ГЛАВА 10

Научиться играть на гитаре оказалось намного проще, чем я предполагала. Старая как мир истина – половина успеха в том, с каким настроем ты берешься за дело.

В Мексике я, бывало, могла битый час простоять наподобие Лотовой женушки, зачарованно глядя на какого-нибудь мариаче. Эти парни выделывали со своими гитарами подлинные чудеса, и чем больше я пыталась уследить за их пальцами, тем отчетливее осознавала – если азы магии мне кое-как удалось освоить, то научиться играть так я вряд ли сподоблюсь. Даже если в небесной канцелярии по ошибке отмерят мне земные дни по гномьим расценкам.

Мексиканских бродяг-музыкантов мне, конечно, не превзойти, но вот справляться с инструментом не хуже Рысьева, в багаже которого и обнаружилась отличная испанская гитара, я сумела всего лишь за полторы недели. По крайней мере, сейчас это утверждает не только Роника, но и Крис, а чувствовать, когда мой муж пытается врать мне в глаза, я уже научилась.

Уверена, я могла бы достичь и больших успехов – если бы вампир чаще выпускал гитару из рук. Вот и сейчас он полулежал в своем гнезде из плаща, двух зонтиков, акульего хвоста, акульего же хребта и, лениво перебирая струны, напевал что-то типично русское: протяжное, грустное, навевающее па мысли о бескрайних заснеженных просторах, долгих зимах и несчастной любви… тьфу!

– Pod nebom zolotim est gorod golubih…

– Граф, – окликнула я, – занятно… я только сейчас сообразила, что вы поведали нам множество историй из вашей бурной биографии, но никогда не рассказывали о том, как оказались в Сибири.

Бренчание прекратилось.

– Традиционным для России способом, – усмехнулся Рысьев. – Был сослан.

– Что, укусили кого-нибудь не того?

– Почти, – кивнул вампир, – титул-то у нас был один, но, как оказалось, граф графу рознь. Формально же я был сослан за игру в карты… в тысяча восемьсот двенадцатом году.

– А поподробнее?

– Как-нибудь в другой раз, – уклонился от ответа русский. – Это длинная история, и к тому же я не очень люблю ее вспоминать.

Печальное треньканье возобновилось. Похоже, гитару у графа ближайшие полчаса отобрать не удастся. А делать больше ничего не хочется, да и нечего. Лежать… смотреть в небо… слушать плеск волн… Матерь Божья, как же неимоверно мне наскучило это занятие!

– Бренда…

Сочетание белой шелковой сорочки с парусиновыми штанами – уже обзаведшимися парой внушительных прорех – выглядело довольно забавно, Впрочем, не более, чем костюм Рысьева – нечто мундироподобное и, разумеется, черное. Как он до сих пор не сварился в этих сапогах?

– Что, любимый?

– Я тут подумал… а не отправиться ли нам на рыбалку?

– Знаешь, – приподнявшись, я оперлась на локоть и с интересом взглянула на мужа, – тебе удалось меня удивить. Мы ведь совсем недавно вернулись… с рыбалки.

– Два часа назад.

– Всего лишь два часа назад…

– Целых два часа назад, – поправил меня Крис. – Достаточно долгий срок, чтобы я успел соскучиться… по рыбалке.

– Спина у меня, между прочим, до сих пор не зажила.

– Милая, я уже двадцать два раза извинился… могу повторить в двадцать третий. Ну кто ж знал, что эта каучуковая хрень, из которой чертовые коротышки…

– Партнер, насчет коротышек – полегче!

– Малыш, сверни уши в трубочку, пока я не решил их законопатить, – не оборачиваясь, огрызнулся Крис. – Бренда…

– Крис… ой, только не пытайся делать жалобные, спаниель из тебя все равно получается никудышный! Я согласна… только ответь, пожалуйста, почему на яхте ты не проявлял и половины такой буйной страсти… к рыбной ловле.

– Честно – не знаю, – признался муж, рывком устанавливая меня в вертикальное положение.

– Может, на яхте хватало и других интересных занятий? – вкрадчиво осведомилась я.

– Между прочим, – наклонившись, Крис принялся распутывать узел бакштова, – одна молодая жена тоже отнюдь не скучала по ночам.

– А учебник по навигации, значит, ты бы за меня читал?

– Не знал, – хмыкнул Крис, – что Дюма пишет учебники по навигации…

– Эй, вы куда?

– Викки, не задавай дурацких вопросов, – обернувшись, Роника Тамм весело подмигнула мне, – не то начнешь получать столь же дурацкие ответы.

– Просто хотел…

– Просто запомни, что у Криса и Бренды все еще медовый месяц, Викки. Все!

Роника – отличная подруга, перепрыгивая на корму лодки, подумала я. Даже эта привычка разгуливать без одежды… гимнофилия, так, кажется, назвал ее Рысьев – после чего минут пять скакал по плоту, пытаясь одновременно увернуться от разъяренной Роники и объяснить, что употребленное им слово всего лишь древнегреческий термин, а не площадное ругательство.

Что-то в этой привычке есть… определенно., что ж посмотрим. Может, через неделю-другую я тоже рискну стащить рубашку прямо на плоту… не таясь, пока лодка отстанет на полсотни ярдов.

– Ай!

– Это ведь была твоя идея, любимый, – я состроила самую невинную мордашку, на которую только была сейчас способна, даже ресницами похлопать не забыла. А я… а что я? Скромная…

– Щипаться-то зачем?

– А вот захотелось.

– Р-р-р-р… укушу…

Тихая, невинная девушка… ну… почти невинная., Лежать!

– Вообще-то я думал… – начал Крис и осекся, когда ноготь моего указательного пальца уперся ему в грудь.

– Думать здесь, – я легонько нажала, и муж, все с тем же озадаченным выражением поверх бороды (не очень-то она ему идет, по-моему. Заставить сбрить?) шлепнулся на дно лодки, – буду я. И делать… все остальное – тоже я!

– А-а… мне совсем ничего нельзя?

– М-можно… мр-р… и ты уже… мр-р… сделал… мр-р-р… все, что от тебя пока было нужно.

Линь, который связывал лодку с «Гордостью Гномов», был в длину всего сотню ярдов – звуки над водой порой разносятся куда дальше. Плевать – на плоту все и так отлично знают, за какой рыбкой мы отправляемся!

– Бренда…

– Молчи… мр-р-р…

– Ты…

– Молчи, Криски, молчи… ур-р… сейчас я проверю… проверю… ах-х… проверю, насколько тебя, муж мой, хватит… мр-р-р, мр-р-р.

– Тебе, – дыхание его было прерывистым, на лбу выступили крупные бусины пота… оч-чень соблазнительно выглядевшие… и я не смогла удержаться. М-ням! Ах-х! – Тебе никак не надоест проверять… кто сдастся первым?

– А тебе?

– Никогда… Да-а… Бренда…

– Молчи, Крис, молчи…

– Ангел мой…

– Не-ет… ангелы так не умеют…

– Хорошо… ты – чертовка, Бренда. Нет, чертенка. Самая невероятная чертенка на свете!

– Мур-р! Мр-р-р!

Будь ты трижды проклята!

Я уже не соображал почти ничего. Наверху, почти в зените пылал ослепительный белый диск – и в его лучах сверкали тонкие полоски влаги на смуглой от загара коже. Сколько часов… или дней… тянется эта пытка? Два? Три? А эта… демоница… суккуб, ловко притворившийся человеком! Но сейчас ты выдала себя… ни одна женщина не способна на такое… ни одна… кроме моей жены!

Сказать, что она двигалась медленно, – значит не сказать почти ничего. Путь улитки от кончика к черенку по сравнению с этими движениями казался молниеносным броском. Вдобавок Бренда еще и замирала… подолгу… и каждое мгновение этих пауз было раз в десять мучительнее. Соленое… опять прокусил? Нет, не кровь… вот опять… это – капли пота, срывающиеся где-то в ослепительном сиянии надо мной с самого безупречного в мире соска… левого… или правого… но губу в этот раз точно съем.

Потом что-то неуловимо изменилось. В первый момент я даже не сообразил, что именно. А поняв – не поверил… пока движения не ускорились настолько, что это стало совершенно очевидно.

– Я… сейчас… взорвусь…

– Кри-и-ис-с…

– Бренда…

Этой чертовой кошке так нравится мучить меня… и себя… вот и сейчас она вновь замерла – я едва сдержал вопль, – выпрямилась. Нарочито медленным движением откинула со лба челку… вскинула руку, словно пытаясь указать на что-то впереди… а потом я исчез в оглушительно-беззвучном взрыве, который вознес меня на те небеса, куда не залетают даже ангелы.

– Проклятье, любимый…

– Что… – дышать я уже мог, но с трудом. – Что не так? У тебя в этот раз лицо было… необычное…

– У меня… – Бренда, похоже, также не до конца восстановила контроль над легкими, – было странное лицо… потому… что я пыталась… пыталась…

– Пыталась?

– Пыталась сказать, что вижу парус на горизонте.

Ой-е!

Малыш опустил бинокль.

– Не нравится мне этот бриг, – сказал он. – Как-то не так выглядит.

– Па-азвольте, – возразил Рысьев, – возможно этот корабль и не соответствует вашим эстетическим запросам, но…

– Чихал я на эстетику. Лучше скажите, какого орка из всех парусов подняты одни марсели? Или вам это странным не кажется?

– Надеюсь, – серьезно сказал вампир, – мне в скором времени представится случай отблагодарить тамошний экипаж за эту странность, без которой нам бы было весьма затруднительно их догнать.

– Вашими усилиями, Рысьев, вашими усилиями, – тихо пробормотал вексиль-шкипер.

Гном намекал на весло, прочность которого оказалась недостаточной для гребца-вампира. Впрочем, даже гребя единственным оставшимся, граф гнал лодку быстрее, чем гномы ухитрялись двумя. А то, как именно он этим веслом орудовал, навело полукровку на забавные размышления насчет Великих озер и не столь уж недавней серии инцидентов на канадской границе.

– Бред какой-то, – Малыш вновь поднес бинокль к глазам. – На палубе ни души, а галсирует он так, словно и за штурвал никто не держится. Дохлый тролль, вот сейчас у него марсели легли на стеньги, – это, по-вашему, нормально?!

– Ну, если вы потратите часа полтора на объяснения, что в этом такого ненормального, – усмехнулся Николай, – вполне вероятно, что я разделю ваше негодование.

Уин промолчал. Будь на месте вампира кто-нибудь иной, Малыш подумал бы, что напускная веселость призвана скрыть тревогу, но для русского неуклюже переваливающийся с волны на волну белый бриг был весьма сомнительной причиной для подобного поведения.

Уин медленно повел биноклем вдоль борта – юта, примерно на четыре фута возвышавшегося на палубой, до носовой надстройки, уделив при этом особое внимание шлюпкам. Шлюпок было две – одна на рубке, а вторая стояла на ростр-блоке сбоку. Три шлюпы, мысленно поправил сам себя полукровка, когда бриг развернулся еще чуть правее и стала видна еще одна шлюпка. Три… а больше у таких вот кораблей обычно и не бывает… а если и бывает, вряд ли в ней уместится весь экипаж.

– Как он называется? – спросил Ханко.

– «Бегущий по ветру».

– Хм, Название-то… тоже странное.

– Название как название, – пожал плечами вексиль-шкипер. – Как по мне, не хуже и не лучше ста тысяч себе подобных.

– Между прочим, – вмешалась в разговор Роника, – эта загадочная странность для нас означает кое-что приятное.

– И что же?

– А то, – насмешливо произнесла мисс Тамм, – что этот корабль не есть сотворенная нашим коллективным воображением иллюзия. Потому как ни одна иллюзия не будет вести себя столь идиотским образом.

– Да уж, – Викки оглянулся назад, где темным пятнышком маячил у самого горизонта «Гордость Гномов». – Если окажется, что мы бросили плот, погнавшись за миражом…

– Между прочим, трое из нас владеют «колдовским оком».

– Да? И что ж они видят на месте этого странного корабля?

– Уин прав, – пригнувшись, Бренда выдернула из-под банки продолговатый кожаный сверток и начала распутывать завязки. – С этим кораблем что-то не так.

– Черная аура?

Викки добыл откуда-то из глубины куртки никелированный пистолет с непропорционально длинным стволом и сейчас глядел на него с таким видом, словно ожидал найти в кармане белого кролика.

– Нет, – отрицательно качнул головой Рысьев. – Уж поверьте, мне как-то раз довелось видеть корабль, отмеченный печатью Темных Сил. Такое не забудешь… и уж точно ни с чем не спутаешь. Там чернота клубилась от борта к борту – прямо хоть помпой откачивай.

– Знаешь, как-то…

– Кончайте треп, – сухо скомандовала Бренда Ханко, подкрепив свои слова лязгом затвора. – Сейчас мы возьмем эту посудину на абордаж, и все станет ясно.

Первым на борту брига оказался, разумеется, вампир. Следом, пыхтя, вскарабкался по «кошке» вексиль-шкипер и, обиженно сопя, уставился на брошенный Рысьевым шторм-трап.

– Ну как?

Крис был вторым – первым опять-таки числился Рысьев, оружия не имевший вовсе, – кто ступил на палубу «Бегущего», не пытаясь при этом целить из чего-нибудь смертоубийственного в три стороны одновременно.

– Никого.

– Плохо, – констатировал Ханко. – Что будем делать?

– Обыщем.

– Не нравится мне здесь, – Роника заглянула в один из стоявших на шкафуте бочонков. Миг спустя ее лицо исказила гримаса отвращения, наемница отпрянула назад, зацепилась ногой за канат и с трудом удержалась от падения.

– Что там?

– Солонина…

– Я уж подумал – отрубленные головы!

Ответ мисс Тамм состоял из старинного жеста английских лучников.

– Роника и Пит направо, Бренда и Уин налево, – Крис, похоже, припомнил военную молодость, а заодно – командные интонации в голосах офицеров. – Мы с Николаем присматриваем за палубой.

– Боишься, что палуба возьмет и убежит?

– Боюсь, – без тени иронии подтвердил Крис.

– Кто, – остановившись перед темным провалом винтового трапа, вполголоса осведомился у напарницы Малыш, – пойдет вниз первым?

– Ты.

– Вообще-то, дам принято пропускать вперед.

– Назови меня дамой еще раз, и схлопочешь прикладом по затылку, – пообещала Бренда. – Шагай.

Внизу трап упирался в переборку, помещение за которой Малыш не задумываясь классифицировал как кают-компанию, о чем и сообщил своей напарнице.

– Типа офицерская столовка? – уточнила Бренда.

– Типа можно сказать и так, – задумчиво сказал полукровка, оглядываясь вокруг.

Меблировку кают-компании можно было в зависимости от настроения поименовать либо спартанской, либо просто бедной. Кроме полудюжины полок – две с книгами отчего-то были приколочены заметно кривее прочих, – здесь наличествовали два табурета, стул с полукруглой спинкой, застеленный синей клетчатой скатертью стол, а на столе…

– Занятно, – пробормотал Малыш, – стол накрыт к обеду, но к еде они так и не приступили.

Подойдя к столу, он пару раз втянул ноздрями воздух, осторожно коснулся одной из чашек и нахмурился.

– Занятно вдвойне. Кофе еще не успел остыть.

– С тех пор как его налили, – фыркнула Бренда, – он мог остыть хоть двадцать раз, хоть все сто. Чашка стоит точно под световым люком… соображаешь? Одолжи у Рысьева его любимый черный наряд и помаячь в нем пять минут под здешним солнцем – разогреешься куда больше.

– Да, как-то я сразу не сообразил.

– Смотри! Куда ведут эти двери?

– В каюты капитана и офицеров, – чуть поколебавшись Малыш положил одну «шипучку» на и, держа вторую стволом вверх, подкрался к крайней двери слева. Стал сбоку, несколько секунд старательно вслушивался, затем резко рванул дверь и, кувыркнувшись через порог, вскочил… вернее, попытался вскочить, потому что крохотная каютка оказалась меньше, чем он рассчитывал, и для исполнения отточенного боевого приема попросту не хватило места. Ноги гнома очутились на койке, плечи и голова – на полу, а ствол «шипучки» оказался направлен точно в иллюминатор.

– Да ты прямо акробат без диплома, – насмешливо прокомментировала Бренда. – Гуттаперчей гномик. Не проще ли было сразу бросить динамитную шашку?

– Не знал, а-апчхи, – пол в каютке был чертовски пыльным, – что у нас есть динамит.

– Не знала, что его у нас нет.

Из трех оставшихся каюток две были жилыми, в последней же располагался гальюн – единственное место, которое могло похвастаться наличием живых и деятельных обитателей в виде стаи мух.

Повторный, чуть менее беглый осмотр не приблизил нас к разгадке тайны брига даже на десятую дюйма. Все было аккуратно застелено, убрано, уложено, а если некоторый беспорядок и наличествовал, то в масштабах, не выходящих за пределы обыденности. Ничего, что можно было бы счесть явным признаком лихорадочных сборов или смертельного боя, Малышу Уину и Бренде обнаружить не удалось.

– Что скажешь? – поинтересовалась она.

– Ффад мзарги? – без особого энтузиазма предположил Уин.

– Дерьмо, согласна, – кивнула Бренда. – И совсем никаких светлых идей?

– Надо найти корабельный журнал, – сказал полукровка.

– А еще лучше – два таких журнала…

– Угадала. Старший помощник тоже обязан его вести.

– Хорошо. С которой начнем?

– Ты с первой, я со второй.

Обитатель каюты, обыскивать которую выпало Малышу, был человеком… или похожим на него существом очень немалых габаритов – к этому выводу гном пришел, глядя на висящую с внутренней двери голландку. Книги… инструменты… подпрыгнув, гном махнул рукой над верхней из полок и был вознагражден за свое усилие глухим шлепком. Увы – свалившийся на койку туго перевязанной бумажный сверток оказался всего лишь пачкой писем, адресованных мистеру Ст. X. Рычу. На какой-то миг надежду в сердце гнома вселил запертый нижний ящичек шкафа – но в нем обнаружить только мятая бескозырка. После недолгого раздумья гном натянул ее на собственную макушку и с удивлением обнаружил, что сей предмет униформы пришелся ему впору. Возможно, габариты капитана не распространялись на голову.

– На что он хоть похож, этот корабельный журнал? – тоскливо осведомилась Бренда из-за переборки.

– А ты не знаешь? – удивился Малыш. – Корабельный журнал – это такая большая толстая тетрадь на обложке которой, вероятнее всего, наличествует надпись: «Корабельный журнал брига „Бегущий по ветру“». Разве на вашей с Крисом яхте таковой не наличествовал?

– Если и был, то не по моей вине. – Вообще-то, – задумчиво сказал гном, – за его отсутствие вас должны были оштрафовать в первом же порту.

– Нас и оштрафовали… – Судя по сдавленным ругательствам и металлическому скрежету, Бренда пыталась совладать с замком матросского сундучка. – Только я так и не поняла, за что именно.

Уину выпала задача сложнее – вместо привычного для тихоокеанских моряков сундучка камфарного дерева он выволок из-под койки тяжелый железный сундук, замкнутый на висячий замок. Однако у Малыша имелось и преимущество – гномья кровь в его жилах… и небольшой чехольчик в правом внутреннем кармане куртки. Малый универсальный набор от «Доминика Глока», все инструменты из отличнейшей закаленной стали тройного заговора, Ножовка по металлу, к примеру, справилась бы с дужкой замка за пару минут, но Малыш поспорил сам с собой, что дебют рукоятки напильника в роли отмычки окажется еще успешнее, и выиграл пари. Меньше чем через минуту крышка, жалобно скрипнув, откинулась, открыв взору гнома внутренности сундука – дюжину туго набитых черных бархатных мешочков.

За четыре года работы личной тенью члена Совета Старейшин североамериканской общины достопочтеннейшего Корнелиуса Криппа Малышу Уину приходилось видеть подобные мешочки довольно часто. Изумруды… рубины… сапфиры… опалы… но чаще всего в них были алмазы.

Достав один из мешочков, полукровка распутал завязки и осторожно высыпал на пол перед собой его содержимое. Нахмурился, зачем-то провел пальцев по своей правой щеке и вытащил из сундука второй мешочек, немедленно разделивший участь первого.

– Что это? – спросила Бренда.

– Соверены, – задумчиво глядя на золотую груду около своих колен, начал перечислять гном, – а также наполеондоры, червонцы…

– К орку подробности!

– …общей суммой примерно на пятьсот фунтов, – невозмутимо закончил Малыш.

– И что это?

– Судовая касса, вероятно.

– Касса? – недоверчиво переспросила Бренда. – Ты уверен?

– На самом деле – нет, – признался гном. – до сих пор мне не доводилось слышать о судовых кассах, в которых имелось бы одно только золото, да еще распиханное по мешочкам из-под бриллиантов. Ни серебра, ни меди… я уж не говорю про чековую книжку, Это больше похоже на какой-то пиратский клад.

– Пиратский клад на полтыщи фунтов?

– Ну, может, это были очень бедные пираты. – Малыш принялся пересыпать золото обратно в сундук. – Поиздержавшиеся. Или начинающие. Ты нашла журнал?

– Нет. Хотя перерыла обе каюты сверху донизу.

– Странно.

– Послушай, приятель, – раздраженно начала миссис Ханко, – если ты сейчас пойдешь и отыщешь в тех конурах чертов журнал или хоть что-нибудь подходящее под данное тобой описание…

– Не шуми. Я верю тебе, хотя бы потому, что капитан почти наверняка жил в этой каюте.

– С чего ты взял?

– Вряд ли кто-то, кроме него, на этом корабле мог похвалиться столь роскошным нарядом, – Малыш показал на узкий платяной шкафчик, где из темной глубины тускло поблескивало серебряное шитье. – И еще более сомнительно, чтобы капитан хранил свой мундир в каюте, скажем, второго помощника.

– Замечательно. Есть яркие идеи на предмет куда все подевались?

– Однажды, – задумчиво произнес гном, – мы, идя вдоль северного побережья Новой Гвинеи, заметили в двух милях от берега дрейфующую шхуну. Я был в шлюпке, которую кэп выслал для досмотра. Все было так же – недоеденная похлебка на столах…

– И что, экипаж тоже пожрало неведомое чудовище?

– Нет. Один из завербованных, оказавшийся учеником шамана, сумел подкинуть в котел «нонду» – гриб, вызывающий припадок безумия, – а потом заорал, что на палубу лезет огромный спрут, и остальные, спасаясь от этого чудища, дружно сиганули за борт. За бортом же, – вздохнул Малыш, – их ждал не мнимый спрут, а вполне реальные акулы. Ну а умник, оставшись один, погрузил в ялик два ящика табака, связку одеял, полдюжины ружей и преспокойно доплыл до берега. Где местный вождь, недолго думая, тюкнул его дубиной по макушке и спровадил в котел. Вместо гриба, надо полагать.

– Думаешь, здешний кок тоже вдруг воспылал страстью к мексиканской кухне? – скептически прищурилась Бренда. – От пейота, ололюки или теонанакатля им и впрямь могла привидеться тварь похлеще спрута. Вот только посреди океана кок мог раздобыть разве что жабий яд, а эту дрянь индейцы использовали довольно экзотически.

– Как?

– Приятель, поверь на слово – тебе этот способ не понравится.

– Эй, – донесся сверху встревоженный окрик. – Вы там еще живы?

– Да-а!

– Нашли что-нибудь?

– Нет!!!

На всякий случай гном с напарницей еще раз тщательно осмотрели полки в кают-компании – столь же безрезультатно. Затем Малыш принялся простукивать показавшуюся ему подозрительно толстой переборку в капитанской каюте, а Бренда скрылась в гальюне. Сколько ни прислушивался Уин, ему не удалось уловить ни единого звука с той стороны – стихли даже гудевшие прежде мухи.

Обратно миссис Ханко вышла через пять минут – и лицо ее по части непроницаемости могло дать фору длинноухим истуканам с острова Пасхи. Возможно, кого-нибудь другого эта каменная маска и могла бы остановить – но не изнывающего от любопытства гнома.

– Что ты там делала?

– Что надо!

Взвесив обстановку, Малыш, скрепя сердце, решил все же отложить расспросы до более подходящего момента – когда обрез десятого калибра не будет направлен ему в переносицу, а желательно вообще не будет находиться в руках у миссис Ханко.

– Займемся трюмом? – предложил он, искренне надеясь, что его улыбка выглядит исключительно дружелюбной.

На самом деле помещение за трапом изначально не было предназначено для роли трюма, решил гном, однако именно в качестве такового не без успеха использовалось для перевозки ценных грузов.

– Китайский чай, китайский шелк, – опустив ружье, Бренда пнула носком сандалии тяжелый сверток. – А это что за хрень?

– Судя по запаху, ореховое масло, – сказал Малыш. – Наверное, тоже китайское.

– О! У здешнего экипажа внезапно открылась жуткая аллергия на запах орехового масла! Сыпь по коже, зуд, сопли бахромой… в поисках спасения бедолаги попрыгали за борт и стали добычей акул! Как идея?

Малыш скривился.

– Не очень…

– Сама знаю, что не очень, – проворчала я. – Но других-то нет.

Я злилась. Сильно. Очень. Вот уже битых два десятка минут, начиная с того момента, как мы подплыли к борту брига, меня беспокоило какое-то странное ощущение. Что-то неуловимо знакомое… с упором на «неуловимо». Тень, мелькнувшая сбоку, звук, прошелестевший на самой грани слышимости, оттенок…

Чертовски странное ощущение. И столь же чертовски дурацкое.

Прежняя работа приучила меня быть внимательной к таким вот «звоночкам». Разум человеческий отравлен плодом Эдемского сада – данные Господом чувства служат вернее. Но что они пытаются сказать мне в этот раз? О чем предупредить?

Пять проклятых минут я пыталась поймать ответ. Стояла, как дура, не шевелясь, почти не дыша, закрыв глаза – впрочем, в этом… заведении и без того было темней, чем в заду тролля, – и вслушиваясь в бормотание своего внутреннего голоса. Так ничего путного и не выслушала – виной тому была проклятая вонь, не дававшая сосредоточиться полностью. Ничего, вот когда я доберусь до нашего багажа с плота…

– Поднимемся наверх? – спросил Малыш.

– А что нам еще остается?

ДПД, или «Дело пахнет дерьмом», как любил гофрить мой второй напарник, Арчи Холлсток. Дерьмом на «Бегущем по ветру» не просто пахло, а зверки воняло, и отнюдь не только в гальюне. Причем вонь эта, в смысле, ощущение непонятно чего, усилилась с каждой минутой – от легкого тревожного покалывания на палубе до назойливого жужжания в кают-компании и тяжелого низкого гудения в трюме. Впрочем, когда мы с Малышом поднялись обратно на палубу, нытье в голове вновь уменьшись – видимо, свежий морской воздух скопм… скампен… снял часть давящей на душу тяжести.

– Как успехи?

Голос мужа мог показаться абсолютно спокойным, даже с нотками веселости, но я-то уже научилась вылавливать в этих нотках тревожно звенящие струны. Равно как и его улыбка… черт, на моей памяти так безмятежно Крис улыбался всего однажды – в горах, когда на тропу перед нами один за другим начали выскакивать размалеванные дикари. Эта улыбка не предвещала ничего хорошего – она просто помогала расслабить ненужные в бою мышцы.

– Пустышка, – Малыш Уин опередил меня с ответом. – Еда на столах, никаких признаков поспешных сборов.

– В носовом кубрике то же самое, – подходя к нам, сказал вексиль-шкипер.

– А в трюме?

– Груз. В основном кули с рисом. Я ничего не понимаю, – гном произнес, это почти жалобно. – Выглядит все так, словно…

– Словно что?

– Словно, едва начав обедать, они вдруг… пропали.

– Ну да, – кивнула я. – Мы с Уином уже поизощрялись в остроумии на предмет: какую хрень мог зарядить в качестве приправы местный кок.

– Что-то мне расхотелось обедать в здешнем ресторане, – пожаловался Крис. – Граф, не могли бы вы как-нибудь проверить эту посудину на предмет проклятья? Граф? Николай! Кто-нибудь видел, куда запропастился чертов вампир?

– Насчет проклятия можешь проконсультироваться у специалиста поближе, – фыркнула я. – И вердикт его будет отрицательным. Не знаю насколько по-особому выглядят морские проклятия, но пока ничего похожего на привычные следы мне в глаза не бросалось.

Насчет специалиста я, конечно, слегка приукрасила – хорошее современное проклятие гильдейского мастера я смогу распутать годков эдак за пять, Да и среди древних порой попадаются заковыристые штучки – хотя обычно мастера прошлого больше полагались на грубую силу, чем на тонкое плетение, среди них иногда встречались чертовски изобретательные типы, Рамон, помнится, рассказывал, что знаменитое заклятие неизвлекаемости, вплетаемое в текст основного заклинания, придумал еще какой-то египетский жрец. Сколько с тех пор народу сгинуло из-за этой придумки, даже думать не хочется.

– Ты – спец по проклятиям? – недоверчиво спросила Роника. – Вот уж никогда не подумала бы.

– Я спец широкого профиля, подруга. В Мексике среди охотников на вампиров ба-альшая конкуренция – а кушать-то хочется каждое утро. Вот и приходилось браться не только за ту работу, что черным по белому прописана в лицензии. И такое порой бывало… помню, в одной пещере, где древние майя…

– Расскажете в другой раз, миссис, – перебил Меня Викки. – Сейчас у нас есть дело поважнее.

– Какое?

– Догнать «Гордость Гномов», разумеется. Он скрылся из виду, но, может, его удастся разглядеть с мачты. И уж точно плот не может идти быстрее парусника.

– В самом деле, – Крис недоуменно оглянулся на стоящего рядом с ним Малыша. – Чего мы ждем? Вперед.

– Вперед – это ты, партнер, хорошо сказал, – Уин, задрав голову, с крайне сосредоточенным видом разглядывал паутину снастей. – Боюсь, однако, что выполнить это твое пожелание будет несколько сложнее.

– Почему?

– Кто поведет бриг, Крис?

– Вообще-то, партнер, – растерянно сказал Крис, – до сих пор мне казалось, что из нас двоих моряк – ты.

– Ну а ты проводник, верно? А теперь скажи-ка, возьмешься ты провести меня по любимой Рысьевым Сибири… или по морийскому подземелью?

– Не уловил, к чему ты клонишь, партнер? – покачал головой Ханко. – Мы что, оказались в другом океане?

– Этот корабль – бриг! – Для вящей убедительности Малыш подкрепил свои слова, топнув по палубе. – Корабль с прямым парусным вооружением, водоизмещением тонн под триста. А я, да будет тебе известно, по большей части плавал на маленьких островных посудинах, редко когда переваливавших за полсотни!

– Начинаю понимать, – медленно произнес Крис. – Хочешь сказать… что мы влипли, да?

– Я бы сказал, что мы влипли по уши, – проворчал Малыш, – кабы это не было преуменьшением. Последний раз я плавал на таком корабле простым матросом, и было это тролль помнит когда. Допустим, что по неизъяснимой милости Подгорных Богов на разум мой снизойдет просветление – я вспомню названия хотя бы половины снастей, а назначении прочих смутно догадаюсь. Но! Скорее Тралла раздавит меня своей задницей, чем я сумею управиться с бригом в одиночку!

– Эй, полегче, – обиженно нахмурилась Роника, – ты нас безрукими числишь?

– Так вы и есть безрукие! – воскликнул полукровка. – Не веришь? Стаксель-гордени-галф-топ-гель-шкоты-тянуть! – на одном дыхании проорал он. – Что стоите, крысы помойные?

– Да уж, – вздохнул Крис. – В «Пятнадцатилетнем капитане»…

– Мсье Верн пишет фантастику! – отрезал Малыш. – А у нас тут – жизнь… орк ее забодай!

– Ну что-то же можно придумать? – неуверенно сказала Роника.

– Что-то, – заметила я, – наверняка можно. Вопрос, подруга, звучит иначе – что именно?

– Ну-у… не знаю.

– Вот и остальные того же мнения.

Вексиль-шкипер Пит покосился на грот-мачту с такой затаенной яростью, словно эта деталь рангоута была врагом его клана по меньшей мере две последние Эпохи.

– Может, надписать эти проклятые веревки? – предложил он.

– Отличная идея, – без тени энтузиазма в голосе отозвался Малыш. – Уже бегу за пером и чернилами. Ответь только прежде на один ма-ахонький вопрос: сколько, по-твоему, сумеет продержаться клочок бумаги там, наверху? Молчишь? А ведь сейчас нет и трех баллов…

– Есть идея получше! – воскликнула Роника. – Викки, ты ведь не оставил свою колоду на этом черном Гоблове? Привяжем, а лучше пришьем по карте к каждому канату – и забудем про эти ванты и гроты! Трефового туза от пиковой дамы отличат, я думаю, все.

– Впрямь блещет новизной, – на этот раз полукровка не счел нужным скрывать издевки. – Ради этой новизны я даже готов на миг забыть о том, что требуемых для управления снастей вообще-то насчитывается куда больше, чем карт в колоде у Пита. Но вот досада – у меня опять есть мой любимый ма-ахонький вопросик: как я, стоя у штурвала, сумею разглядеть, что вы налепите на кливер? Скажу больше – сдается мне, что и вы с палубы ни хрена не разглядите!

– И что прикажешь нам делать? – звенящим от бессильной ярости полушепотом осведомилась Роника. – Так и стоять, опустив руки?

– Почему же. У нас осталось одно весло, а вон идет Рысьев, который очень ловко умеет с ним управляться. Давайте посадим его в шлюпку, и пусть попробует тащить чертов бриг на буксире.

– Моему самолюбию весьма льстит ваша, мистер Уин, вера в мои силы, – подойдя вплотную, холодно процедил вампир, – но, боюсь, я вынужден отказаться.

– Никак не сможете?

– Смогу, – глаза русского на миг полыхнули краснотой. – Но только после сытного обеда… настоящего обеда, понимаете, мистер гном?

Роника, побледнев, сделала два шага назад и один – вправо.

– А ну-ка прекрати скалиться, кровосос! – наводя на Рысьева «шинковалку», громко потребовала она. – Втяни клыки, слышишь!

– Опусти железку, дура, – не оборачиваясь прошипел вампир, – мне твои пули вреда не причинят, а вот Питу и Бренде от них не похорошеет. Да и Уин…

– Уин стоит позади меня!

– Зато он, полагаю, вовсе не жаждет узреть спиленный обрубок на месте бизань-мачты.

– Эх, сюда бы сержанта Флеминга, – тихо пробормотал Крис. – Или хотя бы мерзавца Клеппера. Живо бы навели порядок.

– А ты сам, что ли, зря четыре года жрал армейский паек? – тоже шепотом отозвалась я. – Командуй!

– Я?!

– Ты видишь много других претендентов?

На самом деле я уже долго удивлялась, почему капитанскую треуголку до сих пор не примерил либо Викки – все-таки настоящий морской офицер, капитан, пусть даже и очень нетрадиционного корабля, – либо Рысьев – офицер сухопутный и просто аристократ. И если для гнома оправданием могла послужить его раса в сочетании с возрастом (в более традиционной для гномьего сообщества обстановке любая инициатива молодого коротышки была бы незамедлительно и жестко пресечена старейшими), то для Рысьева… разве что приобретения за годы шпионской деятельности привычка не высовываться.

– Давай, Криски! Ты ведь уже попробовал – когда мы поднялись на бриг.

– Ну ладно, – выдохнул Крис, делая шаг вперед. – Тогда – держись!

– Малыш!

На мой скромный вкус, окрик был превосходный полукровка едва не подскочил на месте. Не думаю, что Флеминг смог бы добиться большего эффекта.

– А?! Что?

– Сейчас, – слова Криса звенели, как свежеотчеканенные доллары, – ты, Роника и Николай заставите эту посудину двигаться в нужном нам на правлении!

– Как?!

– Молча! Станешь под мачтой и будешь тупо орать, за которую веревку тянуть!

– А ты соображаешь, партнер, – несмотря на всю серьезность положения, мне страшно захотелось расхохотаться – очень уж забавное зрелище являл собой нахохлившийся гном, – что если они дернут не за нужную веревку, то мы можем не успеть сказать «мама», прежде чем кувыркнемся кверху килем?

– Не успеем так не успеем, – равнодушно сказал Крис и, словно потеряв к полукровке всякий интерес, развернулся к вексиль-шкиперу. – Вы, шкип, спуститесь с Брендой в каюту капитана, возьмете там… – Муж на миг замялся. – Нужные инструменты и ОПРЕДЕЛИТЕ НАКОНЕЦ, В КАКОМ ИМЕННО МЕСТЕ ПРОКЛЯТОГО ОКЕАНА МЫ БОЛТАЕМСЯ!

– Ты уверена?

Бренда устало вздохнула.

– Мы провели пять измерений подряд, – ответил за нее Викки. – И каждый раз получали один и тот же результат. Я сам до сих пор не очень-то верю в эти цифры – но, похоже, других нам взять неоткуда. Миссис Ханко, – развернувшись к Бренде, торжественно пробасил он, – прошу вас принять мои извинения. Вы были правы, а я заблуждался.

– А ведь еще в первую ночь я сказал вам, любезнейший, что спорить с женщиной бесполезно… особенно если она права.

Судя по голосу вампира, он находился в футе за моей спиной. Как мне надоела эта манера… я оглянулся… осмотрелся… лихорадочно завертел головой и в итоге все-таки обнаружил Рысьева в шести ярдах над палубой.

Моя жена ограничилась коротким кивком и торжествующими огоньками в глазах. Что ж, выиграть спор у гнома – подвиг и впрямь достойный гордости и занесения в анналы… ну или просто куда-нибудь. Хотя, на мой взгляд, лишь исконно гномское упрямство заставило вексиль-шкипера ввязаться в этот безнадежный спор. Будь он хоть тысячу раз уверен, что его подводный корабль никак не мог удалиться от Самоа дальше чем на восемьдесят миль – когда над горизонтом вместо Южного Креста всходит Полярная, то даже полный профан в астронавигации наподобие меня начинает подозревать, что он находится к северу от экватора.

– С другой стороны, – бодро заметил Малыш, – мы оказались куда ближе к Гаваям. Сколько там до них выходит? Две тысячи миль?

– Меньше, – Бренда осторожно разгладила карту, – но все равно немало.

– Ерунда, – беззаботно махнул рукой полукровка. – Хороший, крепкий корабль, попутный ветер и полный трюм припасов – что еще надо моряку для счастья?

– Если, – угрожающе произнесла Бренда, – ты собрался скармливать мне чертов рис, надеясь, то я обзаведусь китайским прищуром…

– Последние две недели в твоей диете преобладала рыба, – возразил гном. – Однако же крылья на манер чайки ты не отрастила.

– Последние две недели, приятель, я питалась мечтами. Мечтами о том, как доберусь до глотки урода, отвечавшего за комплектность спасательных пайков!

– Не ты одна. Вампир, – заметил Викки, – наверняка окажется там раньше тебя.

– Это еще…

Пожалуй, самое время вмешаться – пока моя команда ярких индивидуальностей не начала добираться до глоток ближних.

– Всем молчать, остальным бояться!

Это была одна из любимых фраз капрала Росса, и только сейчас я в полной мере оценил ее красоту, глубину, изящество и степень воздействия на неподготовленные умы.

А ведь на фоне сержанта Клеппера капрал Живодер выглядел бледновато.