще следить, чтобы этот чертов недоколдрванный знакомец не слинял при первом же удобном случае, кто будет? С палубными матросами у нас как-то туговато.

– Это-то как раз не проблема, – задумчиво сказал вексиль-шкипер. – Наймем китайца. Их и так слишком много, да и выглядят они не слишком дружелюбно.

– С чего это ты так невзлюбил китайцев? – Удивился Николай. – Они что, сварили суп из твоей любимой черепашки?

– Я не говорю про всех китайцев, – уточнил Викки. – А про вполне конкретную толпу, которая как раз сейчас приближается к нам. Не знаю, как вам, а мне кажется, что для дружелюбно настроенных существ они слишком активно размахивают пиками и прочим дрекольем.

– Орк забодай! – Крис первым из обернувшихся в указанную вексиль-шкипером сторону вернул себе дар речи. – Мы что, попали в разгар народных гуляний?

– Они так все время одеваются.

– Ну-у-у…

– Это традиционная китайская одежда, – пояснила тайса Бакгхорн.

– Что, копья и мечи традиционно являются атрибутом здешней встречающей публики?

– А может… – начала Роника. – А-апчхи!

Пока наемница прочихивалась, я успела поставить пять долларов на ее следующую фразу.

– А может, просто убьем их? Всех.

Я мысленно пересыпала пять долларов из правого кармана в левый.

– Китайцев много, – глубокомысленно заметил Малыш Уин. – Очень. Всех не перебьем!

– Но попытаться-то можно?

– Полагаю, – сказал Рысьев, – нам для начала стоило бы…

Я успела засечь, как едва заметно шевелятся губы Ночной Эльфийки, – но слишком поздно. Ута взмахнула рукой, и из нависших над полем туч в землю между нами и толпой с оглушительным грохотом ударила молния.

Мгновение спустя единственным напоминанием о китайцах остались лишь несколько десятков плывших по воде соломенных шляп.

– Хорошее колдовство, – одобрительно кивнул вексиль-шкипер. – Сильное.

– Вот уж не знала, что по грязи можно так быстро бегать.

– Подруга, если тебе начнут поджаривать пятки молниями, пари держу, ты помчишься еще быстрее.

– Так что вы, – обернулась тайса Бакгхорн Рысьеву, – хотели сказать, граф?

– Это уже не актуально.

– То есть?

– То есть я хотел предложить переговорить с этими людьми, – пояснил вампир. – Выяснить, где мы находимся и возможно ли где-нибудь в округе приобрести лошадей.

– Лошадей? – с ужасом повторил бригадир-пилот. До этого момента он молчал, что было сочтено всеми признаком глубокого морального потрясения из-за гибели «Bundushathur», но, как выяснилось, слух ему при этом не отказал. – Этих кошмарных чудовищ?! Неужели мы не можем воспользоваться более прогрессивными средствами передвижения?

– Каким, например? – с явственным сарказмом осведомилась кошкодевушка.

– Поездом. Неужели в Китае нет железных дорог?

– Почему же, – невозмутимо сказала старшая найтморлендка. – Есть. Одна. В дворцовом парке летней императорской резиденции. С ее помощью слугам Сына Неба очень удобно добираться от кухни до конюшен.

– И помни, – напутствовала меня эльфийка. – Правило здесь одно: никаких правил.

– Я запомню.

Заодно я уже в пятый раз мысленно пообещал себе запомнить еще кое-что – подробно объяснить одному долбаному коро… существу низкорослой пещерной расы, что борьба за лишние унции полетного веса не должна распространяться на золотые монеты. Да, аккредитив «Лепрекон-Банка» весит куда меньше – но соверены намного охотнее принимают в оплату.

Вышедший мне навстречу китаец уже успел поклониться и замер. Поза, которую он при этом принял, – правая нога поднята и согнута в колене, руки замысловато вывернуты, – судя по оживленному перешептыванию в окружающей толпе, была весьма многозначительна. Видимо, это было какое-то особо хитрое достижение здешнего мордобойного искусства вроде «Стойки верхнего кольца изначального хаоса» или «Стойки пьяного журавля». Говорят, местные мастера тренируются неподвижно выстаивать в подобных позах часами… не знаю. Как по мне, это если чем и примечательно, так только лишь исключительным неудобством.

Я, неторопливо засучивая рукава, шел к нему… подошел… и ударил прямым в челюсть. Китаец, все с такой же застывшей рожей, отлетел на три фута и грохнулся на спину.

– Нокаут! – прокомментировал Малыш Уин.

Бедолага, похоже, никогда еще не дрался с белыми людьми, дозавертывая левый рукав подумал я. Иначе знал бы, что у заморских дьяволов есть не только большие амбиции, но и длинные руки.

Следующий вышедший мне навстречу выглядел почти так же, как и его невезучий предшественник… или малость постарше. Возможно, это был какой-нибудь родич первого бойца, или я просто еще не наловчился толком различать этих узкоглазых.

На стояние в позе «мучающийся брюхом тигр» он, впрочем, тратить время не пожелал, а сразу ринулся в атаку – широкие рукава его халата замельтешили у меня перед глазами, словно крылья райской птицы. Вших, вших, вших… я отпрыгнул назад, уклонился от одного удара, второго. Пригнулся, пропуская над головой эффектный удар ногой, которым, по моим прикидкам, запросто можно было пробить стену бамбуковой хижины или отправить в полет на пару-тройку ярдов кого-нибудь с реакцией обкурившегося орка. И, припомнив напутствие капитана Бакгхорн, ударил левой – жестоко, признаю, но что поделаешь: жизнь вообще суровая штука.

На какое-то время мой соперник выпал из сообщества узкоглазых – и, кажется, из окружающей действительности вообще. Особой радости мне его муки не доставляли, потому я не стал тянуть со следующим ударом. Получилось даже сильнее, чем в первый раз, – больше времени для замаха, да и процесс разгибания добавил чуток. В итоге второй китаец отлетел не на три, а на все пять футов. Там он и остался лежать, даже в бессознательном состоянии тщательно заслоняя ладонями свое пострадавшее достоинство.

Распорядитель гладиаторских боев явно приуныл – до тех пор, пока из глубины гудящей, словно десяток роев, толпы не вышло нечто, более всего напоминавшее плесневелый гриб – если, конечно, вы можете представить себе грибы, которые носят шелковые халаты и опираются на богато украшенный всякими ленточками и колокольчиками шест. Судя по тому, с какой поспешностью расступались перед ним любители поглазеть, грибок был не из простых. Когда же он небрежно сдвинул на спину шляпу и «городу и миру» ухоженную седенькую бородку и печальное личико подавившейся – причем в далеком детстве – грецким орехом обезьянки, я начал пятиться… пока не уткнулся спиной в свою «команду поддержки».

– Я с ним драться не буду!

– Почему? – поразилась Роника. – Из этого старого пня разве что песок не сыплется! Ты его одним плевком на три ярда вглубь вгонишь!

– Угу. Только… если все так просто, почему он вообще выполз? Не-ет, тут явно какой-то подвох.

– По крайней мере, заклинание личины он точно не применяет, – сказала эльфийка. – Я проверила – существо перед нами именно то, чем выглядит: особь человеческой расы, причем возраста, почитаемого вами, людьми, насколько мне известно, называемого преклонным.

– Это сколько?

– По моей оценке, ему лет шестьдесят-семьдесят. Он не может представлять реальной опасности.

– Угу еще раз. Хочешь пари – прожив семьдесят лет, он полтораста из них посвятил изучению всяких рукопашных дрыгоножеств?

– Эй, – явно повеселевший голос распорядителя еще больше укрепил мои подозрения. – Ты будешь драться?

– Ханко, ты должен хотя бы попытаться, – сказала Бакгхорн. – Вспомни, что мы поставили на этот бой!

– Помню. Всю мелочь, которую только сумели наскрести. А вот если бы один…

– Крис, кто мог знать, что эти четвероногие твари настолько дорогие!

– Ну, если бы вы спросили меня, – замети Рысьев, – то я бы мог сообщить, например, что, когда французы в шестидесятом готовились к войне с Пекинским правительством, они были вынуждены покупать лошадей в Найтморленде, платя от 600 до 700 франков за голову.

– Да при чем тут…

– Погодите-ка… – обернувшись, я, почти не веря глазам, увидел, как вексиль-шкипер Викки передал свою, хоть уже и несколько обтрепанную, но все еще роскошную шляпу Ронике и принялся неторопливо расстегивать пуговки мундира.

– В молодости, – чуть смущенно произнес он, – я был чемпионом забоя в полутяже.

– Тоже мне, старик нашелся, – фыркнул Уин.

Под мундиром у вексиль-шкипера обнаружилась весьма забавная нежно-салатового оттенка, с многочисленными кружевами и рюшами, сорочка. А под ней… я тихо присвистнул и на всякий случай отступил на шаг.

– Иноземец, ты будешь драться или сдашься?

– Мы, – отодвинув меня в сторону, выкрикнула Ута, – меняем нашего бойца! Вот он, – указала она на переминающегося с ноги на ногу гнома, – выйдет на этот бой!

– Э-ю-у-у… – озадаченно протянул распорядитель. – Договор был – один боец на все три боя.

– Но вы-то своего уже два раза сменили, – ехидно напомнила капитан Бакгхорн. – А об этом договора не было.

Распорядитель – видимо, в поисках поддержки – затравленно оглянулся. Однако его многочисленные соотечественники, столпившиеся вокруг, судя по жестам и выкрикам, жаждали лишь увидеть схватку с участием своего фаворита-грибка, не особо вдаваясь в подробности, кто именно из заморских дьяволов окажется настолько туп, что рискнет в нее вступить.

– Хорошо, – сдался он и, обращаясь уже к толпе, прокричал: – Последний, третий бой… начали!

За время нашей беседы грибок уже успел отдать кому-то шест, со шляпой же расставаться не пожелал. Видимо, подобный головной убор, под которым без особых проблем мог бы укрыться от дождя десяток-другой гоблов, был по здешним меркам слишком большой ценностью, чтобы доверять его посторонним. Стойка, которую он принял, мне сразу же не понравилась – никаких тебе поднятых ног и причудливо вывернутых рук… скорее наоборот, слишком похоже на обычную боксерскую…

Впрочем, боксировать гном отнюдь не собирался.

Туп-туп-туп-туп… гномы плохие, вернее сказать, отвратительные стайеры – по крайней мере, те из них, с кем знаком я лично. Возможно, среди незнакомых мне коротышек и поныне найдется пара-тройка достойных наследников знаменитого марафонца за урук-хаями… ну да неважно. Зато на коротких дистанциях бородатые коротышки, пожалуй, дадут фору иным легконогим и длинноухим – а дистанцию в пять ярдов нельзя отнести к разряду длинных даже при очень большом желании.

Достигнув же пятиярдовой отметки, гном прыгнул.

Словом «прыгнул» я воспользовался за неимением лучшего – возможно, правильнее было бы сказать, что вексиль-шкипер выстрелил собой, словно ядром из пушки.

Надо отдать грибку должное – будучи наверняка озадачен столь необычной тактикой противника, он все же сумел вовремя откачнуться в сторону и даже проделал это весьма и весьма изящно. Увы, при этом он не учел тот фактор, что, кроме макушки, со свистом – чес-слово, я его слышал! – рассекавшей воздух, у гнома наличествовали еще и руки, заканчивающиеся пальцами. Одна из упомянутых рук в момент пролета мимо ловко сгребла в горсть все, что имелось у старичка-грибовичка на груди, – то есть седую бородку и шелковый халат.

Последствия влета гнома и его добычи в толпу зрителей ясно продемонстрировали, что сравнение с ядром было вполне уместным – или даже преуменьшением. Уж мне-то приходилось наблюдать попадание ядра в сомкнутый строй. Да, пожалуй, это больше походило не на ядро, а на картечный сноп футах в полусотне от ствола орудия – пока он еще не успел толком рассеяться по фронту.

Удивительно, но, насколько я разглядел, грибок после приземления еще сумел приподняться и даже вцепился обеими лапками в руку гнома, намереваясь то ли воздействовать на ее нервные узлы и болевые точки, то ли просто выкрутить. Но в этот миг продолжавший лежать вексиль-шкипер проделал со своим соперником… ну, если следовать местной традиции давать всем приемам цветистые имена, то этот стоило бы наречь: «Чиновник прикладывает Большую Императорскую Печать к указу о своем новом назначении». Три раза. После чего гном встал и начал старательно отряхиваться – а его соперник остался лежать.