Не по силам

Заметила еще один повторяющийся у разных людей феномен. Боюсь, что у подрастающего поколения он станет все чаще встречаться, и мы вскоре будем иметь целое поколение сопротивляющихся собственному развитию и собственной ответственности людей.

Феномен вот какой. Есть ребенок. И есть родители, которые хотят, чтобы он развил свои способности наилучшим способом. Родители хотят вот чего: ребенок вырастет и станет чемпионом, математиком, шахматистом, каратистом, языковым гением и так далее.

И все это пригодится в жизни, а сейчас надо работать и пахать, чтобы мечта стала явью.

С ребенком начинают заниматься с 3–4–5 лет, когда нагрузки слишком велики, ему не по силам. Ребенок сопротивляется: не хочет идти на занятия, истерит, болеет. Родители пугают его дворником, угрожают, уговаривают, не замечая, что ребенок на самом деле не может. Не замечают, что его усилия громадны, что он все время на пределе. Им кажется, что он просто «не понимает», что ему это на пользу. Просто капризничает. Просто устал.

К чему это приводит? К тому, что у ребенка в голове остается сценарий: кто-то, кто имеет надо мною власть, хочет от меня того, что для меня чрезвычайно тяжело. Объем работы непосилен. Лучше не браться, не впрягаться, потому что все силы отдашь, но от тебя не отстанут.

Нарастает громадное сопротивление. Сначала родителям и их инициативам. Потом сопротивление в школе, на работе, в семье. Оно направлено на всех, кто что-то хочет от него или даже предлагает. На все, предложенное теми, кто попадает в родительскую проекцию.

У такого человека не образуется интереса к занятиям и к жизни, потому что, сопротивляясь, он не получает радости от проделанной работы. Потому что у него не было опыта радости достижения, когда задача была ему по силам и покорилась ему. У него противоположный опыт гигантской задачи, которая никогда не может быть выполнена.

Что делать, если вы – такой человек? Если вы заметили у себя сопротивление, ищите НАСИЛИЕ в своем прошлом. (Могут быть другие причины сопротивления, например привычка к гиперопеке, к тому, что за тебя все делают другие люди, но речь сейчас об ином.)

Обнаружив опыт насилия, сожалеть о том, что, будучи ребенком, вы были вынуждены тратить гигантские усилия на требования воспитателей. Злиться на них за то, что не обратили внимания на ваши детские сигналы: болел, убегал с занятий, истерил.

Надо поверить в то, что сейчас многие задачи ПОСИЛЬНЫ. Поставить границы: проверять все поступающие извне предложения на посильность, «договорившись» с внутренним ребенком, что от чрезмерно затратных задач после проверки вы откажетесь. В необходимых случаях обозначать границы словами – вежливо, но твердо.

Почему трудно выносить недовольство ребенка?

Иногда у меня появляются клиенты, способные ввести в заблуждение своим внешним видом – они веселы и легки в общении. Кажется, будто им совсем не нужна помощь.

Я присматриваюсь и в подходящий момент спрашиваю, действительно ли так человеку весело, как он демонстрирует? Часто выясняется, что веселость – это привычка быть позитивным, не менее часто оказывается, что привычка появилась в детстве, когда родители совершенно не хотели встречаться с недовольством своего ребенка: «Чем ты можешь быть недоволен? У тебя же все хорошо».

Мои клиенты-родители тоже нередко поднимают эту тему: «Он (мой ребенок) сопротивляется/недоволен/ орет дурным голосом, и меня это раздражает. Я столько для него делаю, у меня не было и половины того, что есть у него, а он все равно не выражает благодарности».

Я вспоминаю свой опыт материнства, те моменты, когда переживала недовольство детей по разным поводам: когда они протестовали против моих решений, или им не нравились подарки, которые я дарила, или что-то в семейных путешествиях. Это тяжело было выносить. Потому что до определенного времени неотзывчивость ребенка на мои действия для меня значила намного больше, чем просто эмоциональный отклик. Иногда я чувствовала себя плохой матерью – когда мои дети злились на меня; иногда меня ранила «неблагодарность» – когда ждала высокой оценки своих усилий. Мне бывало ужасно обидно в тот момент, когда я ждала от них (как позже понимала) чего-то взрослого: взрослых реакций «понимания» меня, или защиты, или даже опоры для меня.

Похожие случаи «приносят» сейчас мои клиенты-родители: им кажется, что они предъявляют своим детям совершенно «справедливые» требования, не замечая, что «вкладывают» в них (требования) собственное детское ожидание от своего родителя…

Один папа ждал от своего сына умения «держать слово» в навязанных ребенку договорах, а по сути, ждал уважения своих нужд от своей матери, которого не дождался.

Маму ранило плохое настроение сына – в тот момент, когда она надеялась поговорить с ним по душам (точно так же ей было больно рядом со своей матерью, которая не выходила из образа учительницы, и близости с которой никогда не было).

Еще одна мама почти возненавидела свою дочь за то, что ей «предоставили все возможности учиться, а она наплевала на усилия матери, не окончив институт». Очевидно, что ненависть имела то же происхождение, что и в первых двух случаях: сама женщина хлебнула пренебрежения от собственной матери и не могла смириться с тем, что ее дочь может не оценить по достоинству ее усилия по обеспечению того, что ей самой было столь важно.

Недовольство, злость, сопротивление детей попадают в очень уязвимые места – в собственные дефициты и уязвимости родителей. Однако дети не виноваты в появлении этих уязвимостей и дефицитов и, стало быть, не могут нести ответственность за них. Недовольство, злость и сопротивление детей зачастую попытка обозначить свои границы, показать, что у них могут быть другие нужды и другие (пусть еще детские, незрелые) ценности.

Видимо, потребуется немало усилий, чтобы признать, что некоторые вспышки злости у детей могут быть спровоцированы неоправданными ожиданиями самих родителей. Ни один ребенок не может заменить родителю его родителя – у него в принципе не может быть такого опыта, чтобы уметь поддерживать как зрелый человек. Ребенок может подыграть ожиданию, сымитировать заботу или поддержку либо начнет сопротивляться.

Вторая стратегия, на мой взгляд, здоровее первой, ибо направлена на защиту своих границ, но, увы, не слишком хороша для жизни… Жизненная мотивация может так и остаться на уровне «делать вопреки родителю», а не «делать нужное для себя».

Иногда появление «нехороших» чувств связано с нарушением границ ребенка. Девушка, бросившая институт, так и не смогла объяснить маме, почему не хотела учиться на юриста, хоть и злилась на нее. Например, мой старший сын порой раздражался на меня за то, что у меня есть привычка повторять сказанное несколько раз. А ему это не нужно, ибо он «понял с первого раза».

Иногда чувства детей вообще не касаются родителей, а могут быть принесены из другой жизни (из школы, например). Однако, как было описано выше, маме, «раненной» в отношениях со своей мамой, достаточно одного только нахмуренного взгляда своего ребенка – и контакт уже потерян. Также придется потрудиться над присвоением идеи, что ребенок – живой человек и ему может что-то не нравиться вообще или в данный момент.

Если ребенку запрещают быть недовольным под предлогом: «У тебя нет для этого причины», ему готовят опасную ловушку. Так у него могут отнять право на то, что не нравится, не подходит, и лишить права на границы. А значит, во взрослой жизни он не сможет опираться на эту данность, игнорируя дискомфорт, неудобства и даже насилие по отношению к себе.